Нацистское
А давайте пофэнтэзируем, чем нужно отметиться в середине второй декады XXI века, чтобы хотя бы приблизительно достичь того эффекта, которого добился Третий Рейх в середине четвертой декады века двадцатого.
Спойлер: нацизм заключается вовсе не в татуированных свастиках (даже на левой ягодице - ближе к сердцу), косплее и селфи со знаменами Рейха.
Пост «Нацистское» является идейным продолжателем поста « Фашистское»
Начнем мы, пожалуй, с того, что слово «нацизм» есть сокращением от словосочетания «национал-социализм». Причем, как мне кажется, практика, которая есть критерий истины, продемонстрировала, что в Рейхе «социализма» оказалось больше, нежели «национала».
Поскольку и СССР, и Третий Рейх были государствами, открыто провозгласившими себя социалистическими, то нам никуда не деться от сравнений. Но постараемся не злоупотреблять и помнить, что на земном шаре одновременно существовали и другие страны. В которых были социалистические партии (и даже социалистические правительства), которые тоже проводили социальную политику в том же направлении.
И сразу договоримся о том, о чем мы постараемся не растекаться мыслию по древу. О слово «национал». Точнее, о том значении, которое оное имеет в головах у блогиров.
Еще три года назад было программно заявлено, что welfare state и есть высшая форма nation-state.
Т.е. реальными националистами в XX веке были именно социалисты, по сути - унификаторы, призывавшие стричь всех под одну национальную гребенку (периодически превращавшуюся в «национальную бритву»).
Представляется, что в Нюрнбергских расовых законах не было ничего настолько выдающегося, что выходило бы далеко за рамки приличий, принятых в то время. Собственно, упоминанием словосочетания «законы Джима Кроу» в первой модерной nation-state на свете можно было бы сравнения и ограничить. Но мы продолжим. Конечно, в первой парламентской демократии в мире дела обстояли по-приличнее. Все-таки, католиков признали людьми еще в 1829 году и всяческих подобных штучек к «западу от Суэца» уже не позволяли. Правда, женское равноправие в Соединенном Королевстве было провозглашено лишь в 1918 году. Но по сравнению с родиной Déclaration des Droits de l'Homme et du Citoyen, это более, чем прогрессивно. «Нomme», ведь, можно (и нужно) читать, как "мужчина". И женское равноправие в Французской Республике было провозглашено в 1944 году. Обратите внимание, насколько ваш покорный слуга корректен в обозначениях: Соединенное Королевство и Французская Республика. А ведь еще были империи… И к «востоку от Суэца» приличий еще особо не соблюдали. Собственно, нацисты тем и фраппировали почтеннейшую публику, что практики, принятые в колониях, перенесли в метрополию (пускай и бывшую).
Но ведь на родине слонов женское равноправие было провозглашено еще в 1917 году, причем Временным правительством, а первое в мире государство рабочих и крестьян закрепило его в своей первой Конституции 1918 года?!
Зато Советская власть обогатила великий и могучий язык словечком «лишенец».
Чуть не сказал «простой человек знает это слово по роману». Представитель маргинализующейся читающей прослойки постсоветского населения знает это слово благодаря Ильфу и Петрову. Помните: «Простите, мадам, это не вы потеряли на углу талон на повидло? Скорей бегите, он еще там лежит. Пропустите экспертов, вы, мужчины! Пусти, тебе говорят, лишенец!».
В реальности, всё обстояло менее юмористически. И юридическое положение «лишенцев», они же «бывшие», мало чем отличалось от положения евреев по Нюрнбергским законам. Учитывая же практику 20-30-х годов, даже такое сравнение будет крайне деликатным.
Кстати, судьбе «лишенцев» посвящен первый роман небезызвестной Айн Рэнд «Мы - живые». А еще в бытность вьюношем бледным со взором горящим, на меня произвела огромное впечатление публикация 1992 года в журнале «Наш современник» романа Ирины Головкиной (Римской-Корсаковой) «Побежденные».
Собственно, если вспомнить о ситуации с «лишенцами» (а это понятие было введено еще в первой советской Конституции 1918 года), то будет понятен тот ажиотаж, который вызвали слова Сталина «Сын за отца не отвечает». И именно «сталинская» Конституция 1936 года отменила понятие «лишенец». Правда, «правоприменительная» статистика 1937-1938 годов имеет в нашей истории репутацию, далекую от восторгов по поводу создания самой демократической в мире конституции.
В общем, когда людей скопом, по спискам, убивают за неправильное классовое происхождение, считается, что, как писал один мой френд в дискуссии, «ни один крупный социальный сдвиг в истории человечества не давался безболезненно и бескровно». А если убивают за неправильное расовое происхождение - то это ай-ай-ай!
Хотя и «класс», и «раса», тем более в данных контекстах - это такие вымышленные, даже не воображаемые, сообщества.
А, главное, единственно верные учения и в первом, и во втором случае, при необходимости, проявляли чудеса гибкости. Как говорил Гёринг «В Люфтваффе я решаю, кто еврей, а кто нет».
В конце концов, замените слово «еврей» словом «кулак» (и наоборот) и посмотрите, как это будет выглядеть.
И мы не касаемся всех чудес «лениской национальной политики», достойных отдельной поэмы о семи песнях. Но тут интересен вопрос, как так получилось, что в СССР «пятый пункт» едва ли не жестче нюрнбергских законов оказался. Во всяком случае, 20 лет в паспортах уже «пятого пункта» нет, а люди блогиры всё до хрипоты вопросы крови обсуждают.
Лихим кавалерийским манёвром обойдём краеугольный камень социализма - экспроприацию экспроприаторов. Отметим только, что нацисты в этом деле оказались ренегатами. Правда, как уже отмечалось в рецензии на книгу Гётца Али «Народное государство Гитлера. Грабеж, расовая война и национальный социализм»: «…по оценкам, исходящим из деловых кругов, в 1943 году от 80 до 90% предпринимательских доходов изымалось государством…». В общем, вопрос, кто в этом специфическом деле матери-истории более ценен: товарищи национал-социалисты или геноссе коммунисты - требует вдумчивого трактата на 700 страниц.
Хотя на еще один, особо вопиющий, факт ренегатства хотел бы обратить внимание. Нацисты горели страстным желанием привязать женщину к киндер и кюхе. А марксизм, ведь, буквально пронизан идеей, что женщина - тоже человек пролетарий и именно поэтому ее место у станка. Но этот сюжет, скорее всего, лежит уже в области традиционно именуемой «социальная политика Третьего Рейха».
От унылых вопросов производства (и собственности на неё) обратимся к милым сердцу любого обывателя вопросам распределения.
Начнём, пожалуй, с пенсий. Тут, прямо скажем, всё неутешительно. Родиной массового пенсионного обеспечения является Второй Рейх. В 1889 году, отжимая у социалистов электорат, «железный канцлер» Отто фон Бисмарк ввёл обязательное государственное пенсионное страхование работников наёмного труда от старости, инвалидности и утраты кормильца. В Соединенном Королевстве и Французской Республике до первых робких экспериментов в подобном направлении дошли только в 1908 и 1910 годах соответственно. Прорыв произошел только после Первой Мировой и за образец был взят германский опыт. Забавно, что во Франции локомотивом выступили Эльзас и Лотарингия. И лишь в 1930 году французская система доросла до того, что можно было бы назвать «моделью Бисмарка». Адольф Алоизович лишь расширил и углубил.
Первый в истории США общефедеральный нормативный акт, после которого начались выплаты пенсий по возрасту, появился в 1935 году, в рамках «Нового курса» Рузвельта.
В СССР пенсионное обеспечение по старости было введено в 1932 году. Причем, советский пенсионный возраст был самым низким в мире. Однако, эта замечательная система не распространялась на колхозников. Лишь с выходом в 1964 году «Закона о пенсиях и пособиях членам колхозов» государство полностью берет обязанности по выплатам пенсий на себя.
В общем, к какому выводу ненавязчиво подводится уважаемый читатель?
Третий Рейх был новатором в области построения социального государства. Его инициативы в области борьбы с безработицей, строительства массового жилья, налоговых льгот, благотворительности, не говоря про демографическую политику (денежные пособия на рожденного ребенка (с возрастанием на каждом следующем) у нас появились лишь спустя полтора десятилетия после исчезновения СССР) шли впереди планеты всей.
Поскольку читатели не любят ходить по ссылкам, я позволю себе еще раз повторить цитату из рецензии на книгу Гётца Али «Народное государство Гитлера. Грабеж, расовая война и национальный социализм», уже цитировавшуюся в посте «Фашистское»:
«В годы войны большинство (на 1943 году - 70%) немцев - рабочие, мелкие служащие, мелкие чиновники - не платили прямых военных налогов; крестьяне имели существенные налоговые льготы; пенсии в 1941 г. были повышены (это ощутили особенно мелкие пенсионеры). Все предложения финансовых специалистов об усилении налогообложения отвергались руководством рейха «по политическим соображениям».
Оборотной стороной этой политики было повышенное налогообложение буржуазии: 75% внутринемецких военных налогов вносили предприятия и получатели высоких доходов. По оценкам, исходящим из деловых кругов, в 1943 г. от 80 до 90% предпринимательских доходов изымалось государством. Даже будучи преувеличенной, цифра отражает налогово-политическую тенденцию нацистского государства...» (конец цитаты)
Еретически даже предположу, что к «гуманизации капитализма», которая наблюдалась на протяжении всего ХХ века и которая имела, скорее всего, внутриэкономические причины (привет, Тома Пикетти!), плюс «огосударствление» в ходе Первой и Второй Мировой войн, руку приложило социальное законодательство Третьего Рейха (и память о его практической реализации). Может быть, даже эта рука была мохнатей больше и мягче, чем, «реальный коммунизм» в СССР 20-30-х годов (не говоря про реалии Китая или Кампучии второй половины ХХ столетия).
А теперь давайте вернемся к затравке поста и вместе подумаем, чем же нужно отметиться в середине второй декады XXI века, чтобы хотя бы приблизительно достичь того эффекта, которого добился Третий Рейх в середине четвертой декады века двадцатого?
Сразу отметим, что с тем уровнем социального обеспечения, к которому «МЫ», даже мы - жители пусть плохонькой, но страны Второго Мира (до 2014 года, разумеется) уже привыкли в начале XXI века, НАС (даже «нас») поэтически можно сравнить с римскими гражданами (пусть и в провинции) незадолго после эдикта Каракаллы.
И что может предложить современный нацист? Нацист, повторюсь, не в смысле «нехороший человек, редиска» (ага, зига-зага и татуировка со свастикой), а в самом что ни на есть серьезном?
Первое. Жесткие внешние ограничения понятия «нация». Причем тут, как мне представляется, практически неразрешимой проблемой становится не «не пущать» чужаков, а как сохранить уже обрывки «национального сознания» у «своих» (по фэйсу и паспорту) в гиперинформационную эпоху. (Впрочем, на эту тему уже столько исписано, в том числе и в этом блоге, что можно и не размусоливать).
Второе. И главное. По степени эффекта с социальной политикой Третьего Рейха может сравниться лишь введение «Безусловного Основного Дохода».
P.S. Мораль сей басни такова: «В Украине фашизма нет».
P.P.S. Увы.
Спойлер: нацизм заключается вовсе не в татуированных свастиках (даже на левой ягодице - ближе к сердцу), косплее и селфи со знаменами Рейха.
Пост «Нацистское» является идейным продолжателем поста « Фашистское»
Начнем мы, пожалуй, с того, что слово «нацизм» есть сокращением от словосочетания «национал-социализм». Причем, как мне кажется, практика, которая есть критерий истины, продемонстрировала, что в Рейхе «социализма» оказалось больше, нежели «национала».
Поскольку и СССР, и Третий Рейх были государствами, открыто провозгласившими себя социалистическими, то нам никуда не деться от сравнений. Но постараемся не злоупотреблять и помнить, что на земном шаре одновременно существовали и другие страны. В которых были социалистические партии (и даже социалистические правительства), которые тоже проводили социальную политику в том же направлении.
И сразу договоримся о том, о чем мы постараемся не растекаться мыслию по древу. О слово «национал». Точнее, о том значении, которое оное имеет в головах у блогиров.
Еще три года назад было программно заявлено, что welfare state и есть высшая форма nation-state.
Т.е. реальными националистами в XX веке были именно социалисты, по сути - унификаторы, призывавшие стричь всех под одну национальную гребенку (периодически превращавшуюся в «национальную бритву»).
Представляется, что в Нюрнбергских расовых законах не было ничего настолько выдающегося, что выходило бы далеко за рамки приличий, принятых в то время. Собственно, упоминанием словосочетания «законы Джима Кроу» в первой модерной nation-state на свете можно было бы сравнения и ограничить. Но мы продолжим. Конечно, в первой парламентской демократии в мире дела обстояли по-приличнее. Все-таки, католиков признали людьми еще в 1829 году и всяческих подобных штучек к «западу от Суэца» уже не позволяли. Правда, женское равноправие в Соединенном Королевстве было провозглашено лишь в 1918 году. Но по сравнению с родиной Déclaration des Droits de l'Homme et du Citoyen, это более, чем прогрессивно. «Нomme», ведь, можно (и нужно) читать, как "мужчина". И женское равноправие в Французской Республике было провозглашено в 1944 году. Обратите внимание, насколько ваш покорный слуга корректен в обозначениях: Соединенное Королевство и Французская Республика. А ведь еще были империи… И к «востоку от Суэца» приличий еще особо не соблюдали. Собственно, нацисты тем и фраппировали почтеннейшую публику, что практики, принятые в колониях, перенесли в метрополию (пускай и бывшую).
Но ведь на родине слонов женское равноправие было провозглашено еще в 1917 году, причем Временным правительством, а первое в мире государство рабочих и крестьян закрепило его в своей первой Конституции 1918 года?!
Зато Советская власть обогатила великий и могучий язык словечком «лишенец».
Чуть не сказал «простой человек знает это слово по роману». Представитель маргинализующейся читающей прослойки постсоветского населения знает это слово благодаря Ильфу и Петрову. Помните: «Простите, мадам, это не вы потеряли на углу талон на повидло? Скорей бегите, он еще там лежит. Пропустите экспертов, вы, мужчины! Пусти, тебе говорят, лишенец!».
В реальности, всё обстояло менее юмористически. И юридическое положение «лишенцев», они же «бывшие», мало чем отличалось от положения евреев по Нюрнбергским законам. Учитывая же практику 20-30-х годов, даже такое сравнение будет крайне деликатным.
Кстати, судьбе «лишенцев» посвящен первый роман небезызвестной Айн Рэнд «Мы - живые». А еще в бытность вьюношем бледным со взором горящим, на меня произвела огромное впечатление публикация 1992 года в журнале «Наш современник» романа Ирины Головкиной (Римской-Корсаковой) «Побежденные».
Собственно, если вспомнить о ситуации с «лишенцами» (а это понятие было введено еще в первой советской Конституции 1918 года), то будет понятен тот ажиотаж, который вызвали слова Сталина «Сын за отца не отвечает». И именно «сталинская» Конституция 1936 года отменила понятие «лишенец». Правда, «правоприменительная» статистика 1937-1938 годов имеет в нашей истории репутацию, далекую от восторгов по поводу создания самой демократической в мире конституции.
В общем, когда людей скопом, по спискам, убивают за неправильное классовое происхождение, считается, что, как писал один мой френд в дискуссии, «ни один крупный социальный сдвиг в истории человечества не давался безболезненно и бескровно». А если убивают за неправильное расовое происхождение - то это ай-ай-ай!
Хотя и «класс», и «раса», тем более в данных контекстах - это такие вымышленные, даже не воображаемые, сообщества.
А, главное, единственно верные учения и в первом, и во втором случае, при необходимости, проявляли чудеса гибкости. Как говорил Гёринг «В Люфтваффе я решаю, кто еврей, а кто нет».
В конце концов, замените слово «еврей» словом «кулак» (и наоборот) и посмотрите, как это будет выглядеть.
И мы не касаемся всех чудес «лениской национальной политики», достойных отдельной поэмы о семи песнях. Но тут интересен вопрос, как так получилось, что в СССР «пятый пункт» едва ли не жестче нюрнбергских законов оказался. Во всяком случае, 20 лет в паспортах уже «пятого пункта» нет, а люди блогиры всё до хрипоты вопросы крови обсуждают.
Лихим кавалерийским манёвром обойдём краеугольный камень социализма - экспроприацию экспроприаторов. Отметим только, что нацисты в этом деле оказались ренегатами. Правда, как уже отмечалось в рецензии на книгу Гётца Али «Народное государство Гитлера. Грабеж, расовая война и национальный социализм»: «…по оценкам, исходящим из деловых кругов, в 1943 году от 80 до 90% предпринимательских доходов изымалось государством…». В общем, вопрос, кто в этом специфическом деле матери-истории более ценен: товарищи национал-социалисты или геноссе коммунисты - требует вдумчивого трактата на 700 страниц.
Хотя на еще один, особо вопиющий, факт ренегатства хотел бы обратить внимание. Нацисты горели страстным желанием привязать женщину к киндер и кюхе. А марксизм, ведь, буквально пронизан идеей, что женщина - тоже человек пролетарий и именно поэтому ее место у станка. Но этот сюжет, скорее всего, лежит уже в области традиционно именуемой «социальная политика Третьего Рейха».
От унылых вопросов производства (и собственности на неё) обратимся к милым сердцу любого обывателя вопросам распределения.
Начнём, пожалуй, с пенсий. Тут, прямо скажем, всё неутешительно. Родиной массового пенсионного обеспечения является Второй Рейх. В 1889 году, отжимая у социалистов электорат, «железный канцлер» Отто фон Бисмарк ввёл обязательное государственное пенсионное страхование работников наёмного труда от старости, инвалидности и утраты кормильца. В Соединенном Королевстве и Французской Республике до первых робких экспериментов в подобном направлении дошли только в 1908 и 1910 годах соответственно. Прорыв произошел только после Первой Мировой и за образец был взят германский опыт. Забавно, что во Франции локомотивом выступили Эльзас и Лотарингия. И лишь в 1930 году французская система доросла до того, что можно было бы назвать «моделью Бисмарка». Адольф Алоизович лишь расширил и углубил.
Первый в истории США общефедеральный нормативный акт, после которого начались выплаты пенсий по возрасту, появился в 1935 году, в рамках «Нового курса» Рузвельта.
В СССР пенсионное обеспечение по старости было введено в 1932 году. Причем, советский пенсионный возраст был самым низким в мире. Однако, эта замечательная система не распространялась на колхозников. Лишь с выходом в 1964 году «Закона о пенсиях и пособиях членам колхозов» государство полностью берет обязанности по выплатам пенсий на себя.
В общем, к какому выводу ненавязчиво подводится уважаемый читатель?
Третий Рейх был новатором в области построения социального государства. Его инициативы в области борьбы с безработицей, строительства массового жилья, налоговых льгот, благотворительности, не говоря про демографическую политику (денежные пособия на рожденного ребенка (с возрастанием на каждом следующем) у нас появились лишь спустя полтора десятилетия после исчезновения СССР) шли впереди планеты всей.
Поскольку читатели не любят ходить по ссылкам, я позволю себе еще раз повторить цитату из рецензии на книгу Гётца Али «Народное государство Гитлера. Грабеж, расовая война и национальный социализм», уже цитировавшуюся в посте «Фашистское»:
«В годы войны большинство (на 1943 году - 70%) немцев - рабочие, мелкие служащие, мелкие чиновники - не платили прямых военных налогов; крестьяне имели существенные налоговые льготы; пенсии в 1941 г. были повышены (это ощутили особенно мелкие пенсионеры). Все предложения финансовых специалистов об усилении налогообложения отвергались руководством рейха «по политическим соображениям».
Оборотной стороной этой политики было повышенное налогообложение буржуазии: 75% внутринемецких военных налогов вносили предприятия и получатели высоких доходов. По оценкам, исходящим из деловых кругов, в 1943 г. от 80 до 90% предпринимательских доходов изымалось государством. Даже будучи преувеличенной, цифра отражает налогово-политическую тенденцию нацистского государства...» (конец цитаты)
Еретически даже предположу, что к «гуманизации капитализма», которая наблюдалась на протяжении всего ХХ века и которая имела, скорее всего, внутриэкономические причины (привет, Тома Пикетти!), плюс «огосударствление» в ходе Первой и Второй Мировой войн, руку приложило социальное законодательство Третьего Рейха (и память о его практической реализации). Может быть, даже эта рука была мохнатей больше и мягче, чем, «реальный коммунизм» в СССР 20-30-х годов (не говоря про реалии Китая или Кампучии второй половины ХХ столетия).
А теперь давайте вернемся к затравке поста и вместе подумаем, чем же нужно отметиться в середине второй декады XXI века, чтобы хотя бы приблизительно достичь того эффекта, которого добился Третий Рейх в середине четвертой декады века двадцатого?
Сразу отметим, что с тем уровнем социального обеспечения, к которому «МЫ», даже мы - жители пусть плохонькой, но страны Второго Мира (до 2014 года, разумеется) уже привыкли в начале XXI века, НАС (даже «нас») поэтически можно сравнить с римскими гражданами (пусть и в провинции) незадолго после эдикта Каракаллы.
И что может предложить современный нацист? Нацист, повторюсь, не в смысле «нехороший человек, редиска» (ага, зига-зага и татуировка со свастикой), а в самом что ни на есть серьезном?
Первое. Жесткие внешние ограничения понятия «нация». Причем тут, как мне представляется, практически неразрешимой проблемой становится не «не пущать» чужаков, а как сохранить уже обрывки «национального сознания» у «своих» (по фэйсу и паспорту) в гиперинформационную эпоху. (Впрочем, на эту тему уже столько исписано, в том числе и в этом блоге, что можно и не размусоливать).
Второе. И главное. По степени эффекта с социальной политикой Третьего Рейха может сравниться лишь введение «Безусловного Основного Дохода».
P.S. Мораль сей басни такова: «В Украине фашизма нет».
P.P.S. Увы.