Рассказ
Воробышек.
Люди боятся Новый год встретить в одиночестве. Часто не осознают своей боязни, но заранее, еще за месяц-полтора до 1 января, начинают перезваниваться и обсуждать, кто, где и с кем будет встречать приход нового года. К концу декабря все «упакованы», т.е. намечены в компании, нередко случайные, лишь бы в новогоднюю ночь не остаться в одиночестве. В Новый год самое одинокое одиночество! Одна свечка, одна бутылка, одна рюмка и - никого рядом. Тихо, как в склепе. Глоток шампанского застревает в глотке… Ощущение одиночества острое до физической боли: никому не нужен, никуда не приглашен, никто не поинтересовался тобой, никто не поздравил, не позвал: «Айда с нами!». Тоска-а!.. И комок в горле. Тоска обостряется ещё потому, что в других квартирах собираются весёлые компании, в подъезде постоянно работает лифт, слышен временами женский смех и радостные возгласы встреч. В соседних домах, несмотря на поздний час, ярко горят окна - народ празднует, гуляет, а ты один, забытый и никому не нужный, будто изгнанный. Некого поздравить, не с кем пошутить, некому теплое слово сказать…
Игорь это понимал и даже предвидел, что в новогоднюю ночь может остаться один. По характеру он парень замкнутый, необщительный и друзей не нажил. А всё из-за самолюбивой и застенчивой натуры - ему тяжело общаться с другими и гораздо легче быть одному. Страдал в молодом одиночестве, но всё же решил не предпринимать судорожных поисков абы какой компании, чтоб только вместе встретить Новый год. Думал: «С кем угодно, лишь бы не одному? Ха!.. Да плевать, один так один. Случится весёлый круг людей - повеселюсь, а не случится… переживу. Честнее быть одному, чем от страха бежать в случайную стаю малознакомых людей. Иллюзия, что не в одиночестве. Да никакая компания не спасает от одиночества, потому что…» Тут он вспомнил чьи-то слова и мысленно процитировал: «Потому что человек всегда одинок, если не помогает другому». Тут же усмехнулся про себя - начитался, блин…
Да, он начитан и неглуп, но настолько замкнутый, будто замками обвешан. С гордой болью переживает одиночество. Вот и теперь, накануне Нового года, Игорь одиноко спускается по эскалатору в метро. Вокруг него много людей, немного суматошных от предновогодней лихорадки. Приближение Нового года ощущалось везде, даже здесь, на эскалаторе: кто-то запоздало вёз натуральную ёлку, связанную верёвками и тем самым превращённую в пирамидку, у кого-то из сумки поблёскивали новогодние игрушки, у многих в руках были красивые коробки с тортами, с подарками, а большие яркие пакеты с покупками будто специально украшали толпу. Две румяные, поминутно хохочущие подружки вообразили себя снегурочками и украсили свои шапочки прядями серебристого дождика, который развевался от потока воздуха и сверкал, переливаясь. Чувствовалось предвкушение праздника, предвкушение чего-то радостного, счастливого и, как детстве, чего-то необычного, таинственного.
Когда Игорь оказался на подземной станции, он ощутил, как здесь тепло, по крайней мере, ему так показалось, после зимней стужи на улице. Морозы уже третий день стояли крепкими и с каждым днём усиливались. Игорь в метро отогревался: по молодой безалаберности он оделся в лёгкую курточку, которая спасала от мороза первые пять минут, а потом… беги, парень, беги! Куда? Господи, куда!? «Куда я еду?» - спрашивал он себя и не мог ответить. Одиночество гнало его прочь от пустой комнаты, где он обитал в этом городе. Куда угодно! Многие едут не куда-то, а от чего-то. Или - потому что.
На кольцевой линии метро Игорь влетел в вагон и помчался вместе со всеми в чёрном тоннеле, краем сознания понимая, что он мчится по кольцу, т.е. в никуда. Поезд грохотал, за тёмными стёклами окон что-то мелькало, а в вагоне, на удивление, было не так много людей - все сидячие места заняты, но проходы и площадки свободны. Парню это понравилось - никто не толкает, не сопит над ухом, не давит в спину, как это бывает в час пик… В городской давке человек исчезает, теряется, его уже нет, есть только сжатая масса одиночек, как сухой песок в кулаке. Но разожми пальцы… В скопищах людских ты одинок, точнее, ты никто и звать тебя никак - кусочек биомассы…
Так пессимистично думал наш герой, одинокий молодой человек, который накануне Нового года бесцельно ехал в вагоне метро и стоял у противоположной от входа двери. Но его не шибко оригинальные мысли были прерваны самым удивительным образом: в вагоне вдруг раздался испуганный крик воробья! Господи, откуда? Откуда взялось под землёй это несчастное создание в перьях? Вообще-то бывает, что городские птицы, спасаясь от сильных морозов, зимой залетают в метро. Видимо, воробей тоже спасался от холода. Странно только, что воробышек не бился под потолком, средь фонарей и поручней, а прятался где-то у ног пассажиров. Своим громким чириканьем он привлёк внимание людей, и те стали шевелиться, вертеть головами, переставлять ноги и нагибаться в поисках воробышка. Неожиданно пернатый нарушитель людской обыденности выскочил из-за чьих-то ног и оказался перед всеми на открытой площадке. Растрёпанный, взъерошенный и, кажется, раненый, он был даже не серым, а грязно-коричневым и почти сливался с таким же грязно-коричневым полом вагона. Воробышек не убегал и не прятался, а только полулёжа растопырив крылья, кричал - наверно, голову потерял от страха и незнакомой обстановки. А, может, он, этот пернатый грязный комочек, кричал от боли…
Своим появлением перед людьми и громким чириканьем воробышек принёс в вагон что-то очень живое, по-настоящему живое. Он был из другого мира, где всё естественно, натурально, живо, и сразу изменил унылую обстановку в метро, где каждый сам по себе и чужой. При виде воробышка сразу оживились лица пассажиров, потеплели и, казалось, приобрели человеческий вид. Возможно, кто-то тут же вспомнил своих заключённых попугайчиков, кто-то на минутку вернулся в детство, а кто-то в мгновенье представил весну, яркое солнце, первую теплынь, когда чириканье воробьев особенно мелодично. Люди, при виде воробья, ожили, будто по глотку живой воды получили, и почувствовали в своём сердце сострадание к несчастной птахе: «Ах, ты ж, боже мой, жалко-то как!..». При этом каждый из присутствующих незримо ощутил, что его жалость разделяется другими - другие тоже сострадают воробышку. В остром желании помочь пернатому бедолаге горожане обнаружили друг друга, заметили, почувствовали рядом другого - оказывается, в вагоне живые и почти близкие люди… Если до этого пассажиры разрозненно ехали в одном вагоне, чужие, то сострадание к воробышку объединило их, и они из случайных попутчиков превратились в общность; люди стали «своими», сделались соседями, членами одной команды, народом. То там, то здесь встречались глаза, то там, то здесь вспыхивали и цвели улыбки. Уже хотелось общаться, хотелось поделиться с соседом своим ощущением искренней жалости к воробышку или просто сказать пару добрых слов, просто так, ни о чём, только потому, что рядом человек, сосед, «свой». Произошло единение - маленькое новогоднее чудо.
Наиболее деятельные уже стали бросать какие-то крошки воробью, которому было не до крошек, уже стали раздаваться советы по спасению жалобно чирикающей птицы, возникали остроумные замечания и дельные реплики. Но уже приближалась станция…
Игорь, что стоял ближе всех к воробью, вдруг, сам не зная почему, резко нагнулся, изловчился и поймал воробышка, отчего тот закричал отчаянно и громко. Всё-таки крыло у него, видимо, повреждено. Ладонями почувствовал тепло и трепет живого создания.
- Осторожнее!.. - сострадательно вскрикнула какая-то женщина.
- Знаю!
На станции парень выскочил из вагона, бережно засунул воробышка за пазуху и с ценной находкой, чуть сгорбившись, быстро пошёл к переходу. Он покидал кольцевую линию метро, ведущую в никуда, и пересаживался на радиальную, ту, которая, как стрела, и имеет цель. Скорей - домой, где светло, тепло, Новый год и воробышек; и уже нет одиночества... Теплый птичий комочек шевелился у него под курткой. Сердце наполнялось любовью. Скорей, скорей домой - лечить, кормить, ухаживать!