…и не говорить о политике с теми, кого люблю
В прежние времена пункт «не говорить о политике с теми, кого люблю» находился в списке моих правил жизни приблизительно на двадцать восьмом месте, с пометкой «потому что очень скучно». Сейчас он переместился на второе - «потому что они от этого огорчаются». И на днях я это правило к чертям собачим нарушила, с предсказанным эффектом. Я поехала забирать открепительный талон.
Как мне его рисовали, отдельная история. Славная пожилая дама, то ли бывшая учительница немецкого языка, то ли действующая любительница немецкого порно (потому что то и дело восклицала «о майн гот!»), умудрилась сделать две помарки, размазать печать и допустить ещё одно внутреннее процедурное нарушение, так что пришлось вызывать председателя избирательного участка или как это у них называется. Бодрый дядька осмотрел талон и сделал авторитетное заключение «да херня, уважаемый избиратель, проголосуете», но потом услышал про нарушение, и я уходила под вопль «да ёб твою мать, Валентина Петровна, да как же так!». Шла я спокойная за нашу избирательную систему - если они настолько не справляются с законным заполнением бланков, где уж им чисто подделать результаты, опять 146 нарисуют.
Но дома меня ждали родители со странными лицами: они знали, куда ходил ребёнок, и теперь приготовились к Серьёзному Разговору. Аккуратным тоном, каким у заплаканной молодой жены спрашивают «и как у вас… эээ… ну, это… в постели-то?», родители поинтересовались моей гражданской позицией. Потом ещё несколько родственников позвонили с тем же вопросом - плохие вести не лежат на месте.
В семье всё сложно. Папа за Путина (в контексте "за неимением гербовой трахаем повара"), сестра за Миронова, мама против всех, и все - против Зюганова, а Жириновский вообще клован. «А ты?!» - вопросили они, и я призналась.
Мама ахнула и поднесла руку ко рту: «Доченька!», папа пожал плечами, а сестра сказала «мдааа… ну ты всегда…».
В общем, оказалось, что женский избиратель средних лет не простил Прохорову куршавельский скандал. Не миллионы его, не отсутствие политического опыта, не страшную далёкость от народа, а тот самолёт моделек.
«Мам,- хотела сказать я, - это такие пустяки. Человек свозил девок за свой счёт - у нынешнего правительства километр МКАДа стоит сто лимонов баксов, так лучше бы они возили девок». Но я промолчала, мама огорчится.
«Я вообще собиралась идти на ближайший хэппининг с плакатом «Прохоров хотя бы высокий»», хотела сказать я сестре, но промолчала. Она и так всю жизнь сомневается в моём интеллекте.
«Пап, то, что называешь «вертикалью власти», всего лишь подпорка под жопу одного конкретного человека». Но я промолчала, потому что у нас в семье не произносят слово «жопа».
И посреди этой красноречивой паузы папа вдруг сказал:
- Я тебе понимаю, он толковый экономист и из всех самый приличный, - но мама так сверкнула глазами, что я испугалась политических репрессий.
Потом звонила тётушка, и я слушала её милый щебет, у женщин нашей семьи всегда очень нежные голоса по телефону:
- А паразитов на Болотной я бы танками давила, зажрались! У нас девки в лаборатории получают по 15 тысяч, с ночными сменами! А эти! - я осторожно убрала трубку от уха и некоторое время тупо её разглядывала. Там точно сидит моя тётушка, довольно молодая, добрая и умная женщина? Судя по фамильному голосу, да.
«Пятнадцать тысяч рублей, и вы всё равно не хотите ничего менять?» - но я ничего не сказала.
Никогда не говори о политике с тем, кого любишь.
Дома я полезла смотреть цифры. Понятно, что ничего не понятно: интернетам нравится новый человек в политике; в Кофеин чаще всего заказывают латтэ с его портретом - и это не удивительно, я бы не стала украшать еду лицами остальных кандидатов, у меня и так хреновый аппетит; был опрос у Другого (ссылку сейчас не найду). Но, чёрт, в ближайшие десять дней он точно не успеет жениться.
Как мне его рисовали, отдельная история. Славная пожилая дама, то ли бывшая учительница немецкого языка, то ли действующая любительница немецкого порно (потому что то и дело восклицала «о майн гот!»), умудрилась сделать две помарки, размазать печать и допустить ещё одно внутреннее процедурное нарушение, так что пришлось вызывать председателя избирательного участка или как это у них называется. Бодрый дядька осмотрел талон и сделал авторитетное заключение «да херня, уважаемый избиратель, проголосуете», но потом услышал про нарушение, и я уходила под вопль «да ёб твою мать, Валентина Петровна, да как же так!». Шла я спокойная за нашу избирательную систему - если они настолько не справляются с законным заполнением бланков, где уж им чисто подделать результаты, опять 146 нарисуют.
Но дома меня ждали родители со странными лицами: они знали, куда ходил ребёнок, и теперь приготовились к Серьёзному Разговору. Аккуратным тоном, каким у заплаканной молодой жены спрашивают «и как у вас… эээ… ну, это… в постели-то?», родители поинтересовались моей гражданской позицией. Потом ещё несколько родственников позвонили с тем же вопросом - плохие вести не лежат на месте.
В семье всё сложно. Папа за Путина (в контексте "за неимением гербовой трахаем повара"), сестра за Миронова, мама против всех, и все - против Зюганова, а Жириновский вообще клован. «А ты?!» - вопросили они, и я призналась.
Мама ахнула и поднесла руку ко рту: «Доченька!», папа пожал плечами, а сестра сказала «мдааа… ну ты всегда…».
В общем, оказалось, что женский избиратель средних лет не простил Прохорову куршавельский скандал. Не миллионы его, не отсутствие политического опыта, не страшную далёкость от народа, а тот самолёт моделек.
«Мам,- хотела сказать я, - это такие пустяки. Человек свозил девок за свой счёт - у нынешнего правительства километр МКАДа стоит сто лимонов баксов, так лучше бы они возили девок». Но я промолчала, мама огорчится.
«Я вообще собиралась идти на ближайший хэппининг с плакатом «Прохоров хотя бы высокий»», хотела сказать я сестре, но промолчала. Она и так всю жизнь сомневается в моём интеллекте.
«Пап, то, что называешь «вертикалью власти», всего лишь подпорка под жопу одного конкретного человека». Но я промолчала, потому что у нас в семье не произносят слово «жопа».
И посреди этой красноречивой паузы папа вдруг сказал:
- Я тебе понимаю, он толковый экономист и из всех самый приличный, - но мама так сверкнула глазами, что я испугалась политических репрессий.
Потом звонила тётушка, и я слушала её милый щебет, у женщин нашей семьи всегда очень нежные голоса по телефону:
- А паразитов на Болотной я бы танками давила, зажрались! У нас девки в лаборатории получают по 15 тысяч, с ночными сменами! А эти! - я осторожно убрала трубку от уха и некоторое время тупо её разглядывала. Там точно сидит моя тётушка, довольно молодая, добрая и умная женщина? Судя по фамильному голосу, да.
«Пятнадцать тысяч рублей, и вы всё равно не хотите ничего менять?» - но я ничего не сказала.
Никогда не говори о политике с тем, кого любишь.
Дома я полезла смотреть цифры. Понятно, что ничего не понятно: интернетам нравится новый человек в политике; в Кофеин чаще всего заказывают латтэ с его портретом - и это не удивительно, я бы не стала украшать еду лицами остальных кандидатов, у меня и так хреновый аппетит; был опрос у Другого (ссылку сейчас не найду). Но, чёрт, в ближайшие десять дней он точно не успеет жениться.