Глюки Русского музея
Уважаемому Kbeloz - обещанные глюки к его хорошей новости.
Июльский Питер встретил девятиклассницу из Севастополя неожиданно ровной теплой погодой. Не без ежедневного дождичка, разумеется - но двоюродная сестра (увы, ныне покойная: город-на-болоте съел почти всех моих родственников - живы, трижды тьфу, только те из них, кто в Питере бывает наездами) познакомила меня с непременными аксессуарами ленинградки: зонтик (тогда очень ценились складнЫе "японские", продававшиеся вперемежку с китайскими термосами в цветочек) и кофта, перекинутая через руку или сумку.
Экипированные таким образом, мы водили нас по музеям: Алла - тогда студентка мединститута,- была из тех, кто живо реагирует на все новые экспозиции; а мне хотелось пересмотреть все то, что я видела шестиклассницей, и кое-что еще.
Этим кое-чем стала тематическая выставка потрета 18-19 веков в Русском музее. На Эрмитаж мы с сестрой потратили три дня, на пешеходно-самостоятельную экскурсию "Мосты и решетки Ленинграда" - тоже несколько дней. А в Русский музей явились к самому открытию...
Многие знают, как летний Питер, с зеленью его скверов и парков, выкипающей из-за кружевного чугуна решеток, с перламутровым его небом,- настраивает на живописный лад. И вот такие - "размятые" уже - мы и вошли в прохладные залы...
Тяжкое темное золото рам, картины - провалы в иное, которого нет и не может быть за стеной, ордена и ленты, камзолы и кринолины, пудреные парики и фамильные драгоценности... Живые, сияющие молодостью, горящие дерзостью, светящиеся мудростью, отблескивающие царедворческой хитростию глаза...
Морщинистые, с брезгливой улыбкой, с опущенными уголками губ - чиновники, дипломаты... Молодые кудри с проседью, именные сабли, ненынешняя стать - военные. Пудра и румяна, соболиные брови, губы что лук Купидона... Декольте, изящные куафюры, прозрачные ушки, насмешливые веера... Глухие платья, тяжелые броши, поджатые губы, желтые ладони, прикрытые кружевами... Розовые, кружевные, ясноглазые дети...
Уходили мы едва ли не последними - под вежливые намеки смотрительниц.
А ночью мы обе были наказаны за зрительную жадность. Рамы надвигались, распахивались, падали на нас. Вельможи и дамы, ныряя париками, выходили к нам - глядели, грозили, приседали и кланялись, о чем-то просили, беззвучно кричали... Пробуждение ненадолго прерывало безумный парад портретов, но стоило смежить веки - и снова тупеи и головки а-ля грек, жемчуга и рубины, сабли, лорнеты, астролябии и карты, цветы в руках, цветы в напольных вазах, цветы за спиной, левретки и борзые, морские дали на заднем плане, колонны и драпировки, кресла и детские скамеечки,- красочный шквал обрушивался из-под век...
К утру полупрозрачные дамы и кавалеры виделись уже и наяву.
Июльский Питер встретил девятиклассницу из Севастополя неожиданно ровной теплой погодой. Не без ежедневного дождичка, разумеется - но двоюродная сестра (увы, ныне покойная: город-на-болоте съел почти всех моих родственников - живы, трижды тьфу, только те из них, кто в Питере бывает наездами) познакомила меня с непременными аксессуарами ленинградки: зонтик (тогда очень ценились складнЫе "японские", продававшиеся вперемежку с китайскими термосами в цветочек) и кофта, перекинутая через руку или сумку.
Экипированные таким образом, мы водили нас по музеям: Алла - тогда студентка мединститута,- была из тех, кто живо реагирует на все новые экспозиции; а мне хотелось пересмотреть все то, что я видела шестиклассницей, и кое-что еще.
Этим кое-чем стала тематическая выставка потрета 18-19 веков в Русском музее. На Эрмитаж мы с сестрой потратили три дня, на пешеходно-самостоятельную экскурсию "Мосты и решетки Ленинграда" - тоже несколько дней. А в Русский музей явились к самому открытию...
Многие знают, как летний Питер, с зеленью его скверов и парков, выкипающей из-за кружевного чугуна решеток, с перламутровым его небом,- настраивает на живописный лад. И вот такие - "размятые" уже - мы и вошли в прохладные залы...
Тяжкое темное золото рам, картины - провалы в иное, которого нет и не может быть за стеной, ордена и ленты, камзолы и кринолины, пудреные парики и фамильные драгоценности... Живые, сияющие молодостью, горящие дерзостью, светящиеся мудростью, отблескивающие царедворческой хитростию глаза...
Морщинистые, с брезгливой улыбкой, с опущенными уголками губ - чиновники, дипломаты... Молодые кудри с проседью, именные сабли, ненынешняя стать - военные. Пудра и румяна, соболиные брови, губы что лук Купидона... Декольте, изящные куафюры, прозрачные ушки, насмешливые веера... Глухие платья, тяжелые броши, поджатые губы, желтые ладони, прикрытые кружевами... Розовые, кружевные, ясноглазые дети...
Уходили мы едва ли не последними - под вежливые намеки смотрительниц.
А ночью мы обе были наказаны за зрительную жадность. Рамы надвигались, распахивались, падали на нас. Вельможи и дамы, ныряя париками, выходили к нам - глядели, грозили, приседали и кланялись, о чем-то просили, беззвучно кричали... Пробуждение ненадолго прерывало безумный парад портретов, но стоило смежить веки - и снова тупеи и головки а-ля грек, жемчуга и рубины, сабли, лорнеты, астролябии и карты, цветы в руках, цветы в напольных вазах, цветы за спиной, левретки и борзые, морские дали на заднем плане, колонны и драпировки, кресла и детские скамеечки,- красочный шквал обрушивался из-под век...
К утру полупрозрачные дамы и кавалеры виделись уже и наяву.