УЖД Белоруссии (часть 1)
Вот. Не прошло и двух месяцев, как мне снова довелось побывать на действующей УЖД. Произошло сие событие в славной Белоруссии, в поселке Старобин, что располагается в десяти километрах от нарядного Солегорска.
Честно говоря, не видя карты и не зная местности, сориентироваться бывает довольно трудно. Опять же, не зная толком расписания транспорта, бывает непросто спланировать своё путешествие так, чтобы за сутки успеть съездить туда и обратно.
Приближался я к торфобрикетному заводу осторожно, почти крадучись: уж больно грозной выглядит эта рычащая махина с высокой коптящей трубой, а вид на проходную с перспективой объяснять посторонним людям, кто я такой и зачем сюда приехал, напрочь отбивает охоту подходить. Поэтому думалось мне, что визит мой в Старобин ограничится несколькими фотографиями железнодорожных путей и техники на них - и то если повезет.
1. Вид на Старобинский торфобрикетный завод. Конец узкоколейного пути.
Вот с такими мыслями я и обходил кругом сие незамысловатое сооружение, пытаясь угадать, где же всё-таки скрываются железнодорожные пути, и куда они ведут: направо или налево? Чутьё мне подсказывало, что налево: впереди по автодороге угадывались черты переезда и следы насыпи, уходящие на юг. И даже по структуре видимых путей читалось, что за вторым-третьим усом вот-вот начнется магистральный ход. Однако я ошибся: вместо переезда обозначился перекресток двух дорог, а торфозавод вместе со своими сокровищами остался справа.
2. Вид на торфоперегруз. Старобинский торфобрикетный завод.
3. Платформа у тупика.
Делать нечего: готовясь отбрёхиваться от ненужных расспросов, пошел я по торфяной грунтовке вдоль путей в сторону перегруза. Где-то в отдалении в будочке горел свет, жизнь кипела и бурлила, однако же ни одного человека я так и не заметил: как будто я не в Белоруссию попал, а в один из романов Стивена Кинга. Сверху накрапывал мелкий дождичек, а из кустов доносились соловьиные трели... Лепота!
Вот я ступил на полотно узкоколейки. Озираюсь по сторонам, пытаясь обозначить здесь своё присутствие и продемонстрировать, что не шпиён какой, и не диверсант, однако показывать это было некому: вокруг - ни души. Так что, пожав плечами, двинулся я вперед, по ходу надеясь встретить по пути хотя бы один поезд. Удивил меня и тот факт, что насчитал я двадцать два вагона-хоппера, одну старенькую платформу, стоящую в тупике, но не заметил ни одного тепловоза, ни депо, где бы обреталась хоть какая-то техника.
4. Путь на торфоперегруз
Однако вскорости всё обнаружилось. Путь, по которому я шел, оказался вовсе не магистральной линией, а всего лишь небольшим усом, ведущим со станции до торфоперегруза. Там же и люди показались.
5. ЭСУ-3А в составе путеукладочного поезда
Подхожу ближе и вижу вот эту замечательную самоходку. Состояние её - как будто только с завода. Чуть дальше сидят рабочие: по виду - путейцы, а так - кто знает?
- Здравствуйте! А можно вас поспрошать? - обращаюсь я к этой компании, и, в особенности, к самому старшему среди них, благо угадать его было нетрудно. Когда говорит Виктор Дмитриевич, все остальные молчат и внимательно слушают.
Смотрю украдкой на собеседников: и молодые здесь есть, и уже предпенсионного возраста. Но, что сразу бросается в глаза, все они - трезвые! Одеты так же, как и "наши" узкоколейщики - в бушлаты, старенькую обувь, вязаные шапки, но глядят на тебя осмысленным взором, и облик их весь сквозит внутренним благородством, которое, к слову, и у нас встречается, но уже, к сожалению, все реже и реже...
- Когда поезд пойдет, спрашиваете? По графику. Спросите у начальника. Может, он и транспорт выделит, - отвечает Дмитрич.
Первый блин вышел комом. Понимая, что с такой тактикой уходить скоро придётся, начинаю вести длинный, бессвязный и сбивчивый монолог. Видя, что люди заинтересовались, говорю, как плохо дела обстоят у нас, в России. Загибаются предприятия в Шатуре и Рязановке, закрыто движение в Тумской. В Губино, откуда родом стоящий рядом локомотив, дорогу разобрали двенадцать лет назад. Вся техника, что есть у нас, находится в отвратительном состоянии, поскольку нет денег и просто негде достать запчасти. А здесь - вот такое благолепие, и ощущение складывается, что ты перенесся в детство, когда Союз еще не развалился, и глубинка жила.
Что я знал, приезжая в Старобин? Только то, что здесь сконцентрирована крупнейшая по объемам добыча торфа в Белоруссии. Мало ли знать, что энергетическая отрасль здесь не отдана в лапы коммерсантам, и все предприятия, так или иначе связанные с энергетикой, являются государственными? Белорусы добились не только безубыточности торфозавода, но и сделали так, чтобы он приносил стабильный доход. Предприятие переведено на круглосуточный (!) режим работы, и поезда четыре раза в день ежедневно поставляют сюда по 20 вагонов с сырьём, чтобы потом из них сделали отопительные брикеты, которые пойдут в Литву, Финляндию и даже к нам, в Россию. Здесь же стоит небольшая электростанция, которая поставляет в общую сеть энергию.
Ознаменовав свое появление пронзительным гудком, из-за поворота выползает натужно урчащая, яркая "тушка". Тут же спрашиваю разрешения её сфотографировать. Не останавливаясь, тепловоз потихоньку уходит по стрелке направо, на перегруз, чтобы забрать порожняк и укатить назад, на торфополя.
6. Тепловоз ТУ7МБ-1155. Прибытие поезда
7.
Набираюсь наглости и спрашиваю у Виктора Дмитриевича, можно ли напроситься к ним в тепловоз? Можно. К четырем часам они должны совершить ещё один рейс.
К этому времени дождь усилился, и мы укрылись в кабине ЭСУ.
- Ты про тепловозы лучше вон у Анатолия спроси, когда с ним поедешь. Возраст у него уже почтенный, он ещё паровозы застал.
- Неужели здесь ходили паровозы?
- Нет, здесь не ходили. Здешнему предприятию 35 лет, молодое оно ещё.
- А что здесь ходит?
- ТУ4, ТУ6, ТУ7, вот мы сидим в ЭСУ-3А, их всего две штуки осталось, - не без гордости говорит Дмитрич.
- А ТУ2 есть где-нибудь в Белоруссии? - задаю глупый вопрос.
- Нет. А что, были и такие?
Набирая из своей дырявой памяти географические названия, вспоминаю "Антоновку-Заречное" в Украине и старую Рязано-Владимирскую железную дорогу. А вот рассказать об этом легендарном локомотиве у меня не вышло: познаний моих хватило лишь на образное описание.
Так за беседой прошло тридцать минут, и с правого уса вылез уже знакомый мне красно-желтый тепловоз с порожняком. "Пойдём, я тебя посажу," - сказал мне Виктор Дмитриевич и вылез из ЭСУшки.
С лету выпрыгиваю из кабины и по колено оказываюсь в куче торфа. "Ну и хрен с ним. Высохнет-отвалится".
- Толь! Тут корреспондент из Москвы приехал. Возьмешь?
- Да какой из меня корреспондент... - тихо тяну я.
- Возьму. Отчего ж не взять?
- Залезай, - говорит мне Виктор Дмитриевич, и я жму ему руку. Здесь мы прощаемся.
- Толь! - доносится с улицы - а ты слышал про такой тепловоз - ТУ2?...
(продолжение следует)
Честно говоря, не видя карты и не зная местности, сориентироваться бывает довольно трудно. Опять же, не зная толком расписания транспорта, бывает непросто спланировать своё путешествие так, чтобы за сутки успеть съездить туда и обратно.
Приближался я к торфобрикетному заводу осторожно, почти крадучись: уж больно грозной выглядит эта рычащая махина с высокой коптящей трубой, а вид на проходную с перспективой объяснять посторонним людям, кто я такой и зачем сюда приехал, напрочь отбивает охоту подходить. Поэтому думалось мне, что визит мой в Старобин ограничится несколькими фотографиями железнодорожных путей и техники на них - и то если повезет.
1. Вид на Старобинский торфобрикетный завод. Конец узкоколейного пути.
Вот с такими мыслями я и обходил кругом сие незамысловатое сооружение, пытаясь угадать, где же всё-таки скрываются железнодорожные пути, и куда они ведут: направо или налево? Чутьё мне подсказывало, что налево: впереди по автодороге угадывались черты переезда и следы насыпи, уходящие на юг. И даже по структуре видимых путей читалось, что за вторым-третьим усом вот-вот начнется магистральный ход. Однако я ошибся: вместо переезда обозначился перекресток двух дорог, а торфозавод вместе со своими сокровищами остался справа.
2. Вид на торфоперегруз. Старобинский торфобрикетный завод.
3. Платформа у тупика.
Делать нечего: готовясь отбрёхиваться от ненужных расспросов, пошел я по торфяной грунтовке вдоль путей в сторону перегруза. Где-то в отдалении в будочке горел свет, жизнь кипела и бурлила, однако же ни одного человека я так и не заметил: как будто я не в Белоруссию попал, а в один из романов Стивена Кинга. Сверху накрапывал мелкий дождичек, а из кустов доносились соловьиные трели... Лепота!
Вот я ступил на полотно узкоколейки. Озираюсь по сторонам, пытаясь обозначить здесь своё присутствие и продемонстрировать, что не шпиён какой, и не диверсант, однако показывать это было некому: вокруг - ни души. Так что, пожав плечами, двинулся я вперед, по ходу надеясь встретить по пути хотя бы один поезд. Удивил меня и тот факт, что насчитал я двадцать два вагона-хоппера, одну старенькую платформу, стоящую в тупике, но не заметил ни одного тепловоза, ни депо, где бы обреталась хоть какая-то техника.
4. Путь на торфоперегруз
Однако вскорости всё обнаружилось. Путь, по которому я шел, оказался вовсе не магистральной линией, а всего лишь небольшим усом, ведущим со станции до торфоперегруза. Там же и люди показались.
5. ЭСУ-3А в составе путеукладочного поезда
Подхожу ближе и вижу вот эту замечательную самоходку. Состояние её - как будто только с завода. Чуть дальше сидят рабочие: по виду - путейцы, а так - кто знает?
- Здравствуйте! А можно вас поспрошать? - обращаюсь я к этой компании, и, в особенности, к самому старшему среди них, благо угадать его было нетрудно. Когда говорит Виктор Дмитриевич, все остальные молчат и внимательно слушают.
Смотрю украдкой на собеседников: и молодые здесь есть, и уже предпенсионного возраста. Но, что сразу бросается в глаза, все они - трезвые! Одеты так же, как и "наши" узкоколейщики - в бушлаты, старенькую обувь, вязаные шапки, но глядят на тебя осмысленным взором, и облик их весь сквозит внутренним благородством, которое, к слову, и у нас встречается, но уже, к сожалению, все реже и реже...
- Когда поезд пойдет, спрашиваете? По графику. Спросите у начальника. Может, он и транспорт выделит, - отвечает Дмитрич.
Первый блин вышел комом. Понимая, что с такой тактикой уходить скоро придётся, начинаю вести длинный, бессвязный и сбивчивый монолог. Видя, что люди заинтересовались, говорю, как плохо дела обстоят у нас, в России. Загибаются предприятия в Шатуре и Рязановке, закрыто движение в Тумской. В Губино, откуда родом стоящий рядом локомотив, дорогу разобрали двенадцать лет назад. Вся техника, что есть у нас, находится в отвратительном состоянии, поскольку нет денег и просто негде достать запчасти. А здесь - вот такое благолепие, и ощущение складывается, что ты перенесся в детство, когда Союз еще не развалился, и глубинка жила.
Что я знал, приезжая в Старобин? Только то, что здесь сконцентрирована крупнейшая по объемам добыча торфа в Белоруссии. Мало ли знать, что энергетическая отрасль здесь не отдана в лапы коммерсантам, и все предприятия, так или иначе связанные с энергетикой, являются государственными? Белорусы добились не только безубыточности торфозавода, но и сделали так, чтобы он приносил стабильный доход. Предприятие переведено на круглосуточный (!) режим работы, и поезда четыре раза в день ежедневно поставляют сюда по 20 вагонов с сырьём, чтобы потом из них сделали отопительные брикеты, которые пойдут в Литву, Финляндию и даже к нам, в Россию. Здесь же стоит небольшая электростанция, которая поставляет в общую сеть энергию.
Ознаменовав свое появление пронзительным гудком, из-за поворота выползает натужно урчащая, яркая "тушка". Тут же спрашиваю разрешения её сфотографировать. Не останавливаясь, тепловоз потихоньку уходит по стрелке направо, на перегруз, чтобы забрать порожняк и укатить назад, на торфополя.
6. Тепловоз ТУ7МБ-1155. Прибытие поезда
7.
Набираюсь наглости и спрашиваю у Виктора Дмитриевича, можно ли напроситься к ним в тепловоз? Можно. К четырем часам они должны совершить ещё один рейс.
К этому времени дождь усилился, и мы укрылись в кабине ЭСУ.
- Ты про тепловозы лучше вон у Анатолия спроси, когда с ним поедешь. Возраст у него уже почтенный, он ещё паровозы застал.
- Неужели здесь ходили паровозы?
- Нет, здесь не ходили. Здешнему предприятию 35 лет, молодое оно ещё.
- А что здесь ходит?
- ТУ4, ТУ6, ТУ7, вот мы сидим в ЭСУ-3А, их всего две штуки осталось, - не без гордости говорит Дмитрич.
- А ТУ2 есть где-нибудь в Белоруссии? - задаю глупый вопрос.
- Нет. А что, были и такие?
Набирая из своей дырявой памяти географические названия, вспоминаю "Антоновку-Заречное" в Украине и старую Рязано-Владимирскую железную дорогу. А вот рассказать об этом легендарном локомотиве у меня не вышло: познаний моих хватило лишь на образное описание.
Так за беседой прошло тридцать минут, и с правого уса вылез уже знакомый мне красно-желтый тепловоз с порожняком. "Пойдём, я тебя посажу," - сказал мне Виктор Дмитриевич и вылез из ЭСУшки.
С лету выпрыгиваю из кабины и по колено оказываюсь в куче торфа. "Ну и хрен с ним. Высохнет-отвалится".
- Толь! Тут корреспондент из Москвы приехал. Возьмешь?
- Да какой из меня корреспондент... - тихо тяну я.
- Возьму. Отчего ж не взять?
- Залезай, - говорит мне Виктор Дмитриевич, и я жму ему руку. Здесь мы прощаемся.
- Толь! - доносится с улицы - а ты слышал про такой тепловоз - ТУ2?...
(продолжение следует)