Apr 13, 2012 18:59
Ирина Эфрон: последние два месяца жизни и сопутствующие обстоятельства.
1. 13 - 23 ноября старого стиля.
Эпиграфы.
«Возвращаюсь с Пречистенки с обедом. Хочется есть, спешу. Под ноги - старуха - старушонка - премерзкая: «Подайте нахлеб!» - Молча и возмущенно (у меня просить!) пробегаю мимо».
МЦ, 1919
Заведующая приютом 24 ноября ст.ст. сообщает, что двухлетняя Ирина в приюте кричит от голода. Реакция Цветаевой в ее записной книжке: «Ирина, кая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность».
МЦ, 28 ноября 1919 года, ст.ст.
«Меня презирают - (и в праве презирать) - все.
Служащие за то, что не служу, писатели зато, что не печатаю, прислуги за то, что не барыня, барыни за то, что в мужицких сапогах (прислуги и барыни!)
Кроме того - все - за безденежье.
1/2 презирают, 1/4 презирает и жалеет, 1/4 - жалеет. (1/2 + 1/4 + 1/4 = 1)
А то, что уже вне единицы - Поэты! - восторгаются».
МЦ, 26-го дeкaбpя 1919 г., ст. ст.
«Я так мало женщина, что ни разу, ни разу мне в голову не пришло, что от голода и холода зимы 19 года есть иное средство, чем продажа на рынке».
МЦ, зима 1919/1920, описывает в записной книжке свою реакцию на то, как заведующая прибтом просила ее дать сахара не только Але, но хоть немного и Ирине.
- «А что ж Вы маленькую-то не угостите?» Делаю вид, что не слышу.- Господи! - Отнимать у Али! - Почему Аля заболела, а не Ирина?!!- »
Теперь события. Аналогию я знаю только одну - «Коллекционер» Фаулза. Только здесь человек не придуманный погиб. Предупреждаю также: пищевыми ресурсами и топливом Цветаева все это время была обеспечена и могла (по собственному признанию) обеспечивать обеих дочерей на уровне много лучшем, чем тот, что оказался в приюте. Просто за счет продажи вещей. Работать она не хотела принципиально - и не работала.
1. 14/27 ноября 1919 года. Цветаева отдает своих дочерей - семилетнюю любимую Алю и двухлетнюю нелюбимую Ирину - в Кунцевский детский приют. По ее мнению, прокормить их сама она не сможет так, как их прокормят в приюте (ложь; она могла их кормить даже не работая [за счет продажи вещей на рынке] куда лучше, чем иъ кормили в приюте - это признала она сама; поступать даже на легкую службу в учреждение за паек - у нее была такая возможность - она для их прокорма категорически не хотела, поскольку такую работу ненавидела; она даже не проверяла, как кормят в приюте; а в итоге ей все-таки пришлось кормить Алю у себя - и выкормила). Следует отметить, что отдавать в приют 1919 года ДВУХЛЕТНЕГО ребенка практически равносильно вынесению ему смертного приговора.
Она не потрудилась ни проверить, каковы условия в Кунцевском приюте, до помещения туда дочерей, ни даже поехать лично помещать туда дочерей - передала их туда через третьих лиц. При этом она скрывала, что она их мать - притворилась, что она их крестная мать, а дети - сироты. Дочерям она наказала не говорить, чьи они дети, а на вопросы об этом попросту не отвечать. Те исполнили.
В течение декады она и не думала заехать посмотреть, как там ее дети. При случайной встрече черех десять дней с зав. приютом случайно же узнала, что Аля очень плачет и тоскует, и решила еще через два дня заехать, см. ниже.
«Кто-то посоветовал ей и помог поместить Алю и Ирину в Кунцевский приют. И, несмотря на то, что была возможность, с помощью Н. В. Крандиевской, устроить детей в московский садик, Марина Ивановна почему-то больше поверила в Кунцево» (Сааякянц).
Накануне отправки Цветаева пишет письмо Але на дорогу:
Дорогая Алечка!
Что мне тебе сказать? - Ты уже все знаешь! И что мне тебе дать? - У тебя уже всё есть! - Но всё-таки - несколько слов - на дорогу!
Ты сейчас спишь на моей постели, под голубым одеялом и овчиной, и наверное видишь меня во сне. Так как ты меня любил только еще один человек: Сережа. Та же любовь, те же глаза, те же слова.
-Алечка! - Спасибо тебе за всё: и за окурки, и за корки, и за спички, и за окаренок, и за бесконечное твое терпение, и за беспримерное твое рвение,- я была тобой счастлива, ты мне заменяла: воду, которая замерзла, хлеб, кый слишком дорог, огонь, которого нет в печи - смеюсь! - ты мне была больше этого: Смыслом - Радостью - Роскошью.
Милая Алечка, не томись, не горюй. То, что сейчас бессмысленно, окажется мудрым и нужным - только надо, чтобы время прошло! - Нет ничего случайного!
Целую тебя нежно. Пищи на букву ?. Люби меня. Знай, я всегда с тобой.
МЦ.
Москва, 13-го ноября 1919 г.,ночь.
Алина приписка:
- Марина! Я Вас люблю - я Вечно Ваша.
ПРИЛОЖЕНИЕ. Письма Али к матери из приюта, вторая половина ноября. Цветаеву она называет приемной матерью (по той самой договоренности). Они не были отправлены, Цветаева получила их, когда наконец приехала в приют.
Милая Марина! Здесь хорошо, дети не озорные. На Ирину жалуятся. Везде очень чисто. Марина! Здесь два этажа. Мне жалко Вас. Марина! другой ребенок гораздо умней Ирины. Он говорит, просится, сам чудно ест. В окно глядят ели. Всё время думаю об Вас! Здесь двадцать две комнаты. Сижу в другой комнате, чем Ирина. Она всё время орет. Немного шумна!
Висят иконы Иисуса и Богородицы. Всё время в глазах и душе Ваш милый образ. Ваша шубка на меху, синие варежки. Ваши глаза, русые волосы. Мне приятно вспоминать про Вас. Рядом со мной два окна, счастлива, что пишу.
Тоня: - «Правда, что писать лучше с твердым знаком?» - «О да, конечно».
Милая Марина! Как грустно! Как разрывает сердце разлука! Здесь жара. Печаль об Вас! Так печально без Вас. Я думаю, думаю, готова умереть, только бы Вы согласились быть хоть от части моею. Марина Марина. Как не ценила я времени с Вами.
Понравилось ли Вам письмо в черной тетрадке? Господи, какая здесь жара. О, Рождество, Рождество, торопись. Есть дают нам суп с говядиной, потом чечевица, через час маленькая чашечка молока; Господи, милая Марина.
Мы гуляем, дети тихие. О Рождество, скорей!
Марина! Как уныло
Здесь ходить без Вас.
Мрачные шаги все,
Громкий рев Ирины.
Главное - Марина,
Главное - Марина.
Марина. Соскучилась по льву. Дети трогательно светят мне. Ах Марина! Помереть
Мамочка! Я погибаю в тоске. Ирина сегодня ночью наделала за большое. Я с ней спала. Заведуящая очень милая и довольно строгая женщина. Я пол ночи не спала, думала об Вас. Мамочка! Живется мне довольно хорошо. Не тоскуйте. Я Вам верна и люблю Вас. О милая приемная мама! О как Вы хороши. Как встала, так взяла Вашу книжечку стихов и принялась со рвением читать. Дети просили почитать. Им трогательно нравилась Ваша карточка! О Как она меня утешила. Как вечером в темноте я томилась по Вас, по Вашей комнате. О какое раскаяние.
Ирина ворочалась, толкалась. А я ей отвечала безумными гримасами. Марина. Не отвечаю на вопросы детей и с увлечением пишу. Чернил здесь нету. Мамочка! Уж скоро обедать. Я Ваша на Веки Веков.- Аминь.-
Здесь печально,
Но здесь хорошо,
Только Вас не хватает.
Здесь Мадонна с Христом,
Здесь чудесное мыло,
Здесь всё чисто,
Все бело,
А постели - для Вас.
Марина! Я живу
Книгами - Писаньем -
Думами об Вас.
Здесь душе свободы нет.
Вечный рев Ирины.
Главное - Марина!
Главное - Марина!
Марина! Мы сегодня будем купаться.-
Ура!
Я Ваша! Я страдаю! Мамочка! Ирина сегодня ночью обделалась за большое три раза! Сегодня должна приехать Лидия Александровна. Ирина отравляет мне жизнь.
Вечная печальная бело-серая пелена снега! Печаль! Уж начинаю мечтать о елке. Топот детей, которых прогоняют с «верху». Мрачно в душе, не имеющей Вас. Всё приуныло. О приемная мать. Я Ваша! Я люблю Вас больше настоящей матери! - Виднеется дорога, по которой должен проехать заветный экипаж.
Марина! Я представляю себе наш милый дом. Печка, ведры, окаренки. Всё для нашей души. Прочла «Тысяча и Одна Ночь», читаю сейчас «Биографические рассказы».- Из жизни Байрона.- Думаю, что мне удастся еще поцеловать Вас. Правда? О как Вы были добры, что приняли меня. Дети дразнят Вас: - «Ноги-то у твоей мамы какими-то тряпками обвиты».- «Это не тряпки, а гетры, а у вас тряпки». Ирина каждую ночь по два по три раза делает за большое. Сплю с «Волшебным Фонарем». Конверт у меня сломала Лидия Константиновна. Я в глубоком горе. И еще оторвала у моего «Лихтенштейна» верхний листок с названием. Я несчастна. Сегодня я должна была идти в школу. Я отказывалась, говорила про Вас, но никто не слушал. Я сегодня завтракала с «младшими». Ирину и меня остригли. Я оставила прядь из моих волос Вам на память.
Написала уж письмо к Рождеству. Ирина выучила одно слово: «Не дадо.»- не надо.
Лидия Алекс еще не приходила. Жду, жду, жду с трепетом каждый день, каждую минуту.
У Вас я ела лучше и наедалась больше, чем у этих. О мама! Если бы Вы знали мою тоску. Я не могу здесь жить. Я не спала еще ни одной ночи еще. Нет покою от тоски и от Ирины. Тоска ночью и Ирина ночью. Тоска днем и Ирина днем. Марина, я в первый раз в жизни так мучаюсь. О как я мучаюсь, как я Вас люблю. Я низачто не пойду в школу. Там не то не то. Мне нужны Вы. Всё время у меня тяжелая голова, и думаю, думаю, думаю об Вас.
О, как мне было с Вами хорошо. Вчера было Воскресение. Но мне не был тот день Праздником, он был мне тяжелой ношей. О приют.
О Марина! я всё та же, та же! Если бы Вы приехали. О какое было бы счастие. О милая Марина! Прийдите ко мне, поцелуйте меня.
Я не могу пережить месяца здесь, из-за Ирины.
Я Вас люблю, я Вас люблю, и больше ни-че-го.
Жду Вас каждый день, каждую ночь. Вчера плакала весь вечер, страдала, сердце мое разрывалось. Марина! Лидия Константиновна разорвала Вашу книгу. О помогите; сколько нужных вещей я собираюсь Вам передать.
Когда я умру последнее чувство мое и слово мое при смерти будет: «Я Ваша на земле и в Царстве Небесном». Милый мой вечныйдруг! Ах! Мои глаза не смотрят ни на что, кроме Вас! Вы мою душу любите. В сегодняшний день я немного ободрилась... если я только вспомню Ваше имя, как слезы через силу текут по моим щекам.- Но время течет.- Незаметно придет минута.
Я так люблю всю, всю, всю Вас. Как Вы мать. Как хороши. Как добры.
Она [это Аля о Марине Цветаевой] пишет стихи. Она топит печку. Она жжет себе руки. Она - рыцарь. Она заменяет всему городу - Бога. Она терпелива.- Она находчива.- Ласкова.- Она заменяет Богу самых верных Ангелов. Она играет на арфе, бьет в барабан, побеждает - всех. Уголь превращается от прикосновения ее рук в замечательные плоды. Играет с самыми важными случаями жизни. Труса превращает в героя, розу- в камень. Самый простой свет она превращает в Северное Сияние. Замечательно рассказывает. Летает. Лед превращает в летние цветы. Ирину может превратить в красивую девочку. Вы мой верный первый и последний друг. Я знаю, что никого больше так как Вас не буду любить. Мой первый и последний друг - и Ваша Ариадна.
С добрым утром, Глубоко-Уважаемая Марина!
Мне немного лучше, но дума об Вас побеждает всё. Пишу сейчас одна в комнате, перед огромной лампой, и вспоминаю, как жила с Вами. Встаем довольно рано, когда еще темно. О Игра Судьбы. Как трогательно. Все те надзирательницы молятся Богу, утром и вечером. В последние дни погода становится бурная. Замораживаются вторые стекла окон, ели покрыты инеем и снегом. С удовольствием пишу по линейкам написанным Вашей рукой. Мариночка! Мне виделось видение Сережи и Вас. Марина! Не будьте печальны.- Ведь я вечно с Вами. Мне горестно и радостно! О мучительная Любовь. Небо слегка голубое. Вы меня любите? Если нет, то я обняла всю Вас своей любовью.
С Добрым утром. Какое замечательное до слез воспоминание осталось о Вас, о Доме. О Боже Мой. Как радостно и приятно вспоминать про тот чудный прощальный ужин. Те огромные куски и полные тарелки... А главное ведь - Вы!' Как я счастлива, что могу писать! Ах! Правда это счастие? Теперь у нас набирается порядочно маленьких детей. За Ириной я не смотрю, не балуюсь, и осталась всё та же. Знаю то же самое с Вами моим вечным другом. Я чувствую, что елки думают уже о Рождестве, о счастие. Люди, люди, вы скоро будете поклонятся моей Марине. Я знаю, что скоро будет радость Свидания, а я знаю, что книги мы поправим. Как Вы себя чувствуете? -
Аминь.
[21 ноября / 4 декабря 1919 года]
В первый раз выглянуло солнышко. Оно мне напомнило Вас. С такой глубокой радостью я смотрела на него. Темные ели задумчиво и ласково думали о Вашем приезде. Я чувствую, что мы скоро увидимся, милая Марина. Я с такой надеждой думаю об Вас. Я чувствую, что я с Вами сумею поправить книги. Мама! Если бы я могла оставить эти обеды и чаи Вам, Вам и Вам. Как я молю Бога, чтоб Он дал Вам и Папе чудную судьбу Ах, мой Ангел. Каждая секунда (кроме деланья на горшок), посвящена Вам! Марина! Как Вы меня утешаете. Я вспоминаю Ваши стихи, пьесы, всё, всё. С каким удовольствием я пишу.- Я имею время писать. Мой вечный утешитель. Мы сейчас будем обедать, а Вы? Вы? Господи! Когда же мне удастся отомстить всем им, им! О какая месть в сердце и душно. Я пишу, пишу, полна вдохновения. Ну Марина, Марина, Марина! Как-то Вы там живете! Как обидно, как горестно! Как я жду вечно верного вечно любимого друга. Я себя чувствую как одна, одна, заключенная в тюрьме полной печали. Map
Мариночка! Сегодня Праздник Введения.- Другой маленький карандашик, который Вы мне подарили, к моему глубокому сожалению остался дома.
Мой первый и последний Друг! - Ура! - Я не буду, я постараюсь не много грустить. Когда человек верен и если с кем-нибудь разлучится - верность не оборвется.-
Сегодня мне явились - Вы.
Марина! Сколько раз я надеялась увидать Вас, и потом в разочаровании плакала. Думала ли я, что столько время не увижу Вас? Недавно рядом горела деревня, я мечтала, чтоб загорелся наш дом. При свидании я скажу Вам одну замечательную вещь. Мои глаза вечно отуманены слезами, и смотрят на дорогу, на заветную дорогу.-
Бархатную Книжечку я не трогаю, боясь разорвать конверт! Меня очень, очень утешаюсь всеми книгами - читаю последнюю «Чудесное Путешествие Мальчика по Швеции». Последние дни я в злобе. Каждую секунду, даже ночью можно найти на моих глазах слезы сожаления. О как я несчастна, как я несчастна: Я знаю, что если бы Вы знали, как я здесь живу, Вы бы давно приехали ко мне.
Я у Вас была совсем сыта, а здесь - ни капли! Впрочем мне всё равно, только бы мне знать, что я Вас увижу, что Вы меня всё так же любите. То чудится мне, что Вы сидите на ели, то смотрите в окно, то стоите рядом со мной. Мне ли придет мысль Вас покинуть? О как я могла так не ценить времени с Вами! Душа потеряна на время, но на долгое и мучительное время. Я мечтаю о том времени, когда я увижусь с Вами. Пишу, мечтаю, злюсь, жду. В тоске проходит мое печальное время.
Мама! Я повешусь, если Вы не приедете ко мне, или мне Лидия Алекс не даст весть об Вас! Вы меня любите? Господи, как я несчастна! Из тихой тоски я перехожу в желание отомстить тому кто это сделал. О я Вас прошу, любите пожалуйста меня, или я умру самой мучительной смертью. Мариночка. Сколько раз я была полна восторга с Вами! Как я восхищалась Вами, Вашей Душой. Наружностью, Милая
Марина, Милая Москва! Мариночка! Я вам посвящаю всю мою жизнь. Этот день будет клонится к вечеру, а надежда не осуществится. Затуманятся стекла, а я не увижу любимого лица. Но я думаю, что Вы меня всё так же любите меня, всё так же мне покажете льва! Не правда ли? О Ваши прекрасные зеленые глаза, русые волосы! Не думайте, мамочка, что я очень изнеженна! Это только мучительная, раздирающая грусть. Я мечтаю увидеть прекрасное лицо, золотую любовь!
Мариночка! Мой вечный друг! Простите меня, что я Вам сделала дурного. Простите меня! Пишу четвертую страницу. Уж ничего не видно. Я ничего не видя, но догадываясь пишу: Света
Я готова Вам служить всю жизнь, служить пока хватит сил, пока не умру. Жизнь, жизнь, а всё ж то! - Маринушка! Я вспоминаю, как Вы мне говорили стихи, читали пьесы! Я наверно очень уродливо пишу, но желание писать побороло всё! Ах! Комната окутана мраком!
Марина! Я вам верна как Георг и Ганс были верны Герцогу! О! - Ночью я тихо плачу вспоминаю Вас. Я вечно вижу
Марина! Я вечно кажется, что Вы говорите, поете своим чудным голосом.- Как Вы чудно говорите стихи. Идет беседа: «Как все помрут, так явится Бог и все встанут». Здесь есть песня, касающаяся сегодняшней Москвы! Вспоминаю чудное житье дома. Как Вы была милы! Марина! Густой снег, с ним летит моя печаль!
О как Вы мне дороги!
(Внизу страницы уродливые каракули и рисунок автомобиля с чудовищем внутри,- чье-то произведение. Бедная Аля! [примечеание МЦ])
Ах, мое вечное утешение! Вы скоро приедете? С чудной надеждой вглядываюсь я в голубую даль, жду голоса, чудных королевских рук! -
Люблю. С светом в душе вглядываюсь в глубину елей! Там виднеется то полу-сгнивший ствол, то усыпанный снегом пенек. Как только встала, вырвалась в комнату, где лежит заветная тетрадка с карандашом! Каждый день начинается светлой надеждой, а кончается,- Увы! -
О из Вашей пьесы! Пишу с мучительными слезами на глазах! Я Вас люблю, я готова идти на эшафот, только чтоб Вы меня хоть каплю полюбили! Пятница! - Она полна замечательной надежды!
Была я счастлива когда-то,
Теперь - Конец!
В последний раз взглянула я на льва.
Всему - Конец!
Стоят унылые ели,
С них падают шишки,
Мне не жить!
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Цветаева все это время не приезжала и никаких известий Але не передавала, зато написала стихи о своей разлуке с дочерью.
Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, - а ты не видишь!
В дверь - звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!
Платьица твои висят,
Точно плод запретный.
На окне чердачном - сад
Расцветает - тщетно.
Голуби в окно стучат, -
Скучно с голубями!
Мне ветра привет кричат, -
Бог с ними, с ветрами!
Не сказать ветрам седым,
Стаям голубиным -
Чудодейственным твоим
Голосом: ~ Марина!
Ирина Эфрон: последние два месяца жизни. 2-9.
24 ноября - 23 декабря ст.ст. Аля заболевает и месяц лежит больная в Кунцево.
Цветаева за это время дважды навещает ее, и один раз привозит хину. Обещает всякий раз забрать, но ничего похожего делать не собирается. Касательно Ирины ничего даже и не обещает. Ирина своим чередом живет.
2. 24 ноября / 7 декабря 1919 года.
В начале 20-х чисел ноября ст.ст. Цветаева подумывает о том, чтобы навестить Кунцево в следующую субботу (30 ноября) и пишет вечерами толстое письмо Але, где упоминает это намерение. 24 ноября ст.ст. Цветаеву случайно встретила в Лиге Спасения Детей заведующая Кунцевским приютом в сопровождении одной приютской девочки. Девочка сообщила Цветаевой, что Аля все скучает и плачет. Цветаева спешно собрала подарки - сломанный автомобиль, пустую клетку для белки и пр. - и передала заведующей вместе с толстым письмом Але, причем Цветаева и заведующая полностью сошлись на той мысли, что Ирина дефективна (она не была дефективна).
Записная книжка МЦ за этот день.
« {У Цветаевой дата не вписана.} ноября 1919 г., воскресение»….
«Иду по Собачьей площадке. Тонкий голос:
- «Здравствуйте! А Ваша Аля по Вас скучает!»
Оглядываюсь: жалкая простая девочка лет 10?ти в рваном желтом пальто. Рядом деревенские сани с соломой, рыжая лошадь.- «Ты видела Алю?» - Оказывается, девочка из Алиного приюта, приехала с заведующей в Лигу Спасения Детей «за продуктами». Я, взволнованно и горестно: - «Ну, как Аля? Как она живет?» - «Скучает, плачет».- «Ну, а пишет?» - «Пишет. Только в школу почему-то не ходит» - «Ну, а гуляет?» - «Нет, мы сейчас не гуляем,- холодно».- «Ну, а подружилась с кем-нибудь?» - «Она со всеми дружит».
Бегу галопом домой, лихорадочно собираю Але: Сережиного льва, иконку, другого льва - каменного - (подарок) мое толстое письмо, кое я писала все вечера - связываю все это в грязный фартук - теряю ключи - варежки - руки дрожат - лошадь может уехать - несусь в бывшую детскую, где весь скарб, выхватываю оттуда - наугад - детскую лейку - сломан автомобиль - пустую клетку для белки -детям в приют - мчу обратно на Собачью: ура! лошадь стоит! - передаю всё это девочке - бегу в Лигу Спасения, разыскиваю заведующую.
Следующий разговор:
- «Ну, и Ирина!»
- «Всё поет?»
- «Поет, кричит, никому покою не даст. Это определенно дефективный ребенок: подхватит какое-нб слово и повторяет - без конца совершенно бессмысленно. Ест ужасно много и всегда голодна. Вы совершенно напрасно отдали ее к нам, она по возрасту принадлежит в ясли, кроме того, как явно-дефективного ребенка, ее надо отдать в специальное заведение».
Я, почти радостно: -«Ну, я же всегда говорила! Не правда ли, для 2 1/2 л она чудовищно-неразвита?»
- «Я же Вам говорю: дефективный ребенок. Кроме того, она всё время кричит. Знаете, были у меня дети-лгуны, дети, кые воровали»...
- «Но такого ребенка Вы еще не видали?»
- «Никогда».- (Тирада о дефективности, причем мы обе - почему-то - сияем.)
- «Ну, а Аля?»
- «О, это очень хорошая девочка, только черезмерно развита. Это не 7 л, а 12,- да какой 12! Ею видно очень много занимались».
…
- «Ну, а Ирина!!! Она видно очень голодала, жалко смотреть. Но кричит? { Ирина, кая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность.)
- Скажите, чьи это, собственно, дети? Они брошены, что-ли в квартире? Они ничего не могут сказать»...
- «Да, да, я была знакома с их родителями. Я - крестная мать Али».
- «Да, она тоже так говорит».
- «Скажите» - чтобы перевести тему - «м б вам нужны какие-нибудь детские вещи? Лифчики, панталоны и т. д. Уменя их миллион, не знаю, что с ними делать»...
Заведующая сияет, горячо благодарит, я на секундочку спасена, умоляю ее передать пакет Але, улыбаемся, жмем друг другу руки,- поехали!
Во вторник [26.11/9.12 1919 года] в 11 утра она заедет за мной на лошади, я передам ей узел с Ириниными гадостями [пеленками] (этот дефективный ребенок не просится [по нужде],- Vous voyez ca d'ici! - Хорошее приобретение! - Я даже хотела сжечь! -) - передам ей пакет с гадостями и прикачу на санках к Але, увижу ее сияющие (от одной меня) голубые глаза и тетрадку.- Не привезти ли ей туда шарманку? Боюсь одного - Алиных слез, когда ее сломают,- а сломают непременно!
___
Камень - чем с большей высоты - тем громче/звонче падает,- так Слово. Была бы я - в старинные времена - Великой княжной - или дочерью какой-нибудь мировой известности - хотя бы какого-нибудь Саввы Морозова или кожевенника - мои записные книжки имели бы больше читателей, чем сейчас (ни одного,- Аля не разбирает почерка!)
___
- Я и Инстинкт.-
Душа у меня заела инстинкт, вернее:
mon instinct - c'est l'Ame! {мой инстинкт - это Душа)}»
И т.д.
3. Между тем в ночь с 25 ноября / 9 декабря 1919 на 26 ноября / 10 декабря 1919 года Аля в Кунцеве заболевает неясной лихорадкой, заведующая назначает ей на всякий случай постельный режим и вызывает врача. Получив письмо и подарки от матери, Аля пишет ей 24 - 25 ноября следующее письмо:
Вчера я получила очаровательные «вести». Письма я еще не получила. Анастасия Сергеевна не имела времени подать мне его. Надеюсь, что я смогу найти там своего излюбленного льва! Я прочла все - но впрочем всё равно! -
Игрушки были пропитаны какой-то замечательной прелестью Ваших рук, покинутого дома! Мука или радость? Надеюсь получить льва.
Только что меня позвала Анастасия Сергеевна и подала мне «письмо». Я радостно развернула сверток, плакала, плакала, слезы дотекали за уши, голые из-за обритой головы! Кажется в кунцевский приют набралось тридцать девять детей. Мой милый лев!
Прочтите историю: - «Аля! Иди скорей в школу!» - «Нет, я не приду в школу! Мне «мама» велела!» - «Раз ты здесь, то ты должна слушатся нас, а когда ты была у мамы, ты должна была слушатся мамы».- «А я все-таки не пойду в школу, потому что не хочу и не буду писать по новым правилам!»
Дело оставили до заведующей. Сторона вышла моя! Ура! Кто был прав! Надзирательница, или я?
Марина! Как только я написала и подумала Ваше имя, у меня защекотало в носу, в глазах показались слезы! Скажите мне. Прощаете ли Вы меня за то что я Вам сделала? Тихо качаются нежные березки, они вспоминают Вас... Идет во все стороны снег, но мне все равно. Я вспоминаю Вас!..
Лидия Константиновна надзирательница всех детских «аа», мокрых простынь и горшков.
Как мучительно тянутся дни, и как чудно быстро проходили с Вами! Теперь я несчастна, потому что - Вы Вы! Глубоко засела в душу разлука! Тысячи раз перечитываю письма, с трудом глотаю куски хлеба, потому что не могу отдать этот маленький кусочек Вам, Вам!
Печально понимаю только: «Люблю!» и «Суббота!» Гуляю очень много, нахожу много дров и хворосту и жалею, безумно жалею, что не могу подарить их Вам! Вчера приехали 50 человек детей! Милая Марина! Надеюсь, что Вам понравится мое писание...
Часто встречаю гуляя пчелиные ульи, сожалею, думаю, плачу, мечтаю! Все вещи, которые Вы мне дали, попорчены! За не-имением книг я гуляю всё то время, в которое могу читать, я гуляю. Как Вы милы! Про мои ноги не беспокойтесь! Когда я пойду гулять, я надеваю валенки! Здесь паровое отопление, а между тем оно ни капли не греет.
Я Вас люблю! Милая Марина! Дайте мне поцеловать... Может быть я не выживу? Дети вырывают у меня из тетрадки листья! Я прячу в корзинку, на шкаф, а они всё достают.
Ах зачем Вы отдали меня. Марина! Если бы Вы знали... Марина! Итак я не спала ночи, и так мучилась ожиданием... А теперь, не хочется говорить!
Приезжайте! Узнайте мои горести.
Я совсем ужасно себя чувствую! Здесь нет гвоздей, а то бы я давно повесилась. Все меня бросили, даже Л А не приезжает. Всё кончено для меня. Я в первый раз в жизни узнала что такое дети! И главное я не видела.
О Мариночка, Вы думаете, что у меня так мало силы, чтобы я не сумела защитить книг, тетрадок? Марина милая. Мариночка! Я живу всем, что Вы мне прислали, и словом «суббота». Ко всем кто-то приезжает! Целых две недели. Мне больше не на чем писать! Оконные слезы текут вместе с моими! Марина! Я одну Вас люблю люблю люблю. Дайте мне Вас. Мне теперь решительно всё всё равно! - Кому кому я нужна! Теперь я одна виновата! Я хочу одного: Вас Вас и Вас. Я первый раз в жизни в таком отчаянии.
Этот текст Цветаева также получила позже, когда приехала в Кунцево.
4. 26 ноября / 10 декабря во вторник Цветаева нашла заведующую приютом в Лиге Спасения Детей, встретившись с ней, как они и договорились в воскресенье. Заведующая сообщила ей, что Аля заболела, у нее температура и головная боль, и этим утром она была оставлена в постели.
Цветаева в тот же день выехала в Кунцево и туда добралась в районе 17:00, но вечером проведать Алю не пошла _из-за темноты_, а осталась ночевать у своей кунцевской знакомой Лидии Александровны.
Тем временем Алю обрили и положили в отделении для больных (там все вперемешку - больные заразными болезнями, дефективные, включая ту же Ирину Эфрон, кто угодно).
Записная книжка МЦ за этот день:
«Через 2 дня до получаса жду, жду, жду. Время идет, никакой заведующей. Иду в Лигу, нахожу ее.
- «Ну что. Вы меня берете с собой?»
- «Нет, не могу, нам еще надо в уезд».
В голосе и в лице холодок.
- «Ну как дети?» - «Ваша Аля что-то захворала».
- «Господи! Что с ней?»
- «Не знаю, др еще не был. Жар, голова болит. Сегодня я ее не спустила с постели».
- «Одну минуточку, я сейчас сбегаю домой, напишу ей записочку,- это рядом, в Бском, я сейчас. И поцелуйте ее за меня, и скажите, что я завтра же приеду...»
- Лечу домой, пишу записочку,- вся внутренность провалилась -тоска не в груди,- в животе.-
Дома мечусь по комнате - вдруг понимаю, что еду сегодня же - забегаю к Бтам отдать им рисовую сладкую кашу (усиленное детское питание на Пречистенке, карточки остались после детей) - в горло не идет, а в приюте дети закормлены - от Бтов на вокзал, по обыкновению сомневаюсь в дороге, тысячу раз спрашиваю, ноги болят (хромые башмаки), каждый шаг - мучение - холодно - калош нет - тоска - и страх - ужас.
В Кунцеве иду к Л А, рассказываю, она утешает. Уже темно (выехала с 4 часовым), в приют идти нельзя. Тысячу раз спрашиваю у Л А и Володи дорогу.- Близко, как от Бского до Луб площади - всё прямо, прямо, потом Очаковская фабричная труба, а справа ворота с надписью «Центроспирт» - или «Центрожир». А сначала - деревня Аминьево.
Записываю все повороты, озабоченность, что не дойду немножко отвлекает от мысли об Алиной болезни.- Аминьево - Очаковская труба - Центро - с этим засыпаю».
5. 27 ноября / 12 декабря около полудня Цветаева навещает Алю с неясной лихорадкой и видит Ирину. Убеждается, что в приюте царит тотальный голод и холод, а никакой реальной медпомощи не оказывают по неимению возможности. Нет не то что доктора, а даже и градусника. Страшная антисанитария. Цветаева ужасается. Ирина уже несколько истощена, страдает недержанием. Цветаева обещает Але немедленно забрать ее домой. Об Ирине у нее и речи нет (ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ КОНФИРМАЦИЯ СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА ИРИНЕ ЭФРОН).
Описание этого дня в записных книжках МЦ:
«Выхожу на след утро [=27 ноября ст.ст.] в 11 ч.,- встала в 8 ч. и могла бы давно быть у Али, но отчасти страх, отчасти доводы Л А и Володи напиться чаю (моя вечная роковая вежливость) удерживают.
Гляжу на бумажку - иду. Да, несколько шагов меня подвозит Володя, едущий по делам Госпиталя. (Главный врач.)
- «Ну, а теперь всё прямо, прямо, до Очаковской трубы...» Я выпрыгиваю, благодарю. Справа ели, слева и впереди пустынные поля. Иду.
В дер Аминьеве меня дразнят дети, кричат какие-то неприличные слова. Дорога вверх и вниз - крутой спуск - замерзший пруд. Кто-то спрашивает меня, не меняю ли я табак.
Иду, терзаясь, правильно ли, хотя дорога - одна. Наконец - как чудо, в кое я не верила - Очаковская труба. Справа ворота.- Центро.-
Иду по огромной аллее. Страх почему-то уменьшился - сейчас увижу Алю! - Потом мостик - потом крутой спуск - знакомая котло-
вина - приют. Вхожу. Кто-то из детей: - «А Ваша Аля заболела!» - «Знаю, вот я и приехала, проводите меня, пож, к ней». Идем по широкой темной желтой внутренней лестнице. Пахнет сосной. 2?ой этаж. Какая-то девочка бежит вперед: - «Аля! К тебе тетя приехала!» Вхожу. Множество постелей. Ничего не различаю. (Абсолютно близорука.)
Вопль: - «Марина!»
Всё еще ничего не видя, направляюсь в глубину комнаты, по голосу.
Грязное страшное, нищенское ватное одеяло. Из под него воспаленные ярко-красные от слез Алины огромные глаза. Лихорадочное лицо, всё в слезах. Бритая голова. Аля приподымается: вижу, что лежит в клетчатом своем шерстяном платье.
- «Аля!!! Что с тобой?!»
И она, кидаясь мне на грудь - рыдая:
- «О Марина! Сколько несчастий! Сколько несчастий! Дети разорвали мою тетрадку - и крышку с той книги - с Вашей любимой - и я совсем не могу стоять!»
Прижимаю ее к себе. Ничего не могу выговорить. Она плачет».
…
- «Алечка, успокойся, это ничего, это все ерунда, я возьму тебя отсюда.- Они всю ее разорвали?»
- «Нет, только белые листы. Я так защищала! И крышку от той книги... Но тетрадку я связала веревкой»...
Зовет надзирательницу - Лидию Конст - и умоляет ее принести тетрадку.
Расспрашиваю надзир об Алиной болезни.
(Забыла сказать, что больных очень много,- человек 15, по двое по трое в одной кровати.)
Выясняется: др не был и не будет - слишком далёко - лекарств нет - градусника тоже.
Рядом с Алей лежит стриженая девочка, лет пяти. Всё время делает под себя, неустанно стонет и мотает головой. Через кровать - два мальчика, головами врозь. Еще дальше - девочка с маленьким братом, Петей.
Тут только замечаю мотающуюся Ирину. Грязное до нельзя розовое платье до пят, остриженая голова, худая вытянутая шея. Мотается между кроватями.
- «Ирина!» - Подымаю , гляжу: нет, не по-правилась, пожалуй похудела. Лицо несколько другое,- еще серьезнее. Огромные темно-серо-зеленые глаза. Не улыбается. Волосы торчат ершом.
- «Марина! Вы меня простите, но она ужасно похожа на тюленя! Ужасно!» говорит Аля.
- «Она ужасно себя ведет,- и что у нее за привычка такая по ночам делать»,- жалуется Лидия Конст - «уж я ее и подымала, и сажала каждые полчаса,- нет,- раза три в ночь наделает, и стирать негде, водопровод испорчен.- То просится, а как посадишь «не надо!» И так кричит. И что она этим хочет сказать?! - А Вот старшая у Вас уж даже слишком развита,- как пишет! Это у нее вроде дневника ведь, я читала. Как она нашего Петушка описала!!!»
Даю Але лепешку, Ирине картошку - Аля рассказывает, что Ирина ничего ни у кого, кроме Лидии Конст, из рук не берет. Дети дают, а она не трогает: стоит и смотрит. И еще:
- «Ирина, дай картошку!»
- «Моя картошина!»
- «Ирина, дай Козловский совет!»
- «Моя (!!!) Козловский савек!» и т. д. Дети Ирину не любят, дразнят. Когда ее хотят сажать на горшок, она бросается на пол и молотится головой.
Постепенно понимаю ужас приюта: воды нет, дети - за неимением теплых вещей - не гуляют,- ни врача -ни лекарств - безумная грязь - полы, как сажа - лютый холод (отопление испорчено.) - Скоро обед.
Л Конст раскладывает: первое - на дне жидкой тарелки вода с несколькими листками капусты. Я глазам своим не верю. Второе: одна столовая (обыкнов) ложка чечевицы, потом «вдобавок» - вторая. Хлеба нет. И все. Дети, чтобы продлить удовольствие, едят чечевицу по зернышку. Во время раскладки в больничную комнату врываются здоровые «проверять»,- не утаила ли надзир ложки.
Холодея, понимаю: да ведь это же - голод! Вот так рис и шоколад, кыми меня соблазнил Павлушков! (Врач, устроивший детей в приют).
Ирина, почуяв мое присутствие, ведет себя скромно. Никаких «не дадо!» - (единств слово, кое она выучила в приюте) дает. сажать себя на горшок. Л Конст не нахвалится.
- «Ирина, а это кто к тебе пришел?»
Ирина, по обыкновению, взглянув на меня отвертывается. Молчит.
Кормлю Алю сама. Ложки деревянные, огромные, никак не лезут в рот. Аля, несмотря на жар, ест с жадностью.
- «Ну, а утром что дают?» - «Воду с молоком и полсушки,- иногда кусочек хлеба».- «А вечером?» - «Суп».- «Без хлеба?» - «Иногда с хлебом, только редко».
Дети поменьше, съев, плачут.- «Есть хочется!» Алина соседка не переставая стонет.- «Что это она?» - «А ей есть хочется».- «И так всегда кормят?» - «Всегда».
Гляжу в окно. Снег чуть померк, скоро стемнеет. La mort dans Ie cur{Смерть. в сердце } - прощаюсь. Целую и крещу Алю.- «Алечка, не плачь, я завтра непременно приду. И увезу тебя отсюда!»
Целую и крещу.- «Марина, не забудьте тетрадку! И книжки возьмите, а то дети их совсем растреплют».
Выхожу. И опять аллея - красные столбы приюта - крещу их - и опять мостик - пруд - снега. Иду с чувством возрастающего ужаса, но боязнь сбиться с дороги несколько отвлекает. Сворачиваю направо, спрашиваю у встречного мужика - так ли в Кунцево - нет, налево.
И вот - большими снегами - одна - ноги болят - в сердце тоска смертная - иду.
УЛ А в доме было уже темно. Я тихонечко взошла, села на стул и заплакала.
Толстая Мария (прислуга из хорошего дома, меня презирающая) по приказанию Л А подала настои. Я сидела в темноте, не ела и плакала. Л А в соседней комнате разговаривала с Володей. Потом позвала меня:
- «Ну что?»
- «Кошмар».- Я ответила тихим голосом, чтобы не слышно было слез.
- «Т е как?»
- «Их там не кормят и не лечат - ни градусника - ни лекарств - ни врача. И не топлено. Ала умрет».
В тот же день в Кунцево Цветаева сочиняет стихотворение о том, какое впечатление на нее произвела больная Аля:
В темных вагонах
На шатких, страшных
Подножках, смертью перегруженных,
Между рабов вчерашних
Я все думаю о тебе, мой сын, -
Принц с головой обритой!
Были волосы - каждый волос -
В царство ценою.........
На волосок от любви народы -
В гневе - одним волоском дитяти
Можно ............ сковать!
- И на приютской чумной кровати
Принц с головой обритой.
Принц мой приютский!
Можешь ли ты улыбнуться?
Слишком уж много снегу
В этом году!
Много снегу и мало хлеба.
Шатки подножки.
Кунцево, ноябрь 1919
Продолжение следует.
___________________