Похрустим Чаадаевым?..
<...> И получилось невероятное. Если Запад, повторяю, в период с XVI по XVIII вв. вырос на традиции возвеличивать свою историю и поливать грязью истории соседей, то в России к началу XIX в. стала складываться традиция возвеличивать историю западных соседей и поливать грязью свою собственную. Чаадаев - первый представитель этой злокачественной опухоли общественной мысли. Что он писал в своем Первом философическом письме? Весь мир в вечном движении, перестраивался заново, у нас же ничего не происходило, это естественное последствие культуры, всецело заимствованной и подражательной, внутреннего развития, естественного прогресса у нас нет. И далее поясняет, отчего так произошло: за учением обратились к растленной Византии, соответственно, если бы обратились в Рим, т.е. приняли бы католичество, то и жили бы счастливо.
Следует обратить внимание, что у Чаадаева негативизм относительно русской истории идет рука об руку с противопоставлением ей некоего опыта других народов или даже опыта рода человеческого. Но «род человеческий» у Чаадаева очень конкретен. Это народы Европы, разделенные на «отрасли латинскую и тевтонскую», именно у них развились «идеи долга, справедливости, права, порядка». Вот хорошо узнаваемая и сегодня квинэссенция философии Чаадаева: весь свет идей - с Запада, а тот, кто эту веру не разделяет, тот квасной патриот и противник прогресса.
Но российское общество было тогда еще достаточно здорово: Чаадаева объявили сумашедшим (я думаю, что он им и был даже в медицинском смысле, черная меланхолия - это психическое заболевание). До начала XIX в. принижения русской культурной традиции в русском обществе не наблюдалось. Сейчас часто обращаются к Смутному времени. Западные «наблюдатели» того периода отмечали (кажется, это был даже Петрей): подумайте, каковы эти московиты, они считают себя самыми лучшими людьми, лучше и выше других народов. Потому и преодолели Смуту так быстро: ментально были здоровы.
Идеи, высказанные Чаадаевым, деструктивные в своей основе, препарировавшие русскую историю исключительно с позиций негативизма, дали тучные всходы в либеральной и левой мысли России XIX в., уверовавшей в то, что весь свет - с Запада. В этой среде стала развиваться и историческая публицистика, красившая историю России беспросветно черным цветом. Развитие России было катастрофическим… История русского народа - одна из самых мучительных историй, христианское призвание русского народа было искажено, этика православия - статична, а Запад - это социально-динамическая этика. И т.д., и т.п. Это историософия ковровых бомбардировок, после чего от русской истории просто ничего не остается. Но эта историософия - неисторична, мертва. История народа - это живой процесс, в нем есть все. А в названной прогрессивно-демократической исторической публицистике русская история предстает умозрительной и лишенной жизни.
Вот и получилось так, что на Западе возник феномен выдуманных историй для возвеличивания собственного прошлого, а в России в XIX в. стал распространяться феномен выдуманной истории, искуственно принижавший прошлое страны. Среди тех, кто занимался «ковровыми бомбардировками» русской истории, были крупные мыслители, но если исходный момент неверен, деструктивен, то неверной будет и вся явившаяся из него концепция, причем сила её деструктивности будет тем сильнее, чем мощнее был ум, ее породивший.
Достоевский так писал об этих представителях российской общественной мысли: «Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать… Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться…». <...>
Л. Грот. Чем опасен политический миф норманизма?