(no subject)
Обещал недавно Шопенгауэра. Извольте (длинню-ю-ющий отрывок, тыща триста слов):
«… если мы оглянемся прежде всего на бесконечные ряды животных и обратим внимание на огромное разнообразие их форм, которые принимают все новые и новые модификации, сообразно стихии и образу жизни каждой породы, и если мы подумаем в то же время, как недосягаемо искусно и одинаково совершенно во всех индивидах проявляется организация и строение животных существ, и какие невероятные затраты силы, ловкости, ума и энергии должно беспрестанно производить животное в течение всей своей жизни; если, глубже вникая в это, мы присмотримся, например, к неутомимому усердию маленьких муравьев, к удивительному и разумному трудолюбию пчел, к тому, как один могильщик (necrophorus vespillo) в два дня погребает крота, который в сорок раз превосходит его по величине, для того чтобы отложить в него свои яйца и обеспечить питание своему будущему потомству; если мы вспомним при этом, что вообще жизнь большинства насекомых не представляет собою ничего другого, кроме непрерывной работы, совершаемой для того, чтобы приготовить корм и жилище для будущего поколения, которое возникнет из их яиц и которое, пожрав этот корм и обратившись в куколки, вступит в жизнь только для того, чтобы начать сызнова ту же самую работу; если мы подумаем, что и жизнь птиц большей частью уходит на их дальние и трудные странствия, на постройку гнезд и кормление птенцов, которые сами в следующем году будут играть ту же роль, и что все и всегда, таким образом, работает для будущего, которое затем оказывается банкротом, - если мы подумаем обо всем этом, то неизбежно перед нами встанет вопрос: какова же награда за все это старание и за все эти труды, где же та цель, которая встает перед животным в его неутомимой деятельности, короче говоря, что получается их этого, что достигается ценою этого животного существования, которое требует столь необозримых приспособлений? И в ответ на это нельзя будет указать ничего, кроме удовлетворения голода и полового инстинкта, а кроме того, еще нескольких мгновений удовольствия, которые время от времени выпадают на долю каждого животного индивида среди его бесконечных страданий и тягот. И если сопоставить оба эти момента - неописуемую сложность орудий, несказанное обилие средств и скудость того, что с их помощью преследуется и достигается, то невольно у нас зародится мысль, что жизнь - такое предприятие, доходы от которого далеко не покрывают его издержек.
<...>
Если теперь бросить взгляд еще и на человеческий род, то вся картина окажется, правда, более сложной и приобретет некоторую серьезную окраску, но основной ее характер останется тем же. И здесь жизнь вовсе не представляется каким-то подарком для нашего удовольствия: нет, она - задача, урок, который надо отработать; и потому мы всюду видим, как в великом, так и в малом, всеобщую нужду, беспрерывный труд, постоянную суету, бесконечную борьбу, вынужденную деятельность, связанную с крайним напряжением всех физических и духовных сил. Миллионы людей, соединившись в народы, стремятся к общему благу, каждая отдельная личность заботится о благе собственном; но многие тысячи падают жертвами этого стремления. То безумная мечта, то хитроумная политика приводят их к войнам друг с другом, и тогда текут потоки пота и крови бесчисленных масс, для того чтобы реализовать замыслы отдельных личностей или искупить их ошибки. В мирное время процветают торговля и промышленность, делаются чудесные открытия и изобретения, переплываются моря, со всех концов Земли привозятся редкие яства, - и тысячи погибают в морских волнах. Все хлопочут, одни в мечтах, другие на деле, - суета неописуемая. Но где же конечная цель всего этого, в чем она? В том, чтобы на короткий промежуток времени сохранить эфемерных и страждущих индивидов, в самом счастливом случае дать им в удел сносную нужду и относительное отсутствие страданий, которое, впрочем, всегда подстерегает скука, и обеспечить продолжение этого рода и его деятельность.
<...>
… когда мы рассматриваем человеческий род и его деятельность в целом и общем, то они уже не кажутся нам, как при созерцании его отдельных событий, игрой обычных марионеток, которыми двигают за ниточку: нет, с этой общей точки зрения человечество предстает перед нами в виде таких марионеток, которые приводятся в движение внутренним часовым механизмом. Ибо если сравнить … неустанную, старательную и мучительную работу людей с тем, что они получают или что вообще могут когда-нибудь получить за нее, то указанное несоответствие делается очевидным и мы убеждаемся, что цель человеческих стремлений, взятая в качестве движущей силы, вовсе не может служить удовлетворительным объяснением для этого движения, для этой безостановочной суеты. В самом деле: что такое короткая отсрочка смерти, небольшое облегчение нужды, ослабление боли, мимолетное удовлетворение желаний - что все это в сравнении с такой частой победой всех этих зол и неминуемой победой смерти?какое значение могут иметь подобные приманки в качестве реальных побуждений для бесчисленного человеческого рода, который в вечном своем обновлении неустанно движется, волнуется, борется, страдает и осуществляет всю эту трагикомическую мировую историю и, что поразительнее всего, выдерживает это жалкое существование, насколько это возможно для каждого отдельного лица? Очевидно, все это останется необъяснимым, пока движущие причины мы будем искать вне действующих фигур и пока будем верить, что человечество стремится, в силу разумных соображений или чего-то аналогичного (подобно управляющим нитям), к тем благам, достижение которых должно служить ему соответствующей наградой за все его безустанные труды и муки. Нет, при таком взгляде на жизнь всякий давно бы сказал: «Игра не стоит свеч» и откланялся бы. Между тем каждый бережет и охраняет свою жизнь, словно это драгоценный залог, доверенный ему под тяжкую ответственность, - бережет и охраняет его среди бесконечных забот и обильных лишений, в которых и проходит вся его жизнь. Он не знает - для чего и зачем, не видит он и награды за это; он принял на веру ценность этого залога, не рассмотрев его как следует, и не знает, в чем она состоит … эти марионетки не приводятся в движение извне, но каждая из них носит в себе некий часовой механизм, благодаря которому и совершаются все ее движения. Это - воля к жизни, неутомимый механизм, неразумный порыв, имеющий свое достаточное основание не во внешнем мире. Она прочно удерживает отдельные особи на арене жизни и является перводвигателем их движений, между тем как внешние предметы, мотивы, определяют только их направление в каждом отдельном случае… <...>… человек больше всего на свете любит свое существование, исполненное нужды, страданий, боли и страха, а в то же время и скуки … и больше всего на свете он боится конца этой жизни, который, однако, является для него единственной достоверностью. Поэтому нередко нам встречается изможденный и изнуренный старостью, нуждою и болезнями человек, который из глубины души молит нас о помощи, о том, чтобы продлить его существование, прекращение которого должно было бы казаться ему желанным, если бы только определяющим моментом здесь служило объективное суждение. Но не оно решает здесь, а слепая воля как порыв к жизни, как наслаждение жизнью, как жизненная энергия, - то же, что заставляет расти и растение. Эту жизнерадостность можно сравнить с канатом, который - вообразим себе - протянут над кукольной сценой человеческого мира и на котором, привязанные незаметными ниточками, висят куклы: нам только кажется, будто они опираются на сцену (на объективную ценность жизни). И стоит этому канату ослабнуть, как кукла сейчас же сникает; если же он оборвется, то кукла неминуемо упадет, потому что на сцену она опиралась только по видимости. Другими словами: ослабление жизнерадостности сказывается в виде ипохондрии, сплина, меланхолии; ее полное иссякание выражается в склонности к самоубийству… <...> То же самое надо сказать не только о жизнеспособности, но и о тех волнении и суете, которые ее наполняют. Они не есть нечто свободно избранное: всякий хотел бы предаться покою, но нужда и скука - вот те бичи, которые поддерживают волчок в постоянном движении. Вот почему и общая картина жизни, и каждый отдельный ее момент носят на себе отпечаток подневольности, и всякий человек, внутренне косный и жаждущий покоя, должен все-таки продвигаться дальше и дальше, подобно своей планете, которая лишь потому не падает на солнце, что этому мешает сила, влекущая ее дальше. Так все находится в беспрерывном напряжении и подневольном движении, и суета мира продолжается, употребляя выражение Аристотеля «не по природе, а насильственно». Это лишь кажется, будто людей влечет что-то, находящееся впереди них, на самом деле их подталкивает нечто сзади. Не жизнь манит их, а нужда толкает вперед.»
А. Шопенгауэр «Мир как воля и представление», т. II, гл. 28 «Характеристика воли к жизни»