Авантюра номер раз!
17.08.2010. Я вляпалась в очередную авантюру. По-другому это никак не назовёшь! Буквально за два дня до отъезда из Астрахани, Рихард Пахман пишет мне о том, что ему предложили привезти камерную версию оратории "Магистр Ян Гус" в замок Краковец. Но так как предложение поступило слишком поздно, и весь концерт он будет работать один, не соглашусь ли я спеть по-русски "Obrazy cizich žen", которые в моём переводе звучат как "Улыбки светских дам"? Это предложение сразило меня больше, чем предложение спеть с ним в Астраханской Картинной галерее. Честно предупредив, что за прошедшие полгода я валяла дурака, судорожно полезла искать информацию о граде Краковец. Оказалось, это место знаменито тем, что опальный Ян Гус провел там свои последние дни перед отъездом в Констанц на суд. Хозяин замка - чешский рыцарь - приютил у себя проповедника. И вот среди этих развалин нам предстояло выступать! Так в дорожном рюкзаке оказались концертное платье и туфли…
Мы доехали на метро до Опатова, там нас подхватил Рихард, и около пятидесяти километров дороги я не отключала фотоаппарат - снимать можно было каждый поворот! Пейзаж за окном походил на киноплёнку. Для дитя степей такое обилие зелени казалось нереальным. Периодически накрапывал дождь. И это нас порядком настораживало. По приезду предстояло окончательно решить, где проводить выступление - в подвальном помещении или под открытым небом. Пахман выбрал второе, и я на протяжении всего концерта почти вслух молилась, чтобы не полил дождь. Мы не успели бы занести аппаратуру, и последствия были бы печальны.
- Нас учили, что советские люди всё могут! Так прикажите солнцу и ветру, чтобы не было дождя!
На холме, окруженном горами и долиной с разбросанными по ней деревенскими домиками, показался Краковец. Из-за отсутствия крыши, он казался маленьким. Постройка 14 века встретила нас крутым боком главной башни. Он походил на низкорослого, но сбитого крепыша, оружие которого сила и гордость. Перейдя по деревянному мосточку оборонительный ров я только тогда поняла, как вот в таких крепостях пережидали осаду турок, эпидемии чумы и прятали неугодных властям мыслителей...
Пока мужчины разбирались с аппаратурой, я обошла помещения замка. Хорошо сохранившиеся ступени вели в подвалы, где стояла вода и страшный холод. Холод, до которого никогда не добирались солнечные лучи. Внутренний двор - поросшая травой площадка - превратился в зрительный зал, а у стены с нишами и оконными проемами поставили микрофон и колонки. От этой импровизированной сцены справа мостик-коридор вел в комнату с сохранившимся потолком. Там я застыла у окон. В обрамлении арочных сводов из дикого камня зеленели деревья, а на лугах в аккуратные стога было собрано сено. Такую пастораль я видела только за спинами Рафаэлевских Мадонн, считая подобные виды нереалистичными фантазиями!
На противоположной от окон стене можно было различить арочную кладку. Возможно, там был камин. Несмотря на суровость каменных стен, эти окна-картины наполняли помещение таким светом и уютом, что я подумала: «А вдруг, именно в этой комнате жил Магистр Ян? Ведь гостю наверняка отводили самую светлую комнату?» Это чувство - незримого присутствия Гуса и присутствия нас в последнем его пристанище - я сохранила до самого отъезда из Краковца.
Моего мужа нарядили в коричневый балахон с капюшоном и обвязали цепью, которая как по заказу оказалась у смотрителя замка. Не знаю, был ли он похож на инквизитора, но на живую смерть точно - только косы не хватало!
И вот когда отражаясь от сложенных на века стен крепости зазвучала интродукция, зрители, сидевшие на деревянных скамьях внутреннего двора превратились в прихожан, а Рихард Пахман - в Яна Гуса. Того самого Яна Гуса, чье незримое присутствие я представила в той комнате, откуда, как из-за кулис вышел автор оратории. Это был не концерт - это была проповедь. Все мы собрались во внутреннем дворе замка Краковец, чтобы послушать Магистра свободных искусств, изгнанного из Праги, но продолжающего нести свое учение людям.
Я знала, что следом за этой, шестой по счету, песней - мой выход. В последнем ряду в лиловом плаще королевы Софии обхватив руками колени, сидела я. С последними отзвучавшими нотами я поднялась со скамьи.
«Басниржка, пршекладателка, учителка гудбы а млада пани» - это все Бобровская! Несмотря на абсолютное душевное спокойствие, сердце билось так, что казалось, его было слышно в микрофон. Но, когда я взяла первую ноту, ему пришлось угомониться.
Факелы, которые должны были символизировать костёр инквизиции, предательски потухли на ветру…
После концерта мы все обошли замок вокруг. С левой стороны на уровне третьего этажа из стены выступал балкончик. Это оказалась часть замковой часовни, где проповедовал Гус. Потом ещё пили чай (а кто и пиво) в соседской господе:-) Маленькая девочка за соседним столом вдруг закричала: «Мама, смотри, это они сейчас пели!» Надо сказать, представление внимательно смотрели не только дети, но и животные - кто-то из зрителей пришел с собакой. Не знаю породы, возможно, сеттер. Он послушно лежал у ног хозяина, пару раз, правда, встревожено гавкнув, глядя на человека: «Как мне реагировать на эти звуки? Не пора ли тебя спасать, хозяин?»
Наши посиделки прервал дождь, который уже никому не мог навредить…
Мы доехали на метро до Опатова, там нас подхватил Рихард, и около пятидесяти километров дороги я не отключала фотоаппарат - снимать можно было каждый поворот! Пейзаж за окном походил на киноплёнку. Для дитя степей такое обилие зелени казалось нереальным. Периодически накрапывал дождь. И это нас порядком настораживало. По приезду предстояло окончательно решить, где проводить выступление - в подвальном помещении или под открытым небом. Пахман выбрал второе, и я на протяжении всего концерта почти вслух молилась, чтобы не полил дождь. Мы не успели бы занести аппаратуру, и последствия были бы печальны.
- Нас учили, что советские люди всё могут! Так прикажите солнцу и ветру, чтобы не было дождя!
На холме, окруженном горами и долиной с разбросанными по ней деревенскими домиками, показался Краковец. Из-за отсутствия крыши, он казался маленьким. Постройка 14 века встретила нас крутым боком главной башни. Он походил на низкорослого, но сбитого крепыша, оружие которого сила и гордость. Перейдя по деревянному мосточку оборонительный ров я только тогда поняла, как вот в таких крепостях пережидали осаду турок, эпидемии чумы и прятали неугодных властям мыслителей...
Пока мужчины разбирались с аппаратурой, я обошла помещения замка. Хорошо сохранившиеся ступени вели в подвалы, где стояла вода и страшный холод. Холод, до которого никогда не добирались солнечные лучи. Внутренний двор - поросшая травой площадка - превратился в зрительный зал, а у стены с нишами и оконными проемами поставили микрофон и колонки. От этой импровизированной сцены справа мостик-коридор вел в комнату с сохранившимся потолком. Там я застыла у окон. В обрамлении арочных сводов из дикого камня зеленели деревья, а на лугах в аккуратные стога было собрано сено. Такую пастораль я видела только за спинами Рафаэлевских Мадонн, считая подобные виды нереалистичными фантазиями!
На противоположной от окон стене можно было различить арочную кладку. Возможно, там был камин. Несмотря на суровость каменных стен, эти окна-картины наполняли помещение таким светом и уютом, что я подумала: «А вдруг, именно в этой комнате жил Магистр Ян? Ведь гостю наверняка отводили самую светлую комнату?» Это чувство - незримого присутствия Гуса и присутствия нас в последнем его пристанище - я сохранила до самого отъезда из Краковца.
Моего мужа нарядили в коричневый балахон с капюшоном и обвязали цепью, которая как по заказу оказалась у смотрителя замка. Не знаю, был ли он похож на инквизитора, но на живую смерть точно - только косы не хватало!
И вот когда отражаясь от сложенных на века стен крепости зазвучала интродукция, зрители, сидевшие на деревянных скамьях внутреннего двора превратились в прихожан, а Рихард Пахман - в Яна Гуса. Того самого Яна Гуса, чье незримое присутствие я представила в той комнате, откуда, как из-за кулис вышел автор оратории. Это был не концерт - это была проповедь. Все мы собрались во внутреннем дворе замка Краковец, чтобы послушать Магистра свободных искусств, изгнанного из Праги, но продолжающего нести свое учение людям.
Я знала, что следом за этой, шестой по счету, песней - мой выход. В последнем ряду в лиловом плаще королевы Софии обхватив руками колени, сидела я. С последними отзвучавшими нотами я поднялась со скамьи.
«Басниржка, пршекладателка, учителка гудбы а млада пани» - это все Бобровская! Несмотря на абсолютное душевное спокойствие, сердце билось так, что казалось, его было слышно в микрофон. Но, когда я взяла первую ноту, ему пришлось угомониться.
Факелы, которые должны были символизировать костёр инквизиции, предательски потухли на ветру…
После концерта мы все обошли замок вокруг. С левой стороны на уровне третьего этажа из стены выступал балкончик. Это оказалась часть замковой часовни, где проповедовал Гус. Потом ещё пили чай (а кто и пиво) в соседской господе:-) Маленькая девочка за соседним столом вдруг закричала: «Мама, смотри, это они сейчас пели!» Надо сказать, представление внимательно смотрели не только дети, но и животные - кто-то из зрителей пришел с собакой. Не знаю породы, возможно, сеттер. Он послушно лежал у ног хозяина, пару раз, правда, встревожено гавкнув, глядя на человека: «Как мне реагировать на эти звуки? Не пора ли тебя спасать, хозяин?»
Наши посиделки прервал дождь, который уже никому не мог навредить…