Хелен Ниринг, Скотт Ниринг. The Good Life. Глава 7. Местное сообщество - Часть 1
Соседи присматриваются к нам. - Сотрудничество лучше, чем наёмный труд. - Удачные и неудачные совместные проекты. - Кооперация могла бы привести долину к благополучию. - Нехватка интереса и энтузиазма. - Общение в местном сообществе. - Общественный центр. - Индивидуализм побеждает. - Музыкальные часы. - Пример успешного коллективного действия.
Мы приехали в Вермонт как совершенно посторонние люди. Коренные жители этих мест часто используют слово «иностранцы» («чужаки») для обозначения вновь прибывших. К ним относятся с подозрением, их не спешат включать в круг соседей.
Любое сообщество требует согласия со своими законами и следования обычаям. Местные хотят видеть в числе своих соседей тех, кто родился и вырос рядом. В маленьких удалённых сообществах этот критерий ставится выше любых других. В 1932 году трудности, вызванные экономической депрессией, ощущались даже в вермонтских горах. Вернет Сласон, уроженец города Лондондерри, в 8 км от Бондвилля, женился на девушке из Бондвилля Еве Краунингшильд и переехал к ней. Он был хорошим плотником и маляром, чинил пилы и колол дрова соседям и быстро включился в рабочую жизнь города. Один из старых бондвилльцев так прокомментировал этот переезд: «Не понимаю, почему к нам должны приезжать чужаки и отбивать работу у наших сыновей».
Если коренной вермонтец вызвал такую реакцию, просто перебравшись в соседнюю долину, представьте, какой приём ожидал людей, родившихся в других штатах, которые приехали в Уинхолл, штат Вермонт, прямо из Нью-Йорка. Тут приходилось преодолевать серьёзный барьер. Мы считали добрососедские отношения и связь с местным сообществом необходимой частью нашей новой жизни. Как же нам добиться этого? Мы были большей частью законопослушными гражданами, но жили не по здешним обычаям и не были местными уроженцами.
Сразу после прибытия мы стали объектом пристального изучения. Соседи мгновенно узнали множество подробностей - откуда мы, чем занимались, сколько нам лет, какая у нас машина и в каком она состоянии, какую одежду мы носим, какую пищу едим и так далее.
В самом начале своего пребывания в Вермонте мы обратились к семье Лайтфут, которые были нашими ближайшими соседями и жили менее чем в полукилометре от нас, с просьбой продавать нам молоко. Они согласились, и каждый день одна из их дочерей приносила нам молоко. Иногда появлялись все трое. У нас на кухне стоял большой старый сундук, и они усаживались на него рядком, как птички. Ноги старшей - Минни - как раз доставали до пола, средняя - Мэри - болтала ногами в воздухе, а младшая - Глэдис, - которой было пять или шесть лет, вытягивала ножки перед собой. Своими большими серьёзными глазами они осматривали всё вокруг, запоминали и, конечно, пересказывали подругам и домашним.
Наши привычки забавляли, удивляли или раздражали соседей. Пожалуй, самое постоянное и категоричное неодобрение вызывала наша диета. Нас бы скорее приняли за своих, если бы мы питались как все. Но мы ели палочками из деревянных мисок, а не вилками и ложками с фарфоровых тарелок; мы ели сырую пищу, а по вермонтским правилам, её надо было готовить; зато готовили сорняки и разные заморские штуки, которые вообще не следовало есть. То, что мы не ели мяса, было само по себе странным, но, мало того, за все 20 лет в Вермонте мы ни разу не испекли пирог, редко ели печенье и почти никогда - пончики. В сообществе, где пироги, печенье и пончики едят по 2-3 раза в день, наше поведение воспринималось как странное и предосудительное. Мы просто не могли вписаться в общепринятый вермонтский образ жизни.
К чести вермонтского консерватизма можем сказать, что за два десятилетия бесчисленных споров и наших тщательно продуманных аргументов по поводу белой муки, белого хлеба, белого сахара, пирогов и печенья, а также необходимости есть свежие овощи и отвратительной привычки есть тела убитых животных ни одна местная семья не изменила свой рацион.
Мы хотели установить хорошие отношения с нашими соседями, но не хотели перенимать их образ жизни, а они - наш. В итоге мы решили, что можем отличаться друг от друга, и приняли особенности друг друга как данность. Они сохранили верность своим традициям, а мы планировали свою жизнь и жили не по-вермонтски.
Нам приходилось многому учиться, и некоторые из наших идей не подходили для условий Вермонта. Например, водостоки, которые каждую осень забивались листвой. Мы хотели решить проблему, сделав открытые выложенные камнем канавы - мы видели такие в парке в Вашингтоне. Соседи уверяли нас, что эти стоки не будут работать зимой, потому что вода вымоет снег в середине, а по бокам получатся два высоких снежных берега, и их придётся расчищать, чтобы пользоваться дорогой. Мы настояли на своём и устроили несколько стоков. Но оказалось, что соседи были правы. Более того, из-за мороза камни по краям стоков вспучились, и это создало дополнительные проблемы. Мы оставили свою затею, а соседи удовлетворённо фыркнули: «Мы вам говорили».
А вот в строительстве бетонного накопителя нам сопутствовала удача. В Вермонте при варке кленового сиропа используются специальные металлические конструкции - накопители. Для такого выпаривателя, как у нас, требовался накопитель 55 см в диаметре высотой 8,5 м. Он состоял из шести громоздких секций, которые было довольно трудно собрать. Обычно накопитель устанавливался в начале сбора урожая. Для этого нужны были несколько взрослых. Нижние секции собирались относительно легко, установка верхних была трудным и опасным делом. В конце сезона заботливые хозяева разбирали накопитель и укладывали его на хранение, а беспечные - оставляли ржаветь до следующего сезона.
Установив и разобрав накопитель два или три раза, мы решили сделать постоянную конструкцию. Мы обсуждали вариант строительства из кирпича, но в итоге остановились на бетоне и использовали старый металлический накопитель в качестве внутреннего каркаса, сделав съёмную наружную опалубку, которую перемещали по мере заливки. Само помещение мы уже перестроили, там был бетонный фундамент и бетонный пол, так что мы разместили накопитель снаружи, соединив его с выпаривателем при помощи дополнительной металлической секции. Преодолев ряд небольших сложностей, мы завершили постройку и на следующий год опробовали новую конструкцию. Всё работало хорошо. Насколько мы знаем, это был первый в Вермонте бетонный накопитель, который использовался в производстве сахара. Он простоял на своём месте без ремонта 15 лет. Вместо трудоёмкого и опасного возведения металлической конструкции мы вдвоём за 20 минут вставляли металлическую секцию между накопителем и выпаривателем и были готовы к варке сиропа.
Строительство бетонного накопителя привлекло внимание соседей и вызывало массу комментариев. Одна из наших соседок Рут Гамильтон, которая считалась консервативной даже по вермонтским меркам, пришла посмотреть на новую конструкцию в действии. Она многие годы занималась варкой кленового сиропа и отлично знала технологию. Понаблюдав за работой, она обратилась к стоящим рядом с одобрительным замечанием: «Может, они и социалисты, но у них всё-таки есть хорошие идеи».
Эта оценка была одной из самых тёплых. Множество других комментариев были куда менее лестными. Даже те соседи, которым мы нравились, скептически относились к большинству наших странных затей.
Мы одобряли кооперацию в теории и очень старались применять её на практике. С самого начала мы работали совместно с соседями, иногда на их территории, иногда на нашей. Мы против самого принципа продажи и покупки труда, и если у нас была возможность избежать этого благодаря обмену услугами, мы старались обойтись без денежных выплат. Продажа и покупка рабочей силы - пример нездоровых социальных отношений, предпочтительнее, на наш взгляд, равноценный обмен рабочим временем или продукцией. При каждой возможности мы прибегали к кооперации и взаимопомощи. Когда без этого нельзя было обойтись, мы использовали оплачиваемый наёмный труд, но старались свести его к минимуму и всегда заключали соглашение на условиях соседа. В этих случаях мы обсуждали, что нужно сделать, и затем спрашивали: «Сколько вы хотите за эту работу?». Или, когда работа была закончена, мы спрашивали: «Сколько мы вам должны?». У нас ни разу не было оснований поставить под сомнение запрошенную сумму.
Примером рабочих отношений, которые нам нравились больше всего, может служить строительство камина для наших соседей. Элис и Чак Воган купили старую ферму в 20 км от нас, чтобы переоборудовать её под горнолыжную базу. Местные мастера запросили $600 за строительство камина. Мы советовали Воганам построить камин самостоятельно, но они никогда не занимались такой работой и боялись, что у них не получится. Мы в это время делали каменную лестницу к нашему лесному дому. Работа была тяжёлой, и мы не отказались бы от помощи. Мы обсудили этот вопрос с Воганами и пришли к следующему соглашению. Они подготовят фундамент для камина до уровня пола. Потом мы вместе с ними построим камин и выведем дымоход на крышу. Мы подсчитали, что это займёт шесть рабочих дней. А Воганы взамен шесть дней будут помогать нам с устройством ступеней и заготовкой сахарного сиропа.
План сработал отлично. За 12 дней гармоничной совместной работы (плюс то время, которое ушло на подготовку фундамента) Воганы получили камин, потратив деньги только на покупку материалов, которые им в любом случае пришлось бы покупать. А мы в свою очередь получили равноценную помощь с нашими тяжёлыми ступенями и заготовкой сиропа.
Такой обмен - пример здоровых экономических отношений, в ходе которых обе стороны выигрывают, и никто никого не эксплуатирует. С социальной точки зрения они основаны на уравнивающем принципе обмена рабочим временем. Каждый затрачивает равное число рабочих часов и старается сделать работу как можно лучше в соответствии со своими возможностями. Торо пишет в «Уолдене»: «Если человек умеет верить, он будет сотрудничать с другими, доверяя им, где бы он ни оказался. А если у него нет веры, он в любом коллективе продолжит жить так же, как весь остальной мир. Сотрудничать в высшем смысле, так же как и в обыденном, значит научиться жить вместе».
Очень немногие из наших соседей поддерживали идею кооперации хотя бы в теории. Большинство из них относились к ней равнодушно или враждебно. Когда дело доходило до практики, те, кто был не против сотрудничества, обнаруживали, что оно начинается с планирования, что для успеха дела нужно чётко придерживаться плана, брать на себя ответственность за его выполнение. В итоге большинство возвращалось к индивидуалистической схеме «каждый сам за себя».*
* «Есть люди, равнодушные ко всем этим вопросам. Они примут новую модель или займутся новым делом, только если пообещать им золотые горы». (Jared Eliot, Essays).
Распространённое отношение к сотрудничеству хорошо иллюстрирует реакция Гарольда Филда на проведённую нами рационализацию производства кленового сиропа. Гарольд - доброжелательный человек, изобретательный и усердный работник. В теории он поддерживал идею сотрудничества, но на практике любил ложиться спать, когда захочется, и работать только когда есть настроение. Отработав с нами сезон, он обнаружил ряд недостатков. Во время сезона заготовки сиропа мы особенно тщательно следим за выполнением плана, поскольку многое зависит от того, чтобы собрать сок, как только он наполнит прикреплённые к стволам ёмкости. Важно поместить сок в выпариватель до того, как начнётся ферментирование.
У Гарольда была своя небольшая плантация, но деревья были маленькими, и в большинстве своём это был мягкий клён, производительность которого не высока. Своего производственного помещения у нашего соседа не было. Мы заключили соглашение, что Гарольд будет работать с нами. Его вкладом будет рабочее время его семьи и некоторое количество ёмкостей для сока и других инструментов. Взамен он получит оговоренный процент сиропа, определённое количество за каждый рабочий день. Год был урожайным, и Гарольд в итоге получил 570 литров сиропа за шесть недель работы.
Гарольд был вполне удовлетворён количеством сиропа, но посчитал рабочий график слишком жёстким. Кроме того, он сделал вывод, что если так много сиропа можно получить в обмен на столь небольшие усилия, то почему бы ему не работать на собственной плантации, устроив производственные помещения и получая всю прибыль? На следующий год Гарольд попытался запустить собственное производство, работая в одиночку. Но для производства сиропа требуется разделение труда и координация действий. Для эффективной работы нужно 3-4 человека. Сбор сока - это одна задача, варка сиропа - другая. Эти задачи нужно выполнять одновременно, особенно в тёплую погоду, чтобы сок не стоял и не кис. Гарольд проработал несколько трудных, изматывающих сезонов и отказался от заготовки сиропа, объяснив это тем, что работа не окупается, и его дневной заработок слишком мал.
Мы научились заготавливать кленовый сироп у наших соседей Зои и Флойда Хёрд. С 1933 по 1940 год мы работали вместе с ними. Хёрды была адвентистами седьмого дня. Они верили, что суббота, а не воскресенье божьим установлением предназначена для отдыха. Поэтому по субботам наши соседи-адвентисты не работали, они только доили и поили скотину и выполняли некоторые другие неотложные дела. Если кто-то из соседей настаивал, они могли дать ему молоко или яйца. Но при этом часто не брали денег до следующего дня.
На участке Вальтера Твинга, одного из лидеров сообщества адвентистов, была яма с чистым ровным строительным песком. Он был доброжелательным человеком, всегда готовым помочь, но по субботам он не разрешал брать песок из его ямы. Вальтер был одним из лучших производителей сиропа в долине. Весной он начинал сбор сока раньше других, делал сироп и сахар особенно хорошего качества и всегда старался первым привезти сироп на городской рынок, ещё в начале марта. Но религиозное рвение заставляло его делать следующее: каждую пятницу на закате он обходил свою кленовую плантацию, переливал сок из ёмкостей и переворачивал их вверх дном, чтобы не использовать сок, который натечёт в божий день.
Зои и Флойд не были столь строги, как Вальтер Твинг. Когда мы начали работать с ними, они предпочитали собирать сок каждый день, когда он тёк. Однако потом у них начались какие-то неприятности, которые они посчитали наказанием за нарушение субботних дней. Оба решили, что, как бы то ни было, но по субботам они будут ходить в церковь и не будут работать. Это решение было принято в начале сезона. Все субботы кленовый сок тёк как сумасшедший и к вечеру переливался через край.
Зои и Флойд остались верны своему решению и ходили в церковь каждую субботу. Для нас таких ограничений не существовало, поэтому по субботам мы собирали сок и варили сироп. Потом настал момент для важного решения: хотят ли Хёрды получать свою долю сиропа, заготовленного в субботу из субботнего сока? Тщательно обсудив этот вопрос, они взяли причитавшийся им сироп.
Если бы попытки наладить кооперацию и взаимопомощь увенчались успехом, коллективная экономика стала бы важной частью жизни местного сообщества. Но несмотря на то, что некоторые из жителей долины теоретически поддерживали идеи кооперации, у наших соседей не было глубокого желания сотрудничать, не было общего движения в этом направлении.
В нашей долине самой природой были созданы условия для автономной самодостаточной экономики и независимого местного сообщества. Коллективные усилия привели бы к процветанию. Со всех сторон долина была защищена горами и высокими холмами. На склонах было множество родников и ручьёв, которые стекали в полноводную реку. Площадь долины составляла около 400 га, ещё 300-400 га занимали поросшие лесом склоны. Здесь не было достаточно земли для большой и производительной мясо-молочной фермы. Высота в 450-600 м над уровнем моря не подходила для выращивания большинства фруктов. Три раза за 20 лет заморозки в июле и августе повреждали кабачки, помидоры, кукурузу и даже ботву картофеля. Если не считать землю в самой нижней части долины, которую затапливало в сильные дожди и при таянии снега, едва ли нашёлся бы участок больше 2 га, который можно было бы вспахать без серьёзного риска эрозии. Сезон выращивания овощей и фруктов был коротким. Снег часто лежал с октября по апрель.
С другой стороны, в долине было 11 плантаций клёна, это не считая тысяч диких деревьев твёрдого клёна, которые никогда не использовались для сбора сока. На холмах вокруг долины росло огромное множество елей, пихт, тсуг, твёрдых и мягких клёнов, берёз, тополей, ясеней, лип и буков. Лес восстанавливался сам, деревья росли быстро. В этих условиях можно было: 1. создать общественную лесопилку, заготовить необходимую древесину и построить или перестроить 15-20 домов на подходящих участках земли; 2. обеспечить каждый дом участком для огорода, сада и хозяйственных построек; 3. создать центральную ферму, которая обеспечивала бы всю долину; 4. организовать общие мастерские, теплицы и гараж; 5. присоединить к лесопилке деревообрабатывающее предприятие, которое производило бы игрушки или другой востребованный на рынке товар из дерева, при этом заготовка древесины и восстановление леса велись бы на научных основаниях; 6. заготавливать кленовый сироп коллективно, создав общее производственное помещение, разливать его в привлекательные ёмкости и продавать по мере возможности; 7. привлечь дополнительные денежные средства, продавая вязаные или тканые половики, поделки и резные украшения из дерева, кузнечные изделия, мебель; 8. создать местную школу, библиотеку с читальным залом, общественный центр и другие учреждения, необходимые для полноценной жизни местного сообщества. Такая организация жизни при хорошем управлении, энтузиазме и идеализме жителей обеспечила бы благополучие 75-100 человек. Это возможно только при наличии общих целей, согласованности действий, дисциплины и железной воли к осуществлению проекта, на который понадобится по крайней мере 10 лет.
Множество молодых идеалистов приезжало в нашу долину, они проводили здесь дни, недели, месяцы и даже годы. Но никого из них эти идеи не увлекали настолько, чтобы от теории перейти к делу. Несмотря на множество разговоров, встреч и обсуждений такое сообщество не было создано. Было предпринято несколько отдельных попыток, но ни одна модель не была доведена до успешного завершения.
В результате заготовкой дерева в долине занималась приезжавшая на время передвижная лесопилка, которая принадлежала профессиональному лесозаготовителю. Огромные объёмы древесины вывозились в ближайшие города. Для получения кленового сиропа использовалось меньше половины кленовых деревьев. Большая часть сиропа продавалась оптовым покупателям за небольшие деньги. Было предпринято несколько попыток устроить местную пекарню, но в них не было систематического подхода и они продолжались недолго. Не дало результата и намерение создать ясли и детский сад.
Множество семей, многие с маленькими детьми, приезжали в долину с желанием обосноваться здесь. Некоторые из них оставались на более или менее продолжительное время. К концу нашего 20-летнего пребывания население долины немного уменьшилось, а кооперация ограничивалась отдельными случаями обмена товарами и услугами. В рамках взаимопомощи люди помогали друг другу во время болезней и когда нужно было присмотреть за детьми, но такие примеры можно видеть в обычных сообществах в любой точке мира.
Мы приехали в Вермонт как совершенно посторонние люди. Коренные жители этих мест часто используют слово «иностранцы» («чужаки») для обозначения вновь прибывших. К ним относятся с подозрением, их не спешат включать в круг соседей.
Любое сообщество требует согласия со своими законами и следования обычаям. Местные хотят видеть в числе своих соседей тех, кто родился и вырос рядом. В маленьких удалённых сообществах этот критерий ставится выше любых других. В 1932 году трудности, вызванные экономической депрессией, ощущались даже в вермонтских горах. Вернет Сласон, уроженец города Лондондерри, в 8 км от Бондвилля, женился на девушке из Бондвилля Еве Краунингшильд и переехал к ней. Он был хорошим плотником и маляром, чинил пилы и колол дрова соседям и быстро включился в рабочую жизнь города. Один из старых бондвилльцев так прокомментировал этот переезд: «Не понимаю, почему к нам должны приезжать чужаки и отбивать работу у наших сыновей».
Если коренной вермонтец вызвал такую реакцию, просто перебравшись в соседнюю долину, представьте, какой приём ожидал людей, родившихся в других штатах, которые приехали в Уинхолл, штат Вермонт, прямо из Нью-Йорка. Тут приходилось преодолевать серьёзный барьер. Мы считали добрососедские отношения и связь с местным сообществом необходимой частью нашей новой жизни. Как же нам добиться этого? Мы были большей частью законопослушными гражданами, но жили не по здешним обычаям и не были местными уроженцами.
Сразу после прибытия мы стали объектом пристального изучения. Соседи мгновенно узнали множество подробностей - откуда мы, чем занимались, сколько нам лет, какая у нас машина и в каком она состоянии, какую одежду мы носим, какую пищу едим и так далее.
В самом начале своего пребывания в Вермонте мы обратились к семье Лайтфут, которые были нашими ближайшими соседями и жили менее чем в полукилометре от нас, с просьбой продавать нам молоко. Они согласились, и каждый день одна из их дочерей приносила нам молоко. Иногда появлялись все трое. У нас на кухне стоял большой старый сундук, и они усаживались на него рядком, как птички. Ноги старшей - Минни - как раз доставали до пола, средняя - Мэри - болтала ногами в воздухе, а младшая - Глэдис, - которой было пять или шесть лет, вытягивала ножки перед собой. Своими большими серьёзными глазами они осматривали всё вокруг, запоминали и, конечно, пересказывали подругам и домашним.
Наши привычки забавляли, удивляли или раздражали соседей. Пожалуй, самое постоянное и категоричное неодобрение вызывала наша диета. Нас бы скорее приняли за своих, если бы мы питались как все. Но мы ели палочками из деревянных мисок, а не вилками и ложками с фарфоровых тарелок; мы ели сырую пищу, а по вермонтским правилам, её надо было готовить; зато готовили сорняки и разные заморские штуки, которые вообще не следовало есть. То, что мы не ели мяса, было само по себе странным, но, мало того, за все 20 лет в Вермонте мы ни разу не испекли пирог, редко ели печенье и почти никогда - пончики. В сообществе, где пироги, печенье и пончики едят по 2-3 раза в день, наше поведение воспринималось как странное и предосудительное. Мы просто не могли вписаться в общепринятый вермонтский образ жизни.
К чести вермонтского консерватизма можем сказать, что за два десятилетия бесчисленных споров и наших тщательно продуманных аргументов по поводу белой муки, белого хлеба, белого сахара, пирогов и печенья, а также необходимости есть свежие овощи и отвратительной привычки есть тела убитых животных ни одна местная семья не изменила свой рацион.
Мы хотели установить хорошие отношения с нашими соседями, но не хотели перенимать их образ жизни, а они - наш. В итоге мы решили, что можем отличаться друг от друга, и приняли особенности друг друга как данность. Они сохранили верность своим традициям, а мы планировали свою жизнь и жили не по-вермонтски.
Нам приходилось многому учиться, и некоторые из наших идей не подходили для условий Вермонта. Например, водостоки, которые каждую осень забивались листвой. Мы хотели решить проблему, сделав открытые выложенные камнем канавы - мы видели такие в парке в Вашингтоне. Соседи уверяли нас, что эти стоки не будут работать зимой, потому что вода вымоет снег в середине, а по бокам получатся два высоких снежных берега, и их придётся расчищать, чтобы пользоваться дорогой. Мы настояли на своём и устроили несколько стоков. Но оказалось, что соседи были правы. Более того, из-за мороза камни по краям стоков вспучились, и это создало дополнительные проблемы. Мы оставили свою затею, а соседи удовлетворённо фыркнули: «Мы вам говорили».
А вот в строительстве бетонного накопителя нам сопутствовала удача. В Вермонте при варке кленового сиропа используются специальные металлические конструкции - накопители. Для такого выпаривателя, как у нас, требовался накопитель 55 см в диаметре высотой 8,5 м. Он состоял из шести громоздких секций, которые было довольно трудно собрать. Обычно накопитель устанавливался в начале сбора урожая. Для этого нужны были несколько взрослых. Нижние секции собирались относительно легко, установка верхних была трудным и опасным делом. В конце сезона заботливые хозяева разбирали накопитель и укладывали его на хранение, а беспечные - оставляли ржаветь до следующего сезона.
Установив и разобрав накопитель два или три раза, мы решили сделать постоянную конструкцию. Мы обсуждали вариант строительства из кирпича, но в итоге остановились на бетоне и использовали старый металлический накопитель в качестве внутреннего каркаса, сделав съёмную наружную опалубку, которую перемещали по мере заливки. Само помещение мы уже перестроили, там был бетонный фундамент и бетонный пол, так что мы разместили накопитель снаружи, соединив его с выпаривателем при помощи дополнительной металлической секции. Преодолев ряд небольших сложностей, мы завершили постройку и на следующий год опробовали новую конструкцию. Всё работало хорошо. Насколько мы знаем, это был первый в Вермонте бетонный накопитель, который использовался в производстве сахара. Он простоял на своём месте без ремонта 15 лет. Вместо трудоёмкого и опасного возведения металлической конструкции мы вдвоём за 20 минут вставляли металлическую секцию между накопителем и выпаривателем и были готовы к варке сиропа.
Строительство бетонного накопителя привлекло внимание соседей и вызывало массу комментариев. Одна из наших соседок Рут Гамильтон, которая считалась консервативной даже по вермонтским меркам, пришла посмотреть на новую конструкцию в действии. Она многие годы занималась варкой кленового сиропа и отлично знала технологию. Понаблюдав за работой, она обратилась к стоящим рядом с одобрительным замечанием: «Может, они и социалисты, но у них всё-таки есть хорошие идеи».
Эта оценка была одной из самых тёплых. Множество других комментариев были куда менее лестными. Даже те соседи, которым мы нравились, скептически относились к большинству наших странных затей.
Мы одобряли кооперацию в теории и очень старались применять её на практике. С самого начала мы работали совместно с соседями, иногда на их территории, иногда на нашей. Мы против самого принципа продажи и покупки труда, и если у нас была возможность избежать этого благодаря обмену услугами, мы старались обойтись без денежных выплат. Продажа и покупка рабочей силы - пример нездоровых социальных отношений, предпочтительнее, на наш взгляд, равноценный обмен рабочим временем или продукцией. При каждой возможности мы прибегали к кооперации и взаимопомощи. Когда без этого нельзя было обойтись, мы использовали оплачиваемый наёмный труд, но старались свести его к минимуму и всегда заключали соглашение на условиях соседа. В этих случаях мы обсуждали, что нужно сделать, и затем спрашивали: «Сколько вы хотите за эту работу?». Или, когда работа была закончена, мы спрашивали: «Сколько мы вам должны?». У нас ни разу не было оснований поставить под сомнение запрошенную сумму.
Примером рабочих отношений, которые нам нравились больше всего, может служить строительство камина для наших соседей. Элис и Чак Воган купили старую ферму в 20 км от нас, чтобы переоборудовать её под горнолыжную базу. Местные мастера запросили $600 за строительство камина. Мы советовали Воганам построить камин самостоятельно, но они никогда не занимались такой работой и боялись, что у них не получится. Мы в это время делали каменную лестницу к нашему лесному дому. Работа была тяжёлой, и мы не отказались бы от помощи. Мы обсудили этот вопрос с Воганами и пришли к следующему соглашению. Они подготовят фундамент для камина до уровня пола. Потом мы вместе с ними построим камин и выведем дымоход на крышу. Мы подсчитали, что это займёт шесть рабочих дней. А Воганы взамен шесть дней будут помогать нам с устройством ступеней и заготовкой сахарного сиропа.
План сработал отлично. За 12 дней гармоничной совместной работы (плюс то время, которое ушло на подготовку фундамента) Воганы получили камин, потратив деньги только на покупку материалов, которые им в любом случае пришлось бы покупать. А мы в свою очередь получили равноценную помощь с нашими тяжёлыми ступенями и заготовкой сиропа.
Такой обмен - пример здоровых экономических отношений, в ходе которых обе стороны выигрывают, и никто никого не эксплуатирует. С социальной точки зрения они основаны на уравнивающем принципе обмена рабочим временем. Каждый затрачивает равное число рабочих часов и старается сделать работу как можно лучше в соответствии со своими возможностями. Торо пишет в «Уолдене»: «Если человек умеет верить, он будет сотрудничать с другими, доверяя им, где бы он ни оказался. А если у него нет веры, он в любом коллективе продолжит жить так же, как весь остальной мир. Сотрудничать в высшем смысле, так же как и в обыденном, значит научиться жить вместе».
Очень немногие из наших соседей поддерживали идею кооперации хотя бы в теории. Большинство из них относились к ней равнодушно или враждебно. Когда дело доходило до практики, те, кто был не против сотрудничества, обнаруживали, что оно начинается с планирования, что для успеха дела нужно чётко придерживаться плана, брать на себя ответственность за его выполнение. В итоге большинство возвращалось к индивидуалистической схеме «каждый сам за себя».*
* «Есть люди, равнодушные ко всем этим вопросам. Они примут новую модель или займутся новым делом, только если пообещать им золотые горы». (Jared Eliot, Essays).
Распространённое отношение к сотрудничеству хорошо иллюстрирует реакция Гарольда Филда на проведённую нами рационализацию производства кленового сиропа. Гарольд - доброжелательный человек, изобретательный и усердный работник. В теории он поддерживал идею сотрудничества, но на практике любил ложиться спать, когда захочется, и работать только когда есть настроение. Отработав с нами сезон, он обнаружил ряд недостатков. Во время сезона заготовки сиропа мы особенно тщательно следим за выполнением плана, поскольку многое зависит от того, чтобы собрать сок, как только он наполнит прикреплённые к стволам ёмкости. Важно поместить сок в выпариватель до того, как начнётся ферментирование.
У Гарольда была своя небольшая плантация, но деревья были маленькими, и в большинстве своём это был мягкий клён, производительность которого не высока. Своего производственного помещения у нашего соседа не было. Мы заключили соглашение, что Гарольд будет работать с нами. Его вкладом будет рабочее время его семьи и некоторое количество ёмкостей для сока и других инструментов. Взамен он получит оговоренный процент сиропа, определённое количество за каждый рабочий день. Год был урожайным, и Гарольд в итоге получил 570 литров сиропа за шесть недель работы.
Гарольд был вполне удовлетворён количеством сиропа, но посчитал рабочий график слишком жёстким. Кроме того, он сделал вывод, что если так много сиропа можно получить в обмен на столь небольшие усилия, то почему бы ему не работать на собственной плантации, устроив производственные помещения и получая всю прибыль? На следующий год Гарольд попытался запустить собственное производство, работая в одиночку. Но для производства сиропа требуется разделение труда и координация действий. Для эффективной работы нужно 3-4 человека. Сбор сока - это одна задача, варка сиропа - другая. Эти задачи нужно выполнять одновременно, особенно в тёплую погоду, чтобы сок не стоял и не кис. Гарольд проработал несколько трудных, изматывающих сезонов и отказался от заготовки сиропа, объяснив это тем, что работа не окупается, и его дневной заработок слишком мал.
Мы научились заготавливать кленовый сироп у наших соседей Зои и Флойда Хёрд. С 1933 по 1940 год мы работали вместе с ними. Хёрды была адвентистами седьмого дня. Они верили, что суббота, а не воскресенье божьим установлением предназначена для отдыха. Поэтому по субботам наши соседи-адвентисты не работали, они только доили и поили скотину и выполняли некоторые другие неотложные дела. Если кто-то из соседей настаивал, они могли дать ему молоко или яйца. Но при этом часто не брали денег до следующего дня.
На участке Вальтера Твинга, одного из лидеров сообщества адвентистов, была яма с чистым ровным строительным песком. Он был доброжелательным человеком, всегда готовым помочь, но по субботам он не разрешал брать песок из его ямы. Вальтер был одним из лучших производителей сиропа в долине. Весной он начинал сбор сока раньше других, делал сироп и сахар особенно хорошего качества и всегда старался первым привезти сироп на городской рынок, ещё в начале марта. Но религиозное рвение заставляло его делать следующее: каждую пятницу на закате он обходил свою кленовую плантацию, переливал сок из ёмкостей и переворачивал их вверх дном, чтобы не использовать сок, который натечёт в божий день.
Зои и Флойд не были столь строги, как Вальтер Твинг. Когда мы начали работать с ними, они предпочитали собирать сок каждый день, когда он тёк. Однако потом у них начались какие-то неприятности, которые они посчитали наказанием за нарушение субботних дней. Оба решили, что, как бы то ни было, но по субботам они будут ходить в церковь и не будут работать. Это решение было принято в начале сезона. Все субботы кленовый сок тёк как сумасшедший и к вечеру переливался через край.
Зои и Флойд остались верны своему решению и ходили в церковь каждую субботу. Для нас таких ограничений не существовало, поэтому по субботам мы собирали сок и варили сироп. Потом настал момент для важного решения: хотят ли Хёрды получать свою долю сиропа, заготовленного в субботу из субботнего сока? Тщательно обсудив этот вопрос, они взяли причитавшийся им сироп.
Если бы попытки наладить кооперацию и взаимопомощь увенчались успехом, коллективная экономика стала бы важной частью жизни местного сообщества. Но несмотря на то, что некоторые из жителей долины теоретически поддерживали идеи кооперации, у наших соседей не было глубокого желания сотрудничать, не было общего движения в этом направлении.
В нашей долине самой природой были созданы условия для автономной самодостаточной экономики и независимого местного сообщества. Коллективные усилия привели бы к процветанию. Со всех сторон долина была защищена горами и высокими холмами. На склонах было множество родников и ручьёв, которые стекали в полноводную реку. Площадь долины составляла около 400 га, ещё 300-400 га занимали поросшие лесом склоны. Здесь не было достаточно земли для большой и производительной мясо-молочной фермы. Высота в 450-600 м над уровнем моря не подходила для выращивания большинства фруктов. Три раза за 20 лет заморозки в июле и августе повреждали кабачки, помидоры, кукурузу и даже ботву картофеля. Если не считать землю в самой нижней части долины, которую затапливало в сильные дожди и при таянии снега, едва ли нашёлся бы участок больше 2 га, который можно было бы вспахать без серьёзного риска эрозии. Сезон выращивания овощей и фруктов был коротким. Снег часто лежал с октября по апрель.
С другой стороны, в долине было 11 плантаций клёна, это не считая тысяч диких деревьев твёрдого клёна, которые никогда не использовались для сбора сока. На холмах вокруг долины росло огромное множество елей, пихт, тсуг, твёрдых и мягких клёнов, берёз, тополей, ясеней, лип и буков. Лес восстанавливался сам, деревья росли быстро. В этих условиях можно было: 1. создать общественную лесопилку, заготовить необходимую древесину и построить или перестроить 15-20 домов на подходящих участках земли; 2. обеспечить каждый дом участком для огорода, сада и хозяйственных построек; 3. создать центральную ферму, которая обеспечивала бы всю долину; 4. организовать общие мастерские, теплицы и гараж; 5. присоединить к лесопилке деревообрабатывающее предприятие, которое производило бы игрушки или другой востребованный на рынке товар из дерева, при этом заготовка древесины и восстановление леса велись бы на научных основаниях; 6. заготавливать кленовый сироп коллективно, создав общее производственное помещение, разливать его в привлекательные ёмкости и продавать по мере возможности; 7. привлечь дополнительные денежные средства, продавая вязаные или тканые половики, поделки и резные украшения из дерева, кузнечные изделия, мебель; 8. создать местную школу, библиотеку с читальным залом, общественный центр и другие учреждения, необходимые для полноценной жизни местного сообщества. Такая организация жизни при хорошем управлении, энтузиазме и идеализме жителей обеспечила бы благополучие 75-100 человек. Это возможно только при наличии общих целей, согласованности действий, дисциплины и железной воли к осуществлению проекта, на который понадобится по крайней мере 10 лет.
Множество молодых идеалистов приезжало в нашу долину, они проводили здесь дни, недели, месяцы и даже годы. Но никого из них эти идеи не увлекали настолько, чтобы от теории перейти к делу. Несмотря на множество разговоров, встреч и обсуждений такое сообщество не было создано. Было предпринято несколько отдельных попыток, но ни одна модель не была доведена до успешного завершения.
В результате заготовкой дерева в долине занималась приезжавшая на время передвижная лесопилка, которая принадлежала профессиональному лесозаготовителю. Огромные объёмы древесины вывозились в ближайшие города. Для получения кленового сиропа использовалось меньше половины кленовых деревьев. Большая часть сиропа продавалась оптовым покупателям за небольшие деньги. Было предпринято несколько попыток устроить местную пекарню, но в них не было систематического подхода и они продолжались недолго. Не дало результата и намерение создать ясли и детский сад.
Множество семей, многие с маленькими детьми, приезжали в долину с желанием обосноваться здесь. Некоторые из них оставались на более или менее продолжительное время. К концу нашего 20-летнего пребывания население долины немного уменьшилось, а кооперация ограничивалась отдельными случаями обмена товарами и услугами. В рамках взаимопомощи люди помогали друг другу во время болезней и когда нужно было присмотреть за детьми, но такие примеры можно видеть в обычных сообществах в любой точке мира.