Пионерское кино на монтажном столе. Кукольные трусики.
У старого рокера целый выводок куколок. Если кто помнит из вас, рокер наш по сценарию пионерского кино лодочником работает прудового хозяйства в центральном городском парке. А куколок он с помоек городских вызволяет и отогревает у себя на груди и животе под пальто. А то и к щеке своей небритой прижмет.
Одна только куколка холодостойкая во всей компании куколок. Сама собою огнегривая. Лежит проказница неугомонная на широкополой шляпе старого рокера и прядь волос рокерскую с лица лодочниковского заботливо убирает время от времени. А лодочник свое тепло отдает куколкам. Греет их и на ботике своём катает отогретых! Даже по тонкому хрустящему ледку ледоколит поздней осенью со своими любимицами.
Лодочник для побитых куколок в помойках как Иисус спасительный. Каждая куколка на мусорной куче думает о своей удачливой сестрице, которая попалась на глаза лодочнику: “Вот ведь как замечательно повезло миленькой! И живется теперь ей, как у Христа за пазухой, поди!” И жизнь её за пазухой Боговой, между нами, - не метафора.
Каждая куколка помоечная молится своему Богу-лодочнику и зовет лодочника. Зовет его неустанно.
У Бога пальто длиннополое, а шляпа широкополая у Бога.
Беззвучным криком порою кричит куколка, а иногда и шепотом стонет.
Хрипнет и молчит, но рот поцарапанный куколки всегда полуоткрыт. Даже для беззвучья от страдания раззявлен рот слегка.
Без слез и сухо зовет любая брошенная куколка в мусорном баке своего теплогрудого Бога с впалым, но мягким уютным животом.
Не плачется куколке в помойке, потому что игрушечные слезные железы с розовыми щечками стремительным временем безжалостно искромсаны. И не горюет куколка в мусорном баке, потому что горевать то и некогда из-за проворных и расчетливых крыс.
У крыс зубы острые и крысы не прочь кукольные сердечки погрызть.
Попадаются брошенные куколки и безногие, и безрукие. Есть и без глаз пластмассовые отрепья. Есть и без волос. Но нет куколок бессердечных. Нет таких, чтобы без сердца, с пустотой за грудью игрушечных девочек нету вовсе, потому что любая самая что ни наесть шмакодявка крохотная знает, как откупиться от острозубой крысы и отдать для сохранения своего сердца на откуп: или бант, или ногу, или даже трусики.
Многие куклы выкинутые в мусорные кучи голяком поэтому. У многих иногда и лысинки обкусаны.
И природа нагая этой поздней осенью во всём городе заиндевелом раскинулась.
Нет стыда у куколок, а у природы и подавно нет.
Чего стыдиться то природе? Своей красивой печали?
Тревожно дрожит воздух утренним маревом холодным. А вечером порою в парке устанавливается сияние чистоты и свежестью пронзаются лёгкие. И отблеск ледяных дорожек приветливо перелив отражает от кастрюли тридцатки, которую пионер Сережа забирает возвратно-пустой из подшефного интерната, обернувшись велорикшей пионерской.
И все в природе городской и в природе города замирает в этот миг. Даже звуки басово-гитарных струн вечернего перезвона от церковных сабвуферов и ре-минорных переливчатых арпеджио из катящегося по университетскому склону рояля сержанта Подоляки затихают.
●●●
И вот договорились пионер Сережа и сержант Димура с лодочником в парке, чтобы зарядку по утрам делать с куколками. Физ.час то есть проводить вдоль каскада прудового хозяйства.
Час физических нагрузок!
И вот уже две недели зарядку проводит пионер Сережа и сержант Димура с отогретыми куколками.
Общевойсковая зарядка, не специальная. Всем здоровым куколкам доступны эти упражнения! Даже для некоторых инвалидных куколок приспособляемы некоторые движения.
Пионер и сержант руки-ноги куколкам раздвигают аккуратно, но энергично.
- Раз-и, два-и, три-и, четыре-и.
- Раз-и, два-и, три-и, четыре-и.
- Раз-и, два-и, три-и, четыре-и!
- Раз-и, два-и, три-и, четыре-и…
Считают наши парни чеканно, с расстановкой, следят, чтобы каждая куколка зарядилась бодростью, чтобы каждая куколка упражнения делала внимательно, ритмично и четко, да вот только, ежели посмотреть внимательно, трусики есть не у всех. Правда у некоторых физкультурниц и кое-каких конечностей не хватает. А если и есть трусики у какой куколки, да хоть у одноногой есть трусики, то они порванные трусишки, а то и вовсе дырявые. И белоснежности в кукольных трусиках уже, поди, нет давно.
Смотрели, смотрели на все эти дела пионер и сержант, и решили они между собой вот что: будут они без всякого участия со стороны лодочника - кукольного спасителя и освободителя для куколок трусики шить.
Сержант и пионер затеяли кукольные трусики сварганить со всею твердой бесповоротностью бойцовского победного устремления.
- Ты Сережка, пальцами своими проворный, - говорит сержант Димура, - патроны вон загребаешь зараз по двадцать пять из плашки, когда магазины тревожные снаряжаешь всему наряду. Быстрее всех в отряде ведь шпигуешь боекомплект! Пальцы то как у музыканта длиннющие. И чуткость в тебе есть пальцевая. Чуткость пальцевая очень нужна для жизни. И для службы нашей! И для жизни куколки тоже!
- Правда?
- А то!
- А почему это так вы думаете, товарищ сержант? И зачем это пальцам чуткость для жизни?
- Ха! Ну ты даешь, крысён! Замедлитель курка придумал Свиное Рыло для кучности стрельбы, а вот чуткость нажатия пальцевую на спусковой крючок не предусмотрел. Ежели хочешь какого пидораса зараз грохнуть четко, чтобы не верещал сучара ором непотребным, чуткость должна быть пальцевая обязательно! …И не только указательная…
- Для противника, да, понятно, такая чуткость нужна, а зачем же пальцевая чуткость для куколки?
- Как это зачем? Как же ты еще не понял?! Ну, ты видел, какое всё маленькое у куколок? Им грубые швы и стежки как на подшивках наших воротничковых в паху ни к чему. Куколкам, как гусарам между ног, ничего натирать не должно
- Гусарам?
- У нас с тобою нет благородных девиц, как у гусар, крысеныш!
- А…
- А гусарам благородные девицы из пансионатов дворянских шили подштанники особым кроем и специальным способом обметывали. И пальчики девичьи чуткие. И тоньше твоих в два раза…
- Гусары то что, тоже зарядку делали общевойсковую?
- Да, для боевой выучки… увертюра типа. И еще мудями своими терлись постоянно об седла в походах своих разноалюровых. Если запреет что от волнения боевого, вообще, пиши караул, ежели грубое что трет об яйца гусарские.
Пионер Сережа залился алой краской.
Что платок нашейный пионерский лицо теперь нашего пионера совестливого.
Сережа наш милый малец вспомнил, какое все гладкое и розовое между ног у куколок. И вспомнился разительный контраст устройства кукольного тела - как грубо устроены сопряжения прелестных частей кукольного тела: головы, туловища, рук и ног. Он вспомнил и по памяти пересчитал: в туловище у куколки пять отверстий: одно для головы, и по два - для рук и ног.
Лицо Сережино раскраснелось, а сердце Сережи всегда красно, но сжалось вдруг непривычным образом. Расстукалось пионерское сердечко, потому что вспомнил Сережа, как иногда в общевойсковой зарядке ноги какой-нибудь особо проворной куколки задирались противоестественно.
Сережа прикусил губу до сильной боли, потому что представил, как выламывается кукольная ножка…
Он представил, как грубый шов входит в сочленение малюсенького туловища и ноженьки, как скочебуривается сердце куколки от этой грубости, вообразил, и почувствовал он это всей своей пламенной пионерской душой! От этого переживания, мальчик чуть было не прослезился.
Пионер Сережа вовремя запрокинул голову и шмыгнул, и слеза проворно скатилась ему в горло, оставаясь незамеченной не только для сержанта Димуры, но и для всего бескрайнего сереющего неба, включая и ближайшее неземное.
- Куколкам надо сшить трусики штанишками, - вдруг вскрикнул Сережа неожиданным для себя восклицанием, так как этот возглас душевного озарения опередил добрую его догадку на три четверти секунды.
- Да-да! Точняк ведь! Шортиками надо! - подтвердил ответным радостным тоном сержант Димура, вскидывая непроизвольно ладони к лицу и кончиками пальцем нервно прикасаясь к своим вискам и слегка постукивая, - Самую нежную ткань надо бы раздобыть для наших девчушек… Облачного легкого св!ойства материю бы достать…
- И нитки паутинчатые раздобыть нужно обязательно, - говорит пионер Сережа почти скороговоркой, с нарастающими бодрыми интонациями крепкой и звонкой мечты в голосе.
- И чтобы очень прочная была это паутинчатость, - добавляет тихо-безмятежно сержант Димура, - …чтобы все хорошо у наших девочек было дальше.