Талантливо пишет, хоть и баба
Мужчина, как известно, может иметь безобидное хобби.
Иногда он делает эротический массаж и покупает жене разные домики в Лондоне. Но такое бывает нечасто и перепадает немногим. Потому что страшно даже представить, сколько старушек тётке пришлось перевести через дорогу в прошлой жизни, чтобы отхватить себе такую карму.
В основном мужское хобби достаётся тётке в нагрузку. К мужчине. Вместе с его любимым трико, мамой и другими наследственными заболеваниями. Избавиться от мужского хобби, не придушив его носителя, невозможно. Поэтому многие предпочитают рыбок. С ними проще договориться.
Когда я познакомилась с мужем, он строил дом для зимородка.
Я спросила зачем. Муж ответил, что зимородки красивые, и вообще как это будет прекрасно, если рядом с нами поселится зимородок. Мой мозг немножко пощёлкал в холостом режиме и сообщил, что не знает как реагировать. По части зимородков я, вообще, дура дурой. Поэтому я молча дала зелёный свет.
Кто думает, что зимородки готовы размножаться в хливких скворечниках, сколоченных криворукими юннатами тот ни фига не орнитолог. Нет, зимородки давно всё поняли про людей, и потому строят семейное счастье под землёй. Для этого они роют специальные туннели по технологиям кротов и метростроевцев.
Муж сказал, что сделает туннель не хуже. Что все зимородки в округе слетятся к нам и устроят массове членовредительство за право в него заселиться. Пару дней они вымерял, пилил, заливал и наконец с трепетом юного Гауди представил своё творение.
Зиморожать зимородку предлагалось в здоровущем фаллосе, слепленом из цемента, опилок и секретного ингредиента, похожего на коровий помёт. После открытия сооружение было решено доставить новосёлам. Его приподняли, и оно тут же развалилось, с позором закрыв коровьим экскрементам путь в большое зодчество.
Муж расстроился, но в душе остался натуралистом.
Настоящего натуралиста отличает творческая неутомимость. Он чувствует, что способен согреть своим теплом огромное число живых существ. Повод подойдёт любой. Наткнувшись в сарае на старую медогонку, выменянную когда-то в нетрезвом виде на новый велосипед, муж понял, что это перст судьбы. И решил разводить пчёл.
Сперва он осваивал матчасть. Это было прекрасное время. Мы жили дружной шведской семьёй - я, муж и ютьюб с роликами по пчеловодству. Уже через месяц я с полвзгляда отличала трутня от рабочей пчелы.
Наконец было решено перейти к практике. Путём знакомств, интриг и подкупов, муж добыл телефон пасечника, по слухам, торгующего пчёлами. Тот согласился продать нам немножко пчёл, пожелав взамен личного знакомства.
«Я на полчасика» - сказал муж и, волнуясь, уехал знакомиться.
Вернулся через пять часов, без пчёл, с блеском в глазах и пакетом литературы про конец света. Сказал, что Свидетели Иеговы неплохие ребята. Добрые и с большой взаимовыручкой. Предложил дружить домами. Я предложила развод и раздел имущества. Ему ульи, мне - машину. Муж подумал, позвонил и сказал, что передумал спасать душу. Что у него жена. Да, он знает, что все бабы - дуры. Но что делать, он на ней уже женат. Он её где-то даже любит. Ребёнок, опять таки. Поэтому хотелось бы получить пчёл просто за деньги. Свидетель-пасечник огорчился, но от денег не отказался, видимо вспомнив, что до конца света нужно как-то перекантоваться.
Муж привёз пчёл, сияя как молодой отец на пороге роддома. Он бы каждую из них перевязал шёлковой леточкой, но пчёлы возражали.
Заселив их в два свежекупленных улья, муж начал о них заботиться. Заботился две недели. На третьей за ужином сурово сообщил, что пчёл слишком мало и запастись едой на зиму они не успеют.
«Придётся их кормить,» - заключил он.
«Чем?» - спросила я. Мне можно. Я выросла среди трески и северных оленей. Пчёлы к нам не долетали.
«Как чем? Мёдом.» - ответил муж.
Всё моё лицо стало одним большим когнитивным диссонансом. Мужу пришлось снизойти до объяснений. Он рассказал, что мы будем кормить пчёл плохим мёдом из магазина, а на выходе получим несметные килограммы экологически чистого и полезного продукта.
Так много, что придётся продавать, веско добавил он и поехал в магазин за плохим мёдом.
Пчёлы идею безоговорочно одобрили. Уже через несколько дней, завидев издали мужа, они с радостным клёкотом вылетали из улья, толкаясь и гремя ложками, кастрюлями и прочей тарой, которую успели захватить. Самых старых и немощных тащили под лапки, детей кормили, не доставая из сот.
Наевшись, пчёлы, сыто икая, загорали на солнышке и обсуждали, куда бы слетать отдохнуть на выходные. Завидев чужих пчёл, трудолюбиво перелетающих с цветка на цветок, наши развязно хохотали, показывали на них пальцем и отпускали разные скабрезности.
Зимой муж тосковал в разлуке. Иногда он навещал пчёл, прислушиваясь к жизни в ульях. «Жужжат» - умилённо говорил он, вернувшись. И, чтобы не терять времени даром, стал собирать банки. Потому что медовые реки, которые разнузданно ворвутся в наш дом летом, надо будет куда-то девать, пояснял он. К концу зимы наша кладовка превратилась в склад стеклотары, пугливо вздрагивающий от каждого сквозняка. Случайно выброшенная банка из-под корнишонов приравнивалась к измене родине.
Весной пчёлы вылетели из ульев и, по привычке, стали ждать еды. Они гневно смотрели на мужа, приходившего с пустыми руками, и даже пару раз ужалили, чтобы не забывал о своих обязанностях. Но муж проявил характер, и пчёлы, плюясь и ругаясь, поплелись на работу по разным вербам и мать-и-мачехам.
День икс настал в июне. Муж взял ящик под рамки с сотами, меня и поехал за мёдом. Мне, как мальчику за всё, была выдана шляпа с вуалью из марлёвки и чайник с припаянными к нему мехами чтобы делать дым. Дым должен быть отпугивать пчёл, чтобы не мешали нам их грабить.
Сам муж в белом пасечном костюме был спокоен и красив как буддистский монах, одетый куклусклановцем. Он сосредоточенно воровал из улья соты и перекладывал их в свой ящик. Пчёлы безуспешно скандалили, звали полицию и гроздьями висели на нём, пытаясь остановить.
Наконец, одна пчела пробралась к нему в штаны. Это была пчела-шахид. Она поползла вверх по ноге, неся свой шахидский пояс к самому важному в муже месту . Ощутив её уже где-то в районе квадрицепса, муж сказал «мама», сорвал с себя пчеловодческие штаны и полетел над землёй длинными нуриевскими прыжками, тряся штанами как полковым знаменем. Потом швырнул их на землю и с полминуты показывал танцы народов мира, смело сочетая чечётку с элементами фламенко и комаринского. Не останавливаясь, он осматривал содержимое трусов, проверяя не затаился ли враг у самого Кремля.
Это было красиво. Это заслуживало криков «бис!» и ливчиков благодарных поклонниц. К несчастью в партере имелась лишь жена, чёрствая, жадная до ливчиков баба, которой чуждо всё прекрасное. Она сидела на траве и отвратительно икала от смеха.
Мужчины не любят, когда над ними смеются.
В наказание, дома я была приставлена к медогонке. Мужу казалось, что мы с ней друг друга как-то дополняем. Я меланхолично вертела ручку, перемазанный в грязи Сашка стоял рядом и изображал сироту при уличном шарманщике.
«Течёт!» - наконец прошептал муж.
Из крана медогонки действительно ползло что-то жёлтое и тягучее. Экспресс-дегустация подтвердила, что это мёд. За пару часов его наползло четверть центнера. Муж сдержанно, по-мужски обнимался с ведром и лучился счастьем.
Глядя на него, я поняла, что это навсегда.
Иногда он делает эротический массаж и покупает жене разные домики в Лондоне. Но такое бывает нечасто и перепадает немногим. Потому что страшно даже представить, сколько старушек тётке пришлось перевести через дорогу в прошлой жизни, чтобы отхватить себе такую карму.
В основном мужское хобби достаётся тётке в нагрузку. К мужчине. Вместе с его любимым трико, мамой и другими наследственными заболеваниями. Избавиться от мужского хобби, не придушив его носителя, невозможно. Поэтому многие предпочитают рыбок. С ними проще договориться.
Когда я познакомилась с мужем, он строил дом для зимородка.
Я спросила зачем. Муж ответил, что зимородки красивые, и вообще как это будет прекрасно, если рядом с нами поселится зимородок. Мой мозг немножко пощёлкал в холостом режиме и сообщил, что не знает как реагировать. По части зимородков я, вообще, дура дурой. Поэтому я молча дала зелёный свет.
Кто думает, что зимородки готовы размножаться в хливких скворечниках, сколоченных криворукими юннатами тот ни фига не орнитолог. Нет, зимородки давно всё поняли про людей, и потому строят семейное счастье под землёй. Для этого они роют специальные туннели по технологиям кротов и метростроевцев.
Муж сказал, что сделает туннель не хуже. Что все зимородки в округе слетятся к нам и устроят массове членовредительство за право в него заселиться. Пару дней они вымерял, пилил, заливал и наконец с трепетом юного Гауди представил своё творение.
Зиморожать зимородку предлагалось в здоровущем фаллосе, слепленом из цемента, опилок и секретного ингредиента, похожего на коровий помёт. После открытия сооружение было решено доставить новосёлам. Его приподняли, и оно тут же развалилось, с позором закрыв коровьим экскрементам путь в большое зодчество.
Муж расстроился, но в душе остался натуралистом.
Настоящего натуралиста отличает творческая неутомимость. Он чувствует, что способен согреть своим теплом огромное число живых существ. Повод подойдёт любой. Наткнувшись в сарае на старую медогонку, выменянную когда-то в нетрезвом виде на новый велосипед, муж понял, что это перст судьбы. И решил разводить пчёл.
Сперва он осваивал матчасть. Это было прекрасное время. Мы жили дружной шведской семьёй - я, муж и ютьюб с роликами по пчеловодству. Уже через месяц я с полвзгляда отличала трутня от рабочей пчелы.
Наконец было решено перейти к практике. Путём знакомств, интриг и подкупов, муж добыл телефон пасечника, по слухам, торгующего пчёлами. Тот согласился продать нам немножко пчёл, пожелав взамен личного знакомства.
«Я на полчасика» - сказал муж и, волнуясь, уехал знакомиться.
Вернулся через пять часов, без пчёл, с блеском в глазах и пакетом литературы про конец света. Сказал, что Свидетели Иеговы неплохие ребята. Добрые и с большой взаимовыручкой. Предложил дружить домами. Я предложила развод и раздел имущества. Ему ульи, мне - машину. Муж подумал, позвонил и сказал, что передумал спасать душу. Что у него жена. Да, он знает, что все бабы - дуры. Но что делать, он на ней уже женат. Он её где-то даже любит. Ребёнок, опять таки. Поэтому хотелось бы получить пчёл просто за деньги. Свидетель-пасечник огорчился, но от денег не отказался, видимо вспомнив, что до конца света нужно как-то перекантоваться.
Муж привёз пчёл, сияя как молодой отец на пороге роддома. Он бы каждую из них перевязал шёлковой леточкой, но пчёлы возражали.
Заселив их в два свежекупленных улья, муж начал о них заботиться. Заботился две недели. На третьей за ужином сурово сообщил, что пчёл слишком мало и запастись едой на зиму они не успеют.
«Придётся их кормить,» - заключил он.
«Чем?» - спросила я. Мне можно. Я выросла среди трески и северных оленей. Пчёлы к нам не долетали.
«Как чем? Мёдом.» - ответил муж.
Всё моё лицо стало одним большим когнитивным диссонансом. Мужу пришлось снизойти до объяснений. Он рассказал, что мы будем кормить пчёл плохим мёдом из магазина, а на выходе получим несметные килограммы экологически чистого и полезного продукта.
Так много, что придётся продавать, веско добавил он и поехал в магазин за плохим мёдом.
Пчёлы идею безоговорочно одобрили. Уже через несколько дней, завидев издали мужа, они с радостным клёкотом вылетали из улья, толкаясь и гремя ложками, кастрюлями и прочей тарой, которую успели захватить. Самых старых и немощных тащили под лапки, детей кормили, не доставая из сот.
Наевшись, пчёлы, сыто икая, загорали на солнышке и обсуждали, куда бы слетать отдохнуть на выходные. Завидев чужих пчёл, трудолюбиво перелетающих с цветка на цветок, наши развязно хохотали, показывали на них пальцем и отпускали разные скабрезности.
Зимой муж тосковал в разлуке. Иногда он навещал пчёл, прислушиваясь к жизни в ульях. «Жужжат» - умилённо говорил он, вернувшись. И, чтобы не терять времени даром, стал собирать банки. Потому что медовые реки, которые разнузданно ворвутся в наш дом летом, надо будет куда-то девать, пояснял он. К концу зимы наша кладовка превратилась в склад стеклотары, пугливо вздрагивающий от каждого сквозняка. Случайно выброшенная банка из-под корнишонов приравнивалась к измене родине.
Весной пчёлы вылетели из ульев и, по привычке, стали ждать еды. Они гневно смотрели на мужа, приходившего с пустыми руками, и даже пару раз ужалили, чтобы не забывал о своих обязанностях. Но муж проявил характер, и пчёлы, плюясь и ругаясь, поплелись на работу по разным вербам и мать-и-мачехам.
День икс настал в июне. Муж взял ящик под рамки с сотами, меня и поехал за мёдом. Мне, как мальчику за всё, была выдана шляпа с вуалью из марлёвки и чайник с припаянными к нему мехами чтобы делать дым. Дым должен быть отпугивать пчёл, чтобы не мешали нам их грабить.
Сам муж в белом пасечном костюме был спокоен и красив как буддистский монах, одетый куклусклановцем. Он сосредоточенно воровал из улья соты и перекладывал их в свой ящик. Пчёлы безуспешно скандалили, звали полицию и гроздьями висели на нём, пытаясь остановить.
Наконец, одна пчела пробралась к нему в штаны. Это была пчела-шахид. Она поползла вверх по ноге, неся свой шахидский пояс к самому важному в муже месту . Ощутив её уже где-то в районе квадрицепса, муж сказал «мама», сорвал с себя пчеловодческие штаны и полетел над землёй длинными нуриевскими прыжками, тряся штанами как полковым знаменем. Потом швырнул их на землю и с полминуты показывал танцы народов мира, смело сочетая чечётку с элементами фламенко и комаринского. Не останавливаясь, он осматривал содержимое трусов, проверяя не затаился ли враг у самого Кремля.
Это было красиво. Это заслуживало криков «бис!» и ливчиков благодарных поклонниц. К несчастью в партере имелась лишь жена, чёрствая, жадная до ливчиков баба, которой чуждо всё прекрасное. Она сидела на траве и отвратительно икала от смеха.
Мужчины не любят, когда над ними смеются.
В наказание, дома я была приставлена к медогонке. Мужу казалось, что мы с ней друг друга как-то дополняем. Я меланхолично вертела ручку, перемазанный в грязи Сашка стоял рядом и изображал сироту при уличном шарманщике.
«Течёт!» - наконец прошептал муж.
Из крана медогонки действительно ползло что-то жёлтое и тягучее. Экспресс-дегустация подтвердила, что это мёд. За пару часов его наползло четверть центнера. Муж сдержанно, по-мужски обнимался с ведром и лучился счастьем.
Глядя на него, я поняла, что это навсегда.