Here I go again
Ах, как же мне хочется постить фотографии из Парижа да Лондона, фотографировать еду из кафешек и узоры на кофейной пенке в фарфоровых чашечках, рассказывать о новых впечатлениях и новом муже. А только фиг - нет у меня ничего такого.
Но кое-что у меня все-таки есть. Я не замечала это на фоне зимы, холода и серых дней, а оно было.
Просто ежедневно я добираюсь на работу через метро "Святошин" ("Святошин" и "Вокзальная" бьются насмерть в моем личном рейтинге самых мерзких станций метро), сражаюсь по пути с развевающимися на ветру и хлещущими по лицу колготками из ларька и перепрыгиваю через барьер из кусков сала и мяса, которые бабули продают с ящиков, перекрывая доступ в троллейбус. Правда, вчера чаша народного гнева переполнилась и случился Мясной бунт: все пассажиры троллейбуса как-то дружно задолбались перепрыгивать через бабушек с салом и отпинали их. И бабушек, и сало.
Минуя мясной заслон, я сажусь в забрызганный по уши троллейбус и наблюдаю пейзажи Борщаговки, куда никогда не ступала нога работника ЖЭКа: девственная, нечищенная дорога, суровые сугробы черного снега, СТО, забор с колючей проволокой, проезжающие мимо бетономешалки, вагоны с коксом (мне кажется, что там должен быть непременно кокс). Вся эта картина как бы говорит мне: "Посмотри, как прекрасен этот мир без наркотиков".
Слабый человек впал в бы в депрессию, но мне в депрессию не хотелось, а хотелось спать. Все время. Безбожно. Вечером я приезжала с работы (бетономешалка-СТО-колючая проволока-черный снег), кормила Катю и ложилась отдохнуть на часок. Через часок я обнаруживала себя на диване в безобразной позе, на часах 4:20 утра, свет горит, а по телеку идут странные программы. Иногда у меня получалось уснуть еще на 2,5 часа, иногда нет. Потом 4:20 стало происходить три раза в неделю, день сократился до схемы: "проснулся - дошел до кухни - устал". И я поняла, что мне надо к врачу.
"Обоже, да у вас волчанка!", - сказал мне врач. Ну не "волчанка", конечно, просто с ней было бы кинематографичнее. Мне сказали примерно то самое, только "Обоже, да у вас херня какая-то в шее!". 6 сантиметров, яйцо в шее. "Вы что, не замечали, что у вас перекосоебило шею слева так, что вы даете крен при ходьбе и задеваете левым ухом далекостоящие предметы?", - спросили у меня. Я не замечала, но решила, что приду домой и все обдумаю. Но сначала посплю.
Здесь идет краткий абзац о том, как категорично решено было эту красоту вырезать, об очередях в больнице и "все мы умрем" и "здрасьте, а я к вам снова отлить кровь из вены" - "да вы задолбали, третий день подряд!". Зато уж в реанимации я выспалась. С перерезанной шеей, но на законных основаниях. Слева по борту был Василич, возлегающий на правом боку и живописно прикрытый одной лишь простыней. На картинах так изображают амуров. Василич был точно амур, только с весом в 102 кг и беременный семерняшками. Без Василича, надо сказать, нам всем было бы гораздо грустнее. В первые же реанимационные часы Василич успел пригласить меня на шашлык, а чтобы я не скучала ночью, развлекал 4х-октавным академическим храпом с задорным присвистыванием. Что-то он во мне разглядел. Я думаю, все дело было в моих красивых голубых глазах, которые бегали по кругу, закатывались по лоб и собирались в кучку. Наутро Василичу разрешили надеть трусы и жизнь его совсем наладилась. Но тут за мной приехал инвалидный фаэтон и "что мне от любви осталось ныне, только имя - Констанция Василич, Василич!".
На фоне разбитого сердца и невозможности чихать мне хотелось участия и заботы. Перед мамой я держалась молодцом: "Ха, прикол, мам, операция щас будет - все, как я люблю", - говорила я, когда меня везли на каталке в операционную. Когда меня везли обратно, я была в отрубе, но маме кажется, что она видела, как я рукой показывала из-под простыни "пис". С сочувствием на помощь мне пришла бабушка. Бабушка моя - чудесный человек, но ей в жизни не хватает ярких красок и драмы, и бабушка привносит их в жизнь самостоятельно. Она звонила мне и говорила: "Как там наркоз?". - "Нормально". - "Не тошнило?!", - обижалась бабушка. - "Нет". - "И не ломало/крючило/штырило/колбасило?!". - "Нет". Я решила, что старость нужно уважать, и рассказала, что меня-то 15 минут после наркоза трясло, словно в меня тыкали электрошокером. Это бабушку немного успокоило.
Потом она звонила мне каждый день и говорила: "Это же ты не можешь подняться, у тебя слабость и аппетита нет?". - "Да нет, я сходила в столовую, съела первое и второе", - говорила я и мне становилось стыдно. "Но зато компот уже не полез, ба, не полез".
"У тебя все тело болит?" - "Да как-то терпимо, я думала, будет хуже" - "Это же еще рецидив может быть", - успокаивала бабушка. "Да, рецидив, точно. А еще у меня все тело в оттакенных черных синяках от уколов, будто меня избивали мячиками для пинг-понга!", - и мы с бабушкой понимали, что вот она, драма!
Прошло 10 дней, драмы у меня закончились все, синяки почти сошли, гистология сказала, что яйцо было доброкачественное. Сейчас я хожу в шарфиках, потому что при взгляде на мою шею кажется, что доктор Франкенштейн начал пришивать мою голову к туловищу, но потом обломался. А так в общем-то все.
**
Меж тем Кате исполнилось 8, она получила в подарок микроскоп, глобус, набор фокусника и пластмассовый череп, и она пишет в своем дневнике: "Если я погибну, то только из-за школы. Два года хожу и никакого толку. Дома и то узнаю больше. И это гимназия, а в других обычных школах еще хуже!!". Катя освоила автоспуск в фотоаппарате, поэтому пока меня нет дома, она снимает чемпионат по прыжкам в диван и познавательное видео вроде этого (судя по Катиным рукам, прическе и горы из одеяла, это утро субботы). Это туториал по фокусу "Появленіе кролікав".
Но кое-что у меня все-таки есть. Я не замечала это на фоне зимы, холода и серых дней, а оно было.
Просто ежедневно я добираюсь на работу через метро "Святошин" ("Святошин" и "Вокзальная" бьются насмерть в моем личном рейтинге самых мерзких станций метро), сражаюсь по пути с развевающимися на ветру и хлещущими по лицу колготками из ларька и перепрыгиваю через барьер из кусков сала и мяса, которые бабули продают с ящиков, перекрывая доступ в троллейбус. Правда, вчера чаша народного гнева переполнилась и случился Мясной бунт: все пассажиры троллейбуса как-то дружно задолбались перепрыгивать через бабушек с салом и отпинали их. И бабушек, и сало.
Минуя мясной заслон, я сажусь в забрызганный по уши троллейбус и наблюдаю пейзажи Борщаговки, куда никогда не ступала нога работника ЖЭКа: девственная, нечищенная дорога, суровые сугробы черного снега, СТО, забор с колючей проволокой, проезжающие мимо бетономешалки, вагоны с коксом (мне кажется, что там должен быть непременно кокс). Вся эта картина как бы говорит мне: "Посмотри, как прекрасен этот мир без наркотиков".
Слабый человек впал в бы в депрессию, но мне в депрессию не хотелось, а хотелось спать. Все время. Безбожно. Вечером я приезжала с работы (бетономешалка-СТО-колючая проволока-черный снег), кормила Катю и ложилась отдохнуть на часок. Через часок я обнаруживала себя на диване в безобразной позе, на часах 4:20 утра, свет горит, а по телеку идут странные программы. Иногда у меня получалось уснуть еще на 2,5 часа, иногда нет. Потом 4:20 стало происходить три раза в неделю, день сократился до схемы: "проснулся - дошел до кухни - устал". И я поняла, что мне надо к врачу.
"Обоже, да у вас волчанка!", - сказал мне врач. Ну не "волчанка", конечно, просто с ней было бы кинематографичнее. Мне сказали примерно то самое, только "Обоже, да у вас херня какая-то в шее!". 6 сантиметров, яйцо в шее. "Вы что, не замечали, что у вас перекосоебило шею слева так, что вы даете крен при ходьбе и задеваете левым ухом далекостоящие предметы?", - спросили у меня. Я не замечала, но решила, что приду домой и все обдумаю. Но сначала посплю.
Здесь идет краткий абзац о том, как категорично решено было эту красоту вырезать, об очередях в больнице и "все мы умрем" и "здрасьте, а я к вам снова отлить кровь из вены" - "да вы задолбали, третий день подряд!". Зато уж в реанимации я выспалась. С перерезанной шеей, но на законных основаниях. Слева по борту был Василич, возлегающий на правом боку и живописно прикрытый одной лишь простыней. На картинах так изображают амуров. Василич был точно амур, только с весом в 102 кг и беременный семерняшками. Без Василича, надо сказать, нам всем было бы гораздо грустнее. В первые же реанимационные часы Василич успел пригласить меня на шашлык, а чтобы я не скучала ночью, развлекал 4х-октавным академическим храпом с задорным присвистыванием. Что-то он во мне разглядел. Я думаю, все дело было в моих красивых голубых глазах, которые бегали по кругу, закатывались по лоб и собирались в кучку. Наутро Василичу разрешили надеть трусы и жизнь его совсем наладилась. Но тут за мной приехал инвалидный фаэтон и "что мне от любви осталось ныне, только имя - Констанция Василич, Василич!".
На фоне разбитого сердца и невозможности чихать мне хотелось участия и заботы. Перед мамой я держалась молодцом: "Ха, прикол, мам, операция щас будет - все, как я люблю", - говорила я, когда меня везли на каталке в операционную. Когда меня везли обратно, я была в отрубе, но маме кажется, что она видела, как я рукой показывала из-под простыни "пис". С сочувствием на помощь мне пришла бабушка. Бабушка моя - чудесный человек, но ей в жизни не хватает ярких красок и драмы, и бабушка привносит их в жизнь самостоятельно. Она звонила мне и говорила: "Как там наркоз?". - "Нормально". - "Не тошнило?!", - обижалась бабушка. - "Нет". - "И не ломало/крючило/штырило/колбасило?!". - "Нет". Я решила, что старость нужно уважать, и рассказала, что меня-то 15 минут после наркоза трясло, словно в меня тыкали электрошокером. Это бабушку немного успокоило.
Потом она звонила мне каждый день и говорила: "Это же ты не можешь подняться, у тебя слабость и аппетита нет?". - "Да нет, я сходила в столовую, съела первое и второе", - говорила я и мне становилось стыдно. "Но зато компот уже не полез, ба, не полез".
"У тебя все тело болит?" - "Да как-то терпимо, я думала, будет хуже" - "Это же еще рецидив может быть", - успокаивала бабушка. "Да, рецидив, точно. А еще у меня все тело в оттакенных черных синяках от уколов, будто меня избивали мячиками для пинг-понга!", - и мы с бабушкой понимали, что вот она, драма!
Прошло 10 дней, драмы у меня закончились все, синяки почти сошли, гистология сказала, что яйцо было доброкачественное. Сейчас я хожу в шарфиках, потому что при взгляде на мою шею кажется, что доктор Франкенштейн начал пришивать мою голову к туловищу, но потом обломался. А так в общем-то все.
**
Меж тем Кате исполнилось 8, она получила в подарок микроскоп, глобус, набор фокусника и пластмассовый череп, и она пишет в своем дневнике: "Если я погибну, то только из-за школы. Два года хожу и никакого толку. Дома и то узнаю больше. И это гимназия, а в других обычных школах еще хуже!!". Катя освоила автоспуск в фотоаппарате, поэтому пока меня нет дома, она снимает чемпионат по прыжкам в диван и познавательное видео вроде этого (судя по Катиным рукам, прическе и горы из одеяла, это утро субботы). Это туториал по фокусу "Появленіе кролікав".
Click to view