Девятое мая
Мне не хочется сегодня утверждать стандартное "никто не забыт - ничто не забыто", ибо это, к сожалению, неправда.
Не хочется и говорить о пошлости и показушности нынешних пышных торжеств - кто только не высказывался уже на эту тему.
Я просто напишу своё личное сочинение ко Дню Победы.
В жизни моей семьи Великая Отечественная война связана с именем прадедушки - Качалина Дмитрия Георгиевича, 1906 г.р. Или просто "дедушки Димы", как я его всегда называла. Он был призван на фронт в первые же дни войны и прошёл её всю, до самого конца. Неоднократно был ранен, одно из ранений - тяжёлое, в руку - и контузия пришлись на последние дни перед Победой, поэтому домой он вернулся не весной или летом 1945-го, а в декабре.
Он был из тех ветеранов, что не любят говорить о войне, лишний раз ворошить ту жуть, которую довелось пережить. Мне кажется, он никогда пространно не описывал бои и сражения, изредка, когда просили о воспоминаниях, бросал лишь краткие сухие слова - "Калининский фронт", "Курск", "Второй Украинский". Он позволял нам, правнучкам, бестолковым мелким девахам, играть со своими медалями, но я не помню, чтобы мы хоть что-нибудь потеряли или испортили. Какое-то инстинктивное чувство почтения всё же мешало традиционному детскому поведению "разобрать и распотрошить".
Когда началась война и его мобилизовали, моей бабушке Галине Дмитриевне (а тогда просто Галке Качалиной) было 6 лет. Вместе с мамой Лидой и старшей сестрой Риммой они жили в посёлке Висим Свердловской области, который известен как родина Мамина-Сибиряка. Для военного времени жили сносно, от голода не пухли, правда, картошку по весне садили не клубнями, как сейчас, а кожурой с проросшими глазками - так выходило экономнее. В постных пирогах начинкой служила лебеда, но зато пили молоко от старой тощей коровы Милки - настоящее богатство и спасение по тем временам. Нам, испорченным брендами и стандартами потребления, сейчас это невозможно понять. Случались и праздники: для одного из новогодних утренников мама Лида из каких-то лоскутов сшила Галке карнавальный комбинезон арлекина. И за него дали приз как за самый оригинальный и красивый костюм: огромное (или казавшееся таким) душистое яблоко! Пару дней оно, бережно принесённое домой, оставалось целым и невредимым - нюхали его аромат, не ели, растягивали удовольствие.
Но самым памятным для Галки стал другой школьный новогодний утренник, в декабре 1945-го, когда в разгар празднества вдруг кто-то крикнул на всю школьную залу: "Галка! Галка Качалина! Шуруй домой, ваш папка вернулся!" И запихнув вдруг ставшие непослушными ноги в огромные не по размеру пимы, запахнувшись в короткую кацавейку, она неслась по льду на другой берег реки, к дому. Влетела в сени и замерла от незнакомого запаха - трофейного одеколона, махорки, военной формы, а зайдя в комнату, робко остановилась на пороге, не смея поверить, что вот этот сильный, смеющийся и немного чужой мужчина - её отец. И что всё, наконец, закончилось и теперь будет совсем другая жизнь, мирная и счастливая. С той поры и до самого конца она называла отца на "Вы", несмотря на близость и теплоту отношений.
...Он умер в конце 1990-х, циничных и в чём-то более безжалостных к ветеранам, чем сама война: все эти путчи, приватизации, деноминации и дефолты катком прошлись по нему, человеку из другого времени, настоящему коммунисту. Умер нелепо, трагично, и какая-то часть вины за эту смерть лежит, наверно, и на мне, хоть мы и жили далеко друг от друга.
На сайте Подвиг народа (за который спасибо Минобороны), я нашла информацию о двух его наградах - медали "За боевые заслуги" и Ордене Красной Звезды. Последний он получил вот за это:
Не хочется и говорить о пошлости и показушности нынешних пышных торжеств - кто только не высказывался уже на эту тему.
Я просто напишу своё личное сочинение ко Дню Победы.
В жизни моей семьи Великая Отечественная война связана с именем прадедушки - Качалина Дмитрия Георгиевича, 1906 г.р. Или просто "дедушки Димы", как я его всегда называла. Он был призван на фронт в первые же дни войны и прошёл её всю, до самого конца. Неоднократно был ранен, одно из ранений - тяжёлое, в руку - и контузия пришлись на последние дни перед Победой, поэтому домой он вернулся не весной или летом 1945-го, а в декабре.
Он был из тех ветеранов, что не любят говорить о войне, лишний раз ворошить ту жуть, которую довелось пережить. Мне кажется, он никогда пространно не описывал бои и сражения, изредка, когда просили о воспоминаниях, бросал лишь краткие сухие слова - "Калининский фронт", "Курск", "Второй Украинский". Он позволял нам, правнучкам, бестолковым мелким девахам, играть со своими медалями, но я не помню, чтобы мы хоть что-нибудь потеряли или испортили. Какое-то инстинктивное чувство почтения всё же мешало традиционному детскому поведению "разобрать и распотрошить".
Когда началась война и его мобилизовали, моей бабушке Галине Дмитриевне (а тогда просто Галке Качалиной) было 6 лет. Вместе с мамой Лидой и старшей сестрой Риммой они жили в посёлке Висим Свердловской области, который известен как родина Мамина-Сибиряка. Для военного времени жили сносно, от голода не пухли, правда, картошку по весне садили не клубнями, как сейчас, а кожурой с проросшими глазками - так выходило экономнее. В постных пирогах начинкой служила лебеда, но зато пили молоко от старой тощей коровы Милки - настоящее богатство и спасение по тем временам. Нам, испорченным брендами и стандартами потребления, сейчас это невозможно понять. Случались и праздники: для одного из новогодних утренников мама Лида из каких-то лоскутов сшила Галке карнавальный комбинезон арлекина. И за него дали приз как за самый оригинальный и красивый костюм: огромное (или казавшееся таким) душистое яблоко! Пару дней оно, бережно принесённое домой, оставалось целым и невредимым - нюхали его аромат, не ели, растягивали удовольствие.
Но самым памятным для Галки стал другой школьный новогодний утренник, в декабре 1945-го, когда в разгар празднества вдруг кто-то крикнул на всю школьную залу: "Галка! Галка Качалина! Шуруй домой, ваш папка вернулся!" И запихнув вдруг ставшие непослушными ноги в огромные не по размеру пимы, запахнувшись в короткую кацавейку, она неслась по льду на другой берег реки, к дому. Влетела в сени и замерла от незнакомого запаха - трофейного одеколона, махорки, военной формы, а зайдя в комнату, робко остановилась на пороге, не смея поверить, что вот этот сильный, смеющийся и немного чужой мужчина - её отец. И что всё, наконец, закончилось и теперь будет совсем другая жизнь, мирная и счастливая. С той поры и до самого конца она называла отца на "Вы", несмотря на близость и теплоту отношений.
...Он умер в конце 1990-х, циничных и в чём-то более безжалостных к ветеранам, чем сама война: все эти путчи, приватизации, деноминации и дефолты катком прошлись по нему, человеку из другого времени, настоящему коммунисту. Умер нелепо, трагично, и какая-то часть вины за эту смерть лежит, наверно, и на мне, хоть мы и жили далеко друг от друга.
На сайте Подвиг народа (за который спасибо Минобороны), я нашла информацию о двух его наградах - медали "За боевые заслуги" и Ордене Красной Звезды. Последний он получил вот за это: