Клин косопузый. Этюд о четырёх частях.: lex

lex_grant

Клин косопузый. Этюд о четырёх частях.

Nov 08, 2009 17:04

Вместо введения и первой части

Всё-таки хорошо, правильно бывает, когда напишешь текст, положишь его в сторонку для созревания, а потом прочтешь его заново, уже свежим, новым взглядом.

В детстве я очень любил читать карты, для меня это занятие было настолько увлекательным, что спокойно мог на память воспроизвести названия всех сёл в Шатурском, Егорьевском, Гусевском и Клепиковском районах. Мечтал их посетить, увидеть своими глазами грунтовые дороги, глухие леса и непроходимые болота. В раннем возрасте восприятие у человека намного острее: воздух чище, вода - вкуснее, краски - ярче. Представлялись те места для меня просто сказочными, пропитанными чем-то волшебным и удивительно добрым. Таким же местом казалась для меня маленькая деревенька с коротким и ничего не говорящим названием "Клин", со всех сторон окруженная лесами и показанная далеко не на всех картах. Отсюда произрастают мои корни. Именно сюда хотелось мне попасть на протяжении последних десяти лет, и именно поэтому я с таким благоговением отношусь к городу Спас-Клепики, речке Пра, цепи мещёрских озер и старинной узкоколейке, соединившей когда-то Рязань и Владимир. В Клин я собирался приехать довольно давно, однако мешало этому одно немаловажное обстоятельство: хоть местность и находится почти на границе с Московской областью, сама природа распорядилась так, чтобы уголок тот стал самым удаленным и недоступным.

Вот. А собрался сюда ехать я совершенно случайно: на одном из форумов мне выдали предупреждение за "заведомо ложную информацию". В праведном гневе кинулся рассматривать карту и расспрашивать знающих пользователей, и за сим занятием старая идея ко мне вернулась. Близился долгожданный отпуск, и я, бросив всё, начал готовить планы наступления. Изучил обстановку, расписания автобусов и пассажирского поезда на Рязановку. Решено было добираться велосипедом - от станции Кривандино через Дмитровский Погост на Радовицкий Мох до деревни Харлампеево, затем - по лесной дороге до Курапово и далее до деревни Клин. В тот день было пройдено 90% пути, однако кончилось всё тем, что заблудился я в лесу. Той дороги, что показана на большинстве карт, не оказалось, зато обнаружилось целое множество лесовозных просёлков, которые в результате двухчасовых плутаний вывели меня к исходной точке. Плюнув на всё, решил я тогда ехать домой, но дал себе слово - вернуться сюда через две недели.

Вот об этом и повествовала та "первая часть". Всё дело - в том, что, начитавшись книг писателя Балашова, стал я повсеместно "окать" в устной речи, а уж тексты изловчился коверкать настолько, что и сам по прошествии некоторого времени читать их оказался не в состоянии. Что касается фотографий... получились они довольно куцыми по причине плохой погоды. Но если будет настроение, помещу здесь и их.

Часть вторая, нормальная
Назад вернулся я уже недели через три. Погодка была пасмурная, но не дюже дождливая. Однако ж когда отъезжал от почти заброшенной станции Бармино, ярко светило солнце. И вообще здесь хорошо, как будто не в Подмосковье, а в другой мир попадаешь. Проводница в вагоне попалась добрая, приветливая - велосипед предложила спрятать в дальний тамбур, служебный, а потом и дверь мне там открыла, чтобы вышел спокойно, никому не мешая. «Ждите,» - вслед кричу - «вечером ещё к вам в гости зайду». «Хорошо,» - в ответ доносится. Всё-таки, повстречаешь таких людей - и на душе теплее становится. И вот, не моргнув глазом, попадаю в, Харлампеево, старое, древнее, уже родное. И тут я совершаю поступок, который нужно было совершить ещё тогда, три недели назад. Тот поступок, который означает преодоление себя, которым можно гордиться. Я спрашиваю дорогу. «Нельзя верить картам» - то был закономерный логический вывод. Надо было попасть в Курапово, а в Курапово из Харламеево ведет замечательная многовековая пробитая полевая дорога, пересекающая несколько болот. Полевая, но никак не путаная лесная, показанная на всех тех атласах, которые только я видел. Еду я по полю и всё жду того момента, когда пересеку границу Московской и Рязанской областей и когда моё привычное мироощущение вдруг переключится на умилительно-патриотическое. Интересно поставить эксперимент, существует ли, так называемая, генная память, когда человек, попадая на то место, где жили его предки, вдруг испытывает такое чувство, что он будто здесь родился и никуда не уезжал? Согласен - эксперимент этот нельзя назвать чистым, ибо замутнен он одной замечательной особенностью - а именно наличием мещёрского леса, описанного самим Паустовским. Запахи, особенности и, самое главное, дух его я уже успел ощутить в полной мере. Мещёра умеет быть светлой и гостеприимной, но умеет быть также старой, ветхой и даже зловещей - всё зависит от самого человека и чувств, с которыми он пожаловал. Меня вот и по головке гладили, и взашей прогоняли: проходи, мол, нечего тебе тут делать. Так вот, вернувшись к описанию виденного... поразила меня не сама природа (а что говорить - это всё я уже видел по многу раз), а поразила меня некоторая неискусственность происходящего, онечеловеченность. И хотя, как я убедился позже, глушью те места назвать нельзя в полном смысле этого слова, тем не менее, дышит та местность всё ещё по-свойски, традиционно, по-старинному. Та полевая грунтовка, связующая нить между сёлами, показалась мне своеобразным проводником между двумя мирами. Не столько в географическом смысле, сколько в эмоциональном, познавательном. Понимаете ли, иной раз можно прийти в какую-либо местность и, не зная достаточного, или же не желая чувствовать в полной мере, человек оказывается неспособным ощущать наличие чего-то более высокого, духовного, а потом вдруг его охватывает жгучее желание снова посетить то место. Желание необъяснимое, и, может быть, мимолётное. А оказавшись там в нужный момент, он получает такое созерцательное наслаждение, что всеми чувствами - обонянием, зрением, слухом - пытается впитать в себя ту атмосферу и сохранить настолько, насколько позволит ему его память. Так вот, очень значимой в моем сознании осталась та самая полевая грунтовка пяти-шести километров длиной, на которой застревают автомобили в сырую погоду и где стоят многочисленные таблички, предупреждающие о том, что ведение охоты разрешено только по путевкам. Чего я ожидал от деревни Курапово? В принципе, ожидал многого. Деревню Клин я представлял себе в виде прототипа Красной Горы, описанной мной почти год назад: два брошенных деревенских домика, да груды брёвен. А Курапово - большая деревня, там и старожилы должны остаться, поспрошать коли у кого что придется. Но нет, проскочил её я мимо, решив оставить на «потом». Повернул налево, в лес. «Быстрей, быстрей, до рiдной хаты!!!» Лес сосновый, крепкий, зиждется на песчанике, дороги крепкие, на машине проехать - запросто. Но - вдруг - что это? Никак, звуки «болгарки» доносятся до моего слуха? Быстрее, быстрее (лес всё никак не хочет раскрываться) - кручу педали, стремясь увидеть, наконец, Клин. И вижу. Крепкие новые дачные домики, заборы-рабица, двое иноземцев строят кому-то новую резиденцию. Повсюду - машины с московскими номерами. Чувство разочарования у меня сочетается с тихой радостью: вроде как, и село живо, а вроде как, и дух, и колорит пропал. Пытаюсь найти кого-то, кто бы смог мне рассказать о деревне, о жизни, да и о родственниках моих. Деревенька мала, на двадцать домов, старожилов осталось немного, да и бабушку мою вряд ли кто вспомнит - как-никак, свидетелей революции и коллективизации и не осталось почти. Но старожилов-таки я нашел, да и родственников - седьмую воду на киселе - тоже отыскал. Подъезжаю к крепкому такому мужику (по виду - хозяйственник), и выясняю, что никого по фамилии Котов в деревне-то и не осталось. Те, кто были, померли, а кто не помер - тот уехал. Дом их стоял в глубине деревни, а сейчас на его месте - чей-то дачный участок. Один из Котовых был прокурор, а помнят его по некому судебному делу, когда чьего-то свояка хотели посадить за растрату, а он его «отмазал» - так сейчас говорят. Кликнули Елену Яковлевну, которая родилась здесь, но ныне живет в Москве. Её в малом возрасте увезли отсюда, и вновь она возвратилась лишь несколько лет назад. «Лен, выйди, расскажи. Ты же с Котовыми в родстве состоишь!». Вышла крепенькая женщина лет семидесяти, не очень словоохотливая, с некоторым подозрением на меня поглядывающая. Разговорившись, она мне поведала о том, что родню свою мне следует искать под Павловским Посадом, а когда я сам назвал село, всё, вроде бы, встало на свои места. Распрощались мы на хорошей ноте. Первый тот мужик, который мне повстречался, со словами «Парень, погоди уезжать!» - подводил меня к нескольким домам, и я там общался с местными аборигенами, стараясь выудить для себя как можно больше информации. Спросил про Марию Дмитриевну, подругу бабушкину. Те стали с интересом вспоминать: «А погодь,» - говорит - «это не та ли самая Мария Дмитриевна, которую у нас называли Масик? Дык она приезжала тут недавно (не помню - два года тому назад, или пять) - на дом свой смотрела, хотела кому-то продать» - «Ну позвольте, если так, то ей уже далеко за 90, какая она вам «Масик»?» - «А, ну тогда точно она».

Часть третья, воспоминательная

Жили раньше хорошо, не очень бедно. Выращивали ячмень, гречу, овёс - больше в тех местах и не росло ничего. А когда пришли к власти окаянные, начался массовый отток людей в Москву. У моих предков, например, отняли двух коров. С одной стороны - зверство, варварство, истребление людей. А с другой стороны - не будь их у власти, не было бы и отца моего на свете, и меня самого. Прабабушка моя - Елена Ивановна - 1888 года рождения, и сейчас ей бы был 121 год, а дочь её, Анна Георгиевна - с 1913 года. Прабабушка любила клюкву, не умела читать и писать, но очень страстно смотрела бокс по телевизору марки «КВН». «Давай! Бей его! Бей!» - такая у неё была реакция. Про мужа Елены Ивановны я не знаю абсолютно ничего, так что и говорить-то не о чем. От их семейства нам досталась древняя реликвия. Как ни странно, это - книга, пьесы Шекспира, с неузнаваемой потрескавшейся обложкой и древними-древними страницами. Есть у меня такое намерение - наведаться в Рязанский областной архив и попробовать поднять тамошние метрики - вдруг обнаружится нечто интересное? А здешняя мысль у меня была - навестить местное кладбище, чтобы поискать таблички на крестах с заветной фамилией.

С транспортной тематики меня больше всего волновало, как местные жители добирались до сюда из Москвы. Бабушка моя, по словам отца, ездила на деревню через Егорьевск. Там они нанимали шофера, земляка, который их через Харлампеево и довозил до Клина. Местные говорят, что раньше им приходилось ходить пешком до станции Сазоново, что на ветке «Кривандино-Рязановка» - то есть почти по моей теперешней трассе следования. До 1971 года в Радовицкий Мох ходил пассажирский узкоколейный поезд из Рязановки, по трассе следования которого (в последний раз) я чуть-чуть прокатился в марте этого года. Потом до Мха проложили автомобильную дорогу (через Подлесную-Голыгино-Харлампеево) и пустили по ней автобус. Вот так, через Шатуру, и ездят клинчане до Москвы. Пользовались ли они железной дорогой «Рязань-Владимир»? Нет, далеко до неё добираться. Да и незачем было.

Что здесь было до революции? Как узнал я из некоторых источников (да и местные то подтвердили), здешние деревни всегда жили в одной связке: Клин (самая маленькая по численности), Каширово (чуть побольше), два Курапова (Большое и Малое) и Колычёво, где ныне стоит один-единственный разрушенный приходской храм. Все они составляют такой равносторонний треугольник. Да ещё Харлампеево, что стоит в стороне. В Колычёво раньше съезжались купцы со всей округи. Ездили вместе торговать и торговаться, в соседние деревни ходили свататься, да забирали оттуда жонок, да и кладбище на всех одно было. Ещё я узнал в одном сокровенном месте, что владел той треугольной связкой помещик по фамилии Бизюкин (нашёл я некого Бизюкина, председателя Рязанского общества монархистов, и тут же отписался ему, не потомок ли он Того Самого, но он так и не ответил). Времечко-то прошло огромное, но связка и географическая, и культурная осталась. Да и местные жители остались осёдлыми, по большому счету. Все московские, которые сюда приезжают, сами, в основном, из этих же мест.

Вот так вот, распрощавшись со всеми, походив по родной земле (всё-таки ощутил, что родная!), неспешно поколесил я по треугольнику, через Каширово, в сторону Колычево.

Часть четвертая, треугольничья.

Аристово - это и есть Колычёво. А Колычёво - это есть Колычёво, но с припиской «почтовое отделение Аристово». Такую формулу мне поведали местные жители, когда я их об этом спросил. С первого раза ничего не понятно, вернее - понятно, но, скорее, на уровне ощущений. Под «Аристово» понимается коммунизм, под «Колычёво» - славная история, поэтому все называют село так, как позволяет текущая ситуация. Надобно пойти на почту, али в контору какую - говорят по-первому. Надобно, допустим, на молебен, али на кладбище - то по-второму. Вот не побываешь на месте, не вызнаешь, не пронюхаешь, не ощутишь - и не поймёшь, а раз поймёшь - значит, знаешь, значит - побывал!

Медленно-медленно плыву по песчаной дороге местного треугольника, любуясь здешним старым, вековым лесом и пытаясь представить, как раньше, кто в лаптях, кто на телегах, шествовал рано-рано местный люд на воскресную службу. Мимо меня едут телеги современного пошиба, с московскими и рязанскими номерами, но я их стараюсь не замечать. И вот оно - Колычёво. Храм, поросший лесом... Такого уж я точно не видел. Вернее, видел, но совсем не такое... Вот в Запутном, например, на храме были только поросли берёзок, а здесь... Здесь хоть ходи поверху, да грибы собирай. Неужели местные жители настолько пали духом, что им не нужна собственная церковь?! Здание для этих мест - просто огромное, здесь не две, и не три тысячи должно было быть прихожан! Ныне всё это великолепие находится в запустении, хотя внутри, пробравшись мимо дыр в полу сквозь кучи строительного мусора, я вижу прикрепленные к стенам маленькие иконки, да еще зелёные ветви берёзок, помещённые сюда, наверное, на Троицу. Стою в переднем приделе. Громадный алтарь. Раньше здесь был замечательный шестиярусный иконостас, наверняка - деревянный, резной, с позолотой. И Царские Врата были. По виду в храме три придела, хотя при входе их не обнаруживается. Поэтому передвигаться стараюсь очень осторожно, дабы нечаянно не войти в алтарное пространство. Весь пафос происходящего дополняется тем, что именно здесь крестили мою бабушку. Кажется, что родственная связь тесна, а жизнь скоротечна, но, тем не менее, сам не веришь тому, сколько славного и ужасного может произойти всего за два поколения! Вчера грудь в крестах, а нонче - голова в кустах. Вот он сияет своим убранством, великолепный каменный, величественный, а сегодня - запустение, нищета, скорбь. Может, завтра всё снова наладится? Вот с такими мыслями, прочитав «Отче наш», буквально выползаю я на улицу сквозь выломанное окошечко деревянной старой двери.

Ну что осталось? Местное кладбище. Оказалось, что я его проехал. Проехал, и не заметил. Кладбище маленькое, сельское, за покосившимся забором и деревянными дощатыми воротцами, между которыми вперёд провожу велосипед. Много семейных захоронений, много старых могил, но из Котовых не нашёл я никого. Видать, те могилки, что остались, лет за 80 успели сравняться с землёй. Зато я нашёл ежа. Свернувшись в клубок, он смотрел на меня своими иглами и грозно-грозно шипел. Сфотографировав это чудо на память, я неспешно поехал замыкать свой треугольник. Вот оно, Большое Курапово. На скамеечке у дома сидят бабушки. Остановиться, спросить? Думаю, вряд ли я что ещё узнаю от них, да и лень как-то стало вновь объяснять, кто я такой и откуда взялся, какой интерес у меня к этим деревням, ещё пока не потерявшим своей самобытности и колорита, но уже всё более и более омосквичивающимся. Вот она и дорога - проводник по двум измерениям. Пока проезжаешь её тихим ходом, о многом успеваешь подумать, поразмышлять, многие выводы можешь для себя сделать. Нет, всё-таки, как ни крути, а поездка удалась! Всё, что мог узнать, я узнал. Всё, что я мог увидеть, я увидел. Хоть и тучи над головами, но ни капли дождя на меня не пролилось. Впереди кажется легковушка. АЗЛК, «автомобиль, заранее лишенный качества». С московскими номерами. Застрял. Мужик орудует лопатой - перекопал уже метров пять в окружности. Предлагаю помочь толкнуть, тот думает, колеблется, но отказывается. Наверное, думает, что у меня корыстный интерес. По себе, что ли, судит?

Вот я и снова в Харлампеево. До «кукушки» ещё два с лишним часа, поэтому еду совсем неспешно, стараясь максимально растянуть время. Не знаю, почему, но кажется, что мне нужно было приехать сюда, и приехать именно в этот день. И если сначала многое остается непонятным, то впоследствии жизнь сама всё расставляет по местам, каждую коробочку - на свою полочку, на каждый поступок - своё новое деяние, на каждое слово - свой ответ. По дороге много народу продаёт чернику, но мне не предлагают: одет уж я больно грязненько, по лесному специфическому толку, а одёжу эту не снимаю - пущай за местного сойду. Проезжаю длинное Середниково. Вот и станция Бармино. Заколоченная, почти заброшенная. Пути ржавые, да и не нужны теперь они: что теперь возить? Торфа нет, леса нет, остался один лишь пассажирский вагончик четыре раза туда, четыре - обратно. Расписания - тоже нет, да и что толку его вешать? Кому надо - знает, а коли поменяется что - донесут по сарафанному радио. Вот и поезд, вот и знакомая проводница. Засовываю велосипед между сиденьями. Народу - никого. Всё дело - в том, что именно сегодня - два дня «до» и тридцать дней «после» пассажирских поездов здесь быть не должно! На путях проводятся очередные «ковырялки»: коли признают путь годным, «кукушка» будет доходить, как и раньше, за час, а не за час сорок. Не должно того быть, но именно сегодня, в пятницу, по чьему-то приказу поезд пошел по своему расписанию. Это ли не фантастика? Это ли не везение? Не осмысливая в полной мере важности и курьезности всего происходящего, кладу голову на откидной столик и засыпаю мертвым сном. Будит меня громкоголосная дама, слышно которую было ещё с другой стороны, на улице, когда поезд подходит к очередному лесному полустаночку. «А во сколько электричка? А какая?» - «Будет до Куровской в 19.12, вы там сможете пересесть на московскую, только поторопитесь перебежать на платформу». Засыпаю снова, и вот, делая резкий левый поворот, наш вагончик вылезает из лесных дебрей и примыкает к важному и скоростному казанскому ходу. Пропускаю всех пассажиров, торопящихся на электричку и потихоньку вытаскиваю своего железного вездехода на низкую платформу. «Поторопитесь, помашите машинисту, может быть, подождёт...» «Да ну, не побегу» - говорю я и прощаюсь с приветливой проводницей. И вправду, двери электропоезда закрываются, и он готовится к отправлению. Но тут я замечаю на себе вопросительный взгляд помощника: мол, тоже к нам? Утвердительно киваю, и - о чудо - двери открываются! Хватаю велосипед под мышку, перебегаю пути и взлетаю на платформу. И вот уже близится конечная точка моего длинного путешествия, станция Авсюнино. Осталась только финишная прямая. Ну и воспоминания.

UPD: 5.01.2010 - наконец, выкладываю фотографии своей прошлогодней поездки: