Лесбиянки-насильницы? Изнасилование как институт МУЖСКОЙ власти. Ч.3. Историко-культурный контекст
Часть 2
Исторические корни института изнасилования как явления стоит искать там же, где исторические корни всех патриархальных институтов, - в эпоху краха так называемого первобытного матриархата. Первобытный матриархат появился тогда, когда люди уже осознали свою смертность и начали видеть в детях свое продолжение, но еще не доперли, что дети бывают от секса. Мужчины в ту эпоху боялись женщин, как боялись всей природы, которая могла позволить выжить, а могла и не позволить. как боялись грозы, зимы, темного леса, воды...
В какой-то момент они осознали свою роль в воспроизводстве, и тогда половой акт стал мыслиться как акт обретения бессмертия, акт победы над опасной природой... с которой теперь ассоциировалась женщина. Так женщины навеки стали для мужчин врагами, которых надо повергнуть, чтобы обрести бессмертие. Вот в чем смысл классического секса «член-во-влагалище». И вот почему нет и не может быть равноправного эгалитарного секса женщины с мужчиной. И вот почему мужчинам присущ сексуальный садизм: врага надо не только повергнуть, но еще и помучить. Военные массовые изнасилования, проституирование женщин захваченной территории, захват наложниц - смысл всего этого в оплодотворении "вражеских" женщин своим семенем, в ассимиляции покоренного племени или народа, в захвате пространства таким образом.
Вскоре после краха первобытного "матриархата" произошел так называемый обмен женщинами. Каждому мужчине хотелось иметь свое индивидуальное продолжение жизни в сыне. Отсюда взялось требование женской моногамии и невинности до брака. "Чистые", "гигиеничные", не тронутые чужим семенем женщины получили статус повыше - статус личных жен. Плюс какая-то часть женщин получила крайне низкий статус общих жен, т.е. была проституирована.
Проституция тоже социальный институт - составляющая института изнасилования; ее утилитарная функция - удовлетворение именно садистских мужских желаний. К проститутке ходят не просто за сексом, который легко получить от жены, - к проститутке ходят за особо мерзким сексом, за возможностью максимально унизить женщину, поиздеваться над ней, за возможностью ощутить всю полноту власти над женщинами. Также ужасающее положение проституток служит наглядным запугивающим примером для т.наз. «порядочных женщин», т.е. личных жен.
Единственным способом для женщины получить относительно нормальный статус было беречь пипиську от посягательств. Долгие века для женщины не было существенной разницы между обычным сексом до свадьбы вне брака или изнасилованием: и то и другое влекло к потере статуса, остракизму, иногда и к убийствам ради "чести", если родственники-мужчины или муженек были особо ебанутыми садистами; в некоторых восточных культурах убийства чести являются социальной нормой. Почитайте "Обрыв" Гончарова, "Анну Каренину" Толстого и "Тэсс из рода д'Эрбервиллей" Томаса Харди. В первом произведении раскрывается тема соблазнения девушки, во втором - "супружеской измены", в третьем - изнасилования. Во всех трех случаях последствия одинаковы: окружающие считают тебя "порченой". Да и другие старинные произведения на социально-бытовые темы часто содержат эпизоды травли соблазненной девушки или ее самоубийства, когда соблазнитель откажется жениться. Во времена киевской Руси соблазнение девственницы наказывалось намного строже, чем «растление осильем», т.е. изнасилование.
Таким образом, пенис в рамках культуры секса как доминирования превращается из простой части тела в волшебную палочку, с помощью которой можно дать женщине хороший (по патриархальным меркам) статус, женившись на ней, или же коснуться женщины своими гениталиями, не женясь, и тем самым отобрать у нее статус, обнулить ее значимость в глазах окружающих (=и в ее собственных глазах, ибо до изнасилования она варилась в том же рассоле писькоцентричного неадеквата), лишить шанса на счастливое (по патриархальным меркам) будущее и обречь на вечные унижения.
Вранье, чистейшей воды выдумка, которая долго формировалась, насаждалась кнутом и пряником, пока не стала массовой галлюцинацией. По факту, если отбросить все культурные представления, пенис - это не волшебная палочка, которой можно награждать и карать, а просто часть тела, да еще и вонючий грязный орган выделения. По факту, если отбросить все культурные представления, сование пениса насильно в тело - это не самае_страшнае_шшто_может_произойти, не акт какого-то мистического обесчеловечивания жертвы, отнятия у нее «души», бытийной ценности, не «духовное убийство», а всего лишь причинение телесной боли, такое же, как, например, удар. Ну может, немного более унизительное, потому что задействованы грязные неэстетичные органы выделения, и немного более опасное, потому что от этого можно забеременеть. И на этом все. Не будь у нас института изнасилования, изнасилованные женщины вели бы себя как кошки, которым неожиданно присунул кот: вырывались, злились, кусались, а потом забывали бы об этом факте.
Обесчеловечивающий, обесценивающий, обездушивающий смысл это преступление приобретает только в рамках патриархальных социальных отношений и того института секса, который у нас есть. Проще говоря, нас веками наебывают, но у этой наебки, увы, есть материальные основания: потеря статуса личной жены влечет за собой постоянные моральные унижения, финансовую бедность, серьезный вред здоровью, который наносит проституирование, и не так уж редко даже смерть. И каждая девочка, рожденная в рамках этой культуры обмана, масштабного общечеловеческого мошенничества, вынуждена принимать условия игры, т.е. нездорово концентрироваться на своей пипиське так же, как мужчины сконцентрированы на пиписьках, своих и чужих, и вечно за нее трястись.
Но мы немного забежали вперед, в наше время. Возвращаемся к тем векам, когда не только изнасилование, но и вообще любой секс не с законным мужем был для женщины наказуем. Итак, долгие века все женщины не из самых бедных слоев тряслись за свою пипиську, а если пипиську уберечь не удавалось, то хотя бы за внешние приличия, за то, чтобы никто об этом не узнал. Ими двигала та же причина, которая движет современными женщинами, не обращающимися в полицию в случае изнасилования, - страх остракизма и стыд, самообвинения.
Женщина, которой коснулся посторонний хуй, переходит в разряд общих жен, "шлюх", она «порченая», как надкушенный пирожок. Причин такого отношения две, и обе они очень просты, утилитарны и чудовищны. Во-первых, мужчина рассматривает женщину как вещь интимного пользования, вроде, пардон, унитаза, и есть фактор банальной брезгливости в их отношении к женщинам, в которых «побывал чужой хуй». Во-вторых (и это основная причина!), секс с посторонним мужчиной - это риск появления сына от постороннего мужчины, а значит, того, что на имущество мужа или отца женщины может покуситься чужак. К тому же, люди долгое время мало что знали об оплодотворении, не знали, в частности, сколько живет мужское семя. И они не могли быть уверены, что растленная девственница не родит бастарда через несколько лет, будучи уже в браке (отсюда телегония и пр. антинаучный бред).
Эти традиции, связанные с гениталиями женщин, оказались настолько прочны, что за сотни лет (именно столько идет постепенное развитие движения "сыновей", или "омежек"), после двух сексуальных революций (начала 20 века и середины 20 века) было снято только одно табу - табу на секс для незамужней женщины, в т.ч. на лишение девственности до свадьбы. Табу на супружескую измену и феномен изнасилования как акта маргинализации женщины остались в том виде, в каком существовали еще в Средневековье. Не захотели мужчины расставаться с таким легким и удобным способом курощать баб: сунул хуй - и уже «шлюха», показал хуй - и женщина уже парализована страхом и подчинена.
Мужчины очень любят именно насиловать, поскольку именно в таком половом акте их мечты о повержении врага пенисом, о победе над всей природой, над смертью в лице женщины находят самое полное воплощение. Идея того, что пенис дает им вполне реальную власть уничтожить статус женщины, переведя ее в разряд "шлюх" тоже льстит их самолюбию и очень их радует. А женщины по старинке боятся за пиписечную "честь", как в 12-м веке.
Согласие на секс в историческом контексте новый-преновый концепт. Он родился в эпоху второй сексуальной революции и второй волны феминизма и полностью оформился только в тех странах, где эти явления были в их полноценном виде. В остальных он либо не оформился до конца (последнее мы имеем в случае с Россией), либо вообще отсутствует, и там, как 500, 600, 1000 лет назад гениталии женщины принадлежат ее законному хозяину-мужчине и ни о каком запросе согласия на секс быть не может: муж имеет право на секс, когда захочет, посторонний мужчина не имеет такого права, так как собственность не его. Согласие на секс - очень специфический и абсурдный по своей сути концепт. Секс сам по себе, как мы уже договорились, акт подчинения женщины мужчине, а добровольность подчинения всегда открытый вопрос, ибо по-настоящему добровольно никто не подчиняется. т.е. согласие на секс - это «согласие» на конкретный акт победы над тобой и унижения твоего достоинства, которое от хорошей жизни никто не даст.
Согласие - это по сути унизительный компромисс, который отвоевали феминистки в условиях конкуренции между "сыновьями"-хиппи и "отцами". "Сыночки" борются за полный сексуальный доступ к женщинам, "отцы" стоят на страже веками существовавшего обмена женщинами, согласно которому трахать можно либо законную жену, либо проститутку. Бедные женщины оказались меж двух огней: сексуальная агрессия возросла, а проблемы, которые влечет за собой сексуальное обслуживание большого количества мужчин, никуда не делись. И чтобы как-то сгладить когнитивный диссонанс, женщины изобрели концепт формального согласия на секс.
При наложении концепта согласия на неизбытые древние представления об изнасиловании как об акте перевода женщины из касты "жен" в касту "шлюх" и родилось современное представление об изнасиловании как об акте наивысшего унижения человеческого достоинства.
Теперь посмотрим, что же такое "лесбийское изнасилование". Лесбиянка не может оплодотворить, поэтому такое "изнасилование" лишено экономической подоплеки: никакой бастард не родится и имущество мужа/отца женщины к рукам не приберет. По той же причине секс между женщинами лишен той мощной мифологической основы. Нет оружия - пениса - значит, нет возможности по-настоящему "повергнуть врага". И изнасилование тоже его лишено. В больной голове лесбиянки-"насильницы" это тождество между проникновением в вагину и властью может существовать, но коллективное бессознательное не поддержит такой загон. Коллективное бессознательное просто и тупо: нет хуя - нет власти. Все. Точка. Соответственно, лесбиянка-"насильница" не может перевести женщину из разряда "порядочных" в разряд "шлюх", не может отнять у нее статус и вызвать травлю. Всем разглагольствующим о лесбийском изнасиловании я обычно говорю: представьте себе любой громкое резонансное дело об изнасиловании: дело Шурыгиной, дело Сычевой - представьте себе такое дело с женщиной в роли насильника. Вызвало бы оно такую волну сочувствия к преступнице и осуждения жертвы? Да нихуя. Было бы радикально противоположное распределений симпатий толпы: травили бы преступницу, жалели - жертву.
Таким образом, единственное сходство между мужским и "женским" изнасилованием - это сование чего-то в тело жертвы, преимущественно в вагину или анус. Ну есть еще слабая связь с точки зрения мифопоэтики: у "насильницы" хуй в голове, и она в своей больной голове отождествляет проникновение в тело женщины без разрешения оной как акт власти. Но реальной власти это ей не дает.
Часть 4
Комментировать можно по прочтении текста полностью.
Исторические корни института изнасилования как явления стоит искать там же, где исторические корни всех патриархальных институтов, - в эпоху краха так называемого первобытного матриархата. Первобытный матриархат появился тогда, когда люди уже осознали свою смертность и начали видеть в детях свое продолжение, но еще не доперли, что дети бывают от секса. Мужчины в ту эпоху боялись женщин, как боялись всей природы, которая могла позволить выжить, а могла и не позволить. как боялись грозы, зимы, темного леса, воды...
В какой-то момент они осознали свою роль в воспроизводстве, и тогда половой акт стал мыслиться как акт обретения бессмертия, акт победы над опасной природой... с которой теперь ассоциировалась женщина. Так женщины навеки стали для мужчин врагами, которых надо повергнуть, чтобы обрести бессмертие. Вот в чем смысл классического секса «член-во-влагалище». И вот почему нет и не может быть равноправного эгалитарного секса женщины с мужчиной. И вот почему мужчинам присущ сексуальный садизм: врага надо не только повергнуть, но еще и помучить. Военные массовые изнасилования, проституирование женщин захваченной территории, захват наложниц - смысл всего этого в оплодотворении "вражеских" женщин своим семенем, в ассимиляции покоренного племени или народа, в захвате пространства таким образом.
Вскоре после краха первобытного "матриархата" произошел так называемый обмен женщинами. Каждому мужчине хотелось иметь свое индивидуальное продолжение жизни в сыне. Отсюда взялось требование женской моногамии и невинности до брака. "Чистые", "гигиеничные", не тронутые чужим семенем женщины получили статус повыше - статус личных жен. Плюс какая-то часть женщин получила крайне низкий статус общих жен, т.е. была проституирована.
Проституция тоже социальный институт - составляющая института изнасилования; ее утилитарная функция - удовлетворение именно садистских мужских желаний. К проститутке ходят не просто за сексом, который легко получить от жены, - к проститутке ходят за особо мерзким сексом, за возможностью максимально унизить женщину, поиздеваться над ней, за возможностью ощутить всю полноту власти над женщинами. Также ужасающее положение проституток служит наглядным запугивающим примером для т.наз. «порядочных женщин», т.е. личных жен.
Единственным способом для женщины получить относительно нормальный статус было беречь пипиську от посягательств. Долгие века для женщины не было существенной разницы между обычным сексом до свадьбы вне брака или изнасилованием: и то и другое влекло к потере статуса, остракизму, иногда и к убийствам ради "чести", если родственники-мужчины или муженек были особо ебанутыми садистами; в некоторых восточных культурах убийства чести являются социальной нормой. Почитайте "Обрыв" Гончарова, "Анну Каренину" Толстого и "Тэсс из рода д'Эрбервиллей" Томаса Харди. В первом произведении раскрывается тема соблазнения девушки, во втором - "супружеской измены", в третьем - изнасилования. Во всех трех случаях последствия одинаковы: окружающие считают тебя "порченой". Да и другие старинные произведения на социально-бытовые темы часто содержат эпизоды травли соблазненной девушки или ее самоубийства, когда соблазнитель откажется жениться. Во времена киевской Руси соблазнение девственницы наказывалось намного строже, чем «растление осильем», т.е. изнасилование.
Таким образом, пенис в рамках культуры секса как доминирования превращается из простой части тела в волшебную палочку, с помощью которой можно дать женщине хороший (по патриархальным меркам) статус, женившись на ней, или же коснуться женщины своими гениталиями, не женясь, и тем самым отобрать у нее статус, обнулить ее значимость в глазах окружающих (=и в ее собственных глазах, ибо до изнасилования она варилась в том же рассоле писькоцентричного неадеквата), лишить шанса на счастливое (по патриархальным меркам) будущее и обречь на вечные унижения.
Вранье, чистейшей воды выдумка, которая долго формировалась, насаждалась кнутом и пряником, пока не стала массовой галлюцинацией. По факту, если отбросить все культурные представления, пенис - это не волшебная палочка, которой можно награждать и карать, а просто часть тела, да еще и вонючий грязный орган выделения. По факту, если отбросить все культурные представления, сование пениса насильно в тело - это не самае_страшнае_шшто_может_произойти, не акт какого-то мистического обесчеловечивания жертвы, отнятия у нее «души», бытийной ценности, не «духовное убийство», а всего лишь причинение телесной боли, такое же, как, например, удар. Ну может, немного более унизительное, потому что задействованы грязные неэстетичные органы выделения, и немного более опасное, потому что от этого можно забеременеть. И на этом все. Не будь у нас института изнасилования, изнасилованные женщины вели бы себя как кошки, которым неожиданно присунул кот: вырывались, злились, кусались, а потом забывали бы об этом факте.
Обесчеловечивающий, обесценивающий, обездушивающий смысл это преступление приобретает только в рамках патриархальных социальных отношений и того института секса, который у нас есть. Проще говоря, нас веками наебывают, но у этой наебки, увы, есть материальные основания: потеря статуса личной жены влечет за собой постоянные моральные унижения, финансовую бедность, серьезный вред здоровью, который наносит проституирование, и не так уж редко даже смерть. И каждая девочка, рожденная в рамках этой культуры обмана, масштабного общечеловеческого мошенничества, вынуждена принимать условия игры, т.е. нездорово концентрироваться на своей пипиське так же, как мужчины сконцентрированы на пиписьках, своих и чужих, и вечно за нее трястись.
Но мы немного забежали вперед, в наше время. Возвращаемся к тем векам, когда не только изнасилование, но и вообще любой секс не с законным мужем был для женщины наказуем. Итак, долгие века все женщины не из самых бедных слоев тряслись за свою пипиську, а если пипиську уберечь не удавалось, то хотя бы за внешние приличия, за то, чтобы никто об этом не узнал. Ими двигала та же причина, которая движет современными женщинами, не обращающимися в полицию в случае изнасилования, - страх остракизма и стыд, самообвинения.
Женщина, которой коснулся посторонний хуй, переходит в разряд общих жен, "шлюх", она «порченая», как надкушенный пирожок. Причин такого отношения две, и обе они очень просты, утилитарны и чудовищны. Во-первых, мужчина рассматривает женщину как вещь интимного пользования, вроде, пардон, унитаза, и есть фактор банальной брезгливости в их отношении к женщинам, в которых «побывал чужой хуй». Во-вторых (и это основная причина!), секс с посторонним мужчиной - это риск появления сына от постороннего мужчины, а значит, того, что на имущество мужа или отца женщины может покуситься чужак. К тому же, люди долгое время мало что знали об оплодотворении, не знали, в частности, сколько живет мужское семя. И они не могли быть уверены, что растленная девственница не родит бастарда через несколько лет, будучи уже в браке (отсюда телегония и пр. антинаучный бред).
Эти традиции, связанные с гениталиями женщин, оказались настолько прочны, что за сотни лет (именно столько идет постепенное развитие движения "сыновей", или "омежек"), после двух сексуальных революций (начала 20 века и середины 20 века) было снято только одно табу - табу на секс для незамужней женщины, в т.ч. на лишение девственности до свадьбы. Табу на супружескую измену и феномен изнасилования как акта маргинализации женщины остались в том виде, в каком существовали еще в Средневековье. Не захотели мужчины расставаться с таким легким и удобным способом курощать баб: сунул хуй - и уже «шлюха», показал хуй - и женщина уже парализована страхом и подчинена.
Мужчины очень любят именно насиловать, поскольку именно в таком половом акте их мечты о повержении врага пенисом, о победе над всей природой, над смертью в лице женщины находят самое полное воплощение. Идея того, что пенис дает им вполне реальную власть уничтожить статус женщины, переведя ее в разряд "шлюх" тоже льстит их самолюбию и очень их радует. А женщины по старинке боятся за пиписечную "честь", как в 12-м веке.
Согласие на секс в историческом контексте новый-преновый концепт. Он родился в эпоху второй сексуальной революции и второй волны феминизма и полностью оформился только в тех странах, где эти явления были в их полноценном виде. В остальных он либо не оформился до конца (последнее мы имеем в случае с Россией), либо вообще отсутствует, и там, как 500, 600, 1000 лет назад гениталии женщины принадлежат ее законному хозяину-мужчине и ни о каком запросе согласия на секс быть не может: муж имеет право на секс, когда захочет, посторонний мужчина не имеет такого права, так как собственность не его. Согласие на секс - очень специфический и абсурдный по своей сути концепт. Секс сам по себе, как мы уже договорились, акт подчинения женщины мужчине, а добровольность подчинения всегда открытый вопрос, ибо по-настоящему добровольно никто не подчиняется. т.е. согласие на секс - это «согласие» на конкретный акт победы над тобой и унижения твоего достоинства, которое от хорошей жизни никто не даст.
Согласие - это по сути унизительный компромисс, который отвоевали феминистки в условиях конкуренции между "сыновьями"-хиппи и "отцами". "Сыночки" борются за полный сексуальный доступ к женщинам, "отцы" стоят на страже веками существовавшего обмена женщинами, согласно которому трахать можно либо законную жену, либо проститутку. Бедные женщины оказались меж двух огней: сексуальная агрессия возросла, а проблемы, которые влечет за собой сексуальное обслуживание большого количества мужчин, никуда не делись. И чтобы как-то сгладить когнитивный диссонанс, женщины изобрели концепт формального согласия на секс.
При наложении концепта согласия на неизбытые древние представления об изнасиловании как об акте перевода женщины из касты "жен" в касту "шлюх" и родилось современное представление об изнасиловании как об акте наивысшего унижения человеческого достоинства.
Теперь посмотрим, что же такое "лесбийское изнасилование". Лесбиянка не может оплодотворить, поэтому такое "изнасилование" лишено экономической подоплеки: никакой бастард не родится и имущество мужа/отца женщины к рукам не приберет. По той же причине секс между женщинами лишен той мощной мифологической основы. Нет оружия - пениса - значит, нет возможности по-настоящему "повергнуть врага". И изнасилование тоже его лишено. В больной голове лесбиянки-"насильницы" это тождество между проникновением в вагину и властью может существовать, но коллективное бессознательное не поддержит такой загон. Коллективное бессознательное просто и тупо: нет хуя - нет власти. Все. Точка. Соответственно, лесбиянка-"насильница" не может перевести женщину из разряда "порядочных" в разряд "шлюх", не может отнять у нее статус и вызвать травлю. Всем разглагольствующим о лесбийском изнасиловании я обычно говорю: представьте себе любой громкое резонансное дело об изнасиловании: дело Шурыгиной, дело Сычевой - представьте себе такое дело с женщиной в роли насильника. Вызвало бы оно такую волну сочувствия к преступнице и осуждения жертвы? Да нихуя. Было бы радикально противоположное распределений симпатий толпы: травили бы преступницу, жалели - жертву.
Таким образом, единственное сходство между мужским и "женским" изнасилованием - это сование чего-то в тело жертвы, преимущественно в вагину или анус. Ну есть еще слабая связь с точки зрения мифопоэтики: у "насильницы" хуй в голове, и она в своей больной голове отождествляет проникновение в тело женщины без разрешения оной как акт власти. Но реальной власти это ей не дает.
Часть 4
Комментировать можно по прочтении текста полностью.