Психохондрия
Сквозь сугробы весенеет.
Затеваются разные дела знакомства и конкурсы.
Интернет буксует как автожуки в жидком снегу.
Фасады домов подтекают и щурятся. Теперь им нет дела до прохожих, и бельма их окон экстатически отсвечивают придурошно ярким солнцем.
Ножи отупели и их обострившиеся на слово хозяйки феминистически кроют из своих кухонь Думу и кладут все надежды на президента.
Подруги и жены перестают поддевать колготы под дубленки и часто простужаются. Приходят домой с розовыми, полными каким-то неземным блеском глазами и курят чрезмерно долго и виновато, говорят необычайно отрывочно, а потом пытаются прижаться к вам, но тут же вас и отталкивают и бегут запереться в ванной поплакать.
Мужья поворачивают кверхупузы вниз, в продавленные диваны, и кошки случайным движением хвоста накрывают их нервные затылки вчерашними газетами.
До одури всем хочется желтых цветов мать-и-мачехи.
И это не кончится первым апреля.
Это не кончится никогда.
Затеваются разные дела знакомства и конкурсы.
Интернет буксует как автожуки в жидком снегу.
Фасады домов подтекают и щурятся. Теперь им нет дела до прохожих, и бельма их окон экстатически отсвечивают придурошно ярким солнцем.
Ножи отупели и их обострившиеся на слово хозяйки феминистически кроют из своих кухонь Думу и кладут все надежды на президента.
Подруги и жены перестают поддевать колготы под дубленки и часто простужаются. Приходят домой с розовыми, полными каким-то неземным блеском глазами и курят чрезмерно долго и виновато, говорят необычайно отрывочно, а потом пытаются прижаться к вам, но тут же вас и отталкивают и бегут запереться в ванной поплакать.
Мужья поворачивают кверхупузы вниз, в продавленные диваны, и кошки случайным движением хвоста накрывают их нервные затылки вчерашними газетами.
До одури всем хочется желтых цветов мать-и-мачехи.
И это не кончится первым апреля.
Это не кончится никогда.