Он подошёл мокрый, жалкий, несчастный, посмотрел в глаза, нежно обнял меня за пятку и замер. Давно трезвые прохожие мужчины на меня не смотрели с такой любовью и не обнимали у подъезда за пятку. Сами понимаете, я не смогла долго устоять на одной ноге. Благородство голубого окраса истинного британца по отцовской линии едва угадывалось на побитой блохами шкурке, поэтому моя совесть чиста, я полюбила далеко не шикарного лорда. Несчастного, жалкого, мокрого, влюблённого британца с ангельским характером редко встретишь на просторах нашей Родины у обшарпанного подъезда, поэтому, как я поняла значительно позже, мне крупно повезло. В первые месяцы крупномасштабность моего счастья осознать было трудно, мы выводили совместных многочисленных блох, мазались вонючей гадостью от общего лишая и глотали витамины. Мне пришлось освоить в короткие сроки искусство делать ежедневно уколы под тонкую шкурку, не падая в обморок. Я в совершенстве овладела наукой заговаривания кошачьих молочных зубов. Щедро намазав Тишу и себя вонючей гадостью, я брала кота на руки и начинала обход своих домашних владений с песней. Врач запретил коту вылизываться двадцать минут. Я знала только один способ гуманного запрета для детей - отвлечение внимания. Я надеялась, что дети и коты похожи. Моя песнь начиналась от печки, пардон, от туалета.
Журчание слива безмерно интересовало малыша, мне приходилось три раза спускать воду, проигнорировав ванну и раковину, у Тиши после мытья в шампуне остался неприятный осадок. Я уже не рисковала поближе познакомить кота с белой поверхностью, чтобы Тиша не рвал когти мне за шкирку. После осмотра туалета и любования сливом мы с котом плавно перетекали на кухню, где витало столько разных вкусных, незнакомых запахов. - Ай, люли-люли-люли, мы кота обули, Тиша ходит в тапочках, тапочки в заплаточках… - надрывалась я в поисках рифмы, - нужно стричь царапочки, - убеждённо заканчивала я свой поэтический монолог. Тихон, не мигая, смотрел на меня янтарными глазами, стараясь осознать, какая ещё гадость ожидает его в ближайшее время, и не пора ли уже применить эти самые царапочки, пока их варварски не остригли.
- Тише Тиши только мыши, - я быстро меняла направление своих мыслей, - Слышишь, мышь шуршит на крыше? Не шуми на крыше мышь, Тиша наш ещё малыш… Тиша закрывал глаза и соглашался с неизбежным тяжёлым и вонючим детством, в котором только дважды в день дают понюхать вкусную кухню.
Тогда мы выходили на свежий воздух балкона «проведать папу-британца», возлежащего на соседском балконе. Правда, я потом узнала, что это совсем не папа-британец, а, скорее уж, мама-британка, и, если уж быть до конца честной, она не могла быть матерью Тихона по ветеринарному определению, но ведь это не главное. Главное - мы ежедневно совмещали приятное с полезным - проветривались, проведывая ближайшего родственника. Балконские долго переглядывались, поводили ушами, мелко дрожали кончиками хвостов, демонстрируя отсутствие близких связей в лучших традициях Штирлица и его супруги. Так как я вбила себе в голову, что сосед - папа Тихона, недостаток на соседской морде тёплых родственных чувств меня обижал. - Тиша, это твой папа! - начитавшись когда-то умной литературы, я знала, что ребёнку нужно регулярно видеть отца, даже если отец постоянно живёт на соседском балконе. - Он тоже британец, смотри какой красивый, плюшевый. И ты таким будешь, когда вырастешь, - пела я, не сильно надеясь, что гены матери-дворянки не проявятся в Тишке коричневыми полосками на пузе. Но валяющийся на подоконнике индифферентный, ленивый папа - это не совсем то, что можно долго с увлечением разглядывать, и мы с Тишей отправлялись дальше и дальше по коридору в гостиную, заставленную банановыми коробками с книжками, старым холодильником, почти новой плитой от старой квартиры, заботливо свёрнутыми для моли коврами и стоящим в углу матрасом в синих экзотических деревьях по ветхому ситчику.
Дорвавшись до экзотических деревьев, Тихон с радостным мявом выскальзывал из рук, чтобы взмыть по матрасу и устроиться на верхотуре. Правда, шило в попе долго задерживаться коту не позволяло, и Тихон, растопырив все четыре маленькие лапки, съезжал по матрасу мордочкой вниз, чтобы развернуться и снова бодро взмыть под потолок. - Не забыть потом выбросить матрас, не забыть потом выбросить лишайный матрас, - повторяла я про себя заклинание, - матрас нельзя как следует выстирать. Когда Тише надоедала экзотическая матрасная растительность, он перебирался ко мне на плечо, у нас до сих пор этот рывок называется «поймать попутную собаку», чтобы отправится дальше и дальше по коридору.
В нашей квартире есть одна очень удобная комната, в ней сложно потерять даже очень маленького кота - никаких старых холодильников, в которых можно спрятаться, почти новых электрических плит, за которыми можно притаиться, никаких диванов, под которыми можно схорониться, никаких высоких матрасов на которые можно забраться. Зато здесь разрешалось побегать даже очень лишайному коту, а по полу были рассыпаны игрушки с перьями и без: разноцветные мячики, звенелки, жужжалки, тарахтелки, шуршалки - мелкое кошачье богатство. Последние минуты «воздержания от вылизывания» уходили на игру в мячики, звон, жужжание, тарахтение и шуршание, пока не устанем и не проголодаемся. Причём, чувство усталости доставалось мне, а на долю кота приходилось чувство голода. Тогда я с Тишей на руках отправлялась дальше и дальше по коридору в спальню, где время текло медленно, сыто и сонно для домашних, больных котов. Тихон закусывал любимым паштетом, устраивался на кровати и давал возможность хозяйке отдохнуть по хозяйству. - Ай, люли-люли-люли, мы кота надули, нет для Тиши-лапочки ни сапог, ни тапочек, лишь паштет есть в миске для хорошей киски…
*** Кот выздоровел, вырос, сменил детский пух на плюшевую серую шерсть с голубой подсветкой, его кончики лап напоминают теперь пушистую вербу.
Он ведёт себя тихо-тихо, не надоедая, не докучая: тихо просит в десять часов утра просеять опилки в лотке - Как мы Тишу сеяли, сеяли… тихо намекает, что пора кота покормить паштетом, тихо дремлет целый день рядом со мной в кресле, если я дома, тоненько всхлипывает по вечерам, когда ему становится скучно и хочется поиграть,
но по-прежнему ложится спать в 12 часов ночи только под колыбельную на ручках. - Баю, баю Тишку-серые штанишки. Баю, баюшки, баю, дремлет Тихон, я пою, как пришёл в дом Тишка-серые штанишки… Мой вербишный кот часто прогуливается на балконе, равнодушно косясь на свою родственницу, пока равнодушно… Впрочем, это совсем другая история и другие песни … - Тише Тиши только мыши, Слышишь, Тиша, мышь на крыше? Не шурши на крыше мышь, Тиша больше не малыш…
***Он подошёл мокрый, жалкий, несчастный, посмотрел в глаза, нежно обнял меня за пятку и замер. Давно трезвые прохожие мужчины на меня не смотрели с такой любовью и не обнимали у подъезда за пятку. Если бы кто-нибудь, когда-нибудь сказал, что я стану нянчиться с лишайным, больным, облезлым котёнком, как с ребёнком, я бы не поверила. Но мне вдруг показалось, что душа может вернуться на землю в любом обличье… Когда-нибудь я вот также подойду к тебе мокрая, жалкая, несчастная, посмотрю в глаза, обниму тебя за пятку и замру. Тогда ты меня накорми, согрей, вылечи и убаюкай, ладно? Даже если я вернусь к тебе некрасивой, больной, облезлой и бессловесной, чтобы прожить с тобой ещё одну, пусть слишком короткую, но счастливую жизнь. Обещаешь?