ИСТОРИЯ ОДНОГО БИБЛИОФИЛА
В апреле 1900 года находящийся в зените славы Чехов получил письмо, пышно озаглавленное: «Литератору Антону Павловичу Господину Чехову от народного учителя». Текст (написанный профессионально разборчивым почерком) содержал витиевато высказанную, но, в сущности, незамысловатую просьбу:
«Сознавая, какую громадную духовную пользу приносят Ваши произведения, но не имея никакой материальной возможности выписать все Ваши сочинения, прошу Вас покорнейше, не найдете ли Вы возможным и не обременительным для себя выслать мне их бесплатно. Я, сельский народный учитель, жалованье получаю скромненькое, живу с семейством, да еще нравственно обязан иногда послать два-три рубля своим родителям - и вот приходится жить, но все-таки хочется жить, но не прозябать, а Ваши произведения могут дать мне многое, многое, если не все; клянусь Вам богом, что я не имею никаких средств, иной раз приходится чуть не впроголодь сидеть с детьми, а все-таки не хочется затянуться в тину нашей серой жизни в глуши, ведь кругом - кругом тьма египетская... <...> И пришлите мне, пожалуйста, свой портрет, чтобы знать, кто мой благодетель <...> С глубоким нетерпением жду от Вас Вашу фотографическую карточку и все Ваши произведения... И вдруг на моем бедном столике появятся томики Ваши - ведь это целое событие в моей тусклой жизни.
Адрес: город Кромы, Орловской губернии. Учителю села Глинок Ивану Николаевичу Мосякову.
С совершенным почтением к Вам народный учитель И. Мосяков.
Простите меня, ради Бога, за докуку, у Вас и без меня много-много дел»1.
Сюжет этот, по всей вероятности, продолжения не имел: Чехов, пребывавший в это время в Ялте, сделал на послании датирующую пометку и погрузил его в свой исполинский архив. Шестьдесят три года спустя дальнейшей судьбой автора письма озаботился журналист столичной газеты:
«Когда я впервые прочитал его, сами собой всплыли вопросы: ответил ли Чехов безвестному учителю? Послал ли книги? Как сложилась дальнейшая судьба чеховского корреспондента?
В Москве удалось выяснить немногое. Чеховеды в один голос заявили, что Антон Павлович всегда очень внимательно относился к подобным письмам и обязательно исполнял просимое. Однако найти ответ Чехова Мосякову ни в одном архиве не удалось. Оставался один путь - ехать в Глинки.
С пригорка, на котором раскинулось это среднерусское село, открывается чудесный вид на пойму реки Кромы.
Вот уже несколько дней хожу я по глинским старожилам, но, увы, хотя они и помнят многое из истории родного села, однако о Мосякове сказать ничего не могут: уж очень давно это было. Наконец кто-то посоветовал:
- Надо Никиту Прохоровича спросить…
Восьмидесятичетырехлетний Никита Прохорович Бояков, глядя куда-то в сторону реки, начал вспоминать. Более сорока лет Никита Прохорович проработал школьным сторожем. Он говорил, а перед глазами вставало глухое дореволюционное село, где всем заправляли староста, урядник и волостной писарь.
Да, Никита Прохорович помнит, как в Глинки приехал молодой учитель Мосяков. Был он худощав, высокого роста, бороду брил, одевался по городскому. Жил Мосяков в здании школы.
Многое, конечно, не сохранилось в памяти, но Никита Прохорович помнит, что хороший это был человек. С народом любил говорить о безрадостной жизни, а по вечерам все писал, писал…»2.
Далее воодушевившийся сторож ударяется в протяжные политически грамотные воспоминания («Отправился как-то учитель на деревенскую сходку» etc), но для нас нынче принципиальнее всего - последняя фраза из отрывка. Дело в том, что мы, в отличие от энтузиаста-интервьюера, прекрасно знаем, что именно писал в своей педагогической светелке Мосяков:
«От сельского учителя.
Глубокоуважаемый Владимир Галактионович.
Крайняя нужда заставляет меня беспокоить Вас.
Благодаря дарованным «свободам» вынужден был и я отдать дань нашему святому освободительному движению и 6 мес. был не у дел.
Семья перенесла многое… В перспективе ничто не радует. Дайте мне возможность хотя на время забывать серую окружающую действительность, вышлите мне как-нибудь льготно Ваш многополезный журнал «Русское богатство». Клянусь Вам, что и свободного-то рубля не видишь. Если все писать - злоупотреблять Вашим временем, кругом того нет, крик бедноты, все равно как побыли враги и растащили все…
Вам понятно мое политическое положение.
Уже не радостно стало жить на свете; прежде бывало (хотя не похоже на мещанское счастье - все равно бежал от него) - получаешь хорошую газету и книгу журнала, хотя издали следишь, что делают великие добрые люди.
Простите великодушно, что все вылилось из души наболевшей…
Если затруднительно в этом году выслать журнал, то хотя за прошлый год что-нибудь.
Все будет проглочено.
Адрес мой: г. Орел, село Смоленское, учителю Ивану Николаевичу Мосякову.
С глубоким нетерпением ожидаю извещения.
С искр. уваж. к Вам учитель Ив. Мосяков»3.
В течение последующих лет провинциальный учитель разослал несколько десятков, если не сотен писем сходного содержания. Конечно, он ничем не рисковал: оценить истинный масштаб его деятельности мог разве что местный почтальон; даже если бы при гипотетической встрече двух его корреспондентов зашла бы речь об орловском книгочее, вряд ли ручеек доброхотных даяний мог бы ощутимо обмелеть. Только в одном архиве и только за 1900-е годы сохранились его письма М. Н. Чернышевскому4, В. И. Семевскому5, В. Э. Мейерхольду6, В. И. Саитову7, В. Е. Чешихину-Ветринскому8, А. А. Боровому9 и А. К. Дживелегову10. Около 1910-го он расширил свою аудиторию за счет представителей точных наук:
«В июне я обращался к Вам с покорною просьбою относительно бесплатной высылки Вашей «Минералогии». Вы были добры ответить мне, что хотя «Минералогия» издается студентами, но обещались выслать мне по возвращении Вашем в Москву и предложили об этом еще раз написать Вам. Не откажите в моей просьбе по причинам, которые я выставил в первом письме - вынужден беспокоить Вас. Мценск. Орлов. губ., учителю приходской шк. Ивану Николаевичу Мосякову»11.
С какого-то момента он не только перестает искать для каждого корреспондента отдельные добрые слова, но даже не всегда утруждает себя выяснением имени и отчества адресата:
«Прошу книгоиздательство вручить письмо автору книги «Русские пропилеи» М. О. Гершензону.
Глубокоуважаемый М.О.! Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - вышлите мне бесплатно Вашу книгу «Русские пропилеи». Несказанно буду рад получению и других Ваших трудов. На жалованье я едва свожу концы, еще удовлетворяя повседневные нужды семьи. Не хочется и страшно быть только наемником своего дела, а иметь «дух жив». Войдите в мое положение. Адрес: гор. Мценск, Орлов. губ. Учителю приход. учил. Ивану Николаевичу Мосякову. Посылаю письмо на суд Ваш. С уважением и надеждой на Вас учитель Ив. Мосяков»12.
Иногда, впрочем, когда на кону стоял достаточно серьезный куш - он мог быть по-настоящему убедительным:
«Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - похлопочите перед Редакцией «Русских Ведомостей» о бесплатной высылке мне газеты в 1915 году.
«Русские ведомости» все мне дадут при настоящих событиях мира. Не лишите меня душевного и умственного удовольствия читать и поучаться Ваши письма с войны.
Хочется верить, что давнишняя мечта моя получать и читать самую лучшую газету будет реализована.
Для учителя газета эта стоит 8 р. 50 к., но как я могу выписать ее, когда на получаемое жалование едва свожу концы, еле удовлетворяю только повседневные нужды семьи, а жизнь крайне вздорожала. Верьте, что во многом существенном - житейском вынуждены очень сократиться. Простите за многословие, Вам и так понятно положение учителя начальной школы. Да не один буду читать, а есть в нашем лазарете и мои коллеги и каждая строчка передовицы и писем и им даст много уму и сердцу.
Адрес мой: гор. Мценск, Орлов. губ. учителю приходского учил. Ивану Николаевичу Мосякову.
С уважением и надеждой на Вас
учитель Ив. Мосяков.
18 янв. 1915 г.
Несказанно буду рад получению каких-либо Ваших книг. Не смею мечтать о полном собрании, а как бы хотелось иметь в бедной моей квартире Ваши откровения…»13.
Вероятно, Мосяков вел какой-то учет рассылаемых прошений, потому что год спустя, в начале нового подписного сезона, тон и текст его письма тому же адресату изменился:
«Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - вышлите мне бесплатный годовой экземпляр газеты «Русские ведомости» в 1916 году. На жалование я едва свожу концы, еле удовлетворяя только повседневные нужды семьи. Страшно быть только наемником, - «Русские вед.» дадут мне здоровую духовную пищу. Уж очень гнетет окружающая среда, а опуститься, одичать - позор. Войдите в мое положение. Простите, что я именно к Вам обратился с такою просьбою - Вы поймете со своим чутким сердцем поэта. Несказанно буду рад получить Ваши сочинения - все присланное Вами - и газету и Ваши книги - будет не моею личною собственностью, а нашею общею, учительскою, ведь номер газеты такой, как «Русские вед.» и хорошая книга у нас редкость.
Посылаю письмо на суд Ваш.
Номера с 1 января не раз будут перечитаны.
Адрес: гор. Мценск. Орлов. губ. Учителю приход. уч. Ивану Николаевичу Мосякову.
С уваж. и надеждою на Вас учитель Ив. Мосяков.
7 февр. 1916 г.»14 (черствый Брюсов пометил на конверте «Случайное»).
Более того, похоже, что он не только внимательно изучал список продолжающихся изданий, но и следил за рекламой новинок. Не успел Сологуб напечатать в 1914 году объявление о предстоящем выходе камерного журнала «Дневники писателей», как в почтовый ящик к нему впорхнуло письмо от нашего героя:
«Осмеливаюсь обратиться к Вам с моей покорной просьбой, вышлите мне бесплатно Ваш журнал «Дневники писателей». На жалованье 28 р. 20 к. я едва свожу концы, еле удовлетворяю повседневные нужды семьи. Не хочется и страшно одичать, а Ваш журнал дает мне все лучшее, - жизнь наших писателей. Великодушно простите меня, что я прямо обратился к Вам, как к редактору - ведь не хочется быть только наемником своего дела…»15.
Приняв в дар от добродушного бывшего коллеги первый номер, но, к огорчению своему не получив второго и последующих, Мосяков отправил ему суровое напоминание:
«В марте с/г я обратился к Вам с покорною просьбою высылать мне бесплатно Ваш журнал. В марте же я получил первый номер. Не оставьте меня без второго, ¾ и последующих номеров. В моей жизни они много дадут: что мыслит и делает умственная аристократия нашей родины - певцы слова. Несказанно буду рад - если Вы найдете возможным поделиться Вашим сокровищем - книгами Вашего сочинения, не смею, конечно, мечтать о всех 20-ти кн., но хоть что-нибудь. Дайте мне возможность проводить счастливые минуты за Вашими книгами»16.
В приведенных письмах пытливого читателя могла насторожить одна деталь: почему Мосяков во всех случаях дает в качестве обратных координат приходское училище? Не боится ли он, что постоянные посылки из столиц вызовут пересуды среди коллег и неудовольствие начальства? Не лучше ли было бы использовать свой домашний адрес? Нет, - можем мы ответить интересующимся, - отнюдь не лучше - ибо адрес Мосякова сильно убавил бы убедительности его посланиям. Звучал он так: Мценск Орловской губернии, улица Амбарная, собственный дом17. И начальства бояться не приходилось, поскольку с начала 1910-х годов Мосяков сам был директором - сначала в 1-м мужском приходском училище18, а потом - в мужской гимназии. Должность эта была не только почетной, но и весьма высокооплачиваемой - не случайно Передонов даже в горячечном бреду не смел метить так высоко, мечтая лишь об инспекторском кресле.
События 1917 года, как и следовало ожидать, оказались ему нипочем19 - и он, кажется, даже не слишком сократил масштабы своей деятельности - риторика же и вовсе осталась прежней.
«Глубокоуважаемый В. Д.!
Прошу Вас исходатайствовать у ГИЗа льготную высылку в 15-ти томах соч. Л. Н. Толстого. Хочется иметь и читать полностью Великого Льва Николаевича. Я могу предложить только за пересылку книг. Посылаю письмо на суд Ваш. Адрес мой: город Мценск, Орловской губ. Московская, 16, учителю-пенсионеру Ивану Николаевичу Мосякову. С уваж. и надеждою Ив. Мосяков.
С нетерпением ожидаю решения моей просьбы»20.
«Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич!
Прошу Вас выслать мне льготно Вашу книгу - «На боевых постах Февр. и Октябрьской Революции». Она много даст мне. Я могу предложить только за пересылку книги.
Посылаю письмо на суд Ваш»21.
«Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич!
Осенью 1929 года я обратился к Вам с просьбою о высылке мне бесплатно соч. Л. Н. Толстого. Вы, вероятно, дали распоряжение в периодсектор Госиздата, но к величайшему моему горю он ответил мне 18/XI 29 г. за подписью вр. зав. отделом исполнения Мироновым что тираж полного с/с Л. Толстого разошелся. Спустя девять лет пишу Вам, не найдете ли возможным дать мне полностью Льва Толстого. О себе немного слов. Учительствовал с 1897 г., корреспондентом я с 1894 г., со школьной скамьи учительской семинарии. Для меня каждая строка Л. Н. целое откровение. На седьмом десятке мне хочется читать опять и перечитывать всего Л. Н. Толстого. Посылаю письмо на суд Ваш»22.
Это одно из последних писем Мосякова, которое мне удалось разыскать - и первое, в котором он сообщает какие-то сведения о себе, помимо факта учительства. Если верить им, то он должен быть примерно 1870-х годов рождения. Но если в дальнейшем выяснится, что он здравствует и поныне - почему-то я не удивлюсь.
Благодаря высокочтимой mingqi выяснились годы жизни нашего героя: 1876 - 1942.
==
1 Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. Т. 12. Письма, 1904. Дарственные и другие надписи. М., 1983. С. 557 - 558. Последняя фраза - по: Анзимиров, Г. Две судьбы // Литературная Россия. 1964. 20 марта. № 12. С. 9.
2 Анзимиров, Г. Две судьбы // Литературная Россия. 1964. 20 марта. № 12. С. 9.
3 Недатированное письмо к В. Г. Короленко // РГБ. Ф. 135/II. Карт. 30. Ед. хр. 19. Л. 1 - 2.
4 РГАЛИ. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 412.
5 РГАЛИ. Ф. 305. Оп. 1. Ед. хр. 1246.
6 РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2050.
7 РГАЛИ. Ф. 437. Оп. 1. Ед. хр. 230.
8 РГАЛИ. Ф. 553. Оп. 1. Ед. хр. 558.
9 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 522.
10 РГАЛИ. Ф. 2032. Оп. 1. Ед. хр. 309.
11 Письмо В. И. Вернадскому от 23 октября 1910 г. (дата по п.ш.) // Архив РАН. Ф. 518. Оп. 3. Ед. хр. 1108. Л. 2.
12 Письмо М. О. Гершензону от 8 мая 1915 г. (дата по п.ш) // РГБ. Ф. 746. Карт. 37. Ед. хр. 53. Л. 1.
13 Письмо В. Я. Брюсову // РГБ. Ф. 386. Карт. 95. Ед. хр. 31. Л. 1 - 2.
14 Там же. Л. 3 об.
15 ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. Ед. хр. 28. Л. 34 об.
16 Письмо от 1 августа 1914 г. // Там же. Л. 35.
17 Памятная книжка и адрес-календарь Орловской губернии на 1916 год. Орел. 1916. С 346.
18 Памятная книжка и адрес-календарь Орловской губернии на 1910 год. Орел. 1910. С. 259.
19 Впрочем, по его словам, он был мобилизован: «Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Покорно прошу Вас вышлите мне бесплатно Ваши сочинения. Мне каждая строчка ценна и близка из Ваших книг. Я - учитель, мобилизован весною 1916 года, служу в г. Орле. Вам понятно мое положение. Несказанно обрадуете присылкою всего «Вас». Адресовать в город Орел, до востребования, учителю Ив. Ник. Мосякову. Не можете ли Вы посылать мне старые прочитанные номера «Русских ведомостей». Эта славная газета дает мне все и моим странникам . С соверш. почт. Ив. Мосяков» (письмо Брюсову от 30 января 1917 (дата - по п.ш.) // РГБ. Ф. 386. Карт. 95. Ед. хр. 31. Л. 5).
20 Письмо В. Д. Бонч-Бруевичу от 14 февраля 1928 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 1. Дополнительный эффект письму придавал конверт, склеенный из вывороченных наизнанку конвертов, прошедших почту. Впрочем, каменное сердце адресата это не тронуло: «Ваше письмо, в котором Вы просите исходатайствовать у Гиз-а Вам льготную высылку сочинений Л. Н. Толстого в 15 томах - я получил. Я не могу сам сделать ничего в этой области, но тотчас же переслал Ваше письмо председателю Госиздата и, если он найдет возможным что-либо сделать, то сделает, а если нет, так нет» (копия письма от 24 февраля 1928 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 1).
21 Недатированное письмо // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 2. Ответ: «Письмо Ваше я получил по поводу моей книжки «На боевых постах Февральской и Октябрьской революций», но к сожалению, я не имею лишнего экземпляра, который мог бы Вам послать» (копия письма от 19 мая 1930 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 2).
22 Письмо 8 мая 1938 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 3 - 3 об. Ответ: Я к сожалению лишен возможности исполнить Вашу просьбу о высылке Вам полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, так как имеющиеся у меня издания постоянно нужны мне для моих различных работ, подписаться же на юбилейное издание его сочинений уже невозможно, так как первые тома все разошлись» (копия письма от 15 мая 1938 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 3).
«Сознавая, какую громадную духовную пользу приносят Ваши произведения, но не имея никакой материальной возможности выписать все Ваши сочинения, прошу Вас покорнейше, не найдете ли Вы возможным и не обременительным для себя выслать мне их бесплатно. Я, сельский народный учитель, жалованье получаю скромненькое, живу с семейством, да еще нравственно обязан иногда послать два-три рубля своим родителям - и вот приходится жить, но все-таки хочется жить, но не прозябать, а Ваши произведения могут дать мне многое, многое, если не все; клянусь Вам богом, что я не имею никаких средств, иной раз приходится чуть не впроголодь сидеть с детьми, а все-таки не хочется затянуться в тину нашей серой жизни в глуши, ведь кругом - кругом тьма египетская... <...> И пришлите мне, пожалуйста, свой портрет, чтобы знать, кто мой благодетель <...> С глубоким нетерпением жду от Вас Вашу фотографическую карточку и все Ваши произведения... И вдруг на моем бедном столике появятся томики Ваши - ведь это целое событие в моей тусклой жизни.
Адрес: город Кромы, Орловской губернии. Учителю села Глинок Ивану Николаевичу Мосякову.
С совершенным почтением к Вам народный учитель И. Мосяков.
Простите меня, ради Бога, за докуку, у Вас и без меня много-много дел»1.
Сюжет этот, по всей вероятности, продолжения не имел: Чехов, пребывавший в это время в Ялте, сделал на послании датирующую пометку и погрузил его в свой исполинский архив. Шестьдесят три года спустя дальнейшей судьбой автора письма озаботился журналист столичной газеты:
«Когда я впервые прочитал его, сами собой всплыли вопросы: ответил ли Чехов безвестному учителю? Послал ли книги? Как сложилась дальнейшая судьба чеховского корреспондента?
В Москве удалось выяснить немногое. Чеховеды в один голос заявили, что Антон Павлович всегда очень внимательно относился к подобным письмам и обязательно исполнял просимое. Однако найти ответ Чехова Мосякову ни в одном архиве не удалось. Оставался один путь - ехать в Глинки.
С пригорка, на котором раскинулось это среднерусское село, открывается чудесный вид на пойму реки Кромы.
Вот уже несколько дней хожу я по глинским старожилам, но, увы, хотя они и помнят многое из истории родного села, однако о Мосякове сказать ничего не могут: уж очень давно это было. Наконец кто-то посоветовал:
- Надо Никиту Прохоровича спросить…
Восьмидесятичетырехлетний Никита Прохорович Бояков, глядя куда-то в сторону реки, начал вспоминать. Более сорока лет Никита Прохорович проработал школьным сторожем. Он говорил, а перед глазами вставало глухое дореволюционное село, где всем заправляли староста, урядник и волостной писарь.
Да, Никита Прохорович помнит, как в Глинки приехал молодой учитель Мосяков. Был он худощав, высокого роста, бороду брил, одевался по городскому. Жил Мосяков в здании школы.
Многое, конечно, не сохранилось в памяти, но Никита Прохорович помнит, что хороший это был человек. С народом любил говорить о безрадостной жизни, а по вечерам все писал, писал…»2.
Далее воодушевившийся сторож ударяется в протяжные политически грамотные воспоминания («Отправился как-то учитель на деревенскую сходку» etc), но для нас нынче принципиальнее всего - последняя фраза из отрывка. Дело в том, что мы, в отличие от энтузиаста-интервьюера, прекрасно знаем, что именно писал в своей педагогической светелке Мосяков:
«От сельского учителя.
Глубокоуважаемый Владимир Галактионович.
Крайняя нужда заставляет меня беспокоить Вас.
Благодаря дарованным «свободам» вынужден был и я отдать дань нашему святому освободительному движению и 6 мес. был не у дел.
Семья перенесла многое… В перспективе ничто не радует. Дайте мне возможность хотя на время забывать серую окружающую действительность, вышлите мне как-нибудь льготно Ваш многополезный журнал «Русское богатство». Клянусь Вам, что и свободного-то рубля не видишь. Если все писать - злоупотреблять Вашим временем, кругом того нет, крик бедноты, все равно как побыли враги и растащили все…
Вам понятно мое политическое положение.
Уже не радостно стало жить на свете; прежде бывало (хотя не похоже на мещанское счастье - все равно бежал от него) - получаешь хорошую газету и книгу журнала, хотя издали следишь, что делают великие добрые люди.
Простите великодушно, что все вылилось из души наболевшей…
Если затруднительно в этом году выслать журнал, то хотя за прошлый год что-нибудь.
Все будет проглочено.
Адрес мой: г. Орел, село Смоленское, учителю Ивану Николаевичу Мосякову.
С глубоким нетерпением ожидаю извещения.
С искр. уваж. к Вам учитель Ив. Мосяков»3.
В течение последующих лет провинциальный учитель разослал несколько десятков, если не сотен писем сходного содержания. Конечно, он ничем не рисковал: оценить истинный масштаб его деятельности мог разве что местный почтальон; даже если бы при гипотетической встрече двух его корреспондентов зашла бы речь об орловском книгочее, вряд ли ручеек доброхотных даяний мог бы ощутимо обмелеть. Только в одном архиве и только за 1900-е годы сохранились его письма М. Н. Чернышевскому4, В. И. Семевскому5, В. Э. Мейерхольду6, В. И. Саитову7, В. Е. Чешихину-Ветринскому8, А. А. Боровому9 и А. К. Дживелегову10. Около 1910-го он расширил свою аудиторию за счет представителей точных наук:
«В июне я обращался к Вам с покорною просьбою относительно бесплатной высылки Вашей «Минералогии». Вы были добры ответить мне, что хотя «Минералогия» издается студентами, но обещались выслать мне по возвращении Вашем в Москву и предложили об этом еще раз написать Вам. Не откажите в моей просьбе по причинам, которые я выставил в первом письме - вынужден беспокоить Вас. Мценск. Орлов. губ., учителю приходской шк. Ивану Николаевичу Мосякову»11.
С какого-то момента он не только перестает искать для каждого корреспондента отдельные добрые слова, но даже не всегда утруждает себя выяснением имени и отчества адресата:
«Прошу книгоиздательство вручить письмо автору книги «Русские пропилеи» М. О. Гершензону.
Глубокоуважаемый М.О.! Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - вышлите мне бесплатно Вашу книгу «Русские пропилеи». Несказанно буду рад получению и других Ваших трудов. На жалованье я едва свожу концы, еще удовлетворяя повседневные нужды семьи. Не хочется и страшно быть только наемником своего дела, а иметь «дух жив». Войдите в мое положение. Адрес: гор. Мценск, Орлов. губ. Учителю приход. учил. Ивану Николаевичу Мосякову. Посылаю письмо на суд Ваш. С уважением и надеждой на Вас учитель Ив. Мосяков»12.
Иногда, впрочем, когда на кону стоял достаточно серьезный куш - он мог быть по-настоящему убедительным:
«Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - похлопочите перед Редакцией «Русских Ведомостей» о бесплатной высылке мне газеты в 1915 году.
«Русские ведомости» все мне дадут при настоящих событиях мира. Не лишите меня душевного и умственного удовольствия читать и поучаться Ваши письма с войны.
Хочется верить, что давнишняя мечта моя получать и читать самую лучшую газету будет реализована.
Для учителя газета эта стоит 8 р. 50 к., но как я могу выписать ее, когда на получаемое жалование едва свожу концы, еле удовлетворяю только повседневные нужды семьи, а жизнь крайне вздорожала. Верьте, что во многом существенном - житейском вынуждены очень сократиться. Простите за многословие, Вам и так понятно положение учителя начальной школы. Да не один буду читать, а есть в нашем лазарете и мои коллеги и каждая строчка передовицы и писем и им даст много уму и сердцу.
Адрес мой: гор. Мценск, Орлов. губ. учителю приходского учил. Ивану Николаевичу Мосякову.
С уважением и надеждой на Вас
учитель Ив. Мосяков.
18 янв. 1915 г.
Несказанно буду рад получению каких-либо Ваших книг. Не смею мечтать о полном собрании, а как бы хотелось иметь в бедной моей квартире Ваши откровения…»13.
Вероятно, Мосяков вел какой-то учет рассылаемых прошений, потому что год спустя, в начале нового подписного сезона, тон и текст его письма тому же адресату изменился:
«Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Обращаюсь к Вам с моею покорною просьбою - вышлите мне бесплатный годовой экземпляр газеты «Русские ведомости» в 1916 году. На жалование я едва свожу концы, еле удовлетворяя только повседневные нужды семьи. Страшно быть только наемником, - «Русские вед.» дадут мне здоровую духовную пищу. Уж очень гнетет окружающая среда, а опуститься, одичать - позор. Войдите в мое положение. Простите, что я именно к Вам обратился с такою просьбою - Вы поймете со своим чутким сердцем поэта. Несказанно буду рад получить Ваши сочинения - все присланное Вами - и газету и Ваши книги - будет не моею личною собственностью, а нашею общею, учительскою, ведь номер газеты такой, как «Русские вед.» и хорошая книга у нас редкость.
Посылаю письмо на суд Ваш.
Номера с 1 января не раз будут перечитаны.
Адрес: гор. Мценск. Орлов. губ. Учителю приход. уч. Ивану Николаевичу Мосякову.
С уваж. и надеждою на Вас учитель Ив. Мосяков.
7 февр. 1916 г.»14 (черствый Брюсов пометил на конверте «Случайное»).
Более того, похоже, что он не только внимательно изучал список продолжающихся изданий, но и следил за рекламой новинок. Не успел Сологуб напечатать в 1914 году объявление о предстоящем выходе камерного журнала «Дневники писателей», как в почтовый ящик к нему впорхнуло письмо от нашего героя:
«Осмеливаюсь обратиться к Вам с моей покорной просьбой, вышлите мне бесплатно Ваш журнал «Дневники писателей». На жалованье 28 р. 20 к. я едва свожу концы, еле удовлетворяю повседневные нужды семьи. Не хочется и страшно одичать, а Ваш журнал дает мне все лучшее, - жизнь наших писателей. Великодушно простите меня, что я прямо обратился к Вам, как к редактору - ведь не хочется быть только наемником своего дела…»15.
Приняв в дар от добродушного бывшего коллеги первый номер, но, к огорчению своему не получив второго и последующих, Мосяков отправил ему суровое напоминание:
«В марте с/г я обратился к Вам с покорною просьбою высылать мне бесплатно Ваш журнал. В марте же я получил первый номер. Не оставьте меня без второго, ¾ и последующих номеров. В моей жизни они много дадут: что мыслит и делает умственная аристократия нашей родины - певцы слова. Несказанно буду рад - если Вы найдете возможным поделиться Вашим сокровищем - книгами Вашего сочинения, не смею, конечно, мечтать о всех 20-ти кн., но хоть что-нибудь. Дайте мне возможность проводить счастливые минуты за Вашими книгами»16.
В приведенных письмах пытливого читателя могла насторожить одна деталь: почему Мосяков во всех случаях дает в качестве обратных координат приходское училище? Не боится ли он, что постоянные посылки из столиц вызовут пересуды среди коллег и неудовольствие начальства? Не лучше ли было бы использовать свой домашний адрес? Нет, - можем мы ответить интересующимся, - отнюдь не лучше - ибо адрес Мосякова сильно убавил бы убедительности его посланиям. Звучал он так: Мценск Орловской губернии, улица Амбарная, собственный дом17. И начальства бояться не приходилось, поскольку с начала 1910-х годов Мосяков сам был директором - сначала в 1-м мужском приходском училище18, а потом - в мужской гимназии. Должность эта была не только почетной, но и весьма высокооплачиваемой - не случайно Передонов даже в горячечном бреду не смел метить так высоко, мечтая лишь об инспекторском кресле.
События 1917 года, как и следовало ожидать, оказались ему нипочем19 - и он, кажется, даже не слишком сократил масштабы своей деятельности - риторика же и вовсе осталась прежней.
«Глубокоуважаемый В. Д.!
Прошу Вас исходатайствовать у ГИЗа льготную высылку в 15-ти томах соч. Л. Н. Толстого. Хочется иметь и читать полностью Великого Льва Николаевича. Я могу предложить только за пересылку книг. Посылаю письмо на суд Ваш. Адрес мой: город Мценск, Орловской губ. Московская, 16, учителю-пенсионеру Ивану Николаевичу Мосякову. С уваж. и надеждою Ив. Мосяков.
С нетерпением ожидаю решения моей просьбы»20.
«Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич!
Прошу Вас выслать мне льготно Вашу книгу - «На боевых постах Февр. и Октябрьской Революции». Она много даст мне. Я могу предложить только за пересылку книги.
Посылаю письмо на суд Ваш»21.
«Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич!
Осенью 1929 года я обратился к Вам с просьбою о высылке мне бесплатно соч. Л. Н. Толстого. Вы, вероятно, дали распоряжение в периодсектор Госиздата, но к величайшему моему горю он ответил мне 18/XI 29 г. за подписью вр. зав. отделом исполнения Мироновым что тираж полного с/с Л. Толстого разошелся. Спустя девять лет пишу Вам, не найдете ли возможным дать мне полностью Льва Толстого. О себе немного слов. Учительствовал с 1897 г., корреспондентом я с 1894 г., со школьной скамьи учительской семинарии. Для меня каждая строка Л. Н. целое откровение. На седьмом десятке мне хочется читать опять и перечитывать всего Л. Н. Толстого. Посылаю письмо на суд Ваш»22.
Это одно из последних писем Мосякова, которое мне удалось разыскать - и первое, в котором он сообщает какие-то сведения о себе, помимо факта учительства. Если верить им, то он должен быть примерно 1870-х годов рождения. Но если в дальнейшем выяснится, что он здравствует и поныне - почему-то я не удивлюсь.
Благодаря высокочтимой mingqi выяснились годы жизни нашего героя: 1876 - 1942.
==
1 Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. Т. 12. Письма, 1904. Дарственные и другие надписи. М., 1983. С. 557 - 558. Последняя фраза - по: Анзимиров, Г. Две судьбы // Литературная Россия. 1964. 20 марта. № 12. С. 9.
2 Анзимиров, Г. Две судьбы // Литературная Россия. 1964. 20 марта. № 12. С. 9.
3 Недатированное письмо к В. Г. Короленко // РГБ. Ф. 135/II. Карт. 30. Ед. хр. 19. Л. 1 - 2.
4 РГАЛИ. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 412.
5 РГАЛИ. Ф. 305. Оп. 1. Ед. хр. 1246.
6 РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2050.
7 РГАЛИ. Ф. 437. Оп. 1. Ед. хр. 230.
8 РГАЛИ. Ф. 553. Оп. 1. Ед. хр. 558.
9 РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 522.
10 РГАЛИ. Ф. 2032. Оп. 1. Ед. хр. 309.
11 Письмо В. И. Вернадскому от 23 октября 1910 г. (дата по п.ш.) // Архив РАН. Ф. 518. Оп. 3. Ед. хр. 1108. Л. 2.
12 Письмо М. О. Гершензону от 8 мая 1915 г. (дата по п.ш) // РГБ. Ф. 746. Карт. 37. Ед. хр. 53. Л. 1.
13 Письмо В. Я. Брюсову // РГБ. Ф. 386. Карт. 95. Ед. хр. 31. Л. 1 - 2.
14 Там же. Л. 3 об.
15 ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. Ед. хр. 28. Л. 34 об.
16 Письмо от 1 августа 1914 г. // Там же. Л. 35.
17 Памятная книжка и адрес-календарь Орловской губернии на 1916 год. Орел. 1916. С 346.
18 Памятная книжка и адрес-календарь Орловской губернии на 1910 год. Орел. 1910. С. 259.
19 Впрочем, по его словам, он был мобилизован: «Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!
Покорно прошу Вас вышлите мне бесплатно Ваши сочинения. Мне каждая строчка ценна и близка из Ваших книг. Я - учитель, мобилизован весною 1916 года, служу в г. Орле. Вам понятно мое положение. Несказанно обрадуете присылкою всего «Вас». Адресовать в город Орел, до востребования, учителю Ив. Ник. Мосякову. Не можете ли Вы посылать мне старые прочитанные номера «Русских ведомостей». Эта славная газета дает мне все и моим странникам . С соверш. почт. Ив. Мосяков» (письмо Брюсову от 30 января 1917 (дата - по п.ш.) // РГБ. Ф. 386. Карт. 95. Ед. хр. 31. Л. 5).
20 Письмо В. Д. Бонч-Бруевичу от 14 февраля 1928 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 1. Дополнительный эффект письму придавал конверт, склеенный из вывороченных наизнанку конвертов, прошедших почту. Впрочем, каменное сердце адресата это не тронуло: «Ваше письмо, в котором Вы просите исходатайствовать у Гиз-а Вам льготную высылку сочинений Л. Н. Толстого в 15 томах - я получил. Я не могу сам сделать ничего в этой области, но тотчас же переслал Ваше письмо председателю Госиздата и, если он найдет возможным что-либо сделать, то сделает, а если нет, так нет» (копия письма от 24 февраля 1928 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 1).
21 Недатированное письмо // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 2. Ответ: «Письмо Ваше я получил по поводу моей книжки «На боевых постах Февральской и Октябрьской революций», но к сожалению, я не имею лишнего экземпляра, который мог бы Вам послать» (копия письма от 19 мая 1930 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 2).
22 Письмо 8 мая 1938 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 303. Ед. хр. 60. Л. 3 - 3 об. Ответ: Я к сожалению лишен возможности исполнить Вашу просьбу о высылке Вам полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, так как имеющиеся у меня издания постоянно нужны мне для моих различных работ, подписаться же на юбилейное издание его сочинений уже невозможно, так как первые тома все разошлись» (копия письма от 15 мая 1938 г. // РГБ. Ф. 369. Карт. 176. Ед. хр. 18. Л. 3).