Дирк Богард: Совершенство по-английски
Моя статья, написанная после смерти актера в 1999 году.
Дирк Богард был самым интеллигентным и благородным мужчиной из всех, что я знала в своей жизни"
Лорен Бэколл
Дирка Богарда называли актером, олицетворявшим магию и изящество европейского кино, его стиль, класс и изысканность. "Никто другой - ни в Европе, ни в Америке - не был способен передать столько разнообразных, а порой и противоположных оттенков чувств, не двинув даже мускулом на лице - одним взглядом всегда немного ироничных и печальных карих глаз" - писала о игре актера обычно нещедрая на похвалы британская пресса. Утонченный, красивый, пропитанный причудливым очарованием декаданса, он был "ответом Европы" на суровую простоту американских героев-мачо - сильных, мужественных и немногословных. Богард тоже казался немногословным, но его молчание было красноречивее любого до последней точки отшлифованного монолога. Да и какими словами можно было передать столь разнообразную палитру чувств: разочарование, страсть, ослепление красотой, душевную боль, ощущавшуюся почти физически, горькую, чуть ироничную жалость к себе и пробивающийся сквозь все это слабый отблеск надежды... Кроме того, природная чувственность и мягкая, почти кошачья грация актера придавали героям Богарда какое-то неизъяснимое, пряное очарование, не поддаться которому было невозможно.
Аристократ
Дворянин по происхождению, Дерек Жюль Гаспар Ульрик Найвен Ван ден Богарде на экране нечасто играл аристократов. Что, впрочем, было закономерно: даже в английском кино аристократичная небрежность и безупречные манеры отличались легкой нарочитостью, чтобы о них мог догадаться даже самый неискушенный зритель. Богарду же была чужда любая демонстративность. Скромный и очень замкнутый, он не любил, когда его пытались вызвать на откровенность, не терпел любого вмешательства в свою частную жизнь. "Больше того, - отмечал он в мемуарах, - я не выношу, когда на меня пристально смотрят. Иногда мне даже кажется, что я выбрал не ту профессию".
Впрочем, первоначально Богард и не собирался становиться актером. Он окончил Королевскую Академию Искусств и был многообещающим театральным художником. Первая роль на сцене досталась Дирку случайно: его попросили заменить приболевшего актера. Дебют произвел на юношу двойственное впечатление: перевоплощаться в абсолютно непохожую на себя личность ему понравилось, а вот ощущение "контакта с залом" - нет. Богард вернулся к декорациям, но замечание режиссера: "А из тебя мог бы получиться хороший актер", заставляло его мучиться сомнениями, которым пришел конец после того, как Дирк случайно попал на съемочную площадку. Отсутствие аудитории и "взаимопонимание" с камерой дали великолепный эффект, и Богард понял, что кино - это его призвание. Правда, это понимание пришло поздновато. Шел 1939 год, и Европе было уже не до кино - началась Вторая Мировая война.
О шести годах службы в армии актер потом написал роман и два тома мемуаров. Двадцатилетний мальчик, никогда не сталкивавшийся с неприятностями, он был просто потрясен реалиями военной жизни. Кровь, смерть, нечеловеческая боль - все это было в порядке вещей, и юноше казалось, что он никогда не забудет лица и стоны тех, кто изнывая от боли, просил молоденького солдата: "Помоги мне! Убей меня!" "Я вернулся с войны совсем другим человеком. Теперь уже ничего не могло меня потрясти".
Актер
Актерская карьера Богарда началась в конце 40-х годов, когда утонченного юношу, искавшего себя в театре и кино, заприметила кинокомпания "Рэнк", решившая противопоставить голливудским красавчикам доморощенного молодежного идола. Почему из массы претендентов выбрали именно Богарда - неизвестно, но кинокомпания попала в десятку: не прошло и двух лет, как красивый, интеллигентный, с мягкими карими глазами и едва уловимой чувственностью, Богард завоевал сердца английских школьниц. В течение десятилетия его имя на афишах делало кассу, о которой и мечтать не могли тогдашние метры - Оливье, Гилгуд и прочие. Единственное, чего не рассчитала загребавшая миллионы "Рэнк" - так это характера своего протеже. Богард, которому, несмотря на кажущуюся моложавость, было уже под сорок, остро ощущал бессмысленность своей работы. Он любил камеру за то, что она "могла фотографировать мысли", но роли, которые ему предлагались, этих мыслей не содержали. А его мегапопулярность среди подростков, которой наверняка гордились бы другие, вызывала у замкнутого актера возмущение и тихую ярость. "На всех входах в театр и в мой дом дежурила охрана. Но даже это не спасало меня от полоумных девушек, которые то выкрикивали мое имя ночью под окнами, то забирались в платяной шкаф в моей гримерке. Однажды кто-то в порыве обожания сорвал и унес мой домашний почтовый ящик. Я был оскорблен этим до глубины души".
Актер считал, что он перерос уровень "романтической чепухи", но "Рэнк", имевшая на него все права, запрещала пробовать себя в других фильмах. Правда, вскоре позиция компании стала мягче: до нее дошли слухи, что, пребывая в глубокой депрессии, Дирк пытался покончить жизнь самоубийством. Чтобы доставить удовольствие своей главной "звезде", "Рэнк" согласилась "одолжить" ее в "серьезное кино" - мегапроект конца 50-х "Лоуренс Аравийский". Деньги на эту "безумную авантюру" выделялись продюсерами исключительно под имя Богарда - никто другой, по их мнению, не способен был окупить величавый суперколосс с полным отсутствием любовной линии.
Но актер сразил всех. Свое "надоело" он выразил в форме, в тогдашнем английском кино необычной: отвергнув "Лоренса...", он снялся в неброском черно-белом фильме "Жертва", где сыграл... гомосексуалиста. Богард прекрасно понимал, что его участие в такой ленте вызовет скандал, и, возможно, поставит жирную точку в карьере "любимца молодежи". Но к его удивлению, произошло непредвиденное: зрители настолько прониклись проблемами его героя, что изменили свое негативное отношение к "голубым". Чахлое движение, выступавшее под девизом "Гомосексуалисты - тоже люди", внезапно обрело широкую поддержку. В результате, через год в Англии из уголовного кодекса изъяли статью, предусматривавшую наказание за гомосексуализм.
Поклонники Богарда надеялись, что "указав англичанам на их отдельные недостатки", актер вернется к своим глубоко положительным героям. И ошибались: в следующем фильме "Слуга" Дирк сыграл отпетого негодяя - плоского, пошлого, циничного, но при этом - крайне убедительного. Его герои больше не казались красивыми, а мягкие карие глаза отныне излучали не нежность, а ненависть, боль, отчаяние, страх, сомнения, маниакальный блеск желания, и едва уловимое осознание собственного превосходства.
Англичане в конце концов приняли и такого Богарда, и даже признали его британским "киноактером №1". Но все это было уже потом: после десяти лет работы на континенте, после съемок в фильмах Лоузи, Висконти, Кавани, Шлендорфа и Рене, ставших классикой мирового кинематографа, после того, как фамилия Богарда попала в первую десятку английских деятелей культуры ХХ века.
Писатель
Начав писать мемуары, Богард, по его собственным словам, и не думал, что процесс так затянется. Просто в какой-то момент он осознал, что писать - романы, воспоминания, просто заметки - стало для него настоятельной потребностью. И его книги расходились - куда лучше, чем обычно мемуары знаменитостей. Их автор смотрел на мир иронично, события воспроизводил фотографически точно, а о тех с кем встречался, писал очень тепло и с юмором. Но главная прелесть книг Богарда была в том, что читавший их получал собеседника - интеллигентного, ироничного, и как к жизни, так и к самому себе относящегося несерьезно. Мастер тончайших психологических нюансов на экране, Богард так элегантно и к месту подавал "мелочи" в своих книгах, что в какой-то момент читатель начинал осознавать: нравится не то, о ком написано, а то, как написано, нравится образ автора, отчетливо вырисовывающийся за книжными строчками. Ни возраст, не болезни не добавляли в него негативных красок: даже после инсульта, став наполовину парализованным, 76-летний Богард написал статью "В черной двери", читая которую, нельзя удержаться от улыбки: с таким юмором человек, нос к носу столкнувшийся со Смертью, описывает подробности своего пребывания в больнице.
Англичанин
Сын голландского дворянина и шотландки, Богард личным примером подтверждал расхожую истину: англичанин - это не национальность, а состояние души. Английская "положительность" Богарда даже несколько смущала его биографов: "зацепиться" было решительно не за что. Ни романов, ни скандалов, ни выяснений отношений, ни единого негативного замечания со стороны коллег. Многие его знакомые отмечали, что Дирк - "вещь в себе", но с окружающими любезен и предупредителен. Даже работа с Лукино Висконти, человеком сложным, противоречивым, зачастую несправедливо-категоричным, не внесла негативных красок в портрет актера. Висконти, время от времени "ставивший на место" всех, с кем доводилось работать, с Дирком обращался уважительно, а в интервью то и дело подчеркивал, что Богард - лучший из снимавшихся у него актеров. Удивленные журналисты, не нашли ничего лучшего, объяснить такое взаимопонимание "родством двух аристократических душ": сын герцога Висконти Ди Модроне интуитивно чувствовал в дворянине Дереке Жюле Гаспаре Ульрике Найвене Ван ден Богарде человека, которого не надо было учить хорошим манерам.
Даже уйти из жизни Богард сумел по-английски: в завещании он запретил устраивать из своих похорон трагикомедию "прощания с национальной гордостью", и ограничил список присутствующих на погребальной церемонии самыми близкими людьми. Сам он, по словам родных, мечтал умереть легко, без страданий, и поэтому горячо поддерживал Английское добровольное общество эвтаназии, избравшее его своим вице-президентом. Впрочем, ему-то как раз эвтаназия и не понадобилась - он умер мгновенно, от сердечного приступа.
(с) Елена Цымбал
Дирк Богард был самым интеллигентным и благородным мужчиной из всех, что я знала в своей жизни"
Лорен Бэколл
Дирка Богарда называли актером, олицетворявшим магию и изящество европейского кино, его стиль, класс и изысканность. "Никто другой - ни в Европе, ни в Америке - не был способен передать столько разнообразных, а порой и противоположных оттенков чувств, не двинув даже мускулом на лице - одним взглядом всегда немного ироничных и печальных карих глаз" - писала о игре актера обычно нещедрая на похвалы британская пресса. Утонченный, красивый, пропитанный причудливым очарованием декаданса, он был "ответом Европы" на суровую простоту американских героев-мачо - сильных, мужественных и немногословных. Богард тоже казался немногословным, но его молчание было красноречивее любого до последней точки отшлифованного монолога. Да и какими словами можно было передать столь разнообразную палитру чувств: разочарование, страсть, ослепление красотой, душевную боль, ощущавшуюся почти физически, горькую, чуть ироничную жалость к себе и пробивающийся сквозь все это слабый отблеск надежды... Кроме того, природная чувственность и мягкая, почти кошачья грация актера придавали героям Богарда какое-то неизъяснимое, пряное очарование, не поддаться которому было невозможно.
Аристократ
Дворянин по происхождению, Дерек Жюль Гаспар Ульрик Найвен Ван ден Богарде на экране нечасто играл аристократов. Что, впрочем, было закономерно: даже в английском кино аристократичная небрежность и безупречные манеры отличались легкой нарочитостью, чтобы о них мог догадаться даже самый неискушенный зритель. Богарду же была чужда любая демонстративность. Скромный и очень замкнутый, он не любил, когда его пытались вызвать на откровенность, не терпел любого вмешательства в свою частную жизнь. "Больше того, - отмечал он в мемуарах, - я не выношу, когда на меня пристально смотрят. Иногда мне даже кажется, что я выбрал не ту профессию".
Впрочем, первоначально Богард и не собирался становиться актером. Он окончил Королевскую Академию Искусств и был многообещающим театральным художником. Первая роль на сцене досталась Дирку случайно: его попросили заменить приболевшего актера. Дебют произвел на юношу двойственное впечатление: перевоплощаться в абсолютно непохожую на себя личность ему понравилось, а вот ощущение "контакта с залом" - нет. Богард вернулся к декорациям, но замечание режиссера: "А из тебя мог бы получиться хороший актер", заставляло его мучиться сомнениями, которым пришел конец после того, как Дирк случайно попал на съемочную площадку. Отсутствие аудитории и "взаимопонимание" с камерой дали великолепный эффект, и Богард понял, что кино - это его призвание. Правда, это понимание пришло поздновато. Шел 1939 год, и Европе было уже не до кино - началась Вторая Мировая война.
О шести годах службы в армии актер потом написал роман и два тома мемуаров. Двадцатилетний мальчик, никогда не сталкивавшийся с неприятностями, он был просто потрясен реалиями военной жизни. Кровь, смерть, нечеловеческая боль - все это было в порядке вещей, и юноше казалось, что он никогда не забудет лица и стоны тех, кто изнывая от боли, просил молоденького солдата: "Помоги мне! Убей меня!" "Я вернулся с войны совсем другим человеком. Теперь уже ничего не могло меня потрясти".
Актер
Актерская карьера Богарда началась в конце 40-х годов, когда утонченного юношу, искавшего себя в театре и кино, заприметила кинокомпания "Рэнк", решившая противопоставить голливудским красавчикам доморощенного молодежного идола. Почему из массы претендентов выбрали именно Богарда - неизвестно, но кинокомпания попала в десятку: не прошло и двух лет, как красивый, интеллигентный, с мягкими карими глазами и едва уловимой чувственностью, Богард завоевал сердца английских школьниц. В течение десятилетия его имя на афишах делало кассу, о которой и мечтать не могли тогдашние метры - Оливье, Гилгуд и прочие. Единственное, чего не рассчитала загребавшая миллионы "Рэнк" - так это характера своего протеже. Богард, которому, несмотря на кажущуюся моложавость, было уже под сорок, остро ощущал бессмысленность своей работы. Он любил камеру за то, что она "могла фотографировать мысли", но роли, которые ему предлагались, этих мыслей не содержали. А его мегапопулярность среди подростков, которой наверняка гордились бы другие, вызывала у замкнутого актера возмущение и тихую ярость. "На всех входах в театр и в мой дом дежурила охрана. Но даже это не спасало меня от полоумных девушек, которые то выкрикивали мое имя ночью под окнами, то забирались в платяной шкаф в моей гримерке. Однажды кто-то в порыве обожания сорвал и унес мой домашний почтовый ящик. Я был оскорблен этим до глубины души".
Актер считал, что он перерос уровень "романтической чепухи", но "Рэнк", имевшая на него все права, запрещала пробовать себя в других фильмах. Правда, вскоре позиция компании стала мягче: до нее дошли слухи, что, пребывая в глубокой депрессии, Дирк пытался покончить жизнь самоубийством. Чтобы доставить удовольствие своей главной "звезде", "Рэнк" согласилась "одолжить" ее в "серьезное кино" - мегапроект конца 50-х "Лоуренс Аравийский". Деньги на эту "безумную авантюру" выделялись продюсерами исключительно под имя Богарда - никто другой, по их мнению, не способен был окупить величавый суперколосс с полным отсутствием любовной линии.
Но актер сразил всех. Свое "надоело" он выразил в форме, в тогдашнем английском кино необычной: отвергнув "Лоренса...", он снялся в неброском черно-белом фильме "Жертва", где сыграл... гомосексуалиста. Богард прекрасно понимал, что его участие в такой ленте вызовет скандал, и, возможно, поставит жирную точку в карьере "любимца молодежи". Но к его удивлению, произошло непредвиденное: зрители настолько прониклись проблемами его героя, что изменили свое негативное отношение к "голубым". Чахлое движение, выступавшее под девизом "Гомосексуалисты - тоже люди", внезапно обрело широкую поддержку. В результате, через год в Англии из уголовного кодекса изъяли статью, предусматривавшую наказание за гомосексуализм.
Поклонники Богарда надеялись, что "указав англичанам на их отдельные недостатки", актер вернется к своим глубоко положительным героям. И ошибались: в следующем фильме "Слуга" Дирк сыграл отпетого негодяя - плоского, пошлого, циничного, но при этом - крайне убедительного. Его герои больше не казались красивыми, а мягкие карие глаза отныне излучали не нежность, а ненависть, боль, отчаяние, страх, сомнения, маниакальный блеск желания, и едва уловимое осознание собственного превосходства.
Англичане в конце концов приняли и такого Богарда, и даже признали его британским "киноактером №1". Но все это было уже потом: после десяти лет работы на континенте, после съемок в фильмах Лоузи, Висконти, Кавани, Шлендорфа и Рене, ставших классикой мирового кинематографа, после того, как фамилия Богарда попала в первую десятку английских деятелей культуры ХХ века.
Писатель
Начав писать мемуары, Богард, по его собственным словам, и не думал, что процесс так затянется. Просто в какой-то момент он осознал, что писать - романы, воспоминания, просто заметки - стало для него настоятельной потребностью. И его книги расходились - куда лучше, чем обычно мемуары знаменитостей. Их автор смотрел на мир иронично, события воспроизводил фотографически точно, а о тех с кем встречался, писал очень тепло и с юмором. Но главная прелесть книг Богарда была в том, что читавший их получал собеседника - интеллигентного, ироничного, и как к жизни, так и к самому себе относящегося несерьезно. Мастер тончайших психологических нюансов на экране, Богард так элегантно и к месту подавал "мелочи" в своих книгах, что в какой-то момент читатель начинал осознавать: нравится не то, о ком написано, а то, как написано, нравится образ автора, отчетливо вырисовывающийся за книжными строчками. Ни возраст, не болезни не добавляли в него негативных красок: даже после инсульта, став наполовину парализованным, 76-летний Богард написал статью "В черной двери", читая которую, нельзя удержаться от улыбки: с таким юмором человек, нос к носу столкнувшийся со Смертью, описывает подробности своего пребывания в больнице.
Англичанин
Сын голландского дворянина и шотландки, Богард личным примером подтверждал расхожую истину: англичанин - это не национальность, а состояние души. Английская "положительность" Богарда даже несколько смущала его биографов: "зацепиться" было решительно не за что. Ни романов, ни скандалов, ни выяснений отношений, ни единого негативного замечания со стороны коллег. Многие его знакомые отмечали, что Дирк - "вещь в себе", но с окружающими любезен и предупредителен. Даже работа с Лукино Висконти, человеком сложным, противоречивым, зачастую несправедливо-категоричным, не внесла негативных красок в портрет актера. Висконти, время от времени "ставивший на место" всех, с кем доводилось работать, с Дирком обращался уважительно, а в интервью то и дело подчеркивал, что Богард - лучший из снимавшихся у него актеров. Удивленные журналисты, не нашли ничего лучшего, объяснить такое взаимопонимание "родством двух аристократических душ": сын герцога Висконти Ди Модроне интуитивно чувствовал в дворянине Дереке Жюле Гаспаре Ульрике Найвене Ван ден Богарде человека, которого не надо было учить хорошим манерам.
Даже уйти из жизни Богард сумел по-английски: в завещании он запретил устраивать из своих похорон трагикомедию "прощания с национальной гордостью", и ограничил список присутствующих на погребальной церемонии самыми близкими людьми. Сам он, по словам родных, мечтал умереть легко, без страданий, и поэтому горячо поддерживал Английское добровольное общество эвтаназии, избравшее его своим вице-президентом. Впрочем, ему-то как раз эвтаназия и не понадобилась - он умер мгновенно, от сердечного приступа.
(с) Елена Цымбал