у любви есть начало и конец, когда его увели, я поняла, что конца не будет

Н.М. Вторая книга

Обычно человек тяжело переносит расставания с другими, а расставаний с самим собой не замечает. Самый простой способ проследить такие отделения/отдаления себя - расставания с привычками. Раньше мой день начинался с сигареты. В течение дня я выкуривал, как минимум пачку. Пять лет назад я перестал курить и сейчас, с некоторым удивлением, осознаю ( Read more... )

На днях открыл книгу Дальше шум, в которой музыкальный критик Алекс Росс представляет подробную историю академической музыки 20 века. Книжку купил 10 лет назад, так и лежала неоткрытой эти годы, а сейчас пригодилась ( Read more... )

"К тому ужасу, который мы пережили, привела трусость. Она может вернуть нас в старое русло. Я уже не увижу будущего, но меня мучит страх, что оно может в чуть обновленной форме повторить прошлое. Тогда люди заснут и уже не проснутся. Ведь они и сейчас еще не проснулись, а нового погружения в сон выдержать нельзя. Мне страшно, и для страха есть все ( Read more... )

люди, которые в быту носят одежду с защитными цветами: мешковатые брюки и брезентовые куртки, предназначенные для службы в армии или охоты, как бы добровольно демонстрируют отказ от собственной индивидуальности. при этом, желая быть неотличимыми от окружающей среды, своим хаки в городской среде наоборот привлекают излишнее внимание к себе: я желаю ( Read more... )

Восьмидесятые - это последнее десятилетие доцифровой эпохи невинности. Яблоко протянуто, но еще не укушено. При бешенном развитии массовой культуры и медиа в 20 веке, человечество на практике не могло диагностировать свою неисправимую участь. Например, насколько безнадежно туп, ленив и бессмысленен, так называемый, обычный его представитель. ( Read more... )

Когда я придумываю тексты, стихи, занимаюсь поиском звуковых решений, в общем, делаю то, что принято считать творчеством, я это делаю только потому что надеюсь на чудо, на то что смогу удивиться, что смогу выйти за пределы повседневности и прикоснуться к сиянию чего-то большего, чем я сам. Даже в моих невзрачных графоманских потугах, лишенных ( Read more... )

( Read more... )

читая знаменитые русские мемуары находишь общим то, что женские гораздо откровеннее и бескомпромисснее. Лидия Чуковская, Нина Берберова, Нина Мандельштам, Ирина Одоевцева - очень разные, но осознанно или нет, не выделяется в их книгах желание любым способом сохранить лицо, как это, например, мне кажется, присутвует у Эренбурга в его эпохальных ( Read more... )

пару лет назад перечитывал. а теперь фильм. из всего того сопутсвующего, что я прочитал и послушал тогда, я теперь переслушал Мариэтту Чудакову и думаю, что это лучшее объяснение мотивов автора и того, что было заложено в роман