Притча-6. Как отец с Хозяином богатством мерялись (История из жизни).
Притча 1
Притча 2
Притча-3
Притча-4
Притча-5
Мой отец еще в начале Перестройки был всеми уважаемым человеком. При хлебной должности. При наработанных связях. А потом наступили непонятные времена. Пришли новые люди. Они не уважали законы, по которым столько лет жили все вокруг. Они ничем не брезговали и никого не стеснялись. В воздухе запахло совсем другими деньгами. Отцовские накопления превратились в "пшик".
Мне было двенадцать. Я был старшим из девятерых детей. Мужик! Отцовская подмога. Надо было кормить семью. Пошел по соседям. Копал, полол, колол, таскал. Работал не за деньги, за продукты. Носил домой муку, редко растительное масло. Потом отец решил продать газик. Утром собрался, кликнул меня, сели в машину. Мать плакала как по покойнику. Младшие подвывали. Отец хмурился, но терпел.
В очереди за газиком никто не давился. Кому машина была по карману, предпочитали хоть и подержанные, но иномарки. Тот же, кто оглядывал нашего кормильца, прицокивая и завистливо вздыхая, не сумел бы и колеса осилить. Про вздорожавший бензин я и не говорю. Такая же обнищавшая, едва держащаяся на плаву, братия.
А потом появился Он. Новый Хозяин жизни. Он был сыт и презрительно высокомерен. Вокруг него вились прихлебатели, деланно взвизгивающие от каждой его сальной шуточки и закатывающиеся в мелком дробном смехе.
Он "тыкнул" отцу. Он смотрел на отца, как ворон на дохлую собаку, валяющуюся в канаве.
Отец не стерпел.
Слово за слово, обстановка накалялась. К Хозяину подтянулись охранники. За отцом скучковались сочувствующие.
Вот тут-то Хозяин выхватил лопатник из барсетки и крикнул:"Я сейчас и тебя со всеми потрохами куплю, и газик твой недоделанный"!
А отец глянул сверху вниз, при его-то росте грех было не воспользоваться преимуществом, усмехнулся: "Что ты мне деньги в нос суешь, щенок! Я в сто раз богаче тебя. Привози завтра на базар свои накопления, а я свои привезу. Посчитаемся".
На этом и порешили. Только Хозяин так недобро скалился, так выразительно на
кулаки своих бандюков поглядывал, что у меня сердце в пятки ушло.
Утром мы опять отправились на базар.
Приехали, джип Хозяина уже стоит, вокруг народу - тьма тьмущая. Сарафанное радио сработало. Всем интересно, чем спор закончится. Мужики по рукам бьют, ставки делают, уйдем ли мы живы. Некоторые к отцу бросились, клянутся, что не бросят в беде, не пожалеют живота своего. Тетки плачут, сиротинушкой меня называют.
Хозяин открыл дверцу багажника, сделал широкий жест. Смотрите, люди добрые!
Зеваки взглянули и зашатались. Мать моя родная! Под завязку багажник забит пачками денег. И все не русские. Зелененькие.
Приосанился богатей. Пузень аж до подбородка вскинулся. Одно слово - Хозяин жизни!
Отец подошел к газику, открыл дверцу и гаркнул:"Выходи"!
И посыпались мои братья и сестры из машины горошком.
Четверо девочек, четверо мальчиков. Я - пятый. Девять человек. Самый младший - годовалый у десятилетней сестры на руках.
Толпа ахнула. Загомонила.
Отец рукой махнул, попросил тишины.
-Вот моё богатство! Дети! Ты свои бумажки в могилу не унесешь. Помрешь, никто не вспомнит, внуков - правнуков твоим именем не назовет.
Уж не знаю, откуда отцу стало известно, что у Хозяина дети не родились. Он и жен менял, и любовниц заводил. Обещал озолотить, только роди, да докажи, что от него - никакого прока.
Стоял Хозяин - рожа красная, того гляди, удар хватит. Потом метнулся к багажнику, нахватал полную охапку, швырнул пачки отцу под ноги.
-Продай младшего сына! Зачем тебе пять, с тебя, голоты, и четырех довольно будет.
Отец молча ботинком деньги отодвинул, будто не немыслимые тысячи, а сор придорожный.
Хозяин нас взглядом побуравил, побуравил, попыхтел озлобленно. Потом, будто шарик резиновый сдули, съежился, скукожился, собрал доллары, уложил на заднее сидение. Уселся в машину, так дверью хлопнул, что у нас в ушах зазвенело, а младший братик с перепугу заревел. Тронулся было с места. Да, вдруг, тормознул, вылез, вытащил пачку денег, сунул всхлипывающему малышу за резинку штанишек.
Молча. Сумрачно. Страшно.
И уехал.
Следом и мы тронулись.
Всю дорогу отец насвистывал какую-то песенку. А возле дома сказал странное: "Богом обиженный". Я хотел переспросить, о чем это он, но не решился.
А газик мы через неделю продали.
Увидел у lanolina-goro
Притча 2
Притча-3
Притча-4
Притча-5
Мой отец еще в начале Перестройки был всеми уважаемым человеком. При хлебной должности. При наработанных связях. А потом наступили непонятные времена. Пришли новые люди. Они не уважали законы, по которым столько лет жили все вокруг. Они ничем не брезговали и никого не стеснялись. В воздухе запахло совсем другими деньгами. Отцовские накопления превратились в "пшик".
Мне было двенадцать. Я был старшим из девятерых детей. Мужик! Отцовская подмога. Надо было кормить семью. Пошел по соседям. Копал, полол, колол, таскал. Работал не за деньги, за продукты. Носил домой муку, редко растительное масло. Потом отец решил продать газик. Утром собрался, кликнул меня, сели в машину. Мать плакала как по покойнику. Младшие подвывали. Отец хмурился, но терпел.
В очереди за газиком никто не давился. Кому машина была по карману, предпочитали хоть и подержанные, но иномарки. Тот же, кто оглядывал нашего кормильца, прицокивая и завистливо вздыхая, не сумел бы и колеса осилить. Про вздорожавший бензин я и не говорю. Такая же обнищавшая, едва держащаяся на плаву, братия.
А потом появился Он. Новый Хозяин жизни. Он был сыт и презрительно высокомерен. Вокруг него вились прихлебатели, деланно взвизгивающие от каждой его сальной шуточки и закатывающиеся в мелком дробном смехе.
Он "тыкнул" отцу. Он смотрел на отца, как ворон на дохлую собаку, валяющуюся в канаве.
Отец не стерпел.
Слово за слово, обстановка накалялась. К Хозяину подтянулись охранники. За отцом скучковались сочувствующие.
Вот тут-то Хозяин выхватил лопатник из барсетки и крикнул:"Я сейчас и тебя со всеми потрохами куплю, и газик твой недоделанный"!
А отец глянул сверху вниз, при его-то росте грех было не воспользоваться преимуществом, усмехнулся: "Что ты мне деньги в нос суешь, щенок! Я в сто раз богаче тебя. Привози завтра на базар свои накопления, а я свои привезу. Посчитаемся".
На этом и порешили. Только Хозяин так недобро скалился, так выразительно на
кулаки своих бандюков поглядывал, что у меня сердце в пятки ушло.
Утром мы опять отправились на базар.
Приехали, джип Хозяина уже стоит, вокруг народу - тьма тьмущая. Сарафанное радио сработало. Всем интересно, чем спор закончится. Мужики по рукам бьют, ставки делают, уйдем ли мы живы. Некоторые к отцу бросились, клянутся, что не бросят в беде, не пожалеют живота своего. Тетки плачут, сиротинушкой меня называют.
Хозяин открыл дверцу багажника, сделал широкий жест. Смотрите, люди добрые!
Зеваки взглянули и зашатались. Мать моя родная! Под завязку багажник забит пачками денег. И все не русские. Зелененькие.
Приосанился богатей. Пузень аж до подбородка вскинулся. Одно слово - Хозяин жизни!
Отец подошел к газику, открыл дверцу и гаркнул:"Выходи"!
И посыпались мои братья и сестры из машины горошком.
Четверо девочек, четверо мальчиков. Я - пятый. Девять человек. Самый младший - годовалый у десятилетней сестры на руках.
Толпа ахнула. Загомонила.
Отец рукой махнул, попросил тишины.
-Вот моё богатство! Дети! Ты свои бумажки в могилу не унесешь. Помрешь, никто не вспомнит, внуков - правнуков твоим именем не назовет.
Уж не знаю, откуда отцу стало известно, что у Хозяина дети не родились. Он и жен менял, и любовниц заводил. Обещал озолотить, только роди, да докажи, что от него - никакого прока.
Стоял Хозяин - рожа красная, того гляди, удар хватит. Потом метнулся к багажнику, нахватал полную охапку, швырнул пачки отцу под ноги.
-Продай младшего сына! Зачем тебе пять, с тебя, голоты, и четырех довольно будет.
Отец молча ботинком деньги отодвинул, будто не немыслимые тысячи, а сор придорожный.
Хозяин нас взглядом побуравил, побуравил, попыхтел озлобленно. Потом, будто шарик резиновый сдули, съежился, скукожился, собрал доллары, уложил на заднее сидение. Уселся в машину, так дверью хлопнул, что у нас в ушах зазвенело, а младший братик с перепугу заревел. Тронулся было с места. Да, вдруг, тормознул, вылез, вытащил пачку денег, сунул всхлипывающему малышу за резинку штанишек.
Молча. Сумрачно. Страшно.
И уехал.
Следом и мы тронулись.
Всю дорогу отец насвистывал какую-то песенку. А возле дома сказал странное: "Богом обиженный". Я хотел переспросить, о чем это он, но не решился.
А газик мы через неделю продали.
Увидел у lanolina-goro