Танго: бежим от постмодерна
Перед самым отъездом в Америку брал урок у Юры Вердеревского. Я давно присматривался к его манере танца на милонге, к его шагу и пластике - и вот решил узнать, как он все это делает. Потому что нравится мне.
Юра сам давно и регулярно пишет о танго, и мне как-то даже неловко излагать то, что он рассказывал, потому что он сам все это уже сто пятьдесят раз изложил. И все-таки по некотором размышлении я решил кое-что записать. Итак, сага о Юре.
Оригинальным Юра не был, и в начале занятия попросил меня его провести (в смысле не занятие провести, а себя - по залу под музыку). Ха, мне впервой что ли? Я уже знаю, что надо максимально расслабиться, перестать думать, чего там надо этому новому преподавателю, и танцевать свое, про себя и вдумчиво. Но однако ж Юру мне поразить своими умениями хотелось. Поэтому я решил, как бы отчасти расслабившись и не думая, все-таки провести его так, чтобы иногда, намеками, такое вот этакое нечто из моего танца возникало. Мол, эвон оно как, новичок-то новичок, а поди чего умеет… может уметь… может мочь уметь…
Юру ничем я не поразил. Да и сложно было: ходит он за девочку плохо, вечно запинается и ничего из моего гениального ведения не понимает. К тому же в далеком объятии. Рухнул мой план.
Однако Юра план просёк и после себя дал мне в руки настоящую партнершу по имени Марина - чтобы теперь со стороны посмотреть, что да как. И чтобы я теперь план свой выполнил и ни на какую неумелую девочку пожаловаться не мог, потому что Марина танцует прекрасно. Поводил я Марину, после чего Юра поставил мне диагноз.
В этом диагнозе встретились такие слова, как премодерн, модерн, постмодерн, симулякр, человек Возрождения, Гегель, Белинский, древнеарамейский текст, Кастанеда и еще несколько подобных.
Суть такая: мой танец - торжество формы без содержания. Постмодерн сплошной, когда нечего сказать. А танго возникло на стыке премодерна (со стороны партнерш с их строгим католическим воспитанием) и модерна (со стороны партнеров - гастарбайтеров из Европы) как попытка найти всеобщий общий язык между культурами и традициями. Танго тогда было содержанием. А у меня это содержание ушло (если и вообще наличествовало). Я как будто исправно, копируя все нужные движения, переписываю великий, но чужой текст на древнеарамейском языке, не понимая его ни капли - вместо того чтобы СВОИМИ словами записать свой собственный дневник наблюдений над природой, как все мы делали в начальной школе. Пусть слов в этом дневнике будет не так много, а содержание будет не так грандиозно - но оно будет и будет моё.
Поэтому мне было предложено забыть все формы и вспомнить содержание. Содержание такое: мужчина обнял женщину и пошел с ней гулять. Например, вокруг Чистых прудов. Для такового гуляния мне была опять выдана Марина, и я, взяв ее под мышку, пошел по залу как бы имея в виду, что это пруд. Так мы ходили, а Юра отпускал свои веселенькие замечания, из которых следовало, что партнерша в поисках спасения от такого объятия должна через две минуты просить помощи у окружающих.
Потом Юра стал изображать столбы и лужи на нашем пути, а мы должны были их естественно обходить - как обходили бы, если бы были в жизни. Потому что - Юра гнул свою линию - танго вырастает из жизни, нет специального танговского шага, есть жизненные задачи: гуляем с девушкой, обходим лужу, обнимаем ее…
Потом к этим задачам добавилось выталкивание машины из снега (тут уж Юра благородно сменил Марину и превратился в машину, а я его выталкивал; не знаю, что думали окружающие) и передвижение холодильника (почему-то его нужно было запускать в пространство от стены до стены). Все это, как оказалось, я делаю еще хуже, чем хожу с девушкой вокруг пруда (хотя Юра много раз сказал мне, что выгляжу я так, как выглядит человек, на счету которого много девушек вокруг прудов, застрявших машин и тяжелых холодильников). Чтобы наконец на пятом десятке научиться этому всему, мне было посоветовано внимательно изучить картину «Бурлаки на Волге», которые идут самым что ни на есть милонгерским шагом на свете. Потому что выполняют жизненную задачу - тянут баржу. А танго - если кто не запомнил - выросло из жизни.
Проверять, умею ли я тянуть баржи, Юра, слава богу, не стал, но зато приступил к объяснению шага, чего я и жаждал. Для этого он попросил меня быстро пойти на какую-нибудь стенку и остановиться так, чтоб в нее не врезаться. Последний шаг перед стеной, когда вся инерция движения вперед резко и естественно направляется вниз, и есть нужный шаг. «Каждый твой шаг - вперед ли, назад, в сторону ли - должен быть таким, как последний шаг перед стенкой». И вот мы его отрабатывали сколько-то времени, вдвоем и по одиночке, с Мариной и без. Под пристальным взглядом Юры. И под его колдовские заклинания: «Танго не нужно учиться. Оно само есть в теле, как все естественные движения. О нем нужно только вспомнить».
Еще Юра рассказывал мне о человеке Возрождения (которого он, видимо, попытается из меня сделать, если я продолжу занятия). Он умел все и был комплексным и синтетичным. Он не дробил жизнь на элементы, не расчленял и не умерщвлял. И танго так же танцуется, возрожденчески. Если ты будешь думать отдельно о бедре, отдельно о носке ноги, о плече, о повороте, о корпусе - все, ты превратишься в менеждера нестройной команды узких специалистов, каждый из которых отвечает за свой маленький фронтик движения. А нет, так не надо - надо цельно и едино двигаться, продолженно и комплексно. Не разбиваясь на части и не препарируясь анализом. Ай-вай, красиво. Как бы еще вот это возрожденчество из себя выковырять?
В какой-то момент Юра, насмотревшись на мои мучения с Мариной (нет, скорее, на Маринины мучения со мной) сказал еще так: «Смотрю я на тебя и вижу - женщина тебе мешает. Ты ее все время вбок хочешь сдвинуть и пройти мимо. Она для тебя как препятствие на пути лошади на скачках, такой барьерчик, который надо как-то перепрыгнуть и освободиться. А тебе не перепрыгивать ее надо, не отодвигать, а слиться в ней в одно тело. Ты идешь - и она идет, потому что ты идешь, а ты - это она, вы - одно». И он брал в свои руки ту же Марину, которая только что была для меня барьерчиком, в секунду сливался с ней непонятно как, и шел - и она шла, и они шли… Вокруг пруда, обходя столбы и лужи, попутно выталкивая машины, сдвигая холодильники и вытягивая баржи… С совершенно блаженными лицами. (Я тоже так хочу!)
В финале мне было сказано, что все фигуры я должен забыть, что надо научиться ходить, что о форме не думать ни секунды, а только о содержании. И вообще взять миску с водой и шагать по дому, не расплескивая. И партнерша чтоб меня крепко обнимала, как при встрече, а я ее нет - и так тоже ходить по дому.
И перестать метаться от преподавателя к преподавателю. «Я читаю твои записи про танго, -- сказал Юра, -- и у меня такое впечатление, что ты вот чем занимаешься: не зная английского, пытаешься читать и переводить Шекспира. Переведешь кусочек, потом ловишь первого попавшегося англичанина, начинаешь ему читать и спрашиваешь - ну как? Один англичанин начнет тебе править произношение, другой говорить о грамматических тонкостях, третий сам не знает староанглийского, ему футбольные кричалки ближе - и никто, никто из них не догадывается, что ты вообще-то английским не владеешь. Что все эти кусочки низачем».
Короче, больной, идите и ходите. С миской в руках. НахОдите свой километраж - возвращайтесь, пойдем дальше. А пока - пока долой симулякры и постмодерн. И кроме шага разрешено только очо. И то иногда.
Если что, во избежание непониманий, мне урок очень понравился. Он был образным, насыщенным и хорошо структурированным. Ироничность тона относится никак не к Юре, а ко мне самому. Потому что второй год в танго, а я так и не научился ходить. Что еще остается, чтобы не впасть в отчаяние при виде того, что совершается дома? Только иронизировать. Впрочем, ирония - это тоже признак постмодерна, который порождает симулякры. Долой иронию. Боремся за подлинное содержание. Постмодерн не пройдет.
ЗЫ: В преподавательской манере Юры мне близко свойство, на котором строится моя собственная манера и по поводу которого я все время сомневаюсь. А он - не сомневается, чем меня лично утешает. Он говорит примерно так: «Я не могу тебя научить. Не могу разучить с тобой такую или такую последовательность. Это всё -- формы. Я могу тебе дать некоторые идеи, могу тебя ими пропитать - и эти идеи должны сами породить формы в самом тебе». И идеями он пропитывает, непонятно как, ходя окольными путями и делясь неочевидными образами. Я тоже так делаю - я даю тем, кого учу, то, что внутри них начнет работать само: энергию, идеи, взгляды на жизнь. Или не начнет работать((… Вот этот пункт меня всегда «сомневает»: если даешь людям технологию или форму или способ, то ведь он гарантированно сработает? Ткни сюда иглой, стукни молотком, поставь ногу - так, скажи «а»… Значит, те, кто делится формами, делают дело? А я? Я делюсь тем, что или сработает - или нет. Никакой гарантии. А разве тогда -- я делаю дело?
На уроке с Юрой мне пришлось быть в роли обучающегося как бы у самого себя. И мне понравилось.
ЗЗЫ: Юра, спасибо. Это совершенно премодерновым голосом говорю.