КАК Я РОДИЛА ЗАЙКУ
Или слабонервным В.
Шучу. Всё, как всегда, БЫЛО ВЕСЕЛО. Очень.
Начиная с того, что в роддоме, куда меня законопатили чуть ли не за месяц до того, как (ещё бы, на четвертом десятке первые роды, плюс с моей-то близорукостью…), в моей палате оказались ещё три бабы, имеющие отношение к любимой школе номер 19: одна там училась, другая работала, а у третьей там работал муж. То, что наша палата тут же стала самой ржательной палатой на этаже, говорить не буду.
Ну вот, лежали мы так, лежали, никого не трогали, и тут мужу вздумалось на мои декретные купить стиральную машинку-автомат. Она и щас как живая перед глазами - воооон стирает... Под это дело он выпросил меня на выходные домой, и мы дивно провели время, опробуя сей агрегат, то бишь ползая возле него на карачках. А по возвращении в роддом я почуяла, как Масяня: «Началось… Миленькие мои, любименькие, началось…»
Самое интересное, что меня-то готовили к плановому кесареву сечению, и когда меня вдруг так неожиданно припёрло, выяснилось, что ни моего врача, ни хирурга, ни анестезиолога нету на месте. Кроме того, в роддоме этот день оказался Днём Выдачи Зарплаты (если вы помните, 10 лет назад её постоянно всем задерживали). В итоге я прошла по коридорам роддома несколько километров в ожидании то одного, то другого специалиста, поддерживая живот руками и время от времени прислоняясь к стенам. Когда же меня, наконец, доставили в родилку, выяснилось, что ещё немного, и я бы родила сама. Подозреваю, что там же, в коридоре...
Но появился анестезиолог, этакого классически «хирургического» типа, огроменный мужик с волосатыми ручищами, и при виде меня радостно заржал: «А чего это ты тут шляесси? Чего не лежится?» На что я ответствовала ему классическим: «А я не люблю лежать, я люблю бегать или, в крайнем случае, сидеть», на что он заржал ещё жизнерадостнее. Ну, а дальше понеслось вообще сплошное ржание, потому как кесарили меня под местной анестезией, а спать, даже под успокоительными я решительно не могла, рот не закрывался. Для начала я осчастливила бедного анестезиолога перлами, вынесенными ещё со времён учёбы в Хабаровском институте культуры. Он меня спрашивает:
- Ты кто по профессии?
А я ему:
- Угадайте! Профессия начинается на Б, заканчивается на мягкий знак… Нет. Не угадали. БИБЛИОТЕКАРЬ!
Следующим был анекдот про «прачечную-уячечную, вашу мать, это институт культуры!», дальше пошли мои воспоминания о том, как студенты Хабаровского Училища Искусств (находящегося во дворе института культуры) вышли на демонстрацию 1 мая с транспарантом: «Идут Хэ..» это самое… аббревиатура училища…
Короче, наконец анестезиолог, корчась в судорогах, вогнал мне двойную дозу реланиума, и всё наконец успокоилось.
Помню только, как замяукала Зайка…
Было это 27 марта 1996 года.
Шучу. Всё, как всегда, БЫЛО ВЕСЕЛО. Очень.
Начиная с того, что в роддоме, куда меня законопатили чуть ли не за месяц до того, как (ещё бы, на четвертом десятке первые роды, плюс с моей-то близорукостью…), в моей палате оказались ещё три бабы, имеющие отношение к любимой школе номер 19: одна там училась, другая работала, а у третьей там работал муж. То, что наша палата тут же стала самой ржательной палатой на этаже, говорить не буду.
Ну вот, лежали мы так, лежали, никого не трогали, и тут мужу вздумалось на мои декретные купить стиральную машинку-автомат. Она и щас как живая перед глазами - воооон стирает... Под это дело он выпросил меня на выходные домой, и мы дивно провели время, опробуя сей агрегат, то бишь ползая возле него на карачках. А по возвращении в роддом я почуяла, как Масяня: «Началось… Миленькие мои, любименькие, началось…»
Самое интересное, что меня-то готовили к плановому кесареву сечению, и когда меня вдруг так неожиданно припёрло, выяснилось, что ни моего врача, ни хирурга, ни анестезиолога нету на месте. Кроме того, в роддоме этот день оказался Днём Выдачи Зарплаты (если вы помните, 10 лет назад её постоянно всем задерживали). В итоге я прошла по коридорам роддома несколько километров в ожидании то одного, то другого специалиста, поддерживая живот руками и время от времени прислоняясь к стенам. Когда же меня, наконец, доставили в родилку, выяснилось, что ещё немного, и я бы родила сама. Подозреваю, что там же, в коридоре...
Но появился анестезиолог, этакого классически «хирургического» типа, огроменный мужик с волосатыми ручищами, и при виде меня радостно заржал: «А чего это ты тут шляесси? Чего не лежится?» На что я ответствовала ему классическим: «А я не люблю лежать, я люблю бегать или, в крайнем случае, сидеть», на что он заржал ещё жизнерадостнее. Ну, а дальше понеслось вообще сплошное ржание, потому как кесарили меня под местной анестезией, а спать, даже под успокоительными я решительно не могла, рот не закрывался. Для начала я осчастливила бедного анестезиолога перлами, вынесенными ещё со времён учёбы в Хабаровском институте культуры. Он меня спрашивает:
- Ты кто по профессии?
А я ему:
- Угадайте! Профессия начинается на Б, заканчивается на мягкий знак… Нет. Не угадали. БИБЛИОТЕКАРЬ!
Следующим был анекдот про «прачечную-уячечную, вашу мать, это институт культуры!», дальше пошли мои воспоминания о том, как студенты Хабаровского Училища Искусств (находящегося во дворе института культуры) вышли на демонстрацию 1 мая с транспарантом: «Идут Хэ..» это самое… аббревиатура училища…
Короче, наконец анестезиолог, корчась в судорогах, вогнал мне двойную дозу реланиума, и всё наконец успокоилось.
Помню только, как замяукала Зайка…
Было это 27 марта 1996 года.