Опыт этимологии росских названий днепровских порогов Х века. Часть 1.
Автор выкладывает данный текст в свободный доступ, ибо ему недосуг заниматься подготовкой к публикации, рецензированию, написанием абстракта, переводов на иные языки и прочими вещами. Текст может быть свободно переиздан любым издательством или автором, при этом достаточно ссылки на данный пост.
1. а). Известный византийский трактат середины X века, составленный коллективом авторов и, видимо, под общей редактурой Константина VI Багрянородного (далее КБ, что подразумевает "коллективного автора" дошедшего до нас греческого текста), помимо прочего содержит в главе 9-й описание пути следования др.-русских купцов по Днепру через район порогов. При описании прохождения купцами порогов, КБ сообщает ценную лингвистическую информацию - названия порогов "по-росски", "по-славянски" и переводы либо пояснения на греческом, то есть фактически в тексте имеет место быть трилингва, если, конечно, не предполагать, что автор что-то напутал, всё перепутал и много не понял из сообщений информатора.
б). Первоначальный текст трактата до нас не дошёл, хотя можно заключить, что написан он был византийским унициалом и копировался не менее двух раз. Основная копия, по которой сейчас приходится работать исследователям, написана минускулом вероятнее всего в конце XI века, а две других из известных (ватиканская и парижская), как считается, сделаны с неё. То есть фактически мы имеем дело с единственным списком и ориентироваться следует на него, рассматривая разночтения только, как ошибки более поздних переписчиков. В интересующей нас трилингве их немного: самое серьёзное незначительное расхождение наблюдается только в двух названиях порогов "по-росски": в списке XI века читается Αειφορ и Στρουκουν, а в ватиканском списке Αειφαρ и Στρουβουν, и поскольку, по-мнению тестологов, первичен именно список XI века, мы будем опираться только на него.
в). По доступной в интернете фотокопии рукописи видно, что названия порогов отделены от остального текста точками, кроме того использованы диакритические знаки. Было ли всё это в унициальном оригинале X века или нет - мы не знаем. Также совершенно невозможно выяснить какие ошибки, пропуски или порча текста имели место быть при копировании, поскольку сохранившийся текст достаточно связный и перепроверить его нечем, а предположения "из общих соображений" отражают лишь субъективные мнения о том, что "должно быть" и не более того. Поэтому оставим предположения и будем считать, что текст трилингвы дошёл в достаточной сохранности, а приведённые в нём названия порогов средствами греческой письменности относительно адекватно отражают реальные прототипы.
г). Далее мы разберём сведения КБ, опираясь на издание "Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1991" [КБ], в нём довольно точно передан греческий текст оригинала, приведены все разночтения и конъектуры, сопровождающие вашингтонское издание 1967 года, интересующая нас трилингва точно соответствует минускульному тексту рукописи XI века, кроме того есть параллельный русский перевод, подходящий для цитирования.
2. Судя по тексту в X веке знали о семи порогах, при этом для первого и третьего КБ сообщает по одному названию, а для остальных пяти - по два: одно "по-росски" и другое "по-славянски" [КБ, 46 - 48]. Прямым переводом сопровождаются названия пяти порогов (1 - 3, 6, 7), а поясняющим комментарием - двух (4, 5), то есть трилингва у нас не абсолютная. Собственно в русле Днепра расположены не только пороги, перегораживающие реку от берега до берега, но и их неполные аналоги, именумые словом "забора", которые можно обойти стороной. Про заборы у КБ ничего не сказано - вероятно, что и сами купцы их никак не обозначали, а просто обходили. В недавнее время (до постройки ДнепроГЭСа) было известно всего девять порогов и около тридцати забор, при этом основные пороги назывались: Старо-Кайдацкий, Сурский, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий, Волнигский, Будильский, Лишний и Вильный [МОРР, 6 - 7]. В источниках XVI - XVIII вв. эти названия приводятся в нескольких вариантах, иногда путаются, и часто в списки порогов включаются названия крупнейших забор [Вельтман]. Следует учитывать также, что на протяжении столетий под влиянием течения реки физические характеристики структур порогов постепенно менялись, поэтому вполне вероятно, что тысячу лет назад реально было не девять, а семь "полноценных" порогов. При сравнении описания порогов у КБ с данными XVI - XVIII вв. видно, что свои названия так или иначе сохранили только три: Звонец - у КБ Геландри - "звук порога", Ненасытец - у КБ по-славянски Неасит, и Вольный или Волнигский - у КБ Вулнипрах. Возможно также, что два названия "уехали" вниз по реке и по какой-то причине закрепились за другими порогами: так названию Неспи (у КБ Эссупи) может соответствовать позднее Будило или Будильский, а названию Вулнипрах - Вильный или Нижний Вольный. Во всяком случае наиболее стабильно сохранялось наименование самого опасного и разрушительного порога - Ненасытецкого, менее стабильно - двух его соседей, то есть Звонецкого и Волнигского. По свидетельствам очевидцев два порога, а именно Будильский и Лишний, расположенные между Волнинским и Вильным, хотя и требовали внимания лоцманов, но считались относительно лёгкими для провода судов, причём наименее опасным считался Лишний, который, как думают, мог сформироваться относительно недавно. С другой стороны Сурский и Лоханский расположены недалеко друг от друга и в прошлом могли представлять единую структуру (частично расчищенную течением за несколько веков), которую в X веке считали одним порогом, называемом "Островным", поскольку с Сурским порогом действительно был связан приличных размеров остров Сурской. Все отмеченные обстоятельства позволяют полагать, что тысячу лет назад было семь опасных порогов, которые получили "говорящие" названия на двух языках: неком "росском" и славянском. Первый порог назывался одинаково на обоих языках, что КБ переводит словосочетанием μή κοιμάσαι, которое соответствует слав. ne sъpi. Высказывалось предположение, что исходное название было ст.-слав. причастием *nesъpij, то есть ~ незасыпающий, неусыпный, бодрствующий [Тимофеев, 128], прочие предположения не представляют интереса. Возможно, что какое-то другое росское название первого порога вышло из употребления и было забыто к середине X века в условиях преобладания славянского языка. В рассказе про третий порог автор сообщает только его название "Геландри", после чего прибавляет, что по-славянски оно означает ἦχος φραγμοῦ, то есть некое составное слово. По-видимому это слово изначально сформировано на росском языке, но могло быть приблизительно переведено с привлечением др.-славянской лексики.
Примечание: в рамках данной статьи мы не видим смысла подробно освещать, разбирать и критиковать иные опубликованные этимологические гипотезы и упоминать всю накопившуюся литературу, поскольку для этого потребовалось бы написать текст существенно превышающий объём текста, посвящённый чисто лингвистическим вопросам. Лишь вкратце отметим, что наиболее широко распространившаяся в нескольких вариациях скандинавская этимологическая гипотеза [см. КБ, 319 - 326] крайне сомнительна: расхождение семантики полученных этимологий и показаний источника превышают 50%, что, как правило, свидетельствует о ложной этимологии, а все известные нам попытки "улучшить" эту гипотезу весьма неубедительны, как, например, попытка видеть существовавший когда-то глагол в гапаксе hlóa, представляющем из себя обычную ошибку копииста, возникшую под влиянием h- в начале фразы из реального глагола flóa.
3. а). Выявление данных, свидетельствующих о лингвистической классификации языка, на котором сформированы росские названия порогов, представляет отдельную задачу, решение которой не должно быть в зависимости от исторических концепций и гипотез, не являющихся абсолютно доказанными. К безусловным историческим данным можно отнести наличие ираноязычного населения в регионе на протяжении сарматского периода, что подтверждается не только данными топонимии (конкретно наличием гидронимов иранского присхождения), но и многочисленными датируемыми фактами причерноморской и приазовской эпиграфики. Также о существовании заметной доли аланского населения, культурно и на бытовом уровне тесно связанного с соседними восточнославянскими племенами, в лесостепи в бассейне Дона и Севрского Донца хорошо известно по данным археолгических исследований салтовско-маяцкой культуры. Из сообщения КБ также известно, что печенеги называли Днепр словом Βαρουχ, которое хорошо объясняется, как заимствование из аланского языка, что в общем подтверждает присутствие в регионе аланоязычного населения в период расселения печенегов в IX - X вв.
б). Фонетические особенности, свидетельствующие о создании росских названий на сарм.-аланск. языке, см. 11-б, -в, -г.
в). Там, где КБ даёт прямой перевод, мы выделим три названия: Ουλβορσι - το νησιον του φραγμου, Γελανδρι - ηχος φραγμου, Λεαντι - βρασμα νερου. Видно, что все три названия переведены, как словосочетания, где второй компонент стоит в род. падеже. И все три названия, содержат одно и то же окончание, совпадающее с окончанием также род. падежа в сарм.-аланском языке *-i, причём наличие именно этой формы флексии подтверждается данными родственных языков: осет. род.п. -и, -ы, аланск. -η, согд. род.-дат. п. -y, хорезм., бактр., ягноб. косвенный п. -i, -e, -y. [ГОЯ, 87 - 88, ВИЯ, 42, 71, 98, 106, 295 - 296]. Словосложение в осетинском языке является продуктивным способом образования новых слов [ГОЯ, 115 - 116], при этом широко распространены определительные составные существительные, где первый компонент стоит в косвенном падеже [ГОЯ, 117], если же второй компонет стоит в косвенном падеже, то образуются наречия [ГОЯ, 216]. Отмечается,что, если для современного осетинского в составной лексике обязательно расположение определения в начальной позиции, то в прошлом порядок был более свободный, и язык сохранил многочисленные примеры обратного или инверсионного порядка [ГООЯ, 698 - 699]. Существование подобного "инверсионного" словосложения ещё в сарматском языке подтверждается и данными топонимии: *Danapr- > Днѣпръ, *Danastr- > Днѣстръ, ср. осет. гидронимы Æрыдон, Джызӕлдон, Фыййагдон, Хæзнидон, Урсдон и др., также находим примеры и в сарматском ономастиконе, ср., например, сарм. Γοδοσαυος [КБН, № 1287] и осет. Саугуди (букв. «Черномысл»); что в совокупности позволяет рассматривать "инверсионные" формы Ουλβορσι, Γελανδρι, Λεαντι, как подтверждённые буквальным переводом КБ, так и закономерные для древнего сарм.-аланск. языка.
в). Важным признаком, позволяющим определить языковую группу в случае билингвы или трилингвы, является семантическое соответствие. В нашем случае весьма существенным признаком ираноязычия будет соответствие начального a- и ne- в паре названий Аифор и Неасит, причём оба названия одинаковые по количеству слогов, что скорее свидетельствует о буквальной кальке. Поскольку данный порог самый опасный и разрушительный, то ожидаемо, что его название и его (названия) семантическое наполнение имело наибольшее значение для русских купцов. Начальная отрицательная частица a(n)- характерна для ряда языков, в том числе для иранских сармато-аланской группы. Поскольку словообразовательная модель слав. nejąsytь известна, то не составит труда разделить на составные элементы и росское Α-ει-φορ, где во втором слоге будет краткая форма глагола "есть" с начальной йотацией (см. 7-а), что привело к утрате носового согласного, употребляемого в a(n)- перед гласными. Третий слог в таком случае отвечает др.-ир. корню *pŗ-, *par- наполнять(ся), насыщать(ся), причём строго в сарм.-аланск. фонетическом исполнении (см. 11-б, -г). В итоге мы видим полное совпадение Α-ει-φορ со слав. Не-е(сть)-сыт, что не может быть случайностью. Среди других названий выявляются соответствия: *varu(x)- широкий в Βαρουφορος, *kun- (< kaβn-) малый в Στρουκουν и другие. Таким образом у нас есть достаточно веские основания для этимологии росских названий, как сформированных в одном из северо-восточно-иранских языков или диалектов, родственных современному осетинскому.
4. "Порог/преграда/барьер" (греч. φραγμός), слово, соответствующее компоненту -прах в слав. названиях, в сарм.-аланск. яз. может иметь 2 вида:
а). *borc ~ *bors - край, выступ, перепад высот, ср. осет. burcæ, byrc - обрыв, стремнина (перепад высот), выступ, микротопоним Бадæн-бырц - "для сидения выступ" [ТСО, 2010, 610], от др.-ир. *bŗšti- [ИЭСОЯ-1, 282], ср. хот.-сак. boršai - выступающий, торчащий наружу, вывихнутый [DKhS, 306], орм. bruž - острие, авест. *barәšti-, др.-инд. bhŗšti- выступ, край, зубец, острие [ЭСИЯ-2, 173 - 174]. Характерно, что из трёх фрагментов текстов с лексемой burcæ, byrc, приводимых В.И. Абаевым, в двух речь идёт о горных реках: дигор."fælqæzæn fælqæzænbæl womi tag'd razmæ burcitæj kælidæ" - "волна на волну там быстро вперёд лилась со стремнин", ирон. "Lewaxi... saræzta byrcmæ jæ synæg" - "Лияхва (река) направила свой натиск к обрыву" [ИЭСОЯ-1, 282], в дигор. множ. ч. burcitæ также может означать "буйство, клокот", в отложит. падеже - наречие "клокоча" [ДРС, 207], изначально бурление-клокотание воды, текущей в тесном ущелье или по неровностям рельефа (семантика "каприз, недовольство, буйство" сформировалась под влиянием дигор. burutti, buruttitæ). Все эти данные в совокупности в пользу реконструкции диал. сарм.-аланск. *borc- в значении "речной порог".
б). *færc ~ *fors - выступ, хребет, преграда, ср. осет. дигор. færcitæ - пласты, куски, глыбы, færcitæ kænun - лопаться, рваться, разрываться (на большие куски) [ДРС, 545], послелог færcy, færci (местн. п. от утраченного *færc, ~ "захребетно") со значением "из-за, благодаря, с помощью, через" [ИЭСОЯ-1, 452], далее ср. ягноб. parč - опора/подпора моста (сложенная из камней), также parča - край, parčob (<*paršt-ap - преграда воде) - запруда в проточной воде и др. [ЯТ, 303], согд. prč(h)- спина, защита, опора, хот.-сак. palśti- спина, хребет, авест. paršta- спина, хребет, поддержка, опора, из др.-ир. *paršti-, сюда же др.-инд. pŗštha- спина, горный хребет, вершина горы, от и.-е. *pŗ-st(h)-o- "наружу выступающий" [ЭСИЯ, 6, 206 - 208]. Исходное значение "выступ", на наш взгляд, сохранилось и в дигор. færcitæ - большие куски, глыбы, что делает правомерной реконструкцию исходного сарм.-аланск. *færc с семантикой "выступ-хребет, преграда, речной порог", где "хребет" соответствует значению "протяжённый выступ, перегораживающий течение реки от берега до берега".
в). Переход с > s/š встречается в диалектах и говорах осет. яз., например: Уцпарси/Уцифарс > Ушифарс, Ципран > Шипран [ТЮО, 294 - 295, 302], и др. Также Барцва > Барс: село Барс - уп. в 1817 и 1852, но в 1818 г. оно же упомянуто, как Барцва, при этом "этимология неизвестна" [ТЮО, 271], по-видимому ойконим происходит от детали рельефа, напоминающей гриву, и тогда первоначально название реконструируется: *Barcau - гривообразный, подобный гриве. Кроме того твёрдая аффриката "ц" нехарактерна и для др.-слав. языка, поэтому развитие смычно-щелевого в щелевой (с > s) могло произойти, как в местном сарм.-аланск. так и в слав. диалекте.
г). В Γελανδρι и Στρουκουν, согласно буквальному переводу источника (ἦχος φραγμοῦ и μικρὸς φραγμός) также присутствует корень соответствующий семантике греч. φραγμός, но единственный общий элемент, который мы можем выделить в этих топонимах, соответствует краткому корню *t(ъ)r- (-δρ-ι, -τρ-ου-). При этом в Γελανδρι положение *t(ъ)r- (-δρ-ι) соответствует буквальному переводу φραγμοῦ, а в Στρουκουν - положению палатализированного слав. pragъ (> praz'i-) в параллельном Ναπρεζή. Редукция (вплоть до выпадения) корневого гласного после d- или t- в *t(ъ)r- объяснима подобным же явлением отмеченным в гидронимах сарматского происхождения: Danast(e)r- > Д(ъ)нѣстръ, Danap(e)r- > Д(ъ)нѣпръ [Фасмер-1, 518], которое, однако, может быть объяснено через гипотетическое "дакско-фрак. посредство" [ИССЯ-5, 182 - 183]. В любом случае выделенная форма *t(ъ)r- соответствует значениям греч. φραγμός и слав. pragъ. Вероятно, *tъr- восходит к *tær(x)- ~ (каменная) перегородка, терраса, выступ, ср. согд. trx- какая-то часть двери (порог ?), осет. *tærx-: byn-tærx - нижняя полка, tærxæg - скамья, полка, дигор. Tærxgutæ - название горного склона, имеющего вид уступов, террас, также заимств. в балк., карач. tәrxәk - каменная скамья [ИЭСОЯ-3, 274 - 275], возм. сюда же хот.-сак. ttaura- стена; или к др.-ир. *tar- пересечение, пересекать, через, поперёк, ср. авест. tar- преодолевать, taro, tar - через [ИЭСОЯ-3, 279], санскр. tiras - через, tīra - берег, край чего-либо [СРС, 239, 242], согд. f'tyr-, ftyr-, βt'r-, βt'yr- пересекать, переходить, [SD, 112, 152, 159], возм. также осет. ирон. tyrğ - сени, прихожая, навес, дигор. turğæ - двор [ИЭСОЯ-3, 341], хот.-сак. tram-, trām-, ttrām- входить, пересекать [DKhS,142 - 143], и др. В общем плане производная от *tar- или *tarx- с варьирущейся семантикой вполне может иметь продолжение в корне *tъr- означающем объект, пересекающий и перегораживающий течение реки.
5. "Остров". Ουλβορσι - Остров порога.
*qur-borc-i > qur-bors-i > 'ulvorsi или *qur-færc-i > qur-færs-i > 'ulvorsi
а). *qur-, *qul- остров, ср. осет. дигор. quros - остров [ДРС, 612], тж ср. рус. диал. (арх.) укур - одиночный утёс в море [СРНГ-47, 105, Фасмер-4, 157], вероятно от *qur-/*qul-/*γur- погружать в воду, то есть нечто «погружённое в воду/окружённое водой», далее ср. осет. ирон. nyγwyl-, nyγūl-, дигор. niγul-, niqul-, niqol- окунать(ся), погружать(ся), затоплять(ся), нырять, прятаться, которому однокоренные с весьма близкой семантикой (с префиксами *awa- или *wi-): согд. wγ'yr- пропитывать(ся) жидкостью, плыть, погружать(ся), хорезм. wγry- нырять, погружаться, прятаться, пропитываться, увлажняться, wγ'ry- (у)топить, погружать [ЭСИЯ-3, 153], также, вероятно, производная от *qur- (или *ūqur-) заимств. в рус. диал. (сев., урал., сиб., ворон., ряз., астрах., одесс.) курать, курять, курнать, укурнать, окурнать, курдать, окурдывать, окуркиваться, кулькнуть, укульнуться, укорнуться - окунуть(ся), погрузить(ся), нырнуть, скрыться, спрятаться [СРНГ-16, 74, 112, 116, 134, 137, 154, СРНГ-23, 176, 177, СРНГ-47, 82, 104, 105], а также в тунг.-ман. яз. (q- > h-, как в монг.): эвенк. hur- нырнуть, окунуться, бухнуться, броситься в воду [ЭРС-2, 291], негид. huji-, удэг. huilen - нырять и др. [ССТМЯ-2, 352]. Менее вероятной представляется связь *qur- с осет. qyr, xuræ - крупный песок, галька, wyr, uræ - галька (прибрежная, речная), также ср. бартанг. virū - песчаная отмель, др.-инд. vālukā - песок, и др. В дигор. quros формант/корень -os вероятнее всего происходит от др.-ир. aśah- жизненное пространство, местность, ср. хот.-сак. haśa-, hasāya- место, афг. os- жить, поселяться (осн. наст. вр.), авест. asah-, др.-инд. āśā- пространство, место, местность [ЭСИЯ-1, 241].
б). Некоторые закономерности: осет. æ ~ o открытое после w, v [Миллер, 27 - 28], о том же свидетельствуют и данные эпиграфики сарматского времени: например, ср. чередование a/o в имени Ομψαλακος, Ουαμψαλαγος, Αμψαλακος; осет. f > v после r или l, например: fær-fare > fælvare, fælm-fyx > fælvyx [ИЭСОЯ-1, 442, 443]; чередование осет. b / v наблюдается при словообразовании, например: nyvænd- < *ni-band- и bændæn < *bandana-, nyværzæn < *ni-barzana [ИЭСОЯ-2, 212 - 213], а также в других лексемах в позициях между сонорными, причём две формы одновременно существуют в диалектах одного языка, например: robas и rūvas - лиса, sælabyr и sælavyr - куница и тп [ИЭСОЯ-2, 434]; q - гортанно-смычной согласный, отсуствующий в греч., на письме передан знаком гортанной смычки [’]ʔ - ("тонкого придыхания" ψιλή).
Краткая форма с отпадением форманта -os *qur- < quros образуется в процессе словосложения (если в росском диалекте была форма сходная с дигор. quros), ср. осет. k'ældym, k'ældun - кривой клинок, клинок с кривым концом-хвостом, из k'æl-dum - букв. "криво-хвост", где k'æl- усечённая форма к k'ælos, k'ælæs [ИЭСОЯ-1, 625].
6. "Шум, звук, лязг". Γελανδρι - Шум порога.
а). 1-й вариант: γær-and-(a)r-i > γэlandri
*γær-, *γæl- шум, лязг, из др.-ир. *gar-, ср. осет. qær, ğær - крик, шум, qær-, ğær- взывать, вопить, далее согд. γ'ryn- кричать, реветь, рычать, zγ'r- звать, хорезм. rγnd- звать, взывать, хот.-сак. gran- рычать, ggaldž- реветь, шуметь, греметь, авест. gar- славословить, ягноб. γarras - треск, крик, шугн. γ'al-, γ'alt- лязгать, звенеть, греметь, афг. γәr - шум, грохот, рычание и проч. [ЭСИЯ-3, 168 -178], также ср. осет. дигор. ğalængæ, ğarængæ - причитание, плачь, где видим чередование r / l и др. Вероятно также влияние лексики звукоподраж. характера, например, ср. осет. xærxær - лязг, дребезжание, скрип, треск, xæl-xæl - шум воды, журчание [ИЭСОЯ-4, 183, ОРС, 476] и тп.
*and- порог, ср. осет. æddæ, ændæ - вне, снаружи (букв. "за краем, за порогом"), от др.-ир. *anta-, *antia - край, конец, кромка, порог, дверной косяк, ср. авест. ąiθjā (<*antija) - дверной косяк, столбы ворот, вахан. jand, jānd - край, сторона, конец; из производных: хорезм. 'ndr(y)nk - промежуток, граница, преграда, хот.-сак. īyānda- бесконечный [DKhS, 3, 33], согд. pδynd - порог, дверная рама, шугн. piδīnd, руш. paδēnd, paδīnd, язгул. paδānd, сарык. paδing - порог, брусок, балка (двери), притолока и проч. [ЭСИЯ-1, 173 - 175]
*ar, *ŗ - препятствие, ср. осет. aræn - межа, граница, ærvgænæn - дверной засов, запор, осет. дигор. ærxu - замкнутый, запертый, др.-ир. *ar-, *ŗ - задерживать, останавливать, препятствие, помеха, авест. ar- закреплять, устанавливать, застревать, афг. ar', ār' - препятствие, помеха, засада, др.-инд. ār - помеха и тд. [ЭСИЯ-1, 210 - 211]
Композит *and-(a)r- порог-препятствие, на наш взгляд сравним с хорезм. 'ndr(y)nk, и, вероятно, является результатом копулятивного словосложения, с редукцией и выпадением гласного в позиции после взрывного d/t и перед сонорным.
б). 2-й вариант: *γærand-tъr-i > γэlanddri > γэlanδri
*γærand- шумящий, шум, лязг, то есть субстантив от причастия с суф. -and, др.-ир. -ant, ср. согд. γr'yntn (<*grand-) - рычание, рёв, белудж. garand - гром, возм. хорезм. rγnd- звать, и др.
*tъr(х)- порог (см. 4-г)
æ ~ э открытое [Миллер, 27], также ср. ѣ на месте сарм.-аланск. -a-/-æ- в гидронимах Днѣпръ, Днѣстръ; -i - окончание родит. падежа.
в). Перевод гидронима Γελανδρι по-славянски выглядел сходно фонетически и, очевидно, не представлял какой-либо проблемы для информатора, знавшего славянский язык: *gVl-jądьri - шум быстрины-порога, где др.-слав. *gVlъ- шум (gal-, gъl-, gyl- и тп), ср. рус. диал. (сев.) галь - шутка, забава, смех [СРНГ-6, 121], от др.-слав. *galati - кричать (многочисленные производные см. [ЭССЯ-6, 91, Фасмер-1, 387, СРНГ-6, 105, 124, 125], (пск.) гил - молва, толки, слух, (сев.) гил - шутник, балагур, гиль - вздор [СРНГ-6, 170], от др.-слав. *gyliti - шуметь [ЭССЯ-7, 221, также СРНГ-6, 170 - 172], или гълъ к др.-рус. глъкъ, глукъ - шум , гълка, голка, глъка - шум, мятеж, гълчание - шум, крик, гълчати - кричать [МСДРЯ-1, 522, 611 - 612]. Второй компонент др.-слав. *jąd(ь)ri - род. п. из *jądьrь - быстрина, что по словообразованию относится к др.-рус. ядрыи - скорый, ядрость - быстрота, ядро - скоро [МСДРЯ-3, 1641], как рус. диал. быстерь - быстрина, к быстрый, быстро, или бырь - быстрина [СРНГ-3, 347 - 349], к бырый - быстрый, быро - быстро [СРА, 52]. Подобное словообразование характерно и для древнерусского языка: ср. быстрь - быстрота, скорость; быстрина [МСДРЯ-1, 1640, 45, СРЯ-1, 366], и др.
г). По-видимому, информатор, знавший оба языка, заметил, что в композите Γελανδρι корень обозначавший «шум», звучит ближе к обиходным слав. *gVl-, *γVl-, а не к нормативному и также обиходному росскому *γær- (с сохранением др.-ир. ротацизма вне композитов типа r-r), поэтому и решил, что «это значит шум-порога» именно по-славянски.
Окончание см. https://mahmut-2023.livejournal.com/6593.html