Воспоминания об Александре Яковлевне
http://soyuzpisateley.ru/colzo/35/35valper.htm
Узнав, что я знакома с Бруштейн, солдатики забросали меня вопросами: какая она, Александра Яковлевна? Я задумалась: а какая она? Что старенькая, вычислили они, знали, но представить себе её не могли - так молодо, весело, остроумно написана полюбившаяся книга.
- Ну, во-первых, она не сгорбленная, как можно было бы предположить, - начала я рассказ о "бабе Шуре". - Она говорила мне, что в институте, где она училась, классная дама била девочек линейкой по плечам, если кто-нибудь из них горбился. Ну, во-вторых, их сызмальства учили танцевать, они занимались балетным станком, а там главное требование - держать спину! А не держишь - опять получай линейкой по плечам! Так она и "держит спину" всю жизнь.
- Осанистая? - спрашивает один паренёк.
- Не-е-ет! "Осанистая" - это предполагает важность. Александра Яковлевна не важная. Она просто прямая и легкая. Недавно ещё мне похвалялась, что ноги моет в умывальнике. Я и то не всегда могу задрать ногу до умывальника.
Солдаты смеются:
- Ну, а ещё какая она?
О, Господи, подумать только, что разговор этот вёлся на заставе № 1, у Баренцева моря!
- Однажды она сказала мне про себя: "Я никогда не была красивой, но была миленькой. Почему-то я рано стала старушкой. И лет мне было не много, а меня уже считали старенькой… И со мной всё время происходили какие-то смешные истории…"
- Вроде той, что описана в книге, как она изображала Рыцаря печального образа? - спросил кто-то.
- Ну, такое, если верить самой Александре Яковлевне, случалось сплошь и рядом. Как-то она нам рассказала одну историю. Это было в Швейцарии, где она училась, - я забыла, в Женеве или в Цюрихе, но это и неважно. В это же время там жил Плеханов, ну знаете, марксист… Студенческое общество решило пригласить его к себе прочитать публичную лекцию, словом, поговорить со студентами, и делегировали для переговоров Александру Яковлевну как наиболее солидную - она была замужем и к тому же ходила уже с животиком. Это она нам так рассказывала. И вот она увидела Плеханова в курзале - это такой концертный зал на курорте. Большое нарядное помещение, пол которого выложен разноцветными каменными плитами. На Александре Яковлевне была очень широкая соломенная шляпа с цветочной гирляндой на тулье, на ногах - ботинки со шнуровкой. Такая тогда была мода. Плеханов стоял в курзале, сюртук его был застёгнут на все пуговицы, на голове котелок, в руке массивная трость. Стоял он один, что случалось редко: обычно его окружали люди. Увидев его, Александра Яковлевна (тогда её звали ещё Сашенькой) устремилась к нему. И надо же такому случиться! На ботинке развязался шнурок, она наступила на него и растянулась во весь рост у самых ног Плеханова.
- Батюшки! - ахнули мои пограничники. - Беременная, да на каменном полу!
- Вот вы испугались, а "баба Шура" так нам это рассказала, что мы захохотали. И тогда в Женеве или в Цюрихе (это не важно, в каком городе) тоже все захохотали. "Ну смешно же! - говорила она нам. - Шляпа отлетела в один конец, цветы с неё свалились в другой конец. Меня стали поднимать, я - растрёпанная, красная, все смеялись. И я смеялась. И только Плеханов стоял, как каменный гость, и ни один мускул не дрогнул на его лице". Отсмеявшись, Александра Яковлевна вздохнула и сказала: "Очень важный был господин". И добавила: "Выступать он у нас отказался. Но мы всё равно его слушали. В другом месте". А если говорить всерьез, то какой она была девочкой, девушкой, Сашенькой Яновской в книге, - доброй, правдивой, смелой, такой и осталась, только ещё стала мудрой. И, конечно, очень талантливой.
Ребята согласно кивают.
- А семья у неё есть?
- Она живёт в семье дочери. Дочь её - балетмейстер, художественный руководитель знаменитого ансамбля. А зять - музыкант, преподаёт в консерватории. Он играет на трубе.
- На трубе? - поражаются ребята.
- Александра Яковлевна, смеясь, объясняла мне, что её зятю повезло: когда ему надо репетировать, он приходит в её комнату. Она пишет, выключив слуховой аппарат, и ей не мешает его труба. Но часто дочь и зять бывают на гастролях, и тогда Александра Яковлевна приезжает в Дом творчества. Человек она неприхотливый, роскошного комфорта ей не нужно, и скромные условия Дома творчества её вполне удовлетворяют. Здесь она работает и её окружают друзья. Она говорит, что это всё, что ей надо. - Я подумала и прибавила: - Мне нравится, как Александра Яковлевна одевается. У неё свой стиль. Строго и элегантно. Вещей у неё не много, но те, что есть, - хорошие. Дочка привозит.
Я посоветовала солдатам написать письмо Александре Яковлевне: для неё это очень важно - узнать, какие у неё есть читатели, и заверила их, что она им обязательно ответит. Я не бралась передать письмо, мне не скоро предстояло быть в Москве, но адрес Бруштейн я знала на память.
… Через два месяца, когда я, наконец, вернулась домой с Севера, меня ждало письмо с погранзаставы № 1. Мои знакомые солдаты писали мне, что послали Александре Яковлевне письмо и в ответ получили её книжку с дарственной надписью. "И с фотографией в книге!" - приписали её благодарные читатели.
Я позвонила Александре Яковлевне. Она была в Москве. Болела. Но меня позвала. У меня сердце сжалось, когда я увидела её - бледную, слабенькую. Она полулежала на кушетке, укрытая пледом. Впервые я видела её непричёсанной. Как бы извиняясь, она сказала, что устала: "Надоело!"
Подсев к ней на кушетку, я взяла расческу и стала медленно, прядь за прядью, разбирать её седые, уже негустые волосы. Видимо, она не причёсывалась несколько дней - значит, ей было плохо…
- Ну, рассказывай, рассказывай, где была, каких хороших людей видела, - торопила она меня. - Ты расчёсывай волосы и рассказывай!
- Я заплету вам косички, ладно?
- Что хочешь делай, только рассказывай!
И я рассказала ей о заставе № 1. Она не поверила мне ("Ты вечно выдумываешь!"), но я предвидела это и взяла с собой фотографии, сделанные на заставе. Увидев снимки своей растрёпанной, зачитанной книги из солдатской библиотеки и "Кодекс А.Я.", она заволновалась.
- Какие славные мальчики! Они же все молоденькие, только что из дома, от семьи… скучают по родителям… Наверное, поэтому им и пришлась моя книга… Как ты думаешь? Я считаю - поэтому… Ты дай мне их адрес, я пошлю другую книгу!
- Так вы же послали! Они написали вам письмо, и в ответ вы отправили им книгу с дарственной надписью. Вот, они сами сообщили мне об этом.
Я достала из сумки конверт с письмом пограничников, которое было адресовано мне.
Александра Яковлевна взяла со столика лупу и внимательно прочитала письмо.
- Ой, как хорошо, что я им ответила… А то ведь я могла и не ответить…
- Вы всегда отвечаете на письма читателей.
- Ну, смотря на какие! Но хорошо, что им ответила!
Вот так - сделала доброе дело и забыла об этом!
Узнав, что я знакома с Бруштейн, солдатики забросали меня вопросами: какая она, Александра Яковлевна? Я задумалась: а какая она? Что старенькая, вычислили они, знали, но представить себе её не могли - так молодо, весело, остроумно написана полюбившаяся книга.
- Ну, во-первых, она не сгорбленная, как можно было бы предположить, - начала я рассказ о "бабе Шуре". - Она говорила мне, что в институте, где она училась, классная дама била девочек линейкой по плечам, если кто-нибудь из них горбился. Ну, во-вторых, их сызмальства учили танцевать, они занимались балетным станком, а там главное требование - держать спину! А не держишь - опять получай линейкой по плечам! Так она и "держит спину" всю жизнь.
- Осанистая? - спрашивает один паренёк.
- Не-е-ет! "Осанистая" - это предполагает важность. Александра Яковлевна не важная. Она просто прямая и легкая. Недавно ещё мне похвалялась, что ноги моет в умывальнике. Я и то не всегда могу задрать ногу до умывальника.
Солдаты смеются:
- Ну, а ещё какая она?
О, Господи, подумать только, что разговор этот вёлся на заставе № 1, у Баренцева моря!
- Однажды она сказала мне про себя: "Я никогда не была красивой, но была миленькой. Почему-то я рано стала старушкой. И лет мне было не много, а меня уже считали старенькой… И со мной всё время происходили какие-то смешные истории…"
- Вроде той, что описана в книге, как она изображала Рыцаря печального образа? - спросил кто-то.
- Ну, такое, если верить самой Александре Яковлевне, случалось сплошь и рядом. Как-то она нам рассказала одну историю. Это было в Швейцарии, где она училась, - я забыла, в Женеве или в Цюрихе, но это и неважно. В это же время там жил Плеханов, ну знаете, марксист… Студенческое общество решило пригласить его к себе прочитать публичную лекцию, словом, поговорить со студентами, и делегировали для переговоров Александру Яковлевну как наиболее солидную - она была замужем и к тому же ходила уже с животиком. Это она нам так рассказывала. И вот она увидела Плеханова в курзале - это такой концертный зал на курорте. Большое нарядное помещение, пол которого выложен разноцветными каменными плитами. На Александре Яковлевне была очень широкая соломенная шляпа с цветочной гирляндой на тулье, на ногах - ботинки со шнуровкой. Такая тогда была мода. Плеханов стоял в курзале, сюртук его был застёгнут на все пуговицы, на голове котелок, в руке массивная трость. Стоял он один, что случалось редко: обычно его окружали люди. Увидев его, Александра Яковлевна (тогда её звали ещё Сашенькой) устремилась к нему. И надо же такому случиться! На ботинке развязался шнурок, она наступила на него и растянулась во весь рост у самых ног Плеханова.
- Батюшки! - ахнули мои пограничники. - Беременная, да на каменном полу!
- Вот вы испугались, а "баба Шура" так нам это рассказала, что мы захохотали. И тогда в Женеве или в Цюрихе (это не важно, в каком городе) тоже все захохотали. "Ну смешно же! - говорила она нам. - Шляпа отлетела в один конец, цветы с неё свалились в другой конец. Меня стали поднимать, я - растрёпанная, красная, все смеялись. И я смеялась. И только Плеханов стоял, как каменный гость, и ни один мускул не дрогнул на его лице". Отсмеявшись, Александра Яковлевна вздохнула и сказала: "Очень важный был господин". И добавила: "Выступать он у нас отказался. Но мы всё равно его слушали. В другом месте". А если говорить всерьез, то какой она была девочкой, девушкой, Сашенькой Яновской в книге, - доброй, правдивой, смелой, такой и осталась, только ещё стала мудрой. И, конечно, очень талантливой.
Ребята согласно кивают.
- А семья у неё есть?
- Она живёт в семье дочери. Дочь её - балетмейстер, художественный руководитель знаменитого ансамбля. А зять - музыкант, преподаёт в консерватории. Он играет на трубе.
- На трубе? - поражаются ребята.
- Александра Яковлевна, смеясь, объясняла мне, что её зятю повезло: когда ему надо репетировать, он приходит в её комнату. Она пишет, выключив слуховой аппарат, и ей не мешает его труба. Но часто дочь и зять бывают на гастролях, и тогда Александра Яковлевна приезжает в Дом творчества. Человек она неприхотливый, роскошного комфорта ей не нужно, и скромные условия Дома творчества её вполне удовлетворяют. Здесь она работает и её окружают друзья. Она говорит, что это всё, что ей надо. - Я подумала и прибавила: - Мне нравится, как Александра Яковлевна одевается. У неё свой стиль. Строго и элегантно. Вещей у неё не много, но те, что есть, - хорошие. Дочка привозит.
Я посоветовала солдатам написать письмо Александре Яковлевне: для неё это очень важно - узнать, какие у неё есть читатели, и заверила их, что она им обязательно ответит. Я не бралась передать письмо, мне не скоро предстояло быть в Москве, но адрес Бруштейн я знала на память.
… Через два месяца, когда я, наконец, вернулась домой с Севера, меня ждало письмо с погранзаставы № 1. Мои знакомые солдаты писали мне, что послали Александре Яковлевне письмо и в ответ получили её книжку с дарственной надписью. "И с фотографией в книге!" - приписали её благодарные читатели.
Я позвонила Александре Яковлевне. Она была в Москве. Болела. Но меня позвала. У меня сердце сжалось, когда я увидела её - бледную, слабенькую. Она полулежала на кушетке, укрытая пледом. Впервые я видела её непричёсанной. Как бы извиняясь, она сказала, что устала: "Надоело!"
Подсев к ней на кушетку, я взяла расческу и стала медленно, прядь за прядью, разбирать её седые, уже негустые волосы. Видимо, она не причёсывалась несколько дней - значит, ей было плохо…
- Ну, рассказывай, рассказывай, где была, каких хороших людей видела, - торопила она меня. - Ты расчёсывай волосы и рассказывай!
- Я заплету вам косички, ладно?
- Что хочешь делай, только рассказывай!
И я рассказала ей о заставе № 1. Она не поверила мне ("Ты вечно выдумываешь!"), но я предвидела это и взяла с собой фотографии, сделанные на заставе. Увидев снимки своей растрёпанной, зачитанной книги из солдатской библиотеки и "Кодекс А.Я.", она заволновалась.
- Какие славные мальчики! Они же все молоденькие, только что из дома, от семьи… скучают по родителям… Наверное, поэтому им и пришлась моя книга… Как ты думаешь? Я считаю - поэтому… Ты дай мне их адрес, я пошлю другую книгу!
- Так вы же послали! Они написали вам письмо, и в ответ вы отправили им книгу с дарственной надписью. Вот, они сами сообщили мне об этом.
Я достала из сумки конверт с письмом пограничников, которое было адресовано мне.
Александра Яковлевна взяла со столика лупу и внимательно прочитала письмо.
- Ой, как хорошо, что я им ответила… А то ведь я могла и не ответить…
- Вы всегда отвечаете на письма читателей.
- Ну, смотря на какие! Но хорошо, что им ответила!
Вот так - сделала доброе дело и забыла об этом!