Журналистика в середине девяностых
К декабрю занятия во всех учебных заведениях, где я преподавал, прервались из-за холодов, и я смог полностью перебраться в газету. На работу мы приходили к половине одиннадцатого, растапливали печку-буржуйку, ставили на нее чайник и кофейник, и постепенно оживали.
Чем популярнее становилась «Свобода», тем больше людей группировалось вокруг нее. К нам стали приходить новые авторы; журналисты из других изданий стали интересоваться гонорарами, которые мы выплачиваем (к сожалению, платили мы до обидного мало); нас с отцом стали узнавать на улице, останавливать и жаловаться на жизнь.
И чем популярнее становилась газета, тем больше появлялось в редакции странных людей.
Один из них, человек примерно моего возраста, приходил к нам, чтобы рассказать о своей программе духовного развития армянского народа. Ему хотелось, чтобы мы написали про него статью, которую он мог бы показывать спонсорам. Прочитав статью в «Свободе», спонсоры должны были одарить его суммами, необходимыми для этого самого духовного обновления.
Правда, саму программу он нам не показывал, говоря, что мы можем украсть его идеи и присвоить их. Вся слава тогда досталась бы нам, а не ему, автору идеи.
Кое-что он все-таки рассказал. Его идея была в том, что энергетический центр Армении и вообще всех армян находится в Ереване, на Каскаде. И Каскад надо благоустроить, посадить там цветы, оборудовать концертные и выставочные залы, благодаря чему нация немедленно начнет процветать, потому что именно художники и музыканты (ну еще и писатели, но не так сильно) составляют сливки нации, и работают непосредственно на ее духовное возрождение.
Он ходил к нам около месяца. Мы стоически выдержали его атаки, и не опубликовали ни статьи, ни даже интервью. Сейчас, когда я пишу этот текст, Каскад уже благоустроен примерно так, как хотел наш посетитель. И не спрашивайте, что с нацией. Наверно, духовное возрождение случилось. А может, и нет…
Ходил к нам и врач-психиатр, в разговоре быстро переходивший на истерический крик. Он угрожал мне судом, причем, попади дело в суд, у него были бы серьезные шансы выиграть процесс. История была связана со статьей, которую я написал в защиту Эдмона Аветяна, с которым судился этот самый психиатр. Выиграв процесс против Аветяна, он переключился на меня.
Не буду вдаваться в подробности, но ситуация обострялась. Пару раз к нам приходил его адвокат Пушкин Серопян и тоже угрожал судом. И в один прекрасный день мой отец, редактор «Свободы», пригласил нас всех в свой кабинет (который он делил с половиной редакции) и предложил психиатру написать опровержение.
«Напишите, а мы его опубликуем», - серьезно сказал отец.
Психиатр, настроившийся на битву, сник. Беседа продлилась минут пять, после чего посетители ушли.
И тогда отец просто сказал мне: «Это ведь наилучший способ показать, что он неправ. Пусть напишет свое опровержение, мы его опубликуем, и читатели сразу поймут, что этот человек из себя представляет».
«Если, конечно, он когда-нибудь это опровержение напишет», - добавил отец.
И как в воду смотрел. В ту же ночь психиатр бежал из Армении, потому что на него было заведено уголовное дело, и ему угрожали арестом. Кажется, он провел несколько лет в США, а когда дело прекратили, он вернулся. Но к тому времени вся эта история заросла быльем, да и «Свободы» уже не было…
И ходила ко мне женщина. Маленькая, несчастная, испуганная и какая-то все время холодная. У нее была мания преследования. Самая настоящая. Этой женщине казалось, что руководители района, где она жила, преследуют ее, чтобы убить за какие-то мелкие прегрешения, вроде жалобы на слесаря или неуплаты счета за электричество, которого не было уже пять месяцев.
Она рассказывала мне, как злой руководитель организовывает слежку, как «его люди» подсматривают за ней из-за занавесок на кухне, как они поставили видеокамеру в ванной…
Мне было чрезвычайно жалко эту несчастную женщину. Я откладывал все дела, посылал кого-нибудь в магазин за булочкой, и мы пили чай с этой булочкой. Она отогревала замерзшие руки на печке-буржуйке, ей становилось полегче, и она уходила.
Как-то я осторожно спросил: может ей стоит лечь в больницу и чуть-чуть подлечиться? Оказалось, что она уже лежала в психиатрической клинике, но убежала оттуда, потому что боялась, что «тот самый» руководитель района договорится с врачами, которые за взятку выдадут ее мучителю.
Мне до сих пор больно ее вспоминать.
Приходили и другие. Большей частью, это были несчастные, обездоленные, нищие люди, для которых газета была единственным местом, куда они могли принести рассказы о своих бедах, заботах и проблемах. И где их выслушивали. Иногда я использовал свой депутатский мандат, чтобы помочь им. Если удавалось, я был рад. К сожалению, удавалось не всегда.
Зима была очень тяжелой. Дерево было дефицитом. Как-то раз я помог семье умершего купить гроб.
(Продолжение -- завтра)