Раздавленные кремлёвской стеной(президентский полк)(92)
Предыдущая часть
Прекрасный старшина моей роты, прапорщик Нахимов, узнав о возвращённых бушлатах, радости не проявил. Наверно, ему больше хотелось получить две тысячи, чем три бушлата и не нравилось сравнение с Бокаревым, он его не выдерживал. Я-то ждал обратной реакции, думая, что он за имущество роты хоть чуть-чуть радеет. Поэтому беседа меня удивила с первых слов:
- Товарищ старшина, разрешите? - спросил я, входя в канцелярию роты. Сидевший за столом и глядевший в монитор прапорщик, жестом разрешил войти.
- Товарищ старшина, я вернул бушлаты. Так что с этим вопросом всё в порядке, - чуть позже я подумал, что старшина наверно ожидал от меня добрых известий о собранных деньгах и он может держать карман шире. В тот момент толстый прапорщик напыжился за своим столом, втянул голову в плечи, поразглядывал столешницу и пробурчал:
- Как раздобыл?
- Сходил в тринашку, с Бокаревым удалось решить вопрос, - при этих словах Нахимов заметно напрягся.
- Как же это вы решили вопрос? Бокарев не любит ничего решать, он любит, когда за него решают, - сказал старшина, явно претендуя на мудрость и знание жизни.
- Ну, вышло так, что я ему вроде бы пожаловался на его солдат. Даже и не знаю, почему он решил помочь… - Нахимов перебил меня:
- Говоришь, что всё в порядке, что пошёл куда-то, кому-то нажаловался. Но ничего не в порядке! Бушлаты просто не должны были никуда деться из роты. Что вы за сержанты, если у вас из караула имущество исчезает в неизвестном направлении? Вас должны бояться, слоны, пузыри, ваш призыв. Как вы ротой рулить думаете? Ходить дальше, Бокареву жаловаться?
- Но я же был в санчасти, когда пропали эти бушлаты, - зачем-то попытался возразить я.
- Вспышка с тыла! - заорал Нахимов. Я упал, нехотя и медленно. За последние месяцы я поотвык от всех этих вспышек.
- Ползком отсюда, убоган несчастный! - мне ничего не оставалось, кроме как уползти восвояси.
Роте очень понравилось моё выползание из канцелярии. Давыденко хохотал до колик. Только Кесарев и, как ни странно, Елисеенко Дима, очень любивший за что-то нашего старшину, восприняли реакцию Нахимова с недоумением.
- Что это ты ползаешь тут, б..я? - спросил Дима.
- Старшине не понравилось, что я с Бокаревым про бушлаты договорился. Как-то так. Рулить ротой я не умею тоже. Как-то так было.
Елисей ничего не сказал, скептически хмыкнул и пошёл восвояси. Кесарев же высказался:
- Какая муха его, б..ядь, укусила? Бушлаты не того размера, что ли? Если ты не умеешь рулить ротой, то кто может?! Может мне пойти, порулить?!! - Саша часто так вот полукричал, полусмеялся, с клоунскими интонациями.
- Совсем ё..нулся, наш толстяк, - резюмировал Саша и поплёлся вслед за Елисеенко.
Сочувственная реакция уверенных стариков сыграла кое-какую роль в бушлатной истории. Рота в подробностях узнала, как я родил бушлаты, а Нахимов наверно больше хотел проставу. Я вносил посильную лепту в эти россказни, проводя аналогии между «добрым» Бокаревым, готовым помочь солдатам даже чужой роты, и тупорылым Нахимовым, которому лишь бы бабло стрясти, со своих же солдат.
Тем временем, Серёга Цветков продолжал стажировать молодых солдат в классе, мы все ему помогали. Цветкову тяжеловато давалась работа со слонами, во многом из-за того, что он никого и ничего не знал в роте. Часто я, или Глухов Антон, садились вместе с Серёгой за стол и принимали зачёты у молодых, проверяли конспекты. Казалось, совсем недавно я вот так же сидел, писал и учил всю эту дрянь. Теперь же, зная всё наизусть, заставлял учить других. Иначе было нельзя. Слоны к счастью попались умные, таких персонажей, как Максим Малевский из моего призыва, не умевших выучить самую маленькую инструкцию, вроде как не было.
Среди молодняка сразу выделились несколько будущих рожателей, несколько так называемых убогих, даже угрюмый философ нашёлся. Как и к моему призыву год назад, в класс к слонам вечно все лезли. Пузыри нашёптывали, кто из старых самый уверенный, кто не самый. Миша Бородин, с загадочной ухмылкой вечно сидел за «учительским» столом, закинув на него ноги. Прямо как Юра Граченко год назад. Короче, вся дрянь для новеньких ребят только начиналась.
Для остальной роты продолжалась добавковая неразбериха. Лично я с нетерпением ждал, когда же слоны наконец всё выучат и караулы станут не смешанными из разных рот, а моими, родными. Но на выучивание инструкций и уставов требовалось время, поэтому приходилось суетиться, напрягаться. Выручало то, что заступал я не только в ГК-1, но и на «Хижину», «Бортовое», «Броды», где расслаблялся и отдыхал.
В это же примерно время, к нам в роту прибыло пополнение в виде двух молодых лейтенантов. В частности, в моём взводе появился командир, некто Смоляков Александр и в третьем взводе, Романцев Владимир. Лейтенанты были странноватые, к ним надо было ещё привыкать и привыкать, в основном они мешались под ногами, лезли куда не надо. Смоляков был попонятливей Романцева, сразу настроился на солдатскую волну, всё узнал о рожании, уверенных и убогих, общался на простом языке. Сам он был высокого роста, спортивного телосложения. Романцев, казалось, совершенно очумел от новой роли, вечно пытался разговаривать уставными штампами, во многом являл собой противоположность Смолякову: был худощав, выглядел не по-армейски, на земном языке не умел говорить, вечно задалбывал всех уставом. Например, ко мне он при первом разговоре обратился:
- Товарищ младший сержант, подойдите ко мне, - рота в это время стояла на плацу, все, кому можно было смеяться, засмеялись, остальные прыснули в воротник. Обычно офицеры и прапорщики называли солдат по имени, фамилии, или просто - «эй ты, х..й, сюда подбежал!», рота отреагировала на выхолощенную речь лейтенанта закономерно. Романцев жутко смутился, покраснел. Пришлось объяснить ему, так, чтобы никто не слышал:
- Товарищ лейтенант, разрешите сказать?
- Разрешаю, говори.
- Это мне и всем нам положено к вам, или другим офицерам так обращаться: «товарищ лейтенант, разрешите обратиться» и так далее. Разрешите то, разрешите это - мы, солдаты к офицерам так обращаемся. Вы к нам так обращайтесь лучше, только если большое начальство рядом. А если его нет, зовите по имени, фамилии. Если не знаете имени, фамилии, скажите: «эй ты, солдат, сюда иди». А то все эти ишаки, - я указал взглядом на роту, - очень любят поржать без причины.
- Спасибо, учту, - сказал Романцев и больше так не тупил. Но по другому тупил.
С добавками и новыми лейтенантами был связан у меня забавный случай. Не успел я отойти от украденных бушлатов, как тринадцатая рота умыкнула у нас, естественно при смене караула, пять резиновых дубинок, с которыми бойцы ходили на посты. Пять! Дубинки, это тебе не бушлаты, это спецсредства, а значит почти оружие, спрос за пропажу был серьёзный. Наверно и стоили они дороже, иначе, на кой их было красть? Кому они нужны? Надо ли говорить, что я в тот день был не в ГК-1, а прохлаждался на «Хижине». Допрохлаждался. Приехав в роту, сразу же был уведомлён о пропаже. Масштабы катастрофы впечатляли, относились к ней так, как будто у командира роты голову украли, вместе с форменной фуражкой. Нахимов вопил, выпучив глаза, старьё бесилось. Кесарев завёл младши́х в бытовку и настучал нам табуретом по головам. Это уже было через край: старью не полагалось применять такие экзекуции к брускам.
- Мы вообще-то бруски, Саша, - напомнил я, когда табуретная очередь дошла до нас с Глуховым, - как-то не хочется в слоновку возвращаться.
- Башню к осмотру, - настырно прогудел Кесарев.
- Да вернём мы эти дубинки, в следующем же карауле, - я был настолько уверен в наших возвращательных способностях. Во взгляде Саши читалось выражение усталого недоверия.
- Знали бы вы, какая беседа у меня сейчас была со старшиной, - сказал он, - так что давайте башни. Хотя, ладно, вас не буду пи..дить. Вы кремни. Но учти, если дубинки не найдутся… - я перебил Кесарева:
- Найдутся, Саша, найдутся.
Наш старшина Нахимов как всегда поставил всех стариков с брусками на бабло. Читал долгие лекции о правильной службе, об ответственности за свои поступки и прочей дряни. Во всём все винили, конечно же, младших сержантов. Если мы не хотели проставляться, дубинки надо было возвращать. Как же я ненавидел старшину! Искренне, с осознанием философской глубины своего душевного состояния.
Как и в случае с бушлатами, я сходил в тринашку, на этот раз вместе с Глуховым. Не застав на месте знакомого, Кондрова, я предложил подойти с вопросом к каптёру роты. Честно сказать, заходя в каптёрку мы с Глуховым очень надеялись, что страшного старшины Бокарева там не будет. Вообще Антона слегка потряхивало, не привык он к таким разборкам, разговорам. К счастью, Боки в каптёрке не было. Каптёр начал ругаться, едва завидев нас, когда же я заговорил про дубинки, в меня, под самую грязную ругань, полетела подставка для ручек. Поняв, что понимания тут искать не стоит, мы решили удалиться и добыть резиновые палки другим способом, менее лицеприятным.
Забрать дубинки оказалось легче, чем я думал. Когда в следующий раз рота заступала в караулы, я специально попросился в ГК-1. Глухов тоже попросился туда же, на сержантский первый пост, самый ответственный и корявый, представлявший из себя, по сути, вход в батальон. Меняли мы ту самую тринашку, которая, я в этом не сомневался, своровала у нас дубинки. Начальником караула заступал мой новый командир взвода, Смоляков Саша, первым помощником - Давыденко, я был вторым помощником. Своё имущество тринадцатая рота собрала в комнату для просушки обмундирования, в сушилку. Там же сидел солдат-охранник, ответственный за это имущество. Пока мы с Антоном думали, под каким предлогом его выманить, он вышел сам и направился в туалет. Наверно сильно припёрло. Ничтоже сумняшеся, я зашёл в сушилку, Антон стоял на стрёме. Сделать всё надо было очень быстро, сердце колотилось, хотя мне и было плевать: застукают - просто ругнусь матом кому-нибудь в лицо. Связка дубинок лежала в мешке с прочим барахлом. Я решил не мелочиться и взял десяток, передал Глухову и уложил вещи в сушилке так, как было до кражи. Никто не увидел, как мы это проделали, так уж совпало, удача любит смелых.
- Куда спрячем палки? - спросил Антон. Я огляделся по сторонам, взгляд упал на комнату отдыха начальника караула. Смолякова на месте не было, он где-то шлялся.
- Почему бы не спрятать в комнате начальника, в люк под полом, - предложил я, - у офицера в комнате точно никто искать не станет.
- Да ладно, Санёк, - хотел было что-то возразить Антон, но я настоял на своём и мы пихнули связку дубинок в ревизионный люк, находившийся в полу, прямо под кроватью начальника караула. Под крышкой люка располагались водопроводные и отопительные вентили. Мы с Глуховым были очень довольны своим поступком, Антон пошёл в комнату отдыха, улыбаясь во весь рот, а я уселся заполнять какой-то из караульных журналов.
Когда тринашка убралась восвояси, ко мне подошёл Давыденко Саша, да не просто подошёл, а с наездом:
- Ну, что, Воробей, пи..дабол ты х..ев, дубинки забрал? Или будешь просасывать дальше за них?
Давно уже я ни с кем не разговаривал с таким сильным чувством собственного превосходства. «Ты бы на моём месте точно ничего не забрал, урод несчастный», - подумал я и, оторвавшись от журнала, ответил обыденно и просто:
- Дубинки-то? Да, Саша, мы с Антохой взяли десяток, всё в порядке.
- Десяток? Ты не пи..дишь? - я с удовольствием наблюдал ошеломлённое выражение Давыдовского лица.
- Нет, взяли, правда. Они первые начали. Я их не заставлял. Пусть теперь у нас будет пять лишних, на всякий случай.
- Куда положили?
- В комнату к Смолякову, в люк.
- Ну ты, бл..дь, даёшь. Думаешь, Смоляков будет рад? Ну, да х..р с ним, молодец. Только вот, сейчас искать их придут, - сказал Саша совсем по-доброму.
- Да пусть приходят, может что найдут… - усмехнулся я, - у Смолякова под шконкой они проверять не станут, да и не пустим мы туда их.
Через полчаса в караул прибежал тот самый солдат из тринашки, охранявший имущество в сушилке. Не могу сказать, что я его не жалел. Дежурный по входу в караул прокричал:
- Рядовой из тринадцатой роты на вход!
- Началось, забегали, - пробурчал Давыд и громко крикнул:
- Впусти, пусть заходит! - сам встал и пошёл встречать солдата. Я направился вместе с ним.
- Дубинки потеряли… Дубинки. Десять штук. Наверно тут валяются где-то, - протараторил несчастный парнишка, - можно я поищу?
- Да нет тут никаких дубинок! Ты ё..нулся что ли?! - заорал Давыденко.
- Ну, я бы просто глянул… - продолжил мямлить солдат.
- Сходи с ним, Воробей, - сказал Давыденко.
- Да я схожу, только вряд ли мы что-то найдём, - ответил я и продолжил:
- Понимаешь, в прошлый раз вы нас меняли и у нас тоже пропали дубинки. Вот уж совпадение, да? Только их пять было. Искали, искали их и хрен чего нашли. Такой мистический караул! - солдат с грустью посмотрел на меня, поняв, что его надежды призрачны. Всё же мы с ним прошлись по караулке, поискали, ничего не нашли и он отправился восвояси.
Следующим в роту пришёл уверенный старик из тринашки, старший сержант, бывший первым помощником начальника караула. Разговаривал с ним Давыденко:
- Здорово. Тоже дубинки ищешь?
- Вы взяли, или как? - старик из тринашки держался самоуверенно, но и Давыд не уступал:
- Не знаю ничего. Три дня назад мы вас меняли, у нас тоже пять дубинок пропало. Вы взяли, или как?
- Я тоже не знаю ничего об этом. У вас пропали дубинки? - парень заметно замялся.
- Странно, что ты не знаешь об этом. Визг стоял, на три этажа. К вам в роту ходили десять раз. Пропали, да. Пять дубинок. Я за это на бабло попал и все наши сержанты. Так что, ищите лучше, а то и вы попадёте.
Следующий визит очередного представителя тринашки был подобен извержению вулкана. Смоляков к этому моменту пришёл в караулку и валялся на своей кровати, с газетой в руках. Бедняга знал о потерянных нами дубинках, но не подозревал о произошедшем в карауле сегодня. Дежурный по входу вдруг заорал:
- Старший прапорщик Бокарев на вход!! - почти в тот же момент в дверь сильно забарабанили. Раздался громогласный крик:
- Открывайте, б..ядь, на х..й!!!
- Впусти! - скомандовал дежурному заметно напрягшийся Смоляков и пошёл встречать старшину тринашки. Дежурный открыл засов и в караулку с диким криком ворвался Бока, в сопровождении уже приходившего к нам старшего сержанта:
- Вспышка с тыла все, на х..й! С тыла, мрази! - орал Бокарев, проходя по караульным комнатам. Все знали нрав этого безумца и послушно падали по команде. Смоляков попытался спросить у него что-то, но безуспешно. Наконец, наоравшись, он сам обратился к лейтенанту:
- Что за х..йня у вас тут творится, а?!
- Что случилось-то, товарищ старший прапорщик?
- А ты не знаешь?! Твои пи..орасы у нас десять резиновых палок спи..дили! - лицо у Смолякова вытянулось и побледнело, казалось, он сам сейчас упадёт с тыла. Бокарев пузато-усатой глыбой нависал над лейтенантом, как будто готовясь пустить в ход кулаки. Взгляд старшины упал на меня.
- Воробьёв!! Ты что скажешь?!! ¬- пророкотал Бока. Стоявший рядом Глухов глазами просигнализировал: «не говори!» Я и не собирался говорить.
- Да, что тут сказать-то? Три дня назад мы вашу роту меняли, так у нас пять дубинок пропало. Сегодня у вашей роты десять, - окинув меня безумным взглядом, старшина заорал:
- Да вы что, б..ядь, совсем о..уели?!!! - переведя взгляд на своего подчинённого, старшего сержанта, он спросил:
- Что ты, урод, б..ядь, знаешь про их дубинки?! Вы сейчас у меня все с тыла поползёте!!
- Ничего не знаю, старшина. Пересчитать имущество надо. Наверно… Может и попали к нам дубинки из пятнадцатой роты…
- Да, я вчера заходил к вам. Но мне возразили, прогнали меня, так что вряд ли они у вас, - уточнил я на всякий случай. Караул продолжал лежать по вспышке с тыла, Смоляков стоял тут же и не знал, куда спрятать глаза, смешливый Давыденко куда-то сдулся. Грозный старшина Бокарев вопросительно взглянул на меня и решительно произнёс:
¬- Я всё правильно понял? Дубинки наши где?!
Я понял, что со Смоляковым сейчас случится припадок, Бокарев начнёт всех рвать. К тому же, недавно он меня выручил с бушлатами, может и с дубинками прокатит. Опять же, надежды на защиту со стороны командиров не было. Если начнётся реальная проверка, поиски, всех собак просто повесят на меня. А за кражу дубинок, при серьёзных разборках, отцы-командиры придумают хорошее наказание. Как бы не пучил глаза Глухов, я сознался:
- Правильно поняли, товарищ старшина. Дубинки в комнате отдыха начальника караула, под полом. Надо люк открыть, - выражение лица Смолякова надо было видеть. Бокарев приказал сопровождавшему его старшему сержанту залезть в люк и достать оттуда дубинки.
- Сейчас мы пересчитаем имущество и найдём ваши дубинки, - сказал Бокарев и добавил, глядя на своего старшего сержанта:
- Найдём ведь дубинки пятнадцатой роты?
- Так точно, найдём! - уверил всех старший сержант.
- Но, смотри Воробьёв, если выяснится, что мне напи..дел, мы по-другому поговорим, - добавил Бока, выразительно посмотрев на меня. Я не сомневался, что дубинки наши взял кто-то из тринашки, но не мог не переживать: стоило ли сомневаться в том, что Бокарев может существенно подпортить мне жизнь? Глухов Антон выглядел настолько подавленным, что мне даже стало его жаль.
Но переживали мы с Антоном зря, в течение десяти минут нам вернули пять потерянных дубинок, извинившись за неосторожное и, несомненно, случайное присвоение. Нашу радость разделяли не все. Смоляков был в бешенстве, нападал на нас с Глуховым, как ястреб на воробьёв, не желая слушать объяснения про дубинки и воровство. Я пытался давить на патриотизм и гордость, мол, они украли, а мы им достойно отомстили, но лейтенант не слушал. Сказать по чести, меня огорчила такая позиция нашего командования: когда ЧП случилось в тринадцатой роте, сразу прибежал их старшина, всё разрулил. Он безумец, наверняка избил, прокачал всех в своей роте и у нас навёл шороху. Но при этом, всё разрулил, лично со всем разобрался и вернул пропажу. А наш старшина ставит на бабло своих сержантов, типа жизни учит, лейтенант со страху чуть в штаны не напрудил и кидается… на нас с Глуховым, тех самых, которые сделали всё возможное, для разрешения дерьмовой ситуации. По идее кидаться он должен на Бокарева, огрызаться, защищать своих, а не смотреть, как пузато-усатое чудовище кладёт его подчинённых по вспышке с тыла. От жёсткой экзекуции меня спасло только вмешательство старья, в частности Кесарева, который будучи дежурным по роте, специально прибежал в караул, разруливать конфликт. Командир взвода трепетно относился к мнению стариков и был вынужден сменить гнев на милость. Саша был в восторге от нашей с Антоном авантюры, хвалил нас, без конца ронял всех «с тыла», приговаривая:
- Вот, б..ядь, чтобы все были такими кремнями! Сейчас пойду, расскажу старшине, как Воробей и Глушня конфликты разруливают!
- Да, - добавил я, - заодно расскажи, как старшина Бокарев отреагировал на пропажу дубинок и поясни, что именно так и надо делать, а не ставить на бабло своих же сержантов, - при этих словах Кесарев слегка опешил. Наверно, подобная трактовка произошедшего не приходила ему в голову.
Как бы там ни было, время шло, слоны довольно успешно сдавали зачёты, готовясь к той настоящей службе, истинней которой у нас не было. Приход в роту молодых солдат отдалённо напоминает рождение ребёнка: без него плохо, чем оно ближе, тем тревожнее, когда роды состоялись, с нетерпением ждёшь скорейшего роста и развития, но, чем больше детки, тем больше бедки. Разница только в том, что если ребёнка можно постараться воспитать, то с солдатами обязательно выйдет какая-нибудь дрянь ...продолжение следует
Прекрасный старшина моей роты, прапорщик Нахимов, узнав о возвращённых бушлатах, радости не проявил. Наверно, ему больше хотелось получить две тысячи, чем три бушлата и не нравилось сравнение с Бокаревым, он его не выдерживал. Я-то ждал обратной реакции, думая, что он за имущество роты хоть чуть-чуть радеет. Поэтому беседа меня удивила с первых слов:
- Товарищ старшина, разрешите? - спросил я, входя в канцелярию роты. Сидевший за столом и глядевший в монитор прапорщик, жестом разрешил войти.
- Товарищ старшина, я вернул бушлаты. Так что с этим вопросом всё в порядке, - чуть позже я подумал, что старшина наверно ожидал от меня добрых известий о собранных деньгах и он может держать карман шире. В тот момент толстый прапорщик напыжился за своим столом, втянул голову в плечи, поразглядывал столешницу и пробурчал:
- Как раздобыл?
- Сходил в тринашку, с Бокаревым удалось решить вопрос, - при этих словах Нахимов заметно напрягся.
- Как же это вы решили вопрос? Бокарев не любит ничего решать, он любит, когда за него решают, - сказал старшина, явно претендуя на мудрость и знание жизни.
- Ну, вышло так, что я ему вроде бы пожаловался на его солдат. Даже и не знаю, почему он решил помочь… - Нахимов перебил меня:
- Говоришь, что всё в порядке, что пошёл куда-то, кому-то нажаловался. Но ничего не в порядке! Бушлаты просто не должны были никуда деться из роты. Что вы за сержанты, если у вас из караула имущество исчезает в неизвестном направлении? Вас должны бояться, слоны, пузыри, ваш призыв. Как вы ротой рулить думаете? Ходить дальше, Бокареву жаловаться?
- Но я же был в санчасти, когда пропали эти бушлаты, - зачем-то попытался возразить я.
- Вспышка с тыла! - заорал Нахимов. Я упал, нехотя и медленно. За последние месяцы я поотвык от всех этих вспышек.
- Ползком отсюда, убоган несчастный! - мне ничего не оставалось, кроме как уползти восвояси.
Роте очень понравилось моё выползание из канцелярии. Давыденко хохотал до колик. Только Кесарев и, как ни странно, Елисеенко Дима, очень любивший за что-то нашего старшину, восприняли реакцию Нахимова с недоумением.
- Что это ты ползаешь тут, б..я? - спросил Дима.
- Старшине не понравилось, что я с Бокаревым про бушлаты договорился. Как-то так. Рулить ротой я не умею тоже. Как-то так было.
Елисей ничего не сказал, скептически хмыкнул и пошёл восвояси. Кесарев же высказался:
- Какая муха его, б..ядь, укусила? Бушлаты не того размера, что ли? Если ты не умеешь рулить ротой, то кто может?! Может мне пойти, порулить?!! - Саша часто так вот полукричал, полусмеялся, с клоунскими интонациями.
- Совсем ё..нулся, наш толстяк, - резюмировал Саша и поплёлся вслед за Елисеенко.
Сочувственная реакция уверенных стариков сыграла кое-какую роль в бушлатной истории. Рота в подробностях узнала, как я родил бушлаты, а Нахимов наверно больше хотел проставу. Я вносил посильную лепту в эти россказни, проводя аналогии между «добрым» Бокаревым, готовым помочь солдатам даже чужой роты, и тупорылым Нахимовым, которому лишь бы бабло стрясти, со своих же солдат.
Тем временем, Серёга Цветков продолжал стажировать молодых солдат в классе, мы все ему помогали. Цветкову тяжеловато давалась работа со слонами, во многом из-за того, что он никого и ничего не знал в роте. Часто я, или Глухов Антон, садились вместе с Серёгой за стол и принимали зачёты у молодых, проверяли конспекты. Казалось, совсем недавно я вот так же сидел, писал и учил всю эту дрянь. Теперь же, зная всё наизусть, заставлял учить других. Иначе было нельзя. Слоны к счастью попались умные, таких персонажей, как Максим Малевский из моего призыва, не умевших выучить самую маленькую инструкцию, вроде как не было.
Среди молодняка сразу выделились несколько будущих рожателей, несколько так называемых убогих, даже угрюмый философ нашёлся. Как и к моему призыву год назад, в класс к слонам вечно все лезли. Пузыри нашёптывали, кто из старых самый уверенный, кто не самый. Миша Бородин, с загадочной ухмылкой вечно сидел за «учительским» столом, закинув на него ноги. Прямо как Юра Граченко год назад. Короче, вся дрянь для новеньких ребят только начиналась.
Для остальной роты продолжалась добавковая неразбериха. Лично я с нетерпением ждал, когда же слоны наконец всё выучат и караулы станут не смешанными из разных рот, а моими, родными. Но на выучивание инструкций и уставов требовалось время, поэтому приходилось суетиться, напрягаться. Выручало то, что заступал я не только в ГК-1, но и на «Хижину», «Бортовое», «Броды», где расслаблялся и отдыхал.
В это же примерно время, к нам в роту прибыло пополнение в виде двух молодых лейтенантов. В частности, в моём взводе появился командир, некто Смоляков Александр и в третьем взводе, Романцев Владимир. Лейтенанты были странноватые, к ним надо было ещё привыкать и привыкать, в основном они мешались под ногами, лезли куда не надо. Смоляков был попонятливей Романцева, сразу настроился на солдатскую волну, всё узнал о рожании, уверенных и убогих, общался на простом языке. Сам он был высокого роста, спортивного телосложения. Романцев, казалось, совершенно очумел от новой роли, вечно пытался разговаривать уставными штампами, во многом являл собой противоположность Смолякову: был худощав, выглядел не по-армейски, на земном языке не умел говорить, вечно задалбывал всех уставом. Например, ко мне он при первом разговоре обратился:
- Товарищ младший сержант, подойдите ко мне, - рота в это время стояла на плацу, все, кому можно было смеяться, засмеялись, остальные прыснули в воротник. Обычно офицеры и прапорщики называли солдат по имени, фамилии, или просто - «эй ты, х..й, сюда подбежал!», рота отреагировала на выхолощенную речь лейтенанта закономерно. Романцев жутко смутился, покраснел. Пришлось объяснить ему, так, чтобы никто не слышал:
- Товарищ лейтенант, разрешите сказать?
- Разрешаю, говори.
- Это мне и всем нам положено к вам, или другим офицерам так обращаться: «товарищ лейтенант, разрешите обратиться» и так далее. Разрешите то, разрешите это - мы, солдаты к офицерам так обращаемся. Вы к нам так обращайтесь лучше, только если большое начальство рядом. А если его нет, зовите по имени, фамилии. Если не знаете имени, фамилии, скажите: «эй ты, солдат, сюда иди». А то все эти ишаки, - я указал взглядом на роту, - очень любят поржать без причины.
- Спасибо, учту, - сказал Романцев и больше так не тупил. Но по другому тупил.
С добавками и новыми лейтенантами был связан у меня забавный случай. Не успел я отойти от украденных бушлатов, как тринадцатая рота умыкнула у нас, естественно при смене караула, пять резиновых дубинок, с которыми бойцы ходили на посты. Пять! Дубинки, это тебе не бушлаты, это спецсредства, а значит почти оружие, спрос за пропажу был серьёзный. Наверно и стоили они дороже, иначе, на кой их было красть? Кому они нужны? Надо ли говорить, что я в тот день был не в ГК-1, а прохлаждался на «Хижине». Допрохлаждался. Приехав в роту, сразу же был уведомлён о пропаже. Масштабы катастрофы впечатляли, относились к ней так, как будто у командира роты голову украли, вместе с форменной фуражкой. Нахимов вопил, выпучив глаза, старьё бесилось. Кесарев завёл младши́х в бытовку и настучал нам табуретом по головам. Это уже было через край: старью не полагалось применять такие экзекуции к брускам.
- Мы вообще-то бруски, Саша, - напомнил я, когда табуретная очередь дошла до нас с Глуховым, - как-то не хочется в слоновку возвращаться.
- Башню к осмотру, - настырно прогудел Кесарев.
- Да вернём мы эти дубинки, в следующем же карауле, - я был настолько уверен в наших возвращательных способностях. Во взгляде Саши читалось выражение усталого недоверия.
- Знали бы вы, какая беседа у меня сейчас была со старшиной, - сказал он, - так что давайте башни. Хотя, ладно, вас не буду пи..дить. Вы кремни. Но учти, если дубинки не найдутся… - я перебил Кесарева:
- Найдутся, Саша, найдутся.
Наш старшина Нахимов как всегда поставил всех стариков с брусками на бабло. Читал долгие лекции о правильной службе, об ответственности за свои поступки и прочей дряни. Во всём все винили, конечно же, младших сержантов. Если мы не хотели проставляться, дубинки надо было возвращать. Как же я ненавидел старшину! Искренне, с осознанием философской глубины своего душевного состояния.
Как и в случае с бушлатами, я сходил в тринашку, на этот раз вместе с Глуховым. Не застав на месте знакомого, Кондрова, я предложил подойти с вопросом к каптёру роты. Честно сказать, заходя в каптёрку мы с Глуховым очень надеялись, что страшного старшины Бокарева там не будет. Вообще Антона слегка потряхивало, не привык он к таким разборкам, разговорам. К счастью, Боки в каптёрке не было. Каптёр начал ругаться, едва завидев нас, когда же я заговорил про дубинки, в меня, под самую грязную ругань, полетела подставка для ручек. Поняв, что понимания тут искать не стоит, мы решили удалиться и добыть резиновые палки другим способом, менее лицеприятным.
Забрать дубинки оказалось легче, чем я думал. Когда в следующий раз рота заступала в караулы, я специально попросился в ГК-1. Глухов тоже попросился туда же, на сержантский первый пост, самый ответственный и корявый, представлявший из себя, по сути, вход в батальон. Меняли мы ту самую тринашку, которая, я в этом не сомневался, своровала у нас дубинки. Начальником караула заступал мой новый командир взвода, Смоляков Саша, первым помощником - Давыденко, я был вторым помощником. Своё имущество тринадцатая рота собрала в комнату для просушки обмундирования, в сушилку. Там же сидел солдат-охранник, ответственный за это имущество. Пока мы с Антоном думали, под каким предлогом его выманить, он вышел сам и направился в туалет. Наверно сильно припёрло. Ничтоже сумняшеся, я зашёл в сушилку, Антон стоял на стрёме. Сделать всё надо было очень быстро, сердце колотилось, хотя мне и было плевать: застукают - просто ругнусь матом кому-нибудь в лицо. Связка дубинок лежала в мешке с прочим барахлом. Я решил не мелочиться и взял десяток, передал Глухову и уложил вещи в сушилке так, как было до кражи. Никто не увидел, как мы это проделали, так уж совпало, удача любит смелых.
- Куда спрячем палки? - спросил Антон. Я огляделся по сторонам, взгляд упал на комнату отдыха начальника караула. Смолякова на месте не было, он где-то шлялся.
- Почему бы не спрятать в комнате начальника, в люк под полом, - предложил я, - у офицера в комнате точно никто искать не станет.
- Да ладно, Санёк, - хотел было что-то возразить Антон, но я настоял на своём и мы пихнули связку дубинок в ревизионный люк, находившийся в полу, прямо под кроватью начальника караула. Под крышкой люка располагались водопроводные и отопительные вентили. Мы с Глуховым были очень довольны своим поступком, Антон пошёл в комнату отдыха, улыбаясь во весь рот, а я уселся заполнять какой-то из караульных журналов.
Когда тринашка убралась восвояси, ко мне подошёл Давыденко Саша, да не просто подошёл, а с наездом:
- Ну, что, Воробей, пи..дабол ты х..ев, дубинки забрал? Или будешь просасывать дальше за них?
Давно уже я ни с кем не разговаривал с таким сильным чувством собственного превосходства. «Ты бы на моём месте точно ничего не забрал, урод несчастный», - подумал я и, оторвавшись от журнала, ответил обыденно и просто:
- Дубинки-то? Да, Саша, мы с Антохой взяли десяток, всё в порядке.
- Десяток? Ты не пи..дишь? - я с удовольствием наблюдал ошеломлённое выражение Давыдовского лица.
- Нет, взяли, правда. Они первые начали. Я их не заставлял. Пусть теперь у нас будет пять лишних, на всякий случай.
- Куда положили?
- В комнату к Смолякову, в люк.
- Ну ты, бл..дь, даёшь. Думаешь, Смоляков будет рад? Ну, да х..р с ним, молодец. Только вот, сейчас искать их придут, - сказал Саша совсем по-доброму.
- Да пусть приходят, может что найдут… - усмехнулся я, - у Смолякова под шконкой они проверять не станут, да и не пустим мы туда их.
Через полчаса в караул прибежал тот самый солдат из тринашки, охранявший имущество в сушилке. Не могу сказать, что я его не жалел. Дежурный по входу в караул прокричал:
- Рядовой из тринадцатой роты на вход!
- Началось, забегали, - пробурчал Давыд и громко крикнул:
- Впусти, пусть заходит! - сам встал и пошёл встречать солдата. Я направился вместе с ним.
- Дубинки потеряли… Дубинки. Десять штук. Наверно тут валяются где-то, - протараторил несчастный парнишка, - можно я поищу?
- Да нет тут никаких дубинок! Ты ё..нулся что ли?! - заорал Давыденко.
- Ну, я бы просто глянул… - продолжил мямлить солдат.
- Сходи с ним, Воробей, - сказал Давыденко.
- Да я схожу, только вряд ли мы что-то найдём, - ответил я и продолжил:
- Понимаешь, в прошлый раз вы нас меняли и у нас тоже пропали дубинки. Вот уж совпадение, да? Только их пять было. Искали, искали их и хрен чего нашли. Такой мистический караул! - солдат с грустью посмотрел на меня, поняв, что его надежды призрачны. Всё же мы с ним прошлись по караулке, поискали, ничего не нашли и он отправился восвояси.
Следующим в роту пришёл уверенный старик из тринашки, старший сержант, бывший первым помощником начальника караула. Разговаривал с ним Давыденко:
- Здорово. Тоже дубинки ищешь?
- Вы взяли, или как? - старик из тринашки держался самоуверенно, но и Давыд не уступал:
- Не знаю ничего. Три дня назад мы вас меняли, у нас тоже пять дубинок пропало. Вы взяли, или как?
- Я тоже не знаю ничего об этом. У вас пропали дубинки? - парень заметно замялся.
- Странно, что ты не знаешь об этом. Визг стоял, на три этажа. К вам в роту ходили десять раз. Пропали, да. Пять дубинок. Я за это на бабло попал и все наши сержанты. Так что, ищите лучше, а то и вы попадёте.
Следующий визит очередного представителя тринашки был подобен извержению вулкана. Смоляков к этому моменту пришёл в караулку и валялся на своей кровати, с газетой в руках. Бедняга знал о потерянных нами дубинках, но не подозревал о произошедшем в карауле сегодня. Дежурный по входу вдруг заорал:
- Старший прапорщик Бокарев на вход!! - почти в тот же момент в дверь сильно забарабанили. Раздался громогласный крик:
- Открывайте, б..ядь, на х..й!!!
- Впусти! - скомандовал дежурному заметно напрягшийся Смоляков и пошёл встречать старшину тринашки. Дежурный открыл засов и в караулку с диким криком ворвался Бока, в сопровождении уже приходившего к нам старшего сержанта:
- Вспышка с тыла все, на х..й! С тыла, мрази! - орал Бокарев, проходя по караульным комнатам. Все знали нрав этого безумца и послушно падали по команде. Смоляков попытался спросить у него что-то, но безуспешно. Наконец, наоравшись, он сам обратился к лейтенанту:
- Что за х..йня у вас тут творится, а?!
- Что случилось-то, товарищ старший прапорщик?
- А ты не знаешь?! Твои пи..орасы у нас десять резиновых палок спи..дили! - лицо у Смолякова вытянулось и побледнело, казалось, он сам сейчас упадёт с тыла. Бокарев пузато-усатой глыбой нависал над лейтенантом, как будто готовясь пустить в ход кулаки. Взгляд старшины упал на меня.
- Воробьёв!! Ты что скажешь?!! ¬- пророкотал Бока. Стоявший рядом Глухов глазами просигнализировал: «не говори!» Я и не собирался говорить.
- Да, что тут сказать-то? Три дня назад мы вашу роту меняли, так у нас пять дубинок пропало. Сегодня у вашей роты десять, - окинув меня безумным взглядом, старшина заорал:
- Да вы что, б..ядь, совсем о..уели?!!! - переведя взгляд на своего подчинённого, старшего сержанта, он спросил:
- Что ты, урод, б..ядь, знаешь про их дубинки?! Вы сейчас у меня все с тыла поползёте!!
- Ничего не знаю, старшина. Пересчитать имущество надо. Наверно… Может и попали к нам дубинки из пятнадцатой роты…
- Да, я вчера заходил к вам. Но мне возразили, прогнали меня, так что вряд ли они у вас, - уточнил я на всякий случай. Караул продолжал лежать по вспышке с тыла, Смоляков стоял тут же и не знал, куда спрятать глаза, смешливый Давыденко куда-то сдулся. Грозный старшина Бокарев вопросительно взглянул на меня и решительно произнёс:
¬- Я всё правильно понял? Дубинки наши где?!
Я понял, что со Смоляковым сейчас случится припадок, Бокарев начнёт всех рвать. К тому же, недавно он меня выручил с бушлатами, может и с дубинками прокатит. Опять же, надежды на защиту со стороны командиров не было. Если начнётся реальная проверка, поиски, всех собак просто повесят на меня. А за кражу дубинок, при серьёзных разборках, отцы-командиры придумают хорошее наказание. Как бы не пучил глаза Глухов, я сознался:
- Правильно поняли, товарищ старшина. Дубинки в комнате отдыха начальника караула, под полом. Надо люк открыть, - выражение лица Смолякова надо было видеть. Бокарев приказал сопровождавшему его старшему сержанту залезть в люк и достать оттуда дубинки.
- Сейчас мы пересчитаем имущество и найдём ваши дубинки, - сказал Бокарев и добавил, глядя на своего старшего сержанта:
- Найдём ведь дубинки пятнадцатой роты?
- Так точно, найдём! - уверил всех старший сержант.
- Но, смотри Воробьёв, если выяснится, что мне напи..дел, мы по-другому поговорим, - добавил Бока, выразительно посмотрев на меня. Я не сомневался, что дубинки наши взял кто-то из тринашки, но не мог не переживать: стоило ли сомневаться в том, что Бокарев может существенно подпортить мне жизнь? Глухов Антон выглядел настолько подавленным, что мне даже стало его жаль.
Но переживали мы с Антоном зря, в течение десяти минут нам вернули пять потерянных дубинок, извинившись за неосторожное и, несомненно, случайное присвоение. Нашу радость разделяли не все. Смоляков был в бешенстве, нападал на нас с Глуховым, как ястреб на воробьёв, не желая слушать объяснения про дубинки и воровство. Я пытался давить на патриотизм и гордость, мол, они украли, а мы им достойно отомстили, но лейтенант не слушал. Сказать по чести, меня огорчила такая позиция нашего командования: когда ЧП случилось в тринадцатой роте, сразу прибежал их старшина, всё разрулил. Он безумец, наверняка избил, прокачал всех в своей роте и у нас навёл шороху. Но при этом, всё разрулил, лично со всем разобрался и вернул пропажу. А наш старшина ставит на бабло своих сержантов, типа жизни учит, лейтенант со страху чуть в штаны не напрудил и кидается… на нас с Глуховым, тех самых, которые сделали всё возможное, для разрешения дерьмовой ситуации. По идее кидаться он должен на Бокарева, огрызаться, защищать своих, а не смотреть, как пузато-усатое чудовище кладёт его подчинённых по вспышке с тыла. От жёсткой экзекуции меня спасло только вмешательство старья, в частности Кесарева, который будучи дежурным по роте, специально прибежал в караул, разруливать конфликт. Командир взвода трепетно относился к мнению стариков и был вынужден сменить гнев на милость. Саша был в восторге от нашей с Антоном авантюры, хвалил нас, без конца ронял всех «с тыла», приговаривая:
- Вот, б..ядь, чтобы все были такими кремнями! Сейчас пойду, расскажу старшине, как Воробей и Глушня конфликты разруливают!
- Да, - добавил я, - заодно расскажи, как старшина Бокарев отреагировал на пропажу дубинок и поясни, что именно так и надо делать, а не ставить на бабло своих же сержантов, - при этих словах Кесарев слегка опешил. Наверно, подобная трактовка произошедшего не приходила ему в голову.
Как бы там ни было, время шло, слоны довольно успешно сдавали зачёты, готовясь к той настоящей службе, истинней которой у нас не было. Приход в роту молодых солдат отдалённо напоминает рождение ребёнка: без него плохо, чем оно ближе, тем тревожнее, когда роды состоялись, с нетерпением ждёшь скорейшего роста и развития, но, чем больше детки, тем больше бедки. Разница только в том, что если ребёнка можно постараться воспитать, то с солдатами обязательно выйдет какая-нибудь дрянь ...продолжение следует