Был вчера избит за поэзию, и даже имею раны и порванные швы.
Оригинал взят у dromos в Был вчера избит за поэзию, и даже имею раны и порванные швы.
Очевидно, чешуйчатый верлибрист не может стать мне товарищем ни при каких обстоятельствах.
Я нечаянно зашел на выступление Галина Рымбу. («Порядок Слов», что на Фонтанке - зальчик при магазине книг.)
Я, правда, думал, что она рифмует.
И разразился скандал. Не знаю, почему я, тихий интеллигентный человек, все время попадаю в скандальные обстоятельства. Я люблю поэзию. И странно. К роли себя не готовил, но, видимо, я оказался единственным искренним слушателем поэзии.
Галина Рымбу сказала:
«Я не считаю нужным объяснять, кто я и почему сюда попала, это институциональное явление».
Тут из зала довольно бодро выбежал человек по имени Скидан - он, видимо, является теоретиком, и объяснил:
«Недавно я в Америке читал стихи Галины Рымбу в Бостоне, а потом читал лекцию в Гарварде. Так вот в зал ломились люди, стояли в проходах. Я считаю, в поэтике Галины произошел мощный перелом, и теперь там содержатся политический подтекст и феминистический конструкт».
Это заявление меня несколько поразило, потому что содержало в себе некую интенцию успеха и воплощения мечты об американской мечте - стихи в Бостоне, лекция в Гарварде - а мне не понятно, как русские стихи могут сделаться такой интенцией.
И все это почему-то напомнило мне заседания сайентистов разных уровней, куда я случайно попал в начале перестройки по недомыслию и по любопытству.
Там была похожая атмосфера. Некого клана или ордена. Развязный ведущий что-то развязно вещал заманчивое. А все дисциплинированно слушали и дисциплинированно с неким сонным счастьем хлопали, когда он давал на то указание. А если ему не нравилось, то он давал указание и хлопали снова.
На мой взгляд, в этом «Гарварде» - (как некой фантазийной оболочке) - для русских стихов тоже есть что-то фальшивое.
Потому что вокруг мрачный Петербург, холодно, и мокро, и Фонтанка не замёрзшая, кажется, что маньяк притаился в подъезде, и тоскует душа. Ей хочется пламенеть над морем и миром. А она получает опилки и стружку. И это отвратно.
«Некоторые мои стихи теряют от исполнения вслух», - сказала Галина и приступила к чтению.
- Во как! теряют от исполнения, - подумал я, - во как! обычно умелым чтением можно загасить недостатки, а тут теряют, - снова подумал я.
Первый текст я совсем не понял. Потому что там был вначале какой-то дом, а потом глаза лирического героя взрывались, но он всё равно нее ослеп и еще минуты три наблюдал и перечислял какие-то странности, очень похожие на группу предложений, не объединённых ничем, кроме того, что вот здесь в такой-то час их произносит такой-то поэт.
Кстати, читает Галина хорошо. С напором сдерживаемого беснования.
Но о втором своём тексте Галина объяснила, что этот текст может быть признан феминистическим, потому что в нём описываются переживания роженицы.
У лирической героини холодела матка, тряслась поджелудочная железа. Появлялись рыцари, всадники и еще много всяких героев. Минуты тоже на три. Всё без рифм и без ритма. И без смысла. На рожениц проливали теплое пиво.
Текст смутил меня.
Я, конечно, знаю, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Сидят люди, предаются духовности. И, кроме того, никогда не рожал. Но все-таки мне очень любопытно было узнать.
Я спросил, что означает кровяная ножовка и почему на рожениц льют теплое пиво?
Но спрашивать там нельзя. Даже мирно.
- Что происходит! - воскликнула Галина Рымбу.
Очевидно, верлибристы знают за собой, что на их мероприятия иногда попадают неподготовленные люди, которые ничего не понимают в их сложном и высоком искусстве. И эти неподготовленные люди могут начать протирать глаза, чтобы определиться, они тут населяют место или место настигает их.
А также трясти головой, чтоб отогнать мучительную дрёму. Или даже отвешивать какие-то реплики.
И верлибристы научились действовать моментально.
На меня напали сразу трое.
Высокий, но худой. Черненький, но не высокий. И третий человек неопределенного вида, но в кроссовках.
Я сразу припомнил то место в романе «Мастер и Маргарита», где написано «великан Крысобой попал в мешок при Идиставизо». А также написано «и тут же выяснилось, что никакой старки он под забором не пил, а били его двое, клыкастый и толстячок…».
Но это роман. А в жизни никакой всадник золотое копье мне на помощь не пришел.
Но и нападавшие были не германцы в звериных шкурах и не демоны, а горожане, верлибристы.
Или любители верлибра. Что, если подумать, еще хуже.
Я, разумеется, и не думал оказывать никакого сопротивления.
Но дело в том, что, хоть верлибристы и научились охранять свои мероприятия и нападать на гостей, которых сочли незваными, жестко и агрессивно, - согласованно действовать они не научились. А также по природному своему косноязычию не умеют объяснить, чего хотят, но и договариваться не желают.
Может быть, этот их верлибризм проистекает из наружных речевых комплексов?
И они стали толкать и тянуть меня в разные стороны. Как будто были конями и хотели меня четвертовать. Так что они напрягались, а я оставался на месте, не делая совершенно ничего и мечтая только об одном, чтоб кто-нибудь из них не нанес мне травмы и я бы не впал в обморок.
Время от времени я радостно смеялся и кричал, что я невинный любитель литературы. И что они ошиблись.
Но они меня не отпускали.
Я слышал, как трещит моя одежда. Но ничего не мог сделать, хотя единственным моим желанием было как можно быстрее им сдаться. Но они не давали мне такой возможности.
Я услышал, как Галина Рымбу прокричала:
«Что же вы втроем не можете его скрутить?»
«Он слишком сильный!» - ответствовал запыхавшийся чернявый.
Но это был верлибризм. Я не сильный и хотел уйти от этих страшных хулиганов. Правда им, конечно, не помешало бы посещать спортзал или делать поутру эспандер. Но спорт и верлибризм не совместимы. Спорт структурирует, а верлибризм наоборот.
Тут я увидел, неизменного спутника Дарьи Суховей, запамятовал, к сожалению, его достойное имя, но он прославился тем, что не умеет связать двух слов и весьма невнятно выражает свои мысли. Он пришел на помощь своим товарищам. Он весь трясся, скалил глаза и шипел. То есть выражал весь тот ужас, который готов был мне нанести. Я впервые видел человека в таком страшном состоянии готовности к подвигу. Их теперь было четверо.
- Вот и всё, - подумал я. - Кончена жизнь!
Слава Богу, подоспела администратор. Милая девушка с бейджиком.
Она спросила, что происходит, и сказала мне: «Пожалуйста, выйдите из зала».
Я попытался ей объяснить, что не могу этого сделать, потому что меня удерживают.
Но, увидев лицо официальное, верлибристы отпустили меня.
Так я спасся.
Я был обескуражен и, наверное бы, горевал.
Но у меня нашлись прелестные защитницы - три юные девушки, возможно, подружки или энтузиастки поэзии, которые покинули зал вместе со мной.
Когда администратор, желая разобраться подробней, догнала и спросила их, что там произошло, они ответили: «Да там какие-то придурки. Молодой человек совершенно правильно вёл себя, а они набросились». Я был польщен их мнением.
Я пострадал, но страдания мои были не напрасны. Несколько прекрасных и перспективных душ мне удалось вырвать из хищных лап верлибризма, который, очевидно, является сектой. Или даже Церковью. Отрицательной.
Полагаю, я, хоть и нечаянно, но добился хорошего внятного результата.
Авторы-верлибристы - жертвы какой-то гнусной стратегии, направленной на оглупление.
Они сами обычно люди милые, но беспомощные, хотя и злобные. Их используют.
Почему они так нервозны и обидчивы?
Наверное, всё-таки понимают, что творят невнятицу, но не хотят себе в этом признаться.
Из гордости и потому что бездарная структурированная поэзия выглядит даже хуже заумного на вид верлибра. А бездарным быть совсем не хочется. И трудиться над своим искусством тоже не хочется. Это же муки. Проще записать поток сознания. И, пожалуйте в объятия Скидана.
Возможно, являясь людьми увлекающимися, не хотят, чтобы кто-то нелицеприятным вторжением разрушал сон бесформенной мешанины их творчества. Сон без критериев и без границ. Но комфортный, потому что сон,
Кроме того, в зале могут быть определяющиеся и не определившиеся. Дискуссия может смутить их сердца и отвратить от участия в этом позорище. Как произошло с упомянутыми выше девушками.
За этим следят старшие товарищи высокого посвящения.
Этот Скидан из Гарварда, вероятно, какой-то епископ или даже апостол Церкви Непогрешимого Верлибризма. Он заинтересован в рекрутировании адептов.
Снабжает их напутствием, выступлениями, конференциями, публикациями и теоретическими разработками, в которых есть оптимизм и указание на свет в конце туннеля. Это всё суета и не ясно, на чем оптимизм и свет основаны (кроме внушения и манипуляции).
У Даши Суховей чин поменьше. Но она тоже активная фанатка и изрядная бомба.
А кому это выгодно?
Это выгодно тем, кто хочет разделять. Потому что верлибризм деструктивен. И ведет к разрушению мышления и связей. Его величие основано не на его эстетическом влиянии или ценности, а на вере в него и на герметичном кучковании посвященных.
А также на дурацких лозунгах-афоризмах типа: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». (Вот интересно, если б нам ничего не объясняли, откуда бы мы что-то узнали?)
Я за демократию. Пусть верлибр будет. Хотя хотелось бы, чтоб верлибр составлял не более десятой творчества отдельно взятого поэта. Да и в целом стихов, чтоб было поменьше, а больше работы и обдумывания. И ожидания удачи.
Очевидно, чешуйчатый верлибрист не может стать мне товарищем ни при каких обстоятельствах.
Я нечаянно зашел на выступление Галина Рымбу. («Порядок Слов», что на Фонтанке - зальчик при магазине книг.)
Я, правда, думал, что она рифмует.
И разразился скандал. Не знаю, почему я, тихий интеллигентный человек, все время попадаю в скандальные обстоятельства. Я люблю поэзию. И странно. К роли себя не готовил, но, видимо, я оказался единственным искренним слушателем поэзии.
Галина Рымбу сказала:
«Я не считаю нужным объяснять, кто я и почему сюда попала, это институциональное явление».
Тут из зала довольно бодро выбежал человек по имени Скидан - он, видимо, является теоретиком, и объяснил:
«Недавно я в Америке читал стихи Галины Рымбу в Бостоне, а потом читал лекцию в Гарварде. Так вот в зал ломились люди, стояли в проходах. Я считаю, в поэтике Галины произошел мощный перелом, и теперь там содержатся политический подтекст и феминистический конструкт».
Это заявление меня несколько поразило, потому что содержало в себе некую интенцию успеха и воплощения мечты об американской мечте - стихи в Бостоне, лекция в Гарварде - а мне не понятно, как русские стихи могут сделаться такой интенцией.
И все это почему-то напомнило мне заседания сайентистов разных уровней, куда я случайно попал в начале перестройки по недомыслию и по любопытству.
Там была похожая атмосфера. Некого клана или ордена. Развязный ведущий что-то развязно вещал заманчивое. А все дисциплинированно слушали и дисциплинированно с неким сонным счастьем хлопали, когда он давал на то указание. А если ему не нравилось, то он давал указание и хлопали снова.
На мой взгляд, в этом «Гарварде» - (как некой фантазийной оболочке) - для русских стихов тоже есть что-то фальшивое.
Потому что вокруг мрачный Петербург, холодно, и мокро, и Фонтанка не замёрзшая, кажется, что маньяк притаился в подъезде, и тоскует душа. Ей хочется пламенеть над морем и миром. А она получает опилки и стружку. И это отвратно.
«Некоторые мои стихи теряют от исполнения вслух», - сказала Галина и приступила к чтению.
- Во как! теряют от исполнения, - подумал я, - во как! обычно умелым чтением можно загасить недостатки, а тут теряют, - снова подумал я.
Первый текст я совсем не понял. Потому что там был вначале какой-то дом, а потом глаза лирического героя взрывались, но он всё равно нее ослеп и еще минуты три наблюдал и перечислял какие-то странности, очень похожие на группу предложений, не объединённых ничем, кроме того, что вот здесь в такой-то час их произносит такой-то поэт.
Кстати, читает Галина хорошо. С напором сдерживаемого беснования.
Но о втором своём тексте Галина объяснила, что этот текст может быть признан феминистическим, потому что в нём описываются переживания роженицы.
У лирической героини холодела матка, тряслась поджелудочная железа. Появлялись рыцари, всадники и еще много всяких героев. Минуты тоже на три. Всё без рифм и без ритма. И без смысла. На рожениц проливали теплое пиво.
Текст смутил меня.
Я, конечно, знаю, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Сидят люди, предаются духовности. И, кроме того, никогда не рожал. Но все-таки мне очень любопытно было узнать.
Я спросил, что означает кровяная ножовка и почему на рожениц льют теплое пиво?
Но спрашивать там нельзя. Даже мирно.
- Что происходит! - воскликнула Галина Рымбу.
Очевидно, верлибристы знают за собой, что на их мероприятия иногда попадают неподготовленные люди, которые ничего не понимают в их сложном и высоком искусстве. И эти неподготовленные люди могут начать протирать глаза, чтобы определиться, они тут населяют место или место настигает их.
А также трясти головой, чтоб отогнать мучительную дрёму. Или даже отвешивать какие-то реплики.
И верлибристы научились действовать моментально.
На меня напали сразу трое.
Высокий, но худой. Черненький, но не высокий. И третий человек неопределенного вида, но в кроссовках.
Я сразу припомнил то место в романе «Мастер и Маргарита», где написано «великан Крысобой попал в мешок при Идиставизо». А также написано «и тут же выяснилось, что никакой старки он под забором не пил, а били его двое, клыкастый и толстячок…».
Но это роман. А в жизни никакой всадник золотое копье мне на помощь не пришел.
Но и нападавшие были не германцы в звериных шкурах и не демоны, а горожане, верлибристы.
Или любители верлибра. Что, если подумать, еще хуже.
Я, разумеется, и не думал оказывать никакого сопротивления.
Но дело в том, что, хоть верлибристы и научились охранять свои мероприятия и нападать на гостей, которых сочли незваными, жестко и агрессивно, - согласованно действовать они не научились. А также по природному своему косноязычию не умеют объяснить, чего хотят, но и договариваться не желают.
Может быть, этот их верлибризм проистекает из наружных речевых комплексов?
И они стали толкать и тянуть меня в разные стороны. Как будто были конями и хотели меня четвертовать. Так что они напрягались, а я оставался на месте, не делая совершенно ничего и мечтая только об одном, чтоб кто-нибудь из них не нанес мне травмы и я бы не впал в обморок.
Время от времени я радостно смеялся и кричал, что я невинный любитель литературы. И что они ошиблись.
Но они меня не отпускали.
Я слышал, как трещит моя одежда. Но ничего не мог сделать, хотя единственным моим желанием было как можно быстрее им сдаться. Но они не давали мне такой возможности.
Я услышал, как Галина Рымбу прокричала:
«Что же вы втроем не можете его скрутить?»
«Он слишком сильный!» - ответствовал запыхавшийся чернявый.
Но это был верлибризм. Я не сильный и хотел уйти от этих страшных хулиганов. Правда им, конечно, не помешало бы посещать спортзал или делать поутру эспандер. Но спорт и верлибризм не совместимы. Спорт структурирует, а верлибризм наоборот.
Тут я увидел, неизменного спутника Дарьи Суховей, запамятовал, к сожалению, его достойное имя, но он прославился тем, что не умеет связать двух слов и весьма невнятно выражает свои мысли. Он пришел на помощь своим товарищам. Он весь трясся, скалил глаза и шипел. То есть выражал весь тот ужас, который готов был мне нанести. Я впервые видел человека в таком страшном состоянии готовности к подвигу. Их теперь было четверо.
- Вот и всё, - подумал я. - Кончена жизнь!
Слава Богу, подоспела администратор. Милая девушка с бейджиком.
Она спросила, что происходит, и сказала мне: «Пожалуйста, выйдите из зала».
Я попытался ей объяснить, что не могу этого сделать, потому что меня удерживают.
Но, увидев лицо официальное, верлибристы отпустили меня.
Так я спасся.
Я был обескуражен и, наверное бы, горевал.
Но у меня нашлись прелестные защитницы - три юные девушки, возможно, подружки или энтузиастки поэзии, которые покинули зал вместе со мной.
Когда администратор, желая разобраться подробней, догнала и спросила их, что там произошло, они ответили: «Да там какие-то придурки. Молодой человек совершенно правильно вёл себя, а они набросились». Я был польщен их мнением.
Я пострадал, но страдания мои были не напрасны. Несколько прекрасных и перспективных душ мне удалось вырвать из хищных лап верлибризма, который, очевидно, является сектой. Или даже Церковью. Отрицательной.
Полагаю, я, хоть и нечаянно, но добился хорошего внятного результата.
Авторы-верлибристы - жертвы какой-то гнусной стратегии, направленной на оглупление.
Они сами обычно люди милые, но беспомощные, хотя и злобные. Их используют.
Почему они так нервозны и обидчивы?
Наверное, всё-таки понимают, что творят невнятицу, но не хотят себе в этом признаться.
Из гордости и потому что бездарная структурированная поэзия выглядит даже хуже заумного на вид верлибра. А бездарным быть совсем не хочется. И трудиться над своим искусством тоже не хочется. Это же муки. Проще записать поток сознания. И, пожалуйте в объятия Скидана.
Возможно, являясь людьми увлекающимися, не хотят, чтобы кто-то нелицеприятным вторжением разрушал сон бесформенной мешанины их творчества. Сон без критериев и без границ. Но комфортный, потому что сон,
Кроме того, в зале могут быть определяющиеся и не определившиеся. Дискуссия может смутить их сердца и отвратить от участия в этом позорище. Как произошло с упомянутыми выше девушками.
За этим следят старшие товарищи высокого посвящения.
Этот Скидан из Гарварда, вероятно, какой-то епископ или даже апостол Церкви Непогрешимого Верлибризма. Он заинтересован в рекрутировании адептов.
Снабжает их напутствием, выступлениями, конференциями, публикациями и теоретическими разработками, в которых есть оптимизм и указание на свет в конце туннеля. Это всё суета и не ясно, на чем оптимизм и свет основаны (кроме внушения и манипуляции).
У Даши Суховей чин поменьше. Но она тоже активная фанатка и изрядная бомба.
А кому это выгодно?
Это выгодно тем, кто хочет разделять. Потому что верлибризм деструктивен. И ведет к разрушению мышления и связей. Его величие основано не на его эстетическом влиянии или ценности, а на вере в него и на герметичном кучковании посвященных.
А также на дурацких лозунгах-афоризмах типа: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». (Вот интересно, если б нам ничего не объясняли, откуда бы мы что-то узнали?)
Я за демократию. Пусть верлибр будет. Хотя хотелось бы, чтоб верлибр составлял не более десятой творчества отдельно взятого поэта. Да и в целом стихов, чтоб было поменьше, а больше работы и обдумывания. И ожидания удачи.