Клеветникам России-13. Пушкин и Мицкевич
Дальше приколы продолжаются. Возможно, дальнейший разбор вам покажется занудством, заранее прошу простить меня за это. Но странное занудство г-жи Томпсон понукает меня к ответному. Привожу длинную цитату в переводе на русский.
"Среди примечаний к поэме, сделанных Пушкиным, есть одна ссылка на описание Санкт-Петербурга, сделанное Адамом Мицкевичем, который был в свое время дружен с Пушкиным. Наверно, понимая, что немного читателей имели бы возможность прочитать этого польского поэта, Пушкин доверительно сообщает, что Мицкевич также описывал этот город в поэме «Олешкевич», что он приводил подробности, опущенные Пушкиным, и что Мицкевич, в свою очередь, позаимствовал свое описание у второсортного поэта XVIII века В.Г.Рубана.
Пушкин здесь неосознанно или намеренно вводит своих читателей в заблуждение. «Олешкевич» - это фрагмент цикла страстных стихов про Санкт-Петербург, который Мицкевич написал в 1832 г. и озоглавил «Ustep» («Отступление от темы»). Тут не упоминается Рубан, но есть дружеские слова про К.Ф.Рылеева, одного из руководителей декабристов, казненного по приказу царя Николая I после их неудачного восстания".(с.134)
Оказывается, Пушкин был не только певцом тирании и колониализма, он еще и клеветал на дорогого каждому польскому сердцу Мицкевича, пользуясь тем, что в России немного читателей могли прочитать этого польского поэта.
В который раз, г-жа Томпсон, поздравляем соврамши! Мицкевич был безумно популярен в России, его массово переводили на русский язык очень многие поэты, в том числе сам Пушкин. Многие стихотворения Мицкевича стали русскими романсами. Так что довольно много русских читателей имели возможность познакомиться с его поэзией, и с удовольствием делали это, ибо она того стоила. Мицкевича в России знали и очень любили. И Пушкин не мог рассчитывать на то, что Мицкевича не знают, лично способствуя тому чтоб Мицкевича знали.
Что же такое посмел написать Пушкин в примечаниях к «Медному всаднику»?
Прим.3. Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений - Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было - Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта.
Прим. 6. Смотри описание памятника в Мицкевиче. Оно заимствовано из Рубана - как замечает сам Мицкевич.
Итак, Пушкин рассыпается в комплиментах поэзии Мицкевича. И пишет, что тот допустил одну неточность - со снегом, а на самом деле накануне наводнения снега не было. Видимо этот снег г-жа Томспон и имеет в виду под той подробностью, которую якобы опускает Пушкин :-)
Далее, Пушкин называет «Олешкевич» не поэмой, а стихотворением. Но возможно здесь мы имеем дело с нерадивостью украинского переводчика. И он явлется фрагментом третьей части поэмы «Дзяды» (которая тоже таки да была переведена на русский язык еще при жизни Пушкина). Действительно, цикл этих стихов в русском переводе озаглавлен «Отрывок». В него входят такие стихотворения:
Дорога в Россию
Пригороды столицы
Петербург
Памятник Петру Великому
Смотр войска
Олешкевич
Дальше идут слова: «Конец отрывка», а после идет стихотворение «Русским друзьям», где в самом деле упоминается Рылеев.
Скажите, Господа, это одной мне кажется, что у г-жи Томпсон плохо не только с русской, но и с польской классической литературой?
Что касается Рубана, то да - Мицкевич о нем нигде не говорит. Возможно, Пушкин ошибся. А возможно, полагался на инсайдерскую информацию, ведь он был лично знаком с Мицкевичем. Как бы там ни было, убей бог, не понимаю, какое значение имеет с точки зрения г-жи Томпсон, говорил Мицкевич про Рубана или не говорил.
ЭТ:«В этих стихотворениях, или точнее, горьких сетованиях, Мицкевич изображает гнетущую картину Санкт-Петербурга и жизни его обитателей. Он сравнивает город со зверинцем и пишет, что он заполнен образцами архитектуры, чужими культуре, которая их переняла…
Что касается памятника Петру Первому, то Мицкевич сравнивает его с монументами другим выдающимся вождям народов, и Петр не так уж хорошо выглядит на этом фоне. В отличие от имепартора Марка Аврелия, который протянул руку помощи людям, которыми он правил, и кони которого спокойно стоят на земле, Петр готов нападать и дальше, его конь ошалел от боли, причиненной всадником; он готов топтать все, что перед ним. Народ, которым правит такой император, запуган им; он, а не чужеземный враг, представляет собой опасность - он может растоптать их жизнь и имущество».(с. 134)
Эти стихотворения я бы назвала не горькими сетованиями, а унылым брюзжанием. Автору не нравится не только архитектура Петербурга, ему также не нравятся традиционные русские избушки в пригороде. Лица людей ему тоже не нравятся. Ему все не нравится. И он долго и занудно рассказывает о том, как ему все это не нравится.
И заметьте еще раз, все это переводилось в России и благосклонно принималось читающей публикой.
Что касается памятника, то по одной из версий, русский поэт - это и есть сам Пушкин. По другой - кажется, Рылеев. Интересно то, что у Мицкевича критическая речь о памятнике целиком и полностью принадлежит именно русскому поэту.
ЭТ: «Размышления Мицкевича тут будто бы предвосхищают Ходынку - поле, где несколько тысяч людей были растоптаны насмерть во время празднования по случаю коронации Николая II».(с. 134)
До Ходынки, на мой взгляд, далековато, и там люди были раздавлены не лошадьми. А вот что действительно предвосхищают размышления русского поэта у Мицкевича - так это именно события пушкинского «Медного всадника», когда безумному Евгению кажется, что Петр Первый гонится за ним и хочет растоптать; а по сути его жизнь уже растоптана «волей роковой» «кумира на бронзовом коне».
ЭТ: «Одно стихотворение в «Отступлении» заканчивается поразительной метафорой ворот, глубокого рва и моста, который ведет в санкт-петербургскую «тюрьму». Способность поляков давать ответы такого рода будила глубокую неприязнь к этому народу среди русской имперской элиты».(с.134)
Вы поняли, каким образом мы пришли к неприязни русских по отношению к полякам? Я нет. Ни одного свидетельства в пользу того, что русские действительно испытывали эту неприязнь, приведено не было. Были как раз свидетельства неприязни поляка Мицкевича к русским и к России. А ведь его ксенофобские стихотворения в России принимали с восторгом, на голубом глазу, видя в них критику постылого царизма. Ну, хорошо, царизм конечно ужасен, и жизнь в Российской империи не была медом. Это понятно. А вот чем можно объяснить например такое милое стихотворение Мицкевича?
Блоха и раввин
Почувствовал раввин, сидевший над Талмудом,
Укус блохи, притом с неимоверным зудом,
Вот изловчился он, схватил ее рукой,
Но лапки подняла она к нему с мольбой:
"О праведный мудрец из древнего колена,
Меня ли хочешь ты добычей сделать тлена?
Безгрешною рукой прольешь ли кровь мою?"
Тот крикнул: "Кровь за кровь! Немедленно пролью!
Ты Велиала дщерь! Ты паразитка злая!
Ты пьешь людскую кровь, трудом пренебрегая.
Вот скромный муравей, вот строгая пчела:
У каждого свои полезные дела.
Лишь ты одна, блоха, проводишь дни впустую,
Живешь за счет людей и кровь сосешь людскую!"
Сказал и раздавил; она же в смертный час
Чуть слышно пискнула: "А чем вы лучше нас?"
Это он написал, видимо, тоже потому что «певец свободы»?
Вообще не совсем понятно, к чему все эти пассажи у ЭТ про примечания к «Медному всаднику», Мицкевича и неприязнь к полякам среди русской имперской элиты. Какое отношение неприязнь, которую якобы испытывала имперская элита к полякам, имеет к Пушкину? Или его г-жа Томпсон причисляет к оной имперской элите? Она воздерживается от однозначных высказываний, но видимо, все эти инсинуации призваны создать у неподготовленного читателя в голове некий водораздел, где по одну сторону Мицкевич - Рылеев - декабристы - борьба с царизмом - критика империализма, а по другую Пушкин - русская имперская элита -деспотизм - империализм.
И если не знать про то, что Пушкин сам почти всю жизнь находился под негласным надзором охранки, или что он сам был дружен с Рылеевым, и имел большие шансы оказаться у Рылеева в гостях накануне восстания на Сенатской площади, то такой водораздел может легко сформироваться. А между тем все это не имеет никакого отношения к действительному положению вещей.
Продолжение следует.
"Среди примечаний к поэме, сделанных Пушкиным, есть одна ссылка на описание Санкт-Петербурга, сделанное Адамом Мицкевичем, который был в свое время дружен с Пушкиным. Наверно, понимая, что немного читателей имели бы возможность прочитать этого польского поэта, Пушкин доверительно сообщает, что Мицкевич также описывал этот город в поэме «Олешкевич», что он приводил подробности, опущенные Пушкиным, и что Мицкевич, в свою очередь, позаимствовал свое описание у второсортного поэта XVIII века В.Г.Рубана.
Пушкин здесь неосознанно или намеренно вводит своих читателей в заблуждение. «Олешкевич» - это фрагмент цикла страстных стихов про Санкт-Петербург, который Мицкевич написал в 1832 г. и озоглавил «Ustep» («Отступление от темы»). Тут не упоминается Рубан, но есть дружеские слова про К.Ф.Рылеева, одного из руководителей декабристов, казненного по приказу царя Николая I после их неудачного восстания".(с.134)
Оказывается, Пушкин был не только певцом тирании и колониализма, он еще и клеветал на дорогого каждому польскому сердцу Мицкевича, пользуясь тем, что в России немного читателей могли прочитать этого польского поэта.
В который раз, г-жа Томпсон, поздравляем соврамши! Мицкевич был безумно популярен в России, его массово переводили на русский язык очень многие поэты, в том числе сам Пушкин. Многие стихотворения Мицкевича стали русскими романсами. Так что довольно много русских читателей имели возможность познакомиться с его поэзией, и с удовольствием делали это, ибо она того стоила. Мицкевича в России знали и очень любили. И Пушкин не мог рассчитывать на то, что Мицкевича не знают, лично способствуя тому чтоб Мицкевича знали.
Что же такое посмел написать Пушкин в примечаниях к «Медному всаднику»?
Прим.3. Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений - Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было - Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта.
Прим. 6. Смотри описание памятника в Мицкевиче. Оно заимствовано из Рубана - как замечает сам Мицкевич.
Итак, Пушкин рассыпается в комплиментах поэзии Мицкевича. И пишет, что тот допустил одну неточность - со снегом, а на самом деле накануне наводнения снега не было. Видимо этот снег г-жа Томспон и имеет в виду под той подробностью, которую якобы опускает Пушкин :-)
Далее, Пушкин называет «Олешкевич» не поэмой, а стихотворением. Но возможно здесь мы имеем дело с нерадивостью украинского переводчика. И он явлется фрагментом третьей части поэмы «Дзяды» (которая тоже таки да была переведена на русский язык еще при жизни Пушкина). Действительно, цикл этих стихов в русском переводе озаглавлен «Отрывок». В него входят такие стихотворения:
Дорога в Россию
Пригороды столицы
Петербург
Памятник Петру Великому
Смотр войска
Олешкевич
Дальше идут слова: «Конец отрывка», а после идет стихотворение «Русским друзьям», где в самом деле упоминается Рылеев.
Скажите, Господа, это одной мне кажется, что у г-жи Томпсон плохо не только с русской, но и с польской классической литературой?
Что касается Рубана, то да - Мицкевич о нем нигде не говорит. Возможно, Пушкин ошибся. А возможно, полагался на инсайдерскую информацию, ведь он был лично знаком с Мицкевичем. Как бы там ни было, убей бог, не понимаю, какое значение имеет с точки зрения г-жи Томпсон, говорил Мицкевич про Рубана или не говорил.
ЭТ:«В этих стихотворениях, или точнее, горьких сетованиях, Мицкевич изображает гнетущую картину Санкт-Петербурга и жизни его обитателей. Он сравнивает город со зверинцем и пишет, что он заполнен образцами архитектуры, чужими культуре, которая их переняла…
Что касается памятника Петру Первому, то Мицкевич сравнивает его с монументами другим выдающимся вождям народов, и Петр не так уж хорошо выглядит на этом фоне. В отличие от имепартора Марка Аврелия, который протянул руку помощи людям, которыми он правил, и кони которого спокойно стоят на земле, Петр готов нападать и дальше, его конь ошалел от боли, причиненной всадником; он готов топтать все, что перед ним. Народ, которым правит такой император, запуган им; он, а не чужеземный враг, представляет собой опасность - он может растоптать их жизнь и имущество».(с. 134)
Эти стихотворения я бы назвала не горькими сетованиями, а унылым брюзжанием. Автору не нравится не только архитектура Петербурга, ему также не нравятся традиционные русские избушки в пригороде. Лица людей ему тоже не нравятся. Ему все не нравится. И он долго и занудно рассказывает о том, как ему все это не нравится.
И заметьте еще раз, все это переводилось в России и благосклонно принималось читающей публикой.
Что касается памятника, то по одной из версий, русский поэт - это и есть сам Пушкин. По другой - кажется, Рылеев. Интересно то, что у Мицкевича критическая речь о памятнике целиком и полностью принадлежит именно русскому поэту.
ЭТ: «Размышления Мицкевича тут будто бы предвосхищают Ходынку - поле, где несколько тысяч людей были растоптаны насмерть во время празднования по случаю коронации Николая II».(с. 134)
До Ходынки, на мой взгляд, далековато, и там люди были раздавлены не лошадьми. А вот что действительно предвосхищают размышления русского поэта у Мицкевича - так это именно события пушкинского «Медного всадника», когда безумному Евгению кажется, что Петр Первый гонится за ним и хочет растоптать; а по сути его жизнь уже растоптана «волей роковой» «кумира на бронзовом коне».
ЭТ: «Одно стихотворение в «Отступлении» заканчивается поразительной метафорой ворот, глубокого рва и моста, который ведет в санкт-петербургскую «тюрьму». Способность поляков давать ответы такого рода будила глубокую неприязнь к этому народу среди русской имперской элиты».(с.134)
Вы поняли, каким образом мы пришли к неприязни русских по отношению к полякам? Я нет. Ни одного свидетельства в пользу того, что русские действительно испытывали эту неприязнь, приведено не было. Были как раз свидетельства неприязни поляка Мицкевича к русским и к России. А ведь его ксенофобские стихотворения в России принимали с восторгом, на голубом глазу, видя в них критику постылого царизма. Ну, хорошо, царизм конечно ужасен, и жизнь в Российской империи не была медом. Это понятно. А вот чем можно объяснить например такое милое стихотворение Мицкевича?
Блоха и раввин
Почувствовал раввин, сидевший над Талмудом,
Укус блохи, притом с неимоверным зудом,
Вот изловчился он, схватил ее рукой,
Но лапки подняла она к нему с мольбой:
"О праведный мудрец из древнего колена,
Меня ли хочешь ты добычей сделать тлена?
Безгрешною рукой прольешь ли кровь мою?"
Тот крикнул: "Кровь за кровь! Немедленно пролью!
Ты Велиала дщерь! Ты паразитка злая!
Ты пьешь людскую кровь, трудом пренебрегая.
Вот скромный муравей, вот строгая пчела:
У каждого свои полезные дела.
Лишь ты одна, блоха, проводишь дни впустую,
Живешь за счет людей и кровь сосешь людскую!"
Сказал и раздавил; она же в смертный час
Чуть слышно пискнула: "А чем вы лучше нас?"
Это он написал, видимо, тоже потому что «певец свободы»?
Вообще не совсем понятно, к чему все эти пассажи у ЭТ про примечания к «Медному всаднику», Мицкевича и неприязнь к полякам среди русской имперской элиты. Какое отношение неприязнь, которую якобы испытывала имперская элита к полякам, имеет к Пушкину? Или его г-жа Томпсон причисляет к оной имперской элите? Она воздерживается от однозначных высказываний, но видимо, все эти инсинуации призваны создать у неподготовленного читателя в голове некий водораздел, где по одну сторону Мицкевич - Рылеев - декабристы - борьба с царизмом - критика империализма, а по другую Пушкин - русская имперская элита -деспотизм - империализм.
И если не знать про то, что Пушкин сам почти всю жизнь находился под негласным надзором охранки, или что он сам был дружен с Рылеевым, и имел большие шансы оказаться у Рылеева в гостях накануне восстания на Сенатской площади, то такой водораздел может легко сформироваться. А между тем все это не имеет никакого отношения к действительному положению вещей.
Продолжение следует.