"Есть вещи поважнее, чем счастье..."
-Андрей Тарковский
(* 9 января 1982 года Тарковский писал в своем дневнике: "Уже много тысячелетий человек стремиться к счастью. Но он несчастлив. Почему же? Потому ли, что не может достичь счастья или не знает к нему пути? Вероятно, и то, и другое. И все же главным образом скорее потому, что в нашей земной жизни и не должно быть счастья, но лишь направленное в будущее к нему стремление, когда в конфликте между добром и злом укрепляется дух...")
<...>
Однако, счастья, к которому его подталкивал кто-то из родственников и кто-то из друзей, счастья по образцу их понятий о счастье, Тарковский, конечно же, не хотел; подобное "счастье" было бы для него горше любого несчастья.
В равной мере это касается и сложившихся у него представлений о счастьи в личной жизни, где действовало все то же его разграничение сущностного в понимании "смысла жизни" и несущностного, являющегося следствием главного выбора. В феврале своего последнего, 1986, года он писал в своем парижском дневнике: "Болят ноги. Читаю гениальную вещь - "Анну Каренину". Не могу представить, как можно было бы сделать фильм о счастливой любви. <...> Любовь как таковая вообще не имеет ничего общего со счастьем, и так это и должно быть; ибо иначе она тотчас превращается во что-то упрочиваемое и буржуазное. Любовь - это прежде всего недостающее равновесие, и счастливая любовь не может принести чего-либо такого, да ее и вообще не существует. Но если она даже однажды и случается, то тогда это два достойных сожаления человека, словно две половинки, которые каким-то образом друг друга связывают, словно ввинчиваются в резьбу. И затем это действует уже как совершенно мертвое образование. Там уже ничего не возможно, там уже нет дуновения ветра, ни теплого, ни горячего, там уже все застыло и затвердело. Рассматривая такие отношения, скорее всего откроешь в них чудовищный скрытый механизм подавления. Нет, все это нечто другое, нежели счастливая любовь. Эти люди даже в биологическом смысле старятся очень быстро. Да ее попросту и невозможно увидеть, вероятно, потому, что все это противоречит здравому человеческому рассудку. <...> Осуществленная любовь уже не любовь, но что-то совсем иное - реакция на это чувство, вернее - следствие этой катастрофы... "
Так что, несомненно, союз с Ларисой Кизиловой (вторая жена Андрея Арсеньевича) не был для Тарковского неким романтическим вариантом идеального союза или счастливой любви. Была любовь, но та, что, по понятиям Тарковского, не связана автоматически со "счастьем", но всегда - с отсутствующим, недостающим или даже "ошибочным" равновесием. Любовь есть вновь и вновь попытка внутреннего равновесия - благодаря тому, кто рядом, и каждый раз понимание невозможности использовать другого для гармонии, которую следует обретать на иных путях...
(* 9 января 1982 года Тарковский писал в своем дневнике: "Уже много тысячелетий человек стремиться к счастью. Но он несчастлив. Почему же? Потому ли, что не может достичь счастья или не знает к нему пути? Вероятно, и то, и другое. И все же главным образом скорее потому, что в нашей земной жизни и не должно быть счастья, но лишь направленное в будущее к нему стремление, когда в конфликте между добром и злом укрепляется дух...")
<...>
Однако, счастья, к которому его подталкивал кто-то из родственников и кто-то из друзей, счастья по образцу их понятий о счастье, Тарковский, конечно же, не хотел; подобное "счастье" было бы для него горше любого несчастья.
В равной мере это касается и сложившихся у него представлений о счастьи в личной жизни, где действовало все то же его разграничение сущностного в понимании "смысла жизни" и несущностного, являющегося следствием главного выбора. В феврале своего последнего, 1986, года он писал в своем парижском дневнике: "Болят ноги. Читаю гениальную вещь - "Анну Каренину". Не могу представить, как можно было бы сделать фильм о счастливой любви. <...> Любовь как таковая вообще не имеет ничего общего со счастьем, и так это и должно быть; ибо иначе она тотчас превращается во что-то упрочиваемое и буржуазное. Любовь - это прежде всего недостающее равновесие, и счастливая любовь не может принести чего-либо такого, да ее и вообще не существует. Но если она даже однажды и случается, то тогда это два достойных сожаления человека, словно две половинки, которые каким-то образом друг друга связывают, словно ввинчиваются в резьбу. И затем это действует уже как совершенно мертвое образование. Там уже ничего не возможно, там уже нет дуновения ветра, ни теплого, ни горячего, там уже все застыло и затвердело. Рассматривая такие отношения, скорее всего откроешь в них чудовищный скрытый механизм подавления. Нет, все это нечто другое, нежели счастливая любовь. Эти люди даже в биологическом смысле старятся очень быстро. Да ее попросту и невозможно увидеть, вероятно, потому, что все это противоречит здравому человеческому рассудку. <...> Осуществленная любовь уже не любовь, но что-то совсем иное - реакция на это чувство, вернее - следствие этой катастрофы... "
Так что, несомненно, союз с Ларисой Кизиловой (вторая жена Андрея Арсеньевича) не был для Тарковского неким романтическим вариантом идеального союза или счастливой любви. Была любовь, но та, что, по понятиям Тарковского, не связана автоматически со "счастьем", но всегда - с отсутствующим, недостающим или даже "ошибочным" равновесием. Любовь есть вновь и вновь попытка внутреннего равновесия - благодаря тому, кто рядом, и каждый раз понимание невозможности использовать другого для гармонии, которую следует обретать на иных путях...