"Женщины Лазаря" (Марина Степнова)
Третий день подряд я тороплюсь с работы домой, чтобы вечером читать книгу.
Такое забытое приятное состояние.
Это даже не чтение - это погружение в мир героев, в котором я полностью растворяюсь.
Ощущение - как будто, я пью воду и не могу напиться. И сама себе говорю - постой.
Не спеши. Не торопись.
Словесный рисунок текста - как плетение кружева умелой мастерицей.
Бесконечная вязь из слов и фраз.
И даже знаки препинания не могут остановить мой бег по страницам книги.
Одно предложение плавно переходит в другое, одно описываемое событие перетекает в следующее.
И только спустя время я понимаю, что есть разрыв в календарных периодах изложения.
Все настолько написано умело и незаметно.
Да я просто перестаю замечать эти точки, запятые.
И уже хочется самой их расставить в другом порядке.
Словно, изменить ход повествования и судьбу героев книги.
PS. Неожиданное продолжение
PS.PS.
Несколько цитат и отрывков, которые захотелось сохранить.
***
Счастье - это родные, горячие руки, которые никогда тебя не выпустят, не уронят, даже если перевернулся весь мир.
***
Запас самой исступленной нежности закладывается в нас еще во младенчестве, и язык этой нежности всегда - материнский.
***
А Маруся действительно было счастлива. То есть она всегда, всю жизнь, даже в самые отчаянные времена, была счастлива - потому что ей повезло такой родиться. Быть счастливой для нее всегда значило - любить, но только теперь, в семьдесят три года, в эвакуацию, в войну, она наконец то поняла, что любить - не значит делать своим собственным. Любить можно и чужих, то есть - только чужих любить и следует, потому что только так они становятся своими.
***
И по тому, с каким жадным обожанием он смотрел на жену, по тому, как мимоходом она пригладила ему надо лбом некрасивую белесую кудрю, ясно было, что даже тридцать лет супружества могут быть зачем-то нужны Богу, особенно если веришь, что Он действительно существует.
***
На самом деле он отчаянно скучал, бедный старик, - и особенно сильно как раз по дровам, которые надо было принести, чтобы Маруся не портила руки, по посуде, которую было так хорошо вытирать полотенцем, стоя рядом с женой, - и это было так славно, что даже чистые тарелки постанывали в его руках от удовольствия. Неужели они с Марусей больше не будут проводить вечера вдвоем - тихо, за уютными разговорами, за воспоминаниями, родными и понятными только для них двоих?
«Мы сядем в час и встанем в третьем, я с книгою, ты с вышиваньем, и на рассвете не заметим, как целоваться перестанем», - в такт Чалдонову подумал Линдт и тут же отпустил на волю чужие слова, потому что «Осень» будет написана только в сорок девятом году…
***
Торопиться вообще нельзя, сила - в умении отдаваться частностям, а жизнь - жизнь состоит из мелочей. И только собрав эти мелочи в один непрерывный узор, только гладко замкнув каждую деталь с другой, можно было надеяться на то, что дом - когда‑нибудь - из бесконечно долгой выдумки превратится в самую настоящую правду.
Такое забытое приятное состояние.
Это даже не чтение - это погружение в мир героев, в котором я полностью растворяюсь.
Ощущение - как будто, я пью воду и не могу напиться. И сама себе говорю - постой.
Не спеши. Не торопись.
Словесный рисунок текста - как плетение кружева умелой мастерицей.
Бесконечная вязь из слов и фраз.
И даже знаки препинания не могут остановить мой бег по страницам книги.
Одно предложение плавно переходит в другое, одно описываемое событие перетекает в следующее.
И только спустя время я понимаю, что есть разрыв в календарных периодах изложения.
Все настолько написано умело и незаметно.
Да я просто перестаю замечать эти точки, запятые.
И уже хочется самой их расставить в другом порядке.
Словно, изменить ход повествования и судьбу героев книги.
PS. Неожиданное продолжение
PS.PS.
Несколько цитат и отрывков, которые захотелось сохранить.
***
Счастье - это родные, горячие руки, которые никогда тебя не выпустят, не уронят, даже если перевернулся весь мир.
***
Запас самой исступленной нежности закладывается в нас еще во младенчестве, и язык этой нежности всегда - материнский.
***
А Маруся действительно было счастлива. То есть она всегда, всю жизнь, даже в самые отчаянные времена, была счастлива - потому что ей повезло такой родиться. Быть счастливой для нее всегда значило - любить, но только теперь, в семьдесят три года, в эвакуацию, в войну, она наконец то поняла, что любить - не значит делать своим собственным. Любить можно и чужих, то есть - только чужих любить и следует, потому что только так они становятся своими.
***
И по тому, с каким жадным обожанием он смотрел на жену, по тому, как мимоходом она пригладила ему надо лбом некрасивую белесую кудрю, ясно было, что даже тридцать лет супружества могут быть зачем-то нужны Богу, особенно если веришь, что Он действительно существует.
***
На самом деле он отчаянно скучал, бедный старик, - и особенно сильно как раз по дровам, которые надо было принести, чтобы Маруся не портила руки, по посуде, которую было так хорошо вытирать полотенцем, стоя рядом с женой, - и это было так славно, что даже чистые тарелки постанывали в его руках от удовольствия. Неужели они с Марусей больше не будут проводить вечера вдвоем - тихо, за уютными разговорами, за воспоминаниями, родными и понятными только для них двоих?
«Мы сядем в час и встанем в третьем, я с книгою, ты с вышиваньем, и на рассвете не заметим, как целоваться перестанем», - в такт Чалдонову подумал Линдт и тут же отпустил на волю чужие слова, потому что «Осень» будет написана только в сорок девятом году…
***
Торопиться вообще нельзя, сила - в умении отдаваться частностям, а жизнь - жизнь состоит из мелочей. И только собрав эти мелочи в один непрерывный узор, только гладко замкнув каждую деталь с другой, можно было надеяться на то, что дом - когда‑нибудь - из бесконечно долгой выдумки превратится в самую настоящую правду.