С кипяточком
Добрый человек Olduser своей замечательной историей напомнил одно печальное происшествие, случившееся с моим дальним родственником. Поскольку сию историю рассказывал моей матушке (в моем вытянутоухом подростковом присутствии) сам герой, и поскольку он как до, так и после события оставался колерованным бабником,- стал быть, уцелел вполне.
Жила себе, была хлебосольная и друголюбивая питерская семья: хозяйка тетя Мая, супруг веселый дядя Гриша и матушка хозяйки - тетя Патя. Тетя Мая - педагог с многолетним стажем, дама остроумная и бойкая на язык, сложением аппетитная, нравом жесткая. Тетя Патя, напротив, маленькая, сухонькая старушка, отчаянно похожая на крупную галку,- не выпускающая из зубов папиросу, громкоголосая и хрипло ругающаяся. Ну, то есть, что бы она ни говорила,- как есть ругалась. Дядю Гришу она, по-моему, не столько уважала, сколько обожала: этакая бьющая через край, виноградная натура его оживляла даже самых мрачных окружающих.
И вот - в семействе день рождения - кажется, теть Маин. Двухкомнатная хрущевка; "зал" во всю длину занят раздвинутым обеденным с приставленным к нему кухонным столом. Все это устлано скатертью, придвинуто к дивану так, что только по одному пролезай,- и обильно уставлено яствами. Вокруг этот гиперстол столь же обильно усажен гостями: по обыкновению того времени, табуретки призаняли даже у соседей.
Дядя Гриша сидит на диване, по самой по середке, в окружении красивых педагогинь. Дело идет к "сладкому столу", теща обносит всех новомодным тогда здоровенным стеклянным чайником:
- Кому кипяточку?
- Плесните любимому зятю!
Ну, тетя Патя и плеснула. Через стол. Из ухваченного тонкой костяной лапкой раскаленного, почти полного, разгонистого стеклянного баллона... да ее почти всю унесло вослед движению чайника... Струя, знамо дело, лихо вылетела из широкого носика и, эффектно прокатившись по дну модной же округлой чашки, проследовала дяде Грише на... Да. Совершенно верно. Почти кипяток. И именно туда.
Дядя Гриша - вскочить... да не тут-то было. Как мы помним, все задвинуты столом. Вдоль выбираться - так с каждой стороны должно сперва вылезти человек по пять гостей. Ему бы так, по-доброму-то, горяченные штаны с себя сорвать - не тот человек: дамы кругом. Тихо подвывая, дядя Гриша нырнул под стол - тем и спасся. Ванная, холодная вода, постное масло, "Скорая", укол, повязка.
Драгоценное уцелело. Но самым ужасным воспоминанием, если верить дяде Грише, было не это, а походы в поликлинику на перевязку: "Представляешь,- говорил он матушке, блестя виноградными своими глазищами,- там практикантки кругом, такие птички-сестрички молоденькие, а я-то - вареный!..."
Жила себе, была хлебосольная и друголюбивая питерская семья: хозяйка тетя Мая, супруг веселый дядя Гриша и матушка хозяйки - тетя Патя. Тетя Мая - педагог с многолетним стажем, дама остроумная и бойкая на язык, сложением аппетитная, нравом жесткая. Тетя Патя, напротив, маленькая, сухонькая старушка, отчаянно похожая на крупную галку,- не выпускающая из зубов папиросу, громкоголосая и хрипло ругающаяся. Ну, то есть, что бы она ни говорила,- как есть ругалась. Дядю Гришу она, по-моему, не столько уважала, сколько обожала: этакая бьющая через край, виноградная натура его оживляла даже самых мрачных окружающих.
И вот - в семействе день рождения - кажется, теть Маин. Двухкомнатная хрущевка; "зал" во всю длину занят раздвинутым обеденным с приставленным к нему кухонным столом. Все это устлано скатертью, придвинуто к дивану так, что только по одному пролезай,- и обильно уставлено яствами. Вокруг этот гиперстол столь же обильно усажен гостями: по обыкновению того времени, табуретки призаняли даже у соседей.
Дядя Гриша сидит на диване, по самой по середке, в окружении красивых педагогинь. Дело идет к "сладкому столу", теща обносит всех новомодным тогда здоровенным стеклянным чайником:
- Кому кипяточку?
- Плесните любимому зятю!
Ну, тетя Патя и плеснула. Через стол. Из ухваченного тонкой костяной лапкой раскаленного, почти полного, разгонистого стеклянного баллона... да ее почти всю унесло вослед движению чайника... Струя, знамо дело, лихо вылетела из широкого носика и, эффектно прокатившись по дну модной же округлой чашки, проследовала дяде Грише на... Да. Совершенно верно. Почти кипяток. И именно туда.
Дядя Гриша - вскочить... да не тут-то было. Как мы помним, все задвинуты столом. Вдоль выбираться - так с каждой стороны должно сперва вылезти человек по пять гостей. Ему бы так, по-доброму-то, горяченные штаны с себя сорвать - не тот человек: дамы кругом. Тихо подвывая, дядя Гриша нырнул под стол - тем и спасся. Ванная, холодная вода, постное масло, "Скорая", укол, повязка.
Драгоценное уцелело. Но самым ужасным воспоминанием, если верить дяде Грише, было не это, а походы в поликлинику на перевязку: "Представляешь,- говорил он матушке, блестя виноградными своими глазищами,- там практикантки кругом, такие птички-сестрички молоденькие, а я-то - вареный!..."