Почему одни страны богатые, а другие бедные
Происхождение власти, процветания и нищеты
Интересная теория, но слишком уж ладная.
«В 1820-1845 годах только 19% новых получателей патентов были детьми образованных специалистов или происходили из семей крупных землевладельцев. 40% новых держателей патентов окончили лишь начальную школу или вообще не имели никакого формального образования, как Эдисон».
«Экономические институты, подобные тем, что существуют в США или Южной Корее, мы назовем инклюзивными. Они разрешают и, более того, стимулируют участие больших групп населения в экономической активности, а это позволяет наилучшим образом использовать их таланты и навыки, при этом оставляя право выбора - где именно работать и что именно покупать - за каждым отдельным человеком. Частью инклюзивных институтов обязательно являются защищенные права частной собственности , беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности; эти институты должны также обеспечивать свободный вход на рынок для новых компаний и свободный выбор профессии и карьеры для всех граждан».
«В Северной Корее правовая система является всего лишь одним из инструментом в руках коммунистической партии; в Латинской Америке она в основном использовалась для того, чтобы поддерживать дискриминацию коренного населения. мы называем подобные институты - те, которые имеют свойства, противоположные инклюзивным, - экстрактивными институтами. Экстрактивными - то есть направленными на то, чтобы выжать максимальный доход из эксплуатации одной части общества и направить его на обогащение другой части».
«Дело в том, что экономические институты, которые способствуют росту, могут изменить баланс богатства и власти в обществе таким образом, что диктатор и другие властные элиты от этого только пострадают».
«Известный факт: когда в быту йир-йоронт, одной из народностей австралийских аборигенов, появилась такая важная вещь, как железный топор, это не привело к росту производительности - поскольку никаких серьезных стимулов для работы у йир-йоронт так и не появилось, а добывать минимальные средства к существованию стало гораздо проще, то люди стали просто больше спать».
«Хотя во время гражданской войны погибло 600 000 человек, плантаторов среди жертв было мало. По закону, написанному плантаторами в интересах плантаторов, на каждые 20 рабов в хозяйстве один член семьи рабовладельцев освобождался от военной службы. Пока сотни тысяч людей умирали на полях сражений за плантаторскую экономику южных штатов, большинство крупных землевладельцев и из сыновья всю войну просидели на своих террасах и таким образом обеспечили сохранение этой самой плантаторской экономики».
«Рост в условиях экстрактивных институтов возможен именно потому, что он не требует автоматически смены этих самых институтов. В действительности этот рост часто возникает потому, что те, кто контролирует экстрактивные институты, не рассматривают экономический рост как угрозу, а расценивают его как поддержку для своего режима - как это было с Коммунистической партией Китая в 1980-х. И неудивительно, что экономический рост, вызванный скачком цен на естественные ресурсы тех или иных стран (как это было в Габоне, России, Саудовской Аравии или Венесуэле), неспособен привести к фундаментальной трансформации авторитарного режима в демократию».