Здравствуйте, доктор Геббельс | Мнение
Автор: Станислав Львовский, сайт "OpenSpace.Ru"
По прочтении сборника «Беспощадная толерантность» хочется не просто вымыть руки с мылом, а пройти, по возможности, полную санитарную обработку
Всякий раз, как сталкиваешься с каким-нибудь особенно выдающимся явлением современной нашей общественной жизни или культуры, которое (до поры) не замечено широкой общественностью, чувствуешь себя диктором из старой репризы Шендеровича, которому грозный голос говорит - читай, мол, текст, а он отвечает: «Может, не надо им, на ночь-то?»
То есть, может, не надо делать выдающемуся явлению лишнее паблисити, может, оно так себе как-нибудь проскочит - и никто его не заметит? Проблема эта стояла передо мною ровно 11 мая 2012 года, до того момента, когда по поводу сборника отечественной «социальной фантастики» «Беспощадная толерантность» не отписались многие - в частности, РИА «Новости» и сайт «Православие и мир». Спасибо, в общем, составителям сборника, которые к тому же вполне технологично распространили накануне дежурное вранье в том смысле, что-де ужасные анонимы угрожают сорвать презентацию честной книги.
Но голос совести, как мы знаем, так просто не заглушить. Презентация (о, про нее будет отдельный разговор!), несмотря на происки, состоялась, а «спасибо» - потому что теперь можно не мучаться сложным выбором в смысле соблазнения малых сих.
Я, как можно догадаться, читаю по роду своих занятий много разных книг - в общем, гораздо больше, чем мне хотелось бы. Попадаются среди них и гениальные, и почти гениальные, и хорошие, и очень хорошие - и, разумеется, отвратительные - эти тоже попадаются, благо пишут в нашем богоспасаемом Отечестве много и охотно. Но редко - я про них стараюсь и сам здесь не писать, и авторов не прошу. Однако тут особый случай. Не припомню за последние уже много лет такой книги, по прочтении которой мне захотелось бы не просто вымыть руки, а даже и по возможности пройти полную санитарную обработку.
«Беспощадная толерантность», сборник фантастических рассказов современных российских писателей под редакцией писателя Сергея Чекмаева - это вот оно и есть. Издана книжка в ЭКСМО, безо всякой уже, кстати, «Яузы», но зато под эгидой фонда «Взаимодействие цивилизаций», его председателя Рахамима Эмануилова и советника фонда, директора Правозащитного центра Всемирного русского народного собора Романа Силантьева. Фонд этот, кстати говоря, является инициатором программы «Сбережение народов», нацеленной на противодействие распространению алкоголизма и наркозависимости в России. Цитата: «Одним из основных средств формирования социально-приемлемого досуга станет широкое внедрение во всех регионах России Атлетической беседки - всесезонной антивандальной модульной легковозводимой конструкции, позволяющей выполнять широкий спектр спортивных упражнений для укрепления здоровья». И еще, оттуда же: «Его Святейшество Патриарх Московский и всея Руси КИРИЛЛ резолюцией от 15.02.2010 благословил осуществление проекта “Сбережение народов”». Ну и слава богу, значит, а то без антивандальной беседки у нас рождаемость падает, некуда натуралу девушку сводить на свидание, кругом потому что одни (переходит на шепот) «эти».
В предисловии к сборнику Сергей Чекмаев задает его рамку: «Может ли бессмысленная и беспощадная толерантность уничтожить конкретную страну? В теории - может. Та же ювенальная юстиция в своих “продвинутых” формах способна превратить воспитание ребенка в тяжелое испытание с непредсказуемым исходом и полностью разрушить институт гетеросексуальной семьи. На практике же вымирающее коренное население будет быстро замещено совсем нетолерантными мигрантами, которые демократическим путем придут к власти и немедленно отменят всю демократию с толерантностью. Страна в этом случае уцелеет, но станет уже совсем другой. Как бы то ни было, есть о чем поговорить и ученым, и фантастам, которые нередко оказываются прозорливей маститых футурологов». Рамка здесь важна - и Чекмаев пишет предисловие не просто так, а чтобы окончательно замазать тех авторов, относительно которых у общественности могли остаться иллюзии, что они-де не это хотели сказать. Если бы хотели не это, поинтересовались бы содержанием предисловия. А так - увы, придется считать, что все, опубликовавшиеся в сборнике, сделали это вполне сознательно - ну или являются существами настолько беспечными, что радостно опубликовались бы и в «Völkischer Beobachter», представься им такая возможность.
Сборник поделен на две части. Первая - «Радужное будущее» - посвящена, разумеется, вопросам сексуальности, традиционно волнующим отечественных фантастов в растянутых свитерах, которым (фантастам, не свитерам) пока дают не все - и в этом виноваты заполонившие мир извращенцы, потому что без них фантасты бы ого-го как развернулись, не хуже хипстеров. Вторая часть - «Гости дорогие» - не так сильно укоренена в соответствующей субкультуре и повествует о понаехавших разного рода, в основном не человеческого - но это и так понятно же, что они - не люди.
Наиболее показательным в этом смысле является, пожалуй, рассказ Светланы Прокопчик «Вид на жительство», в котором для начала мыслящий глист требует от героя-человека, чтобы тот пустил его в себя, поскольку предыдущий его носитель умер - и куда ему теперь деваться? Когда человек отказывается, то слышит вот что: «Вы не можете!.. Вы негодяй!.. В суд!.. Расист проклятый!.. Нарушаете мои права мыслящего существа!.. Я гражданин Земли и тоже имею право на жизнь!..» Там еще встречается паук, обвиняющий публику в арахнофобии. Герой же, безуспешно попытавшись устроиться на работу (все рабочие места заняты «дорогими гостями»), идет в кафе, где происходит вот какая сцена:
«Под самым окном медленно, переваливаясь с боку на бок, ползли пухлые женские ягодицы. Из самого интимного места торчали длинные мохнатые усики, чрезвычайно привлекательные. За ягодицами тянулся влажный след. Трейси вспотел и схватился за сердце.
- А, это из тараканьего общежития, - сообщила подошедшая официантка. - Замуж выходит, свадьба у нее сегодня. Что-то засиделась она в девках, остальные уж месяц как беременными ползают.
Заикаясь и багровея, Трейси спросил:
- Что это у нее… такое большое?
Официантка пригляделась:
- Глаза, наверное.
- ?!.
- Ну, принято так у них - от усердия глаза таращить, - и бабочка, расставив на столике тарелки с картофелем, гамбургером и двумя видами бесплатного соуса, грациозно улетела».
Это дегуманизация, так сказать, "by the book". Именно «тараканами» в передачах государственного радио называли хуту своих противников тутси - перед геноцидом 1994 года в Руанде, унесшим жизни 800 000 тысяч человек. Я не думаю, что писательница Прокопчик когда-нибудь слышала слова «геноцид» и «Руанда» - судя по ее тексту, она вообще слышала в своей жизни не очень много слов. Просто она не любит «тараканов».
А кто любит?
Есть в книге манипуляции совсем незатейливые. Так, в рассказе писательницы Анны Китаевой с оригинальным названием «Окончательный диагноз» описан мир, в котором извращение (т.е. все, что под этим словом понимает писательница Китаева) приравнено к норме, и герой рассказа вынужден скрывать свои настоящие чувства, но тщетно, все равно его убивают, такого традиционного - разумеется, самым мучительным способом из тех, что писательница Китаева может себе вообразить. Рассказ Кирилла Бенедиктова «Чудовище» имеет в своей основе базовый сюжет о лесбиянке, которая «просто настоящего мужика не пробовала»: «Рука у него была теплая и неожиданно нежная. Совсем непохожая на вялую, слабую руку Вали, прикосновения которой иногда наводили Женю на мысль о медузах и водорослях». Прозревшую в смысле своей гетеросексуальности героиню, разумеется, в конце убивают самым подлым способом: «Пули ударили Жене в спину, когда она была уже на подоконнике. У меня красивые ноги, думала она, летя в пятидесятиметровую пропасть. У меня такие красивые ноги…»
А вот пример манипуляции чуть более изощренной - рассказ Татьяны Томах «Дом для Чебурашки»:
«Сегодня во дворе опять убивали влюбленных.
Настя плотно закрыла окна, задвинула дрожащими руками шторы, стараясь не смотреть. Но взгляд все равно соскользнул, и в узком столбе света между смыкающихся тяжелых портьер зацепил неподвижно замершую посреди двора парочку. Маленькие хрупкие фигурки на свободном пятачке в центре плотной, покачивающейся толпы. Стоят, держась друг за друга, будто на крохотном островке среди океана. Знают, что уже не спастись, что сейчас накроет волной, протащит по камням, разорвет в клочья клыками прибрежных скал и швырнет кровавые обрывки в море.
Но пока еще стоят, крепко сплетя теплые пальцы и взгляды, баюкают последние капли своей жизни, одной на двоих. Жизни, которая могла бы быть долгой и счастливой, озаренной смехом детей и внуков. Чудесная длинная дорога, которую они могли бы пройти вдвоем, поддерживая и оберегая друг друга».
Простите за длинную цитату - но это же невозможно оторваться. Влюбленных убивают, бедных, опять же, маленьких, беззащитных гетеросексуальных котяточек! Это какое же, пусть и самое мягкое, самое любящее, самое кроткое сердце не ожесточится? И сама Hello Kitty на этом месте отбросит книжку, сожмет в крохотных розовых лапках китайскую бензопилу из ближайшей игрушечной лавки - и встанет на смертный бой с либералами, толерастами и студентами.
Но по-настоящему тонкая манипуляция - в том, что героиня рассказа в итоге подбирает «Чебурашку» («Два шага сделает и падает, уши перевешивают. Сам есть не может, лапки короткие, мордочка плоская. Надо с ложки кормить и поить. Два раза в день минимум. Иначе умрет от голода, даже если рядом будет еда лежать») - плод генетических экспериментов «общечеловеков», которые разводят маленьких беззащитных существ, потому, что, цитирую, «у нас теперь продвинутое современное общество, где все прежние отклонения считаются нормой, а норма, стало быть, превратилась в отклонение. Поэтому в соответствии с новой нормой мы сперва создаем уродов, неспособных даже существовать самостоятельно, а потом вышвыриваем их на улицу уже не просто мучиться, а мучительно умирать». Далее героиня находит спасение в объятьях возлюбленного, ушедшего в леса для построения там нетолерантной общины - ну и там, конечно, ее принимают купно с Чебурашкой (хотя эта нечисть в общину, вообще говоря, не допускается) - потому что «настоящие мужики», они сердобольные такие, не то что «эти», ясное дело.
В рассказе Юрия Бурносова «Москва, двадцать второй» герой выходит из комы в необратимо изменившуюся жизнь: «в начале мая 2012 года был митинг ЛГБТЗП (последние две буквы аббревиатуры означают зоофилов/педофилов. - OS) и демократических организаций в Малом Сухаревском, против компартии. Там какой-то старикашка что-то крикнул, так его забили к чертовой матери». В «Демконтроле» Юлии Рыженковой маленьких девочек насилуют (каждый день разные) молодцы из этого самого «Демконтроля», а детей отбирают, чтобы отдать на усыновление/удочерение однополым парам. Один из насильников героине все-таки немного понравился - и именно его именем она называет сына, когда тот рождается. Однако однополая пара, которой его в итоге отдают, разумеется, называет ребенка именем самого первого, самого омерзительного насильника. Ну и конечно: «Ты, кажется, меня не слышишь или не понимаешь. На каком языке тебе объяснить? Забудь сюда дорогу и про ребенка. Нет у тебя никакого ребенка и никогда не было! Вот этот вот мальчик, который уснул на руках Антона - это наш сын, и только наш».
Здравствуйте, д-р Геббельс.
Большинство текстов первой (и множество - второй) части демонстрируют нам явления, конечно, не литературного, а сугубо, так сказать, психоаналитического свойства. Машинерия невроза здесь настолько обнажена, что большого смысла задерживаться на подробном рассмотрении, видимо, нет - тем более что это совсем не моя область экспертизы. Впрочем, сборник в этом смысле настолько безыскусен и откровенен, что я, уже в качестве не рецензента, но редактора раздела, с большим удовольствием опубликовал бы статью о «Беспощадной толерантности», написанную с позиции врача. Не психиатра, может быть, - но психотерапевта или психолога точно. Там хороший материал, мне кажется, годный, почти 700 000 знаков.
Читателю, я думаю, интересно, в каком качестве в сборнике присутствуют персонажи, которых многие - включая меня - не ожидали здесь встретить, в частности, Олег Дивов, Владимир Березин и Лео Каганов.
В основном их тексты (сами по себе, без чекмаевской рамки) - находятся в пределах дискурса, для нынешней России приемлемого. Березин пишет о дореволюционном писателе, заглянувшем как бы в будущее, где, цитирую, «двое тех, кого давеча старик-профессор брезгливо звал содомитами, целовались прямо у Зимнего дворца. Были они накрашены хуже, чем пьяные работницы на Масленицу. Прямо на улице дрались - безобразно и нелепо, по щиколотку в мусоре. Дравшиеся были чем-то похожи на тех скорпионов, что он собирал когда-то в Крыму». Неважно, что это только фантазмы «писателя»: пусть он и догадался, что «ничего не было, господа! Ровно ничего! Опыт не удался! Ха-ха! Опыт не удался!» - все равно «молодой москвич с некоторой тревогой заглядывал в лицо писателю. Он догадывался, что все пошло не так, сию минуту случилось рождение какой-то тайны, причиной которой стала его установка, но что случилось - он никак не мог понять».
Каганов создает сатиру - опять же, для ядра его аудитории вполне приемлемую, - о том, как в школу, значит, приходит комиссия на предмет выяснить, не учат ли детей чему нетолерантному. Под руку оной комиссии попадается учительница физики, объясняющая, что-де только разноименные магнитные полюса притягиваются, а одноименные отталкиваются - ну и претерпевающая, разумеется, за это утверждение истины муки от либералов и толерастов. Смешно? Да не то слово! Обхохочешься, какой ситчик у вас веселенький. Почем брали-то?
Дивов поначалу, кажется, играет в игру более сложную, чем эти двое - его первый рассказ «Между дьяволом и глубоким синим морем» написан от лица полицейских-напарников (мужчины и женщины), расследующих убийство снайпером нескольких человек на глубоком Юге. Настолько глубоком, что рассказ не лишен подмигиваний, предназначенных не девственной в культурном отношении аудитории сборника, а чуть более интеллектуальной: «По ступеням поднимался опрятный мужчина средних лет. - Агент Сарториус, - представился “вот этот тип”. - Ишь ты, - сказал Вик. - Да ладно вам… - Сарториус снял темные очки и приветливо улыбнулся. У него оказались живые веселые глаза. - У меня кроме фамилии ничего местного, я даже в городе толком не ориентируюсь».
В своей записи (ЖЖ), посвященной интересующему нас предмету, Дивов тоже пытается сделать загадочный умный вид: «Естественно, реклама и народная молва будут упирать на то, что сборник “оскорбляет чувства пидоров и понаехавших” - так его легче и проще продвигать. Но, насколько знаю авторов, отдавших туда рассказы, все гораздо сложнее и интереснее. Я, например, практически защищаю чувства пидоров и понаехавших».
Этот самый рассказ, который «Между дьяволом и синим морем», действительно, что называется, путает следы: настоящий патриот, которого все считали всю жизнь геем (и за это травили), раскрывает вдохновленный Советами заговор американских лесбиянок направленный на развращение и уничтожение здорового американского общества. Чтобы еще больше запутать читателя, рассказу предпослан эпиграф из известной фальшивки под названием «план Даллеса» - но с правильной атрибуцией, т.е. за подписью советского писателя Иванова, автора «Вечного зова». Тут любой патриот впадет в ступор. За кого писатель Дивов? За толерастов или за людей? За американцев или за наших? Последняя фраза: «Ведь смешной туповатый Джонни, что бы о нем ни думали все остальные, был в глубине души настоящий мужчина. Не педик». Текст этот, прямо скажем, сам по себе довольно нейтрален, - но в рамке сборника - увы, ничуть не нейтральнее остальных.
И нет бы писателю ограничиться этим самым рассказом. Но правду - ее же не утаишь: во второй части писатель Дивов снова возникает с рассказом «В Коньково мерзкая погода». Вот Алик (Али Алиевич Алиев) беседует с Омлетом (Гамлетом Оганезовым): «Алик грустно кивнул. Их русские жены, эти жирные клуши. Их русские любовницы, эти алчные шлюшки. Их русские поставщики, эти ласковые расисты. А дети-полукровки, эти наглые высокомерные москвичи?! Какой тут, нах, Чикаго-Шмыкаго. Алик с Омлетом давно влипли. Потом увязли. И пропали. Друзья поочередно харкнули Прыщу (это русский герой рассказа. - OS) на косуху и разошлись по домам. Оба понимали, что вырваться из этого ада им уже не суждено». Чтобы уж ни у кого не оставалось сомнений, интеллектуальная звезда русской фантастики уточняет: «У нас просто феерическая толерантность, только выборочная. Например, вздумай я сплясать лезгинку у Вечного огня или прирезать русского человека, мне кранты. А кавказюки - ничего, пляшут и режут». Защищает, в общем, чувства. Ну, как умеет.
Еще есть безыскусный рассказ Ольги Дорофеевой - условно говоря, про перевоспитавшегося скинхеда, который резал себе нормально венерианских (sic) дворников, а потом прирезал одного, у которого была маленькая венерианская девочка (мы знаем, из какой именно новостной истории она взялась) - ну и перевоспитался. Дорофеева - она, может, и от чистого сердца это все. Я не уверен, но похоже. Но составитель Чекмаев умный, в сборнике должна быть одна такая история, а то мало ли, сегодня 282-ю одни люди применяют, завтра другие - вдруг и правда в будущем все общечеловеки захватят - так будет чем отбояриться.
Последняя плохая новость имеет форму рассказа Егора Калугина «Народ обреченный». Чтобы не тратить зря время: это чуть перелицованная история евреев в Германии, изложенная в том смысле, что вот, мы были так толерантны, воевали за Германию в Первой мировой, а они взяли и повесили на нас вину за свое поражение. А потом начали Вторую мировую, а нас решили истреблять, хотя мы были такие толерантные. И вот, значит, они поселили героя в гетто, потом убили сына героя - а он, такой толерантный - ничего не сказал, а потом пришли настоящие освободители. И вот, простите, опять же, за длинную цитату, говорит главный герой, едва замаскированный «старый еврей»:
«Граждане победители, передайте, пожалуйста, нынешним властям, что мы можем быть полезны. Мы готовы и дальше работать, у нас склад забит продукцией, а вот сырье заканчивается. И еды бы немного. Трава по Унылому тупику выедена, если будет засушливое лето, то и с водой могут быть проблемы. Но вы не подумайте, мы не жалуемся, нет…
Что вы говорите? Мы свободны? И мы можем вернуться в свои дома?
Как же… нет, вы не подумайте, нам и здесь хорошо.
Нет, что вы… не надо. Хлеб… ах, это же хлеб…
Спасибо, вы так добры, так добры…
А не могли бы вы спросить у власти, действительно ли мы можем уйти из бараков. Это точно? А у вас есть такой Указ? Нет? Вы говорите, чтобы быть свободным не нужны Указы?
Извините. Нет, мы пока останемся здесь. И будем работать, конечно.
Как долго? Пока не будет соответствующего Указа».
Ну, то есть, история о том, почему европейское еврейство почти не сопротивлялось Холокосту - вполне себе тема для обсуждения, - она и была обсуждена в бесчисленном количестве книг, ни одной из которых Егор Калугин не читал. Но поставить этот сюжет в такую позу, чтобы он проиллюстрировал представления Калугина о вреде толерантности - это по-настоящему сильный ход. Из всех авторов сборника оный Калугин, я думаю, сделает наиболее успешную карьеру - т.е. хоть завтра на Первый канал, - а лучше сразу к Володину, там такие люди сейчас очень нужны.
Пара слов про презентацию, обещал вначале, я помню. Во-первых, туда, конечно, пришел Чаплин - как же, такая выдающаяся гнусь - и без поддержки о. Всеволода? Непорядок. «Толерантность в ее предельном выражении - это смерть свободе слова, мысли, смерть нравственности, унификация людей, превращение человека из свободно мыслящего существа в механизм с заданными функциями», - сообщил собравшимся отец Всеволод. Пришел, разумеется, и Рахамим Эмануилов, президент общественного фонда «Взаимодействие цивилизаций», при содействии которого выпущена книга: «Я против гей-парадов. Пусть они живут своей жизнью (гомосексуалы), но зачем об этом во всеуслышание говорить и это навязывать... брать это как составляющую часть борьбы за права человека... Я - отец четверых детей, у меня трое внуков. И я переживаю за их будущее». Бедный, бедный.
Но самое прекрасное нашлось, как обычно, в не знающей пиаровского добра и зла блогосфере - тут опять будет длинная цитата, но песня так хороша, что и малую запятую жалко (скриншоты и прочее припасены):
«Неожиданно для всех пришли два Отца: Отец Всеволод Чаплин и Отец Никон (не путать с Кэноном и Поляроидом, как он сам сказал). С Чаплиным особо не пообщалась, а вот с Никоном потом долго сидели в ближайшем кабаке. Честно говоря, ни разу со священником не общалась, но этот порвал все мои шаблоны о священниках). Удивительно яркий и харизматичный человек. Великолепно владеет языком: и в плане использования шикарных метафор, и в плане ораторства. <…>.
Затем отец Никон спел “хорста веселя” на немецком великолепным оперным басом. Поскольку мы отмечали выход сборника, то все разговоры и тосты крутились вокруг “радужной толерантности”. Вот несколько цитаток отца Никона: “мужчина умирает на руках женщины, пидор - на руках пидора”, “гетеросексуализм должен быть воинствующим и беспредельным”».
«Хорста Весселя». Бедный о. Никон. Такую песню - и по кабакам приходится петь. А сердце-то просит - чтобы на Красной площади, и чтобы танки, и многотысячное факельное шествие дантистов. Так ведь не дают толерасты проклятые!
Многим русским писателям, даже и не фантастам вообще, известное дело, если что и мешает в жизни - так это политкорректность и толерантность. Потому что - и правда, в такой уж мы с вами живем стране - в Питере только что запретили пропаганду семейных ценностей, в Новосибирске толерасты вот-вот запретят выставку патриота Ильи Глазунова, седьмого числа мая либерасты-таджики избили патриотический гетеросексуальный ОМОН на Болотной. Некуда, в общем, бедному писателю-натуралу податься, - так что спасибо составителю книги Чекмаеву, приютившему бедных умученных сироток от постсовременного общества.
Спасибо, действительно - я, наверное, мало читаю современной русской прозы, особенно массовой - однако, кажется, впервые вижу под одной обложкой столько людей, с таким удовольствием потребляющих «вторичный продукт» российских СМИ - и с таким упоением скармливающих своему читателю выходящую из их кишечного тракта третичную «норму». И столько читателей в комментариях, с энтузиазмом ждущих своей очереди у выдачи - тоже вижу впервые. Очень познавательно.
Очень хорошо, что эта книга вышла. Где бы мы еще, в наше-то мирное время, познакомились сразу со столькими людьми, открыто, по зову сердца, принявшими сторону самого настоящего зла?
Только для некоммерческого распространения на платформе "Живого Журнала". Перепечатка на других ресурсах без письменного согласия автора запрещена.