ЛАДОНЬ НА СТЕНЕ
Будни райотдела милиции дальневосточного города в начале 90-х.
Безусловно, гон)))
Продолжение рассказа "Пёс на стене": https://lisa-dv.livejournal.com/526438.html
Огромный пёс, чей силуэт был процарапан неизвестно кем на стене четвёртого подъезда дома 34 по улице Таёжной, широко зевнул и закрыл клыкастую пасть. Он сделал здесь всё, что мог. Вернее, сделало то тёмное, зыбкое и невероятно сильное, что стояло за ним..
* * *
Сначала в кабинете оперуполномоченных райотдела милиции таёжного города К. появились козлы. Нет, не те козлы, не полевые, то есть не бородатые и вредные, с рогами и копытами, а грубо сколоченные из занозистых досок и предназначенные для того, чтобы, стоя на них, возюкать кистью с побелкой по потолку. Внесли их две насупленные круглобокие тётки в синих застиранных комбинезонах и низко надвинутых цветастых косынках. Тётки безапелляционно скомандовали:
- А ну-ка, мужики, бумаги свои приберите, сейчас будете столы выносить и шкафы сдвигать. Ремонт. Побелка и обои.
Поименованные «мужики», то есть оба опера, в чьём распоряжении находился кабинет, Толян Охрименко по прозвищу Рыжий (был он действительно рыж и веснушчат) и Игнат Сёмин по прозвищу Сёма, мягко говоря, удивились. Ещё вчера ни о каком ремонте никто и не заикался, а тут эвон какое счастье привалило.
Сёма обрёл дар речи и возмущённо осведомился, ероша коротко стриженную русую макушку:
- Это кто сказал?
- Это я сказал, - прогудел, вдвигаясь в дверной проём и заполняя его своими могучими плечищами, старший оперуполномоченный, капитан милиции Фёдор Иванович Иванов, а попросту Гризли, чьё прозвище в полной мере характеризовало его внешность. - Срочный ремонт. Эти прекрасные дамы, - он слегка поклонился в сторону зардевшихся тёток, - будут ликвидировать ваш бардак. А вы пока бумаги разбирайте, да поживее. И не смейте мне тут возгудать, засранцы.
Грозно нахмуренные брови Гризли махом лишили обоих подчинённых всякой охоты возгудать.
- А что случилось-то? - кротко осведомился Толян, принимаясь вяло распихивать бумаги по картонным папкам и скоросшивателям.
Он отлично понимал: ни с того ни с сего начальство ремонт в кабинете, не видавшем эдакой роскоши со времён 25-го съезда КПСС, затевать не будет. Родимое государство не выдавало операм даже проездных на автобус. А тут нате вам - побелка, обои, козлы, тётки… Что-то в лесу сдохло, не иначе. Что-то большое, прямо-таки гигантское, вроде динозавра из фильма «Парк юрского периода», на который Сёма водил свою подружку Светку.
- Московская проверка? - ахнул он, хлопнув себя по лбу, и даже отвлёкся на миг от процесса складывания папок в стопку. Впрочем, стопка уже угрожающе раскачивалась и собиралась съехать со стола.
Гризли мрачно на него покосился, забрал папки и старательно затолкал их на полку ближайшего шкафа.
- Не-а, - вместо него ответил товарищу Толян. - Если бы московская или хотя бы краевая, мы бы тут… а, - он загнул указательный палец, - ночевали и бэ - сейчас бы все эти дела шерстили, которые в шкаф запихиваем.
- Молоток, - устало похвалил его Гризли. - Аналитик с большой буквы «А». Нет, всё немного лучше, хотя это как сказать. К нам едет детектив из Скотланд-Ярда по обмену. Инспектор из управления по борьбе с преступностью Энтони Хиггинс. Что-то навроде гуманитарной помощи нам окажет, сирым и убогим.
- Че-го?! - Толян, ушам своим не поверив, обалдело переглянулся с Сёмой.
- Того. Инспектор, говорю, по программе обмена. Они к нам, мы к ним. По-нашему шпрехает не очень, поэтому дела не шерстим, он всё равно в них нихера… - Гризли покосился на тёток, навостривших уши, но старательно размешивавших известковую бурду в ведре, - ничего не петрит.
- Товарищ капитан, - вскинул брови Сёма, - сегодня не первое апреля, а вовсе даже девятнадцатое мая. День пионерии.
- Пионерия тут ни при чём, - отрубил Гризли. - Согласно новым веяниям, товарищ… то есть господин инспектор будет проходить у нас короткую стажировку. Слава те господи, всего неделю.
- По обмену, так? - Толян, подтверждая гордое звание «Аналитика», ухватил в ориентировке старшего по званию самое главное. - А кого меняем-то? Ну в смысле, он к нам, а к ним кто?
- Конь в пальто, - злорадно ответствовал Гризли, принимаясь раскачивать шкаф, чтобы сдвинуть его с места и затолкать в угол. Шкаф прирос к полу и поддаваться не желал. - Не вы, орлики, и не я, так что не мылься, мыться не придётся. Москва с ними будет меняться… или уже поменялась. Чего стоим, кого ждём? Давайте толкайте с другой стороны.
- Ну во-от… - разочарованно протянул Толян, примериваясь к шкафу. - Как всегда, на нашем горбу в рай въезжают. То есть, наоборот, выезжают. Несправедливо.
- А ты чего-то другого ждал? - ехидно осведомился Гризли, вылезая из угла и старательно отряхивая ладони: шкаф оказался весь в пыли и паутине. - Наша с вами задача - продемонстрировать господину инспектору таёжную экзотику, показать методы нашей работы с наилучшей стороны и… - он воздел кверху толстый указательный палец, - что ещё? Ну, глагольте, ироды!
- И научить его пить водку! - радостно подхватил Толян. - Ну или коньяк. Армянский, пять звёздочек. Или хотя бы три звёздочки.
- И ругаться матом, - не остался в стороне от обсуждения Сёма.
- И проследить, чтобы этот Скотланд, чёрт его дери, Ярд в какую-нибудь жопу не угодил, - свирепо прорычал начальник. - Чтоб и волосок с его напомаженной головы не упал. Ясно вам, долбо… обалдуи?
Сёме ни черта не было ясно. Как демонстрировать экзотические и наилучшие методы работы и при этом держаться подальше от жопы, под коей Гризли подразумевал, конечно же, перестрелки и всякие бандитские разборки? Хотелось верить, что за неделю пребывания загадочного инспектора на территории райотдела ничего подобного не произойдёт, но мало ли…
- А жить он где будет? - спохватился Сёма. - В нашей общаге?
- Да ты что! - замахал руками Гризли. - Там только мы выжить можем. Где все московские шишки останавливаются, там и он будет.
- В «Восходе», что ли? - Толян в очередной раз озадаченно переглянулся с Сёмой. - Надо оттуда шалав на недельку того… попросить, а то как-то неудобно.
- Да что у них в Англии, проституток нет, что ли? - проворчал Гризли.
- Действительно, пускай привезёт отсюда наш родной экзотический таёжный трипак! - заржал бессердечный Сёма. - Ты ему просигнализируй, Фёдор Иваныч, пусть ящик резины с собой захватит, у нас с этим проблемы, сам знаешь.
- Шипованной! - подхватил Толян, которого было хлебом не корми, дай только зубы помыть.
Гризли мрачно показал зарвавшимся подчинённым пудовый кулак и возгласил, сдвигая с места хлипкий письменный стол, откуда немедля вывалились два ящика, усеяв всё вокруг россыпью мелкой канцелярии и обёрток из-под «сникерсов».
- Хорош болтать! Займите его работой по гланды, авось и сами начнёте шевелиться! Оглоеды! Срач до потолка развели!
- Какой работой-то, товарищ капитан? Ну какой работой? - заканючил Рыжий, искренне недоумевая. - Ты же сам сказал: туда не ходи, сюда не ходи, снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь.
- А звание у него какое? - спохватился Сёма. - Он офицер ихний или просто какой-нибудь… эм… констебль? - вспомнил он книжки Конан Дойля.
- Инспектор, - буркнул Гризли, - соответствует нашему лейтенанту, то есть вам, олухи.
- А почему ты, Фёдор Иваныч, сказал, что у него голова напомаженная? - не унимался Толян. - Он что, из этих самых? - и он выразительно подвигал бровями. - Пусть даже и офицер полиции. У них там в ихней растленной Европе небось всё можно?
- Иди нахуй, - одними губами, старательно артикулируя, произнёс потерявший остатки терпения Гризли, и опера, поняв, что ещё немного - и они нарвутся, послушно принялись подбирать с пола вывалившийся срач. Тётки ехидно хихикнули и полезли на козлы. Оставалось надеяться, что к концу рабочего дня к приёму высокого гостя всё будет готово - по крайней мере, обои успеют просохнуть и не сползут со стен.
Не сползли.
* * *
Инспектор знаменитого английского Скотланд-Ярда Энтони Хиггинс оказался мелким, довольно щуплым, двадцати пяти лет от роду, в таких же, как у оперов, простецких джинсах, рубахе и куртке. И его белобрысая голова вовсе не была напомажена. Сопровождающий его капитан «из края», как принято было говорить у них в городе, то есть из краевой столицы, с превеликим облегчением сдал своего подопечного на руки райотделу, нудно проинструктировал Гризли, как надлежит себя вести со столь неудобоваримым гастролёром, и укатил обратно в столицу края на джипе.
Гризли задумчиво почесал в затылке и знаком велел подчинённым усаживать «Ярда» в «бобик».
- А если он Бонд, Джеймс Бонд? - задержавшись у водительской дверцы, страшным шёпотом осведомился шофёр Эдик. - Из Ми-6, или как там у них разведка называется?
- У нас тут разведывать нечего, - отрезал Гризли. - Рули, Эд, и не митингуй.
Эдик действительно сразу стал у Энтони Эдом, Гризли - Кэпом (в разговорах между операми, в лицо Энтони со всей почтительностью длинно именовал Гризли «то-варисч капитан»), Сёма - Сиомой и Толян - Толем. Сам же инспектор, разумеется, стал у них Тохой. Произошло это крещение сразу же после торжественного ритуала обмена рукопожатиями, пока Тоха подпрыгивал на продавленном сиденье «бобика» и с интересом пялился в мутное окошко.
Сёма, посмотрев туда же, меланхолично пожалел, что они не догадались «бобик» отмыть - если не снаружи, так хотя бы изнутри. Попросили бы уборщицу райотдела тётю Зину, что ли. Слава тебе господи, вчера задержанный за разбойное нападение, в зюзю бухой гражданин Мартынов Андрей Валерьевич, 1969 года рождения, ранее несудимый, тут не наблевал. А ведь намеревался.
Энтони Хиггинс во все глаза взирал в окно на видневшиеся вдали бурые сопки, на опушившиеся первыми зелёными иглами лиственницы, которыми были обсажены широкие прямые улицы, на заботливо выкрашенный «золочёнкой» памятник Ильичу и на герб города - комсомольца, обеими руками раздвигающего вековую тайгу, - на торце ближайшей девятиэтажки в виде изрядно побитого панно. Снег сошёл как раз на первые майские праздники, и воздух наполняли запахи таёжной весны - вскрывшегося Амура и прорвавшихся почками ветвей. А также запах дыма от жарившихся на ближних дачах шашлыков.
- Опять тайгу подпалят, черти, - вздохнул Гризли, и Тони живо повернул к нему свою остроносую физиономию.
- Подпалят? - поднял он белёсые брови.
«Шпрехал» он по-русски, кстати, довольно неплохо для иностранца, единственно, что тезаурус у него был пока что бедноват. Но Гризли подозревал, что в самое ближайшее время с помощью оперов райотдела тот его пополнит, к гадалке не ходи, причём весьма специфической частью великого и могучего.
Сёма немедля встрял в диалог и пояснил англичанину, что, дескать, тайгу якобы палят любители черемши (немедля последовал вопрос: «Что такое черемша?»), но на самом деле под этот шумок гектары вовсе даже целого леса будут проданы за границу как сгоревшие, всего делов.
- Значит, в курсе полиция? Власти? - Тони сосредоточенно наморщил лоб, пытаясь вникнуть в суть сказанного Сёмой, которому тем временем Гризли традиционно продемонстрировал крепкий кулак из-под полы куртки, а тот так же традиционно сделал вид, что капитанского кулака не заметил.
- Как бы все в курсе, - пожал плечами он, - но это не наше дело. У нас другие функции. Мы вот… бандюков ловим.
- Управление по борьбе с экономическими преступлениями есть? - продолжал настырно допытываться инспектор. Выражался он в стиле «Грейт Британ из ситьюэйтед он э ладж груп оф айлендс лайин ту зе вест оф Юроп», запомнившемся Сёме со времён Лены Стоговой в учебнике английского языка для пятого класса.
Гризли, понимая, что должен вмешаться, неохотно кивнул и проронил:
- Есть.
- Ес-ес, о-бэ-хэ-эс, - радостно провозгласил Толян, и без того слишком долго молчавший.
ОБХСС - отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности - почил в бозе не так давно вместе с этой самой собственностью, лихо перешедшей в лапы разных рвачей, с тоской подумал Гризли, а вслух дипломатично сказал:
- Ребята работают, а мы по другой части.
- Понятно, - подумав, кивнул Тони, - много разных… злоупотреблений и у нас есть.
Понятливый! Опера переглянулись.
- Сейчас устроим тебя в гостинице, - решительно сообщил Гризли, и Эдик послушно свернул на главный городской проспект, ведущий к «Восходу».
От гостиницы, на которой теперь гордо высилось светившееся в темноте заморское HOTEL, были убраны самые «заядлые» проститутки - по договорённости с сутенёрами, естественно. Те и другие довольны не были, но опера пообещали им, что это всего лишь на неделю, до отъезда англичанина. «Чтобы вы наш отдел не дискредитировали в глазах широкой международной общественности», - пояснил работницам сферы обслуживания Сёма. Такие навороты он подцепил в телевизоре, когда там ещё выступал незабвенный Михал Сергеич. Но в самом деле, разве это преступление - дать какому-нибудь озабоченному командировочному или местному в машине? Несовершеннолетних девочек среди проституток, а по-новому путан, не водилось, за этим опера как раз строго следили, всё происходило по обоюдному согласию. Хотя вообще бардак, конечно. Даже в местной газетке бесплатных объявлений «Мой Город» каждое второе объявление в разделе «Познакомлюсь» было от путан. Обоих полов. Индивидуальная трудовая деятельность.
- Вселим тебя, - бодро продолжал Гризли, будто прочитав Сёмины невесёлые мысли, - и организуем тебе экскурсию по городу. - Вон… хм… Толян тебя свозит туда-сюда. В музей краеведческий можно заглянуть, на халаты из рыбьей кожи посмотреть. На местных богов опять же, сэвэны называются.
«Так и день пройдёт», - подумал Сёма, видевший начальника насквозь, как и тот - его.
Но Тони на халаты и сэвэнов смотреть не желал, а желал немедля отправиться к месту стажировки, то есть в райотдел. Так что после того, как инспектор в сопровождении Гризли внёс в отведённый ему номер свой небольшой баульчик, а опера перекурили, стоя возле «бобика», Эдик повёз всю честную компанию на рабочие места.
* * *
Райотдел располагался на довольно тихой улочке, в отдалении от городских проспектов. Рядом со стоянкой сушилось на верёвках бельё, шустрые дворовые бабульки сидели на нагретых солнцем лавочках, зорко наблюдая за крутившимися на скрипучей карусельке внуками и одновременно - за ментами, входившими и выходившими из райотдела.
На свежевымытом тётей Зиной крыльце райотдела взорам выпрыгнувших из «бобика» оперов и инспектора предстала следующая картина: оперуполномоченные Мазин, он же Мазай, и Кот, он же Константинов, ухватив под локти задержанного накануне незадачливого гоп-стопаря Мартынова Андрея Валерьевича, деловито примерялись к чему-то. На небритой роже угрюмо молчавшего Мартынова наблюдался лёгкий перекос вправо. Один глаз совершенно заплыл, затянутый сизым фингалом, как грозовой тучей. До приехавших долетел диалог оперов.
- Так он с какой ступеньки сковырнулся, с этой или с этой? - вопрошал Кот. - В протокол чего писать?
- С той, что повыше, - рассудительно отвечал Мазай, почесав репу. - Ударился левой скулой. Нет, правой. Нет, левой.
- А, бля, Мазай, ты уже определись! - досадливо поморщился Кот. - Право и лево где - не знаешь?
Тут они заметили грозно сопящего Гризли, а с ним - других понимающе ухмылявшихся коллег и озадаченного импортного детектива. Пробормотав что-то приветственно-невнятное, начинавшееся с «т-твою ж мать…», Кот и Мазай влетели обратно в помещение райотдела, волоча под белы руки злосчастного гоп-стопаря, якобы неудачно упавшего с крыльца.
Гризли проводил троицу тяжёлым взглядом и пробормотал:
- Надеюсь, он хотя бы раскололся, - и, спохватившись, бодро повернулся к пристально следящему за этой сценой англичанину со словами: - Пойдём, пропуск тебе выпишем и вообще… оформим.
Ещё он истово надеялся, что Тони ничего не понял в разыгравшемся перед его светлым взором драматическом действе, хотя уныло предположил, что от этого самого взора нихрена не укрылось.
«Небось они сами своих подозреваемых ****ят почём зря», - философски утешил себя Гризли, припомнив некоторые виденные им боевики, где дело происходило в полицейском участке. Боевики эти, правда, были американскими, а не великобританскими, но морды задержанным там чистили будь здоров. Тем не менее дискредитация методов работы райотдела оставалась таковой.
- Дам засранцам в бубен, - не выдержав, высказался он вслух, и Тони немедля уставился на него голубыми, как небо, глазами. Вообще, машинально отметил Гризли, привыкший иметь дело с ориентировками на разыскиваемых, внешне парень выглядел как типичный славянин, и не скажешь, что брит какой-то. Даже нос и тот у него был по-родимому вздёрнут.
- Бубен - это что? - негромко осведомился брит.
- Шаманский бубен, зря ты в музей не захотел, - решил выстебнуться Толян, который давно не подвергался этой воспитательной процедуре, как с досадой решил про себя Гризли. - Товарищ капитан хорошо изучил культуру местных коренных народов. Нанайцев там, ульчей. Эвенков. И прочих, - он сделал вид, что не замечает пылающего взора начальника.
- В данном случае бубен - это физиономия, - даже Сёма не выдержал такого бесстыжего гона.
- Понятно, - со вздохом резюмировал Тони. Видно было, как обстоятельно крутились шестерёнки у него в мозгу. Он достал из внутреннего кармана куртки маленький блокнот в кожаной обложке, с такой же миниатюрной шариковой ручкой, торчавшей из петельки сбоку, и что-то педантично туда записал.
Наконец они очутились в кабинете, пройдя гулким и тоже свежепомытым коридором, где на выкрашенных тускло-голубой краской стенах висели стенды с ориентировками и рекомендациями по гражданской обороне.
- Тоха, а откуда ты так хорошо русский язык знаешь? - внезапно задал Сёма интересовавший всех вопрос.
- Люблю… учить языки. Хорошо получается. Быстро. Дедушка - лингвист, профессор, - ответил тот как само собой разумеющееся, внимательно разглядывая очередной стенд, на котором медики разместили устрашающие агитки о чужеземной болячке под названием «СПИД». - Я занимался русским два года. Программа… как это… полного погружения. Курсы. Работал с носителями языка. Правда, один был из Молдавии, а второй - из Грузии. Я знаю ещё немецкий и французский языки.
- Ого, - с уважением протянул Гризли. - А почему же ты при таком дедушке и таких талантах не в какой-нибудь свой Оксфорд подался, а в полицию? Работа грязная, неблагодарная, бумажек много, платят мало… - тут он оборвал сам себя, спохватившись, что описывает не великобританский Скотланд-Ярд, а родимую ментовку.
- Хочу людям помогать, - подумав, серьёзно ответил Тони. Насчёт грязи и безденежья он, кстати, ничего не возразил, возможно, это являлось мировой проблемой. - И мне нравится… расследовать. Распутывать… как это… нитки. Нити. Находить преступника.
Толян вдруг повернулся к нему и неожиданно для всех взял британского детектива в болевой захват, почти опрокинув на пол. Спасибо тёте Зине, хоть пол был чистым.
- Колись, ты шпион? - азартно прошептал он онемевшему бриту в покрасневшее ухо.
Но, прежде чем Сёма и Гризли успели выпасть из столбняка и прийти на помощь Хиггинсу, последний крутанулся на месте… и ещё через две секунды в его руках натужно сопел прижатый к полу Толян.
- Отставить! - страшным полушёпотом гаркнул Гризли. - Вы что, рехнулись?! - он запнулся, поняв, что поставил английского инспектора на одну доску со своим долбозвоном.
- Пока нет, - невозмутимо ответствовал брит, поднимая Толяна с пола и отряхивая на нём куртку. - Прошу извинения. Я не шпион, но, когда на меня нападают, всегда реагирую. Стараюсь.
- Молоток, - только и вымолвил Гризли.
Было похоже, что инспектор Скотланд-Ярда и вправду мало чем отличался от его подчинённых. Капитан крепко потёр ладонью лоб, предчувствуя весёленькую недельку.
Его предчувствия сбылись на все сто.
* * *
Хотя в этот день и на следующий ничего эдакого не произошло. Хиггинс внимательно изучил те находящиеся в производстве дела, которые ему показали, очень удивился, узрев стоявшую у Гризли в кабинете пишущую машинку времён очаковских и покоренья Крыма, и тут же кинулся тыкать в неё пальцем.
Ещё он забрал с собой в гостиницу Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, сообщив, что будет его читать. Опера прифигели, но Гризли не возражал. Жизнь, как говорится, коротка, читай УК. Так что пусть читает. Хоть наизусть учит, его дело. Но такой энтузиазм не мог ему не импонировать.
- Пример берите, - посоветовал он своим охламонам. - Видите, как человек подходит ко всему? Системно. Мне прям вот хочется насовсем кого-нибудь из вас на него обменять, но, увы, - он театрально развёл руками, - перед Скотланд-Ярдом позориться неохота - такое добро, как вы, им отдавать.
Разговор этот происходил в отремонтированном кабинете оперов - уже в отсутствие инспектора Хиггинса, которого повёз в гостиницу заботливый Эдик, пообещав затарить гостя по дороге в самом престижной универсаме города. Универсам под названием «Всёбери» открылся недавно. И там было даже «Птичье молоко» владивостокского производства. И пиво «Гиннесс» в банках, моча мочой.
- Надо ему всё-таки поляну накрыть, пяточки обмыть, - заметил Гризли. - Толковый паренёк, с идеалами. Вы вот, архаровцы, - он сумрачно покосился на оных, - с идеалами?
- Э-э… - промямлил Сёма, озадаченно переглянувшись с другом, - само собой.
- С какими же? - продолжал допытываться въедливый Гризли, и Сёма на минуту задумался.
- Жила бы страна родная, и нету других забот - раз. Мы за мир и песню эту понесём, друзья, по свету - два. И три - значит, с ними нам вести незримый бой, так назначено судьбой для нас с тобой, служба дни и ночи.
Выпалил он всё это, как мантру, единым духом, будто специально готовился.
Гризли крякнул и покрутил головой, пронзительно уставившись в честные глаза опера. Тот и бровью не повёл, продолжал лихо есть этими самыми глазами начальство. Согласно рекомендациям Петра Великого.
- Валите оба отсюда, - от души пожелал наконец капитан. - Служба у них дни и ночи. Что завтра будете Тохе показывать, определились?
Опера снова переглянулись, и Толян браво отрапортовал:
- Можем выдать моего дядьку Митю за браконьера и взять его с поличным с незаконным орудием вылова, то есть с сетями. То да сё, природа, погода, тайга, мошка. Пока в кустах посидим, пока каждую рыбину в лицо опознаем, пока выпустим обратно, пока в отделение прокатимся, так и день пройдёт. Но от Мити бутылкой не отделаться, как минимум три постфактум.
- Неплохая идея, - одобрил Гризли, запирая кабинет. - Заодно товарищ… то есть господин инспектор ознакомится с нашей ихтиофауной. Кстати, всем привиться против клещей, - он с усмешкой покосился на скисшего Толяна. - Сплошная польза. Добро, можешь окучивать своего дядю Митю. Если всё хорошо пройдёт, вместо водки я ему коньяк поставлю. Не пять звёздочек, конечно, дагестанский, но всё равно вещь.
Однако, пока дядя Митя мялся и торговался, требуя за роль подсадной утки не три бутылки, а пять, случилось непредвиденное.
Ранним утром оба опера и инспектор, явившиеся в свой кабинет, успели выпить кофе и вкурить сводку свежих ночных происшествий. Никуда не торопясь, благо Гризли в кабинете отсутствовал, будучи вызванным на ковёр к более высокому начальству, наверняка по поводу дружественного британского визита. В сводке не было ничего особенного: состоялись разборки между двумя «бригадками» несовершеннолетних гопарей, делившихся на две банды: собственно гопари и «спартаки». Сёма и Толян пытались объяснить заинтересовавшемуся Тони, в чём состоит разница между представителями обоих неформальных течений. Разницы-то особой и не было, банальный передел собственности - вот что витало над этой бузой. Руководитель гопарей пытался отжать у руководителя «спартаков» его бизнес, и вся недолга. Базис и надстройка. Сёма хорошо запомнил эти термины из школьного учебника обществоведения.
- Бывает, - понимающе заметил Тони, выслушав оперов. - И у нас бывает.
Вторым происшествием, требовавшим вмешательства милиции, стала неудачная попытка кражи со взломом. Некто пытался обнести ларёк на углу улицы Одесской по пересечении с Советской, но сработала сигнализация. Некто тут же убежал скачками, а приехавший наряд милиции застал раскуроченный замок. Хозяин ларька Тимур вызвал заспанную и недовольную продавщицу Алию, чтобы та караулила его собственность.
Сёма мог поклясться чем угодно, что прибывший наряд, если не поступило следующего вызова, пребывал с хорошенькой Алиёй, пил в ларьке чай, закусывал хозяйским рахат-лукумом и травил байки о нелёгкой милицейской доле. Правильно, девушку же надо охранять! Он примерно представлял, кто мог попытаться взломать ларёк, и уже собрался изложить свои соображения Толяну, когда в дверь кабинета деликатно постучали.
И на порог шагнул поп. То есть самый настоящий православный священник, довольно молодой, в чёрной рясе, с крестом на груди, с небольшой русой бородкой, обрамлявшей заметно взволнованный круглый лик. Светлые глаза застенчиво моргали, русые волосы спадали до плеч. В руке священнослужитель держал обычную картонную папку с завязочками.
Опера и инспектор выпучили глаза.
Священник неловко помялся и тихо проговорил:
- День добрый. Я, понимаете ли, по такому делу… - Он снова умолк, не зная, видимо, с чего начать изложение этого самого дела.
- Здрасте. Да вы присаживайтесь, - отмер Сёма, снимая с колченогого стула гору таких же точно папок, как та, что держал в руке посетитель. - И представьтесь, пожалуйста. Я оперуполномоченный Сёмин, это оперуполномоченный Охрименко, - англичанина он деликатно пропустил, боясь совершенно застремать попа.
- Конечно, конечно, - заторопился тот, устраиваясь на стуле. - Надеюсь, вас не смущает мой внешний вид, я с утренней службы и не стал переодеваться.
Чтобы произвести более сильное впечатление, решил Сёма, относившийся к служителям церкви с некоторым предубеждением. Он был агностиком, да и пушкинская «Сказка о попе и работнике его Балде» в своё время врезалась в его неокрепшую детскую память неизгладимо. Гений русской словесности посредством сказки старательно втулял невинным детишкам мысль о том, что попы - недалёкие хапуги.
- Отец Александр, то есть Богданов Александр Иванович, - заторопился поп под скептическим Сёминым прищуром. - Вот мои документы.
- Прописка временная, - заметил Сёма, внимательно их проглядев. - Пионерская, 4, квартира 37.
- Я снимаю эту квартиру, - как-то виновато пояснил священник. - Вернее, приход снимает.
Энтони Хиггинс тем временем подсел ближе; происходящее его явно очень заинтересовало, он даже шевелил губами, будто сходу переводил сказанное на английский язык.
- Итак, в чём суть вашего дела? - осведомился Сёма со всей любезностью, на какую был способен. Сроду он так витиевато не выражался.
- Мне в почтовый ящик опускают мерзостные письма, - потупился поп. - И под дверь подсовывают. Под коврик. Вот они, в папке. Я хочу, чтобы вы нашли людей, которые этим занимаются.
Опера кисло переглянулись. Даже в первом приближении дело казалось заведомо тухлым.
- Письма тут? - указал Сёма на папку в руках священника, и тот, кивнув в знак согласия, торопливо распутал завязочки.
Из папки на стол к операм вылетело несколько измызганных листков. Пять, если точнее.
- Вещественные доказательства руками в стерильных пластиковых перчатках надлежит брать, - не преминул педантично заметить британец.
- А у тебя они есть? - насупившись, покосился на него Сёма. - Если есть - доставай. Если нет - помолчи. Кроме того, - он тяжело вздохнул, - тут уже полно разных отпечатков.
Был даже отпечаток грязной подошвы, кстати.
- Тем не менее, - продолжал упорствовать Энтони, и Сёма, демонстративно засунув пальцы в относительно свежий пакетик из-под «московских» конфет на развес, взял каждую из бумажек за уголок и внимательно рассмотрел.
Содержание подмётных писем действительно было премерзким: бедного отца Александра посылали во все неприличные места, какие автору или авторам писем подсказывала фантазия, они требовали, чтобы он убирался вон из города (именно в эти самые упомянутые места).
- Отдам криминалистам, - буркнул Сёма, аккуратно укладывая бумажки обратно в папку. - Пробьём отпечатки по базе. Кстати… э-э… батюшка, вам придётся пройти со мной и прокатать собственные отпечатки. Чтобы, так сказать, вычленить.
Отца Александра такая перспектива явно не обрадовала, но он снова с готовностью кивнул.
- И надо обязательно взять пробы… ДНК, - взволнованно вмешался британец.
Толян и Сёма снова сумрачно на него покосились. У Сёмы на языке завертелось: «Ты не в Чикаго, моя дорогая», всё-таки он глубоко увяз памятью в детской классике, но сдержанно ответил:
- Если начальство даст распоряжение, отправим на экспертизу в край.
Магический «край» на отца Александра впечатление произвёл, а на Тони - нет, это было заметно по его упрямо выдвинутой вперёд нижней челюсти. Настырный брит явно приготовился наседать на Гризли, требуя в полной мере обеспечить попа милицейским обслуживанием. Нехай, решил Сёма. Он-то знал, что на Гризли где сядешь, там и слезешь, если он сам не будет убеждён в необходимости каких-либо телодвижений.
- Берите бумагу, ручку, пишите заявление, - со вздохом предложил Сёма взиравшему на него с надеждой отцу Александру. И тот с готовностью включился в трудоёмкий процесс.
- У вас есть враги? - внезапно спросил Энтони.
Отец Александр поднял голову и доверчиво уставился светлыми близорукими глазами в сосредоточенное лицо брита.
- Это наш стажёр по обмену, инспектор Скотланд-Ярда Энтони Хиггинс, - счёл своим долгом представить того Толян.
Священник даже вздрогнул и уважительно протянул:
- О-о-о…
Сёме захотелось с досадой закатить глаза. Они тут все, значит, не «о-о-о», а этот белобрысый «бобби», значит, «о-о-о». Обидно!
- У меня только один враг, - подумав, совсем не высокопарно изрёк отец Александр. - Враг всего рода человеческого. Диавол.
- Вы считаете, что именно диавол проскакал к вашему почтовому ящику и к коврику под дверью на своих копытах и забросил эти письма? - не удержался Сёма.
Священник перевёл доверчивый взгляд на него:
- Разумеется, нет. Но он вложил пакостные мысли в чьи-то головы, и его замысел был осуществлён руками людей.
- Так, значит, врагов у вас нет? - устало вздохнул Сёма. - Может быть, кто-то из ваших коллег намерен, скажем так, подсидеть вас, чтобы вы из города уехали?
- Что вы! - взмахнул руками священник, явно оскорбившись за «коллег». - Боже сохрани!
«Вот и положились бы на Бога, - снова завертелось на языке у Семы, - чего ж вы в милицию пришли».
- Вы испугались? - внезапно спросил Энтони, внимательно глядя на попа.
Тот серьёзно покачал головой:
- Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла , яко ты со мною еси: жезл твой и палица твоя, та мя утешиста. Псалом двадцать второй, - пояснил он. - Но просто… противно, знаете ли. И хочется, чтобы это… словоблудие прекратилось.
- Когда оно началось? - спохватился Сёма. - Словоблудие то есть?
- Первое письмо появилось две недели назад, - ответил священник. - А потом - с периодичностью в три-четыре дня: то на коврике, то в почтовом ящике.
- Может быть, соседи вам пакостят? - напрямик поинтересовался Сёма, впрочем, заранее зная ответ. Конечно: «Что вы, что вы»…
- Что вы, что вы! - горячо выпалил отец Александр. - Они замечательные люди!
- Ясно, - Сёма вздохнул. Священника окружали сплошь замечательные люди, вот только кто-то из них организовал эту травлю. И по какой-то причине. Снова базис с надстройкой? Похоже на то.
- Почему сразу к нам не пришли? - проворчал Сёма. Он понимал, что пристрастен, но ничего не мог с собой поделать. - Думали, он остановится?
- Да, - грустно кивнул отец Александр. - Именно так я и думал, к сожалению. Я верю в лучшее в людях. Но диавол силён.
«А как же эта, как её… палица божья, про которую псалом?» - едва не осведомился Сёма.
За спиной священника Толян всё-таки закатил глаза к потолку, что не укрылось от бдительного взора Энтони Хиггинса. Едва все бумаги были написаны и за священником, отправившимся к криминалистам, закрылась дверь, он выпалил, с нескрываемой укоризной воззрившись на Сёму:
- Ты предубеждён. И ты, - теперь его палец был направлен в грудь Толяна. - Почему? Потому что в СССР религия порицалась, а священников ссылали на Колыму?
- Ну это ты загнул, брат, и, между прочим, мы и так почти что на Колыме, - оскорбился Сёма за бывшую свою страну, хотя прекрасно понимал, что в его предубеждённости виноват именно злосчастный образ попа-мироеда, впечатавшийся в сознание. Отец Александр мироедом не был, напротив, производил впечатление крайне скромного интеллигента.
- Религия не порицалась, вон даже Блок в своей революционной поэме «Двенадцать», - щегольнул эрудицией Толян, - писал: «в белом венчике из роз - впереди - Исус Христос».
- Церковь порицалась, - упрямо гнул своё брит. - Вы поэтому отказываетесь заниматься расследованием этого дела?
- Да ладно, - проворчал Сёма, пытаясь увильнуть от неприятных разборок. - Мы не отказываемся, только ни к чему это не приведёт. Рано или поздно он заберёт заявление.
- Потому что вы его к этому принудите, - так же угрюмо предположил брит, косясь на него из-под светлой чёлки.
Угу, как давешнего недоделанного разбойника Мартынова на крыльце, злорадно подумал Сёма.
- Потому что это заведомый висяк; кроме того, письма просто могут перестать появляться, - отрезал он, совсем как отсутствующий Гризли, то есть безапелляционно. - Ты сам не видишь, что ли, что это висяк? Дохлый номер. Скорее всего, этот попоненавистник как раз подкладывал своё дерьмо в перчатках.
- Нужно опросить ближайшее окружение потерпевшего, - неожиданно встал на сторону брита Толян, делая вид, что не замечает пронзительного взгляда напарника. - Хочешь, я займусь. Возьму вот Энтони и займусь.
- Сволочь, - опять же по примеру Гризли одними губами произнёс Сёма в сторону Рыжего, едва Тони отвернулся. Конечно, прогуливаться за ручку с британским детективом было проще, чем заниматься неудавшимся ограблением ларька по улице Одесской или разборками гопоты. Но, с другой стороны, вышеперечисленные преступления гроша ломаного не стоили, а Гризли на рабочем месте отсутствовал. И они всё равно собирались на протоку ловить там псевдобраконьера дядю Митю с его сетями, чтобы отвлекать и развлекать инспектора.
Что ж, придётся пока что развлечь его по-другому. Посещением богоугодных заведений.
- Ладно, я с вами, - сдался Сёма. - Пошли, сходим в церкву и на хату к этому отцу Александру. Авось чего-нибудь да накопаем.
Тоха расцвёл. Вот где и правда идеалист хренов, в сердцах решил Сёма. А ещё британец! Они высокомерными должны быть, сухими и чёрствыми, как ихние галеты, которые Сёме довелось как-то купить во «Всёбери». Ан нет!
Окончание тут: https://proza.ru/2022/08/31/761
Безусловно, гон)))
Продолжение рассказа "Пёс на стене": https://lisa-dv.livejournal.com/526438.html
Огромный пёс, чей силуэт был процарапан неизвестно кем на стене четвёртого подъезда дома 34 по улице Таёжной, широко зевнул и закрыл клыкастую пасть. Он сделал здесь всё, что мог. Вернее, сделало то тёмное, зыбкое и невероятно сильное, что стояло за ним..
* * *
Сначала в кабинете оперуполномоченных райотдела милиции таёжного города К. появились козлы. Нет, не те козлы, не полевые, то есть не бородатые и вредные, с рогами и копытами, а грубо сколоченные из занозистых досок и предназначенные для того, чтобы, стоя на них, возюкать кистью с побелкой по потолку. Внесли их две насупленные круглобокие тётки в синих застиранных комбинезонах и низко надвинутых цветастых косынках. Тётки безапелляционно скомандовали:
- А ну-ка, мужики, бумаги свои приберите, сейчас будете столы выносить и шкафы сдвигать. Ремонт. Побелка и обои.
Поименованные «мужики», то есть оба опера, в чьём распоряжении находился кабинет, Толян Охрименко по прозвищу Рыжий (был он действительно рыж и веснушчат) и Игнат Сёмин по прозвищу Сёма, мягко говоря, удивились. Ещё вчера ни о каком ремонте никто и не заикался, а тут эвон какое счастье привалило.
Сёма обрёл дар речи и возмущённо осведомился, ероша коротко стриженную русую макушку:
- Это кто сказал?
- Это я сказал, - прогудел, вдвигаясь в дверной проём и заполняя его своими могучими плечищами, старший оперуполномоченный, капитан милиции Фёдор Иванович Иванов, а попросту Гризли, чьё прозвище в полной мере характеризовало его внешность. - Срочный ремонт. Эти прекрасные дамы, - он слегка поклонился в сторону зардевшихся тёток, - будут ликвидировать ваш бардак. А вы пока бумаги разбирайте, да поживее. И не смейте мне тут возгудать, засранцы.
Грозно нахмуренные брови Гризли махом лишили обоих подчинённых всякой охоты возгудать.
- А что случилось-то? - кротко осведомился Толян, принимаясь вяло распихивать бумаги по картонным папкам и скоросшивателям.
Он отлично понимал: ни с того ни с сего начальство ремонт в кабинете, не видавшем эдакой роскоши со времён 25-го съезда КПСС, затевать не будет. Родимое государство не выдавало операм даже проездных на автобус. А тут нате вам - побелка, обои, козлы, тётки… Что-то в лесу сдохло, не иначе. Что-то большое, прямо-таки гигантское, вроде динозавра из фильма «Парк юрского периода», на который Сёма водил свою подружку Светку.
- Московская проверка? - ахнул он, хлопнув себя по лбу, и даже отвлёкся на миг от процесса складывания папок в стопку. Впрочем, стопка уже угрожающе раскачивалась и собиралась съехать со стола.
Гризли мрачно на него покосился, забрал папки и старательно затолкал их на полку ближайшего шкафа.
- Не-а, - вместо него ответил товарищу Толян. - Если бы московская или хотя бы краевая, мы бы тут… а, - он загнул указательный палец, - ночевали и бэ - сейчас бы все эти дела шерстили, которые в шкаф запихиваем.
- Молоток, - устало похвалил его Гризли. - Аналитик с большой буквы «А». Нет, всё немного лучше, хотя это как сказать. К нам едет детектив из Скотланд-Ярда по обмену. Инспектор из управления по борьбе с преступностью Энтони Хиггинс. Что-то навроде гуманитарной помощи нам окажет, сирым и убогим.
- Че-го?! - Толян, ушам своим не поверив, обалдело переглянулся с Сёмой.
- Того. Инспектор, говорю, по программе обмена. Они к нам, мы к ним. По-нашему шпрехает не очень, поэтому дела не шерстим, он всё равно в них нихера… - Гризли покосился на тёток, навостривших уши, но старательно размешивавших известковую бурду в ведре, - ничего не петрит.
- Товарищ капитан, - вскинул брови Сёма, - сегодня не первое апреля, а вовсе даже девятнадцатое мая. День пионерии.
- Пионерия тут ни при чём, - отрубил Гризли. - Согласно новым веяниям, товарищ… то есть господин инспектор будет проходить у нас короткую стажировку. Слава те господи, всего неделю.
- По обмену, так? - Толян, подтверждая гордое звание «Аналитика», ухватил в ориентировке старшего по званию самое главное. - А кого меняем-то? Ну в смысле, он к нам, а к ним кто?
- Конь в пальто, - злорадно ответствовал Гризли, принимаясь раскачивать шкаф, чтобы сдвинуть его с места и затолкать в угол. Шкаф прирос к полу и поддаваться не желал. - Не вы, орлики, и не я, так что не мылься, мыться не придётся. Москва с ними будет меняться… или уже поменялась. Чего стоим, кого ждём? Давайте толкайте с другой стороны.
- Ну во-от… - разочарованно протянул Толян, примериваясь к шкафу. - Как всегда, на нашем горбу в рай въезжают. То есть, наоборот, выезжают. Несправедливо.
- А ты чего-то другого ждал? - ехидно осведомился Гризли, вылезая из угла и старательно отряхивая ладони: шкаф оказался весь в пыли и паутине. - Наша с вами задача - продемонстрировать господину инспектору таёжную экзотику, показать методы нашей работы с наилучшей стороны и… - он воздел кверху толстый указательный палец, - что ещё? Ну, глагольте, ироды!
- И научить его пить водку! - радостно подхватил Толян. - Ну или коньяк. Армянский, пять звёздочек. Или хотя бы три звёздочки.
- И ругаться матом, - не остался в стороне от обсуждения Сёма.
- И проследить, чтобы этот Скотланд, чёрт его дери, Ярд в какую-нибудь жопу не угодил, - свирепо прорычал начальник. - Чтоб и волосок с его напомаженной головы не упал. Ясно вам, долбо… обалдуи?
Сёме ни черта не было ясно. Как демонстрировать экзотические и наилучшие методы работы и при этом держаться подальше от жопы, под коей Гризли подразумевал, конечно же, перестрелки и всякие бандитские разборки? Хотелось верить, что за неделю пребывания загадочного инспектора на территории райотдела ничего подобного не произойдёт, но мало ли…
- А жить он где будет? - спохватился Сёма. - В нашей общаге?
- Да ты что! - замахал руками Гризли. - Там только мы выжить можем. Где все московские шишки останавливаются, там и он будет.
- В «Восходе», что ли? - Толян в очередной раз озадаченно переглянулся с Сёмой. - Надо оттуда шалав на недельку того… попросить, а то как-то неудобно.
- Да что у них в Англии, проституток нет, что ли? - проворчал Гризли.
- Действительно, пускай привезёт отсюда наш родной экзотический таёжный трипак! - заржал бессердечный Сёма. - Ты ему просигнализируй, Фёдор Иваныч, пусть ящик резины с собой захватит, у нас с этим проблемы, сам знаешь.
- Шипованной! - подхватил Толян, которого было хлебом не корми, дай только зубы помыть.
Гризли мрачно показал зарвавшимся подчинённым пудовый кулак и возгласил, сдвигая с места хлипкий письменный стол, откуда немедля вывалились два ящика, усеяв всё вокруг россыпью мелкой канцелярии и обёрток из-под «сникерсов».
- Хорош болтать! Займите его работой по гланды, авось и сами начнёте шевелиться! Оглоеды! Срач до потолка развели!
- Какой работой-то, товарищ капитан? Ну какой работой? - заканючил Рыжий, искренне недоумевая. - Ты же сам сказал: туда не ходи, сюда не ходи, снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь.
- А звание у него какое? - спохватился Сёма. - Он офицер ихний или просто какой-нибудь… эм… констебль? - вспомнил он книжки Конан Дойля.
- Инспектор, - буркнул Гризли, - соответствует нашему лейтенанту, то есть вам, олухи.
- А почему ты, Фёдор Иваныч, сказал, что у него голова напомаженная? - не унимался Толян. - Он что, из этих самых? - и он выразительно подвигал бровями. - Пусть даже и офицер полиции. У них там в ихней растленной Европе небось всё можно?
- Иди нахуй, - одними губами, старательно артикулируя, произнёс потерявший остатки терпения Гризли, и опера, поняв, что ещё немного - и они нарвутся, послушно принялись подбирать с пола вывалившийся срач. Тётки ехидно хихикнули и полезли на козлы. Оставалось надеяться, что к концу рабочего дня к приёму высокого гостя всё будет готово - по крайней мере, обои успеют просохнуть и не сползут со стен.
Не сползли.
* * *
Инспектор знаменитого английского Скотланд-Ярда Энтони Хиггинс оказался мелким, довольно щуплым, двадцати пяти лет от роду, в таких же, как у оперов, простецких джинсах, рубахе и куртке. И его белобрысая голова вовсе не была напомажена. Сопровождающий его капитан «из края», как принято было говорить у них в городе, то есть из краевой столицы, с превеликим облегчением сдал своего подопечного на руки райотделу, нудно проинструктировал Гризли, как надлежит себя вести со столь неудобоваримым гастролёром, и укатил обратно в столицу края на джипе.
Гризли задумчиво почесал в затылке и знаком велел подчинённым усаживать «Ярда» в «бобик».
- А если он Бонд, Джеймс Бонд? - задержавшись у водительской дверцы, страшным шёпотом осведомился шофёр Эдик. - Из Ми-6, или как там у них разведка называется?
- У нас тут разведывать нечего, - отрезал Гризли. - Рули, Эд, и не митингуй.
Эдик действительно сразу стал у Энтони Эдом, Гризли - Кэпом (в разговорах между операми, в лицо Энтони со всей почтительностью длинно именовал Гризли «то-варисч капитан»), Сёма - Сиомой и Толян - Толем. Сам же инспектор, разумеется, стал у них Тохой. Произошло это крещение сразу же после торжественного ритуала обмена рукопожатиями, пока Тоха подпрыгивал на продавленном сиденье «бобика» и с интересом пялился в мутное окошко.
Сёма, посмотрев туда же, меланхолично пожалел, что они не догадались «бобик» отмыть - если не снаружи, так хотя бы изнутри. Попросили бы уборщицу райотдела тётю Зину, что ли. Слава тебе господи, вчера задержанный за разбойное нападение, в зюзю бухой гражданин Мартынов Андрей Валерьевич, 1969 года рождения, ранее несудимый, тут не наблевал. А ведь намеревался.
Энтони Хиггинс во все глаза взирал в окно на видневшиеся вдали бурые сопки, на опушившиеся первыми зелёными иглами лиственницы, которыми были обсажены широкие прямые улицы, на заботливо выкрашенный «золочёнкой» памятник Ильичу и на герб города - комсомольца, обеими руками раздвигающего вековую тайгу, - на торце ближайшей девятиэтажки в виде изрядно побитого панно. Снег сошёл как раз на первые майские праздники, и воздух наполняли запахи таёжной весны - вскрывшегося Амура и прорвавшихся почками ветвей. А также запах дыма от жарившихся на ближних дачах шашлыков.
- Опять тайгу подпалят, черти, - вздохнул Гризли, и Тони живо повернул к нему свою остроносую физиономию.
- Подпалят? - поднял он белёсые брови.
«Шпрехал» он по-русски, кстати, довольно неплохо для иностранца, единственно, что тезаурус у него был пока что бедноват. Но Гризли подозревал, что в самое ближайшее время с помощью оперов райотдела тот его пополнит, к гадалке не ходи, причём весьма специфической частью великого и могучего.
Сёма немедля встрял в диалог и пояснил англичанину, что, дескать, тайгу якобы палят любители черемши (немедля последовал вопрос: «Что такое черемша?»), но на самом деле под этот шумок гектары вовсе даже целого леса будут проданы за границу как сгоревшие, всего делов.
- Значит, в курсе полиция? Власти? - Тони сосредоточенно наморщил лоб, пытаясь вникнуть в суть сказанного Сёмой, которому тем временем Гризли традиционно продемонстрировал крепкий кулак из-под полы куртки, а тот так же традиционно сделал вид, что капитанского кулака не заметил.
- Как бы все в курсе, - пожал плечами он, - но это не наше дело. У нас другие функции. Мы вот… бандюков ловим.
- Управление по борьбе с экономическими преступлениями есть? - продолжал настырно допытываться инспектор. Выражался он в стиле «Грейт Британ из ситьюэйтед он э ладж груп оф айлендс лайин ту зе вест оф Юроп», запомнившемся Сёме со времён Лены Стоговой в учебнике английского языка для пятого класса.
Гризли, понимая, что должен вмешаться, неохотно кивнул и проронил:
- Есть.
- Ес-ес, о-бэ-хэ-эс, - радостно провозгласил Толян, и без того слишком долго молчавший.
ОБХСС - отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности - почил в бозе не так давно вместе с этой самой собственностью, лихо перешедшей в лапы разных рвачей, с тоской подумал Гризли, а вслух дипломатично сказал:
- Ребята работают, а мы по другой части.
- Понятно, - подумав, кивнул Тони, - много разных… злоупотреблений и у нас есть.
Понятливый! Опера переглянулись.
- Сейчас устроим тебя в гостинице, - решительно сообщил Гризли, и Эдик послушно свернул на главный городской проспект, ведущий к «Восходу».
От гостиницы, на которой теперь гордо высилось светившееся в темноте заморское HOTEL, были убраны самые «заядлые» проститутки - по договорённости с сутенёрами, естественно. Те и другие довольны не были, но опера пообещали им, что это всего лишь на неделю, до отъезда англичанина. «Чтобы вы наш отдел не дискредитировали в глазах широкой международной общественности», - пояснил работницам сферы обслуживания Сёма. Такие навороты он подцепил в телевизоре, когда там ещё выступал незабвенный Михал Сергеич. Но в самом деле, разве это преступление - дать какому-нибудь озабоченному командировочному или местному в машине? Несовершеннолетних девочек среди проституток, а по-новому путан, не водилось, за этим опера как раз строго следили, всё происходило по обоюдному согласию. Хотя вообще бардак, конечно. Даже в местной газетке бесплатных объявлений «Мой Город» каждое второе объявление в разделе «Познакомлюсь» было от путан. Обоих полов. Индивидуальная трудовая деятельность.
- Вселим тебя, - бодро продолжал Гризли, будто прочитав Сёмины невесёлые мысли, - и организуем тебе экскурсию по городу. - Вон… хм… Толян тебя свозит туда-сюда. В музей краеведческий можно заглянуть, на халаты из рыбьей кожи посмотреть. На местных богов опять же, сэвэны называются.
«Так и день пройдёт», - подумал Сёма, видевший начальника насквозь, как и тот - его.
Но Тони на халаты и сэвэнов смотреть не желал, а желал немедля отправиться к месту стажировки, то есть в райотдел. Так что после того, как инспектор в сопровождении Гризли внёс в отведённый ему номер свой небольшой баульчик, а опера перекурили, стоя возле «бобика», Эдик повёз всю честную компанию на рабочие места.
* * *
Райотдел располагался на довольно тихой улочке, в отдалении от городских проспектов. Рядом со стоянкой сушилось на верёвках бельё, шустрые дворовые бабульки сидели на нагретых солнцем лавочках, зорко наблюдая за крутившимися на скрипучей карусельке внуками и одновременно - за ментами, входившими и выходившими из райотдела.
На свежевымытом тётей Зиной крыльце райотдела взорам выпрыгнувших из «бобика» оперов и инспектора предстала следующая картина: оперуполномоченные Мазин, он же Мазай, и Кот, он же Константинов, ухватив под локти задержанного накануне незадачливого гоп-стопаря Мартынова Андрея Валерьевича, деловито примерялись к чему-то. На небритой роже угрюмо молчавшего Мартынова наблюдался лёгкий перекос вправо. Один глаз совершенно заплыл, затянутый сизым фингалом, как грозовой тучей. До приехавших долетел диалог оперов.
- Так он с какой ступеньки сковырнулся, с этой или с этой? - вопрошал Кот. - В протокол чего писать?
- С той, что повыше, - рассудительно отвечал Мазай, почесав репу. - Ударился левой скулой. Нет, правой. Нет, левой.
- А, бля, Мазай, ты уже определись! - досадливо поморщился Кот. - Право и лево где - не знаешь?
Тут они заметили грозно сопящего Гризли, а с ним - других понимающе ухмылявшихся коллег и озадаченного импортного детектива. Пробормотав что-то приветственно-невнятное, начинавшееся с «т-твою ж мать…», Кот и Мазай влетели обратно в помещение райотдела, волоча под белы руки злосчастного гоп-стопаря, якобы неудачно упавшего с крыльца.
Гризли проводил троицу тяжёлым взглядом и пробормотал:
- Надеюсь, он хотя бы раскололся, - и, спохватившись, бодро повернулся к пристально следящему за этой сценой англичанину со словами: - Пойдём, пропуск тебе выпишем и вообще… оформим.
Ещё он истово надеялся, что Тони ничего не понял в разыгравшемся перед его светлым взором драматическом действе, хотя уныло предположил, что от этого самого взора нихрена не укрылось.
«Небось они сами своих подозреваемых ****ят почём зря», - философски утешил себя Гризли, припомнив некоторые виденные им боевики, где дело происходило в полицейском участке. Боевики эти, правда, были американскими, а не великобританскими, но морды задержанным там чистили будь здоров. Тем не менее дискредитация методов работы райотдела оставалась таковой.
- Дам засранцам в бубен, - не выдержав, высказался он вслух, и Тони немедля уставился на него голубыми, как небо, глазами. Вообще, машинально отметил Гризли, привыкший иметь дело с ориентировками на разыскиваемых, внешне парень выглядел как типичный славянин, и не скажешь, что брит какой-то. Даже нос и тот у него был по-родимому вздёрнут.
- Бубен - это что? - негромко осведомился брит.
- Шаманский бубен, зря ты в музей не захотел, - решил выстебнуться Толян, который давно не подвергался этой воспитательной процедуре, как с досадой решил про себя Гризли. - Товарищ капитан хорошо изучил культуру местных коренных народов. Нанайцев там, ульчей. Эвенков. И прочих, - он сделал вид, что не замечает пылающего взора начальника.
- В данном случае бубен - это физиономия, - даже Сёма не выдержал такого бесстыжего гона.
- Понятно, - со вздохом резюмировал Тони. Видно было, как обстоятельно крутились шестерёнки у него в мозгу. Он достал из внутреннего кармана куртки маленький блокнот в кожаной обложке, с такой же миниатюрной шариковой ручкой, торчавшей из петельки сбоку, и что-то педантично туда записал.
Наконец они очутились в кабинете, пройдя гулким и тоже свежепомытым коридором, где на выкрашенных тускло-голубой краской стенах висели стенды с ориентировками и рекомендациями по гражданской обороне.
- Тоха, а откуда ты так хорошо русский язык знаешь? - внезапно задал Сёма интересовавший всех вопрос.
- Люблю… учить языки. Хорошо получается. Быстро. Дедушка - лингвист, профессор, - ответил тот как само собой разумеющееся, внимательно разглядывая очередной стенд, на котором медики разместили устрашающие агитки о чужеземной болячке под названием «СПИД». - Я занимался русским два года. Программа… как это… полного погружения. Курсы. Работал с носителями языка. Правда, один был из Молдавии, а второй - из Грузии. Я знаю ещё немецкий и французский языки.
- Ого, - с уважением протянул Гризли. - А почему же ты при таком дедушке и таких талантах не в какой-нибудь свой Оксфорд подался, а в полицию? Работа грязная, неблагодарная, бумажек много, платят мало… - тут он оборвал сам себя, спохватившись, что описывает не великобританский Скотланд-Ярд, а родимую ментовку.
- Хочу людям помогать, - подумав, серьёзно ответил Тони. Насчёт грязи и безденежья он, кстати, ничего не возразил, возможно, это являлось мировой проблемой. - И мне нравится… расследовать. Распутывать… как это… нитки. Нити. Находить преступника.
Толян вдруг повернулся к нему и неожиданно для всех взял британского детектива в болевой захват, почти опрокинув на пол. Спасибо тёте Зине, хоть пол был чистым.
- Колись, ты шпион? - азартно прошептал он онемевшему бриту в покрасневшее ухо.
Но, прежде чем Сёма и Гризли успели выпасть из столбняка и прийти на помощь Хиггинсу, последний крутанулся на месте… и ещё через две секунды в его руках натужно сопел прижатый к полу Толян.
- Отставить! - страшным полушёпотом гаркнул Гризли. - Вы что, рехнулись?! - он запнулся, поняв, что поставил английского инспектора на одну доску со своим долбозвоном.
- Пока нет, - невозмутимо ответствовал брит, поднимая Толяна с пола и отряхивая на нём куртку. - Прошу извинения. Я не шпион, но, когда на меня нападают, всегда реагирую. Стараюсь.
- Молоток, - только и вымолвил Гризли.
Было похоже, что инспектор Скотланд-Ярда и вправду мало чем отличался от его подчинённых. Капитан крепко потёр ладонью лоб, предчувствуя весёленькую недельку.
Его предчувствия сбылись на все сто.
* * *
Хотя в этот день и на следующий ничего эдакого не произошло. Хиггинс внимательно изучил те находящиеся в производстве дела, которые ему показали, очень удивился, узрев стоявшую у Гризли в кабинете пишущую машинку времён очаковских и покоренья Крыма, и тут же кинулся тыкать в неё пальцем.
Ещё он забрал с собой в гостиницу Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, сообщив, что будет его читать. Опера прифигели, но Гризли не возражал. Жизнь, как говорится, коротка, читай УК. Так что пусть читает. Хоть наизусть учит, его дело. Но такой энтузиазм не мог ему не импонировать.
- Пример берите, - посоветовал он своим охламонам. - Видите, как человек подходит ко всему? Системно. Мне прям вот хочется насовсем кого-нибудь из вас на него обменять, но, увы, - он театрально развёл руками, - перед Скотланд-Ярдом позориться неохота - такое добро, как вы, им отдавать.
Разговор этот происходил в отремонтированном кабинете оперов - уже в отсутствие инспектора Хиггинса, которого повёз в гостиницу заботливый Эдик, пообещав затарить гостя по дороге в самом престижной универсаме города. Универсам под названием «Всёбери» открылся недавно. И там было даже «Птичье молоко» владивостокского производства. И пиво «Гиннесс» в банках, моча мочой.
- Надо ему всё-таки поляну накрыть, пяточки обмыть, - заметил Гризли. - Толковый паренёк, с идеалами. Вы вот, архаровцы, - он сумрачно покосился на оных, - с идеалами?
- Э-э… - промямлил Сёма, озадаченно переглянувшись с другом, - само собой.
- С какими же? - продолжал допытываться въедливый Гризли, и Сёма на минуту задумался.
- Жила бы страна родная, и нету других забот - раз. Мы за мир и песню эту понесём, друзья, по свету - два. И три - значит, с ними нам вести незримый бой, так назначено судьбой для нас с тобой, служба дни и ночи.
Выпалил он всё это, как мантру, единым духом, будто специально готовился.
Гризли крякнул и покрутил головой, пронзительно уставившись в честные глаза опера. Тот и бровью не повёл, продолжал лихо есть этими самыми глазами начальство. Согласно рекомендациям Петра Великого.
- Валите оба отсюда, - от души пожелал наконец капитан. - Служба у них дни и ночи. Что завтра будете Тохе показывать, определились?
Опера снова переглянулись, и Толян браво отрапортовал:
- Можем выдать моего дядьку Митю за браконьера и взять его с поличным с незаконным орудием вылова, то есть с сетями. То да сё, природа, погода, тайга, мошка. Пока в кустах посидим, пока каждую рыбину в лицо опознаем, пока выпустим обратно, пока в отделение прокатимся, так и день пройдёт. Но от Мити бутылкой не отделаться, как минимум три постфактум.
- Неплохая идея, - одобрил Гризли, запирая кабинет. - Заодно товарищ… то есть господин инспектор ознакомится с нашей ихтиофауной. Кстати, всем привиться против клещей, - он с усмешкой покосился на скисшего Толяна. - Сплошная польза. Добро, можешь окучивать своего дядю Митю. Если всё хорошо пройдёт, вместо водки я ему коньяк поставлю. Не пять звёздочек, конечно, дагестанский, но всё равно вещь.
Однако, пока дядя Митя мялся и торговался, требуя за роль подсадной утки не три бутылки, а пять, случилось непредвиденное.
Ранним утром оба опера и инспектор, явившиеся в свой кабинет, успели выпить кофе и вкурить сводку свежих ночных происшествий. Никуда не торопясь, благо Гризли в кабинете отсутствовал, будучи вызванным на ковёр к более высокому начальству, наверняка по поводу дружественного британского визита. В сводке не было ничего особенного: состоялись разборки между двумя «бригадками» несовершеннолетних гопарей, делившихся на две банды: собственно гопари и «спартаки». Сёма и Толян пытались объяснить заинтересовавшемуся Тони, в чём состоит разница между представителями обоих неформальных течений. Разницы-то особой и не было, банальный передел собственности - вот что витало над этой бузой. Руководитель гопарей пытался отжать у руководителя «спартаков» его бизнес, и вся недолга. Базис и надстройка. Сёма хорошо запомнил эти термины из школьного учебника обществоведения.
- Бывает, - понимающе заметил Тони, выслушав оперов. - И у нас бывает.
Вторым происшествием, требовавшим вмешательства милиции, стала неудачная попытка кражи со взломом. Некто пытался обнести ларёк на углу улицы Одесской по пересечении с Советской, но сработала сигнализация. Некто тут же убежал скачками, а приехавший наряд милиции застал раскуроченный замок. Хозяин ларька Тимур вызвал заспанную и недовольную продавщицу Алию, чтобы та караулила его собственность.
Сёма мог поклясться чем угодно, что прибывший наряд, если не поступило следующего вызова, пребывал с хорошенькой Алиёй, пил в ларьке чай, закусывал хозяйским рахат-лукумом и травил байки о нелёгкой милицейской доле. Правильно, девушку же надо охранять! Он примерно представлял, кто мог попытаться взломать ларёк, и уже собрался изложить свои соображения Толяну, когда в дверь кабинета деликатно постучали.
И на порог шагнул поп. То есть самый настоящий православный священник, довольно молодой, в чёрной рясе, с крестом на груди, с небольшой русой бородкой, обрамлявшей заметно взволнованный круглый лик. Светлые глаза застенчиво моргали, русые волосы спадали до плеч. В руке священнослужитель держал обычную картонную папку с завязочками.
Опера и инспектор выпучили глаза.
Священник неловко помялся и тихо проговорил:
- День добрый. Я, понимаете ли, по такому делу… - Он снова умолк, не зная, видимо, с чего начать изложение этого самого дела.
- Здрасте. Да вы присаживайтесь, - отмер Сёма, снимая с колченогого стула гору таких же точно папок, как та, что держал в руке посетитель. - И представьтесь, пожалуйста. Я оперуполномоченный Сёмин, это оперуполномоченный Охрименко, - англичанина он деликатно пропустил, боясь совершенно застремать попа.
- Конечно, конечно, - заторопился тот, устраиваясь на стуле. - Надеюсь, вас не смущает мой внешний вид, я с утренней службы и не стал переодеваться.
Чтобы произвести более сильное впечатление, решил Сёма, относившийся к служителям церкви с некоторым предубеждением. Он был агностиком, да и пушкинская «Сказка о попе и работнике его Балде» в своё время врезалась в его неокрепшую детскую память неизгладимо. Гений русской словесности посредством сказки старательно втулял невинным детишкам мысль о том, что попы - недалёкие хапуги.
- Отец Александр, то есть Богданов Александр Иванович, - заторопился поп под скептическим Сёминым прищуром. - Вот мои документы.
- Прописка временная, - заметил Сёма, внимательно их проглядев. - Пионерская, 4, квартира 37.
- Я снимаю эту квартиру, - как-то виновато пояснил священник. - Вернее, приход снимает.
Энтони Хиггинс тем временем подсел ближе; происходящее его явно очень заинтересовало, он даже шевелил губами, будто сходу переводил сказанное на английский язык.
- Итак, в чём суть вашего дела? - осведомился Сёма со всей любезностью, на какую был способен. Сроду он так витиевато не выражался.
- Мне в почтовый ящик опускают мерзостные письма, - потупился поп. - И под дверь подсовывают. Под коврик. Вот они, в папке. Я хочу, чтобы вы нашли людей, которые этим занимаются.
Опера кисло переглянулись. Даже в первом приближении дело казалось заведомо тухлым.
- Письма тут? - указал Сёма на папку в руках священника, и тот, кивнув в знак согласия, торопливо распутал завязочки.
Из папки на стол к операм вылетело несколько измызганных листков. Пять, если точнее.
- Вещественные доказательства руками в стерильных пластиковых перчатках надлежит брать, - не преминул педантично заметить британец.
- А у тебя они есть? - насупившись, покосился на него Сёма. - Если есть - доставай. Если нет - помолчи. Кроме того, - он тяжело вздохнул, - тут уже полно разных отпечатков.
Был даже отпечаток грязной подошвы, кстати.
- Тем не менее, - продолжал упорствовать Энтони, и Сёма, демонстративно засунув пальцы в относительно свежий пакетик из-под «московских» конфет на развес, взял каждую из бумажек за уголок и внимательно рассмотрел.
Содержание подмётных писем действительно было премерзким: бедного отца Александра посылали во все неприличные места, какие автору или авторам писем подсказывала фантазия, они требовали, чтобы он убирался вон из города (именно в эти самые упомянутые места).
- Отдам криминалистам, - буркнул Сёма, аккуратно укладывая бумажки обратно в папку. - Пробьём отпечатки по базе. Кстати… э-э… батюшка, вам придётся пройти со мной и прокатать собственные отпечатки. Чтобы, так сказать, вычленить.
Отца Александра такая перспектива явно не обрадовала, но он снова с готовностью кивнул.
- И надо обязательно взять пробы… ДНК, - взволнованно вмешался британец.
Толян и Сёма снова сумрачно на него покосились. У Сёмы на языке завертелось: «Ты не в Чикаго, моя дорогая», всё-таки он глубоко увяз памятью в детской классике, но сдержанно ответил:
- Если начальство даст распоряжение, отправим на экспертизу в край.
Магический «край» на отца Александра впечатление произвёл, а на Тони - нет, это было заметно по его упрямо выдвинутой вперёд нижней челюсти. Настырный брит явно приготовился наседать на Гризли, требуя в полной мере обеспечить попа милицейским обслуживанием. Нехай, решил Сёма. Он-то знал, что на Гризли где сядешь, там и слезешь, если он сам не будет убеждён в необходимости каких-либо телодвижений.
- Берите бумагу, ручку, пишите заявление, - со вздохом предложил Сёма взиравшему на него с надеждой отцу Александру. И тот с готовностью включился в трудоёмкий процесс.
- У вас есть враги? - внезапно спросил Энтони.
Отец Александр поднял голову и доверчиво уставился светлыми близорукими глазами в сосредоточенное лицо брита.
- Это наш стажёр по обмену, инспектор Скотланд-Ярда Энтони Хиггинс, - счёл своим долгом представить того Толян.
Священник даже вздрогнул и уважительно протянул:
- О-о-о…
Сёме захотелось с досадой закатить глаза. Они тут все, значит, не «о-о-о», а этот белобрысый «бобби», значит, «о-о-о». Обидно!
- У меня только один враг, - подумав, совсем не высокопарно изрёк отец Александр. - Враг всего рода человеческого. Диавол.
- Вы считаете, что именно диавол проскакал к вашему почтовому ящику и к коврику под дверью на своих копытах и забросил эти письма? - не удержался Сёма.
Священник перевёл доверчивый взгляд на него:
- Разумеется, нет. Но он вложил пакостные мысли в чьи-то головы, и его замысел был осуществлён руками людей.
- Так, значит, врагов у вас нет? - устало вздохнул Сёма. - Может быть, кто-то из ваших коллег намерен, скажем так, подсидеть вас, чтобы вы из города уехали?
- Что вы! - взмахнул руками священник, явно оскорбившись за «коллег». - Боже сохрани!
«Вот и положились бы на Бога, - снова завертелось на языке у Семы, - чего ж вы в милицию пришли».
- Вы испугались? - внезапно спросил Энтони, внимательно глядя на попа.
Тот серьёзно покачал головой:
- Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла , яко ты со мною еси: жезл твой и палица твоя, та мя утешиста. Псалом двадцать второй, - пояснил он. - Но просто… противно, знаете ли. И хочется, чтобы это… словоблудие прекратилось.
- Когда оно началось? - спохватился Сёма. - Словоблудие то есть?
- Первое письмо появилось две недели назад, - ответил священник. - А потом - с периодичностью в три-четыре дня: то на коврике, то в почтовом ящике.
- Может быть, соседи вам пакостят? - напрямик поинтересовался Сёма, впрочем, заранее зная ответ. Конечно: «Что вы, что вы»…
- Что вы, что вы! - горячо выпалил отец Александр. - Они замечательные люди!
- Ясно, - Сёма вздохнул. Священника окружали сплошь замечательные люди, вот только кто-то из них организовал эту травлю. И по какой-то причине. Снова базис с надстройкой? Похоже на то.
- Почему сразу к нам не пришли? - проворчал Сёма. Он понимал, что пристрастен, но ничего не мог с собой поделать. - Думали, он остановится?
- Да, - грустно кивнул отец Александр. - Именно так я и думал, к сожалению. Я верю в лучшее в людях. Но диавол силён.
«А как же эта, как её… палица божья, про которую псалом?» - едва не осведомился Сёма.
За спиной священника Толян всё-таки закатил глаза к потолку, что не укрылось от бдительного взора Энтони Хиггинса. Едва все бумаги были написаны и за священником, отправившимся к криминалистам, закрылась дверь, он выпалил, с нескрываемой укоризной воззрившись на Сёму:
- Ты предубеждён. И ты, - теперь его палец был направлен в грудь Толяна. - Почему? Потому что в СССР религия порицалась, а священников ссылали на Колыму?
- Ну это ты загнул, брат, и, между прочим, мы и так почти что на Колыме, - оскорбился Сёма за бывшую свою страну, хотя прекрасно понимал, что в его предубеждённости виноват именно злосчастный образ попа-мироеда, впечатавшийся в сознание. Отец Александр мироедом не был, напротив, производил впечатление крайне скромного интеллигента.
- Религия не порицалась, вон даже Блок в своей революционной поэме «Двенадцать», - щегольнул эрудицией Толян, - писал: «в белом венчике из роз - впереди - Исус Христос».
- Церковь порицалась, - упрямо гнул своё брит. - Вы поэтому отказываетесь заниматься расследованием этого дела?
- Да ладно, - проворчал Сёма, пытаясь увильнуть от неприятных разборок. - Мы не отказываемся, только ни к чему это не приведёт. Рано или поздно он заберёт заявление.
- Потому что вы его к этому принудите, - так же угрюмо предположил брит, косясь на него из-под светлой чёлки.
Угу, как давешнего недоделанного разбойника Мартынова на крыльце, злорадно подумал Сёма.
- Потому что это заведомый висяк; кроме того, письма просто могут перестать появляться, - отрезал он, совсем как отсутствующий Гризли, то есть безапелляционно. - Ты сам не видишь, что ли, что это висяк? Дохлый номер. Скорее всего, этот попоненавистник как раз подкладывал своё дерьмо в перчатках.
- Нужно опросить ближайшее окружение потерпевшего, - неожиданно встал на сторону брита Толян, делая вид, что не замечает пронзительного взгляда напарника. - Хочешь, я займусь. Возьму вот Энтони и займусь.
- Сволочь, - опять же по примеру Гризли одними губами произнёс Сёма в сторону Рыжего, едва Тони отвернулся. Конечно, прогуливаться за ручку с британским детективом было проще, чем заниматься неудавшимся ограблением ларька по улице Одесской или разборками гопоты. Но, с другой стороны, вышеперечисленные преступления гроша ломаного не стоили, а Гризли на рабочем месте отсутствовал. И они всё равно собирались на протоку ловить там псевдобраконьера дядю Митю с его сетями, чтобы отвлекать и развлекать инспектора.
Что ж, придётся пока что развлечь его по-другому. Посещением богоугодных заведений.
- Ладно, я с вами, - сдался Сёма. - Пошли, сходим в церкву и на хату к этому отцу Александру. Авось чего-нибудь да накопаем.
Тоха расцвёл. Вот где и правда идеалист хренов, в сердцах решил Сёма. А ещё британец! Они высокомерными должны быть, сухими и чёрствыми, как ихние галеты, которые Сёме довелось как-то купить во «Всёбери». Ан нет!
Окончание тут: https://proza.ru/2022/08/31/761