Пассажирка со шхуны - 69
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ,
В которой "Молниеносный" покидает Манхэттен.
Габриэль, Ирэн и даже капитан Бертолини, приняв решение о похищении корабля у его настоящего владельца, пребывали в каком-то странном, лихорадочном возбуждении, похожим на опьянение.
- Мне нужно забрать с «Канальи» мою часть золота и одну тушу быка. Для этого мне нужно несколько человек в помощь, - нервно смеясь, говорил Габриэль. - А вы тут… готовьте судно к отходу…
- Хорошо, сеньор, - у капитана Бертолини блестели глаза, он тоже нервно смеялся.
- И еще… Могу я попросить у вас бумагу и чернила. Я должен оставить письмо Ла Венди.
- Капитану Ла Венди? Я слышал, что его еще днем арестовали и проводили в форт, - сказал Бертолини.
- Я думал, он просто загулял в местных тавернах. Надеюсь, он вернется обратно, - цинично сказал Ришар. Видимо, он все-таки не мог простить Франсуа, что тот лишил его офицерского чина. - Но письмо ему я все же напишу.
- Конечно, пишите. Я пойду, позову матросов вам в помощь, чтобы перенести всё то, что нужно. Надеюсь, у вас не будет затруднений... с выносом.
- У меня на шхуне всё схвачено. Там меня хорошо знают. А своим матросам... не говорите ничего... лишнего, - попросил Ришар.
- Я же не дурак, - тонко улыбнулся капитан, подавая новому владельцу судна письменные принадлежности.
После этого он вышел.
Ирэн вдруг с отчётливой ясностью поняла, что ей нельзя потерять Франсуа Ла Венди. У нее было столько блестящих планов на то него на ближайшие семь лет! И все эти планы разрушал ее побег с Ришаром. У нее с капитаном "Канальи» были очень натянутые отношения в последнее время, они никак не могли поладить. И все же именно он выполнял на Манхэттене ее поручение. А поручение было сложным. Франсуа не отступил, не сдался, а честно пытался заполучить флейт. А то, что не позволял собой командовать, и принимал решения самостоятельно - в этом было больше достоинства, чем недостатка.
Итальянка понимала, что скорее всего его арест - это следствие того, что искали её. Но с этим она ничего не могла поделать. На его стороне была правда, так как Ла Венди был ни в чем не виновен. А ей на самом деле угрожала виселица.
Как сложатся их отношения с Габриэлем по пути в Индийский океан, женщина тоже не знала. Ирэн вспомнила мертвую голову крестьянина на лопате и содрогнулась. Остаться один на один с человеком, которого она когда-то обокрала, оставив ни с чем? На флейте не будет никого, кто защитит ее, если он решит порезать ее кожу на куски, как порезал кожу забитого им же козла.
Как бы там ни было, и если бы ей не угрожала смертельная опасность быть повешенной в Нью-Амстердаме, она предпочла бы остаться на "Каналье" с Ла Венди. Тот был прост и незатейлив, но он был все-таки по-своему благороден. Его поступки говорили о нем гораздо больше, чем его язвительные слова и неуклюжие манеры.
И было еще что-то важное для нее и Франсуа. Словно бы она дала ему обещание на семь лет, связавшее ее и его судьбы сильнее, чем морской узел из самых крепких канатов. Это было не объяснимо, но это было именно так.
Как он узнает, где её найти? Как заставить мужчину пересечь вслед за ней два океана? Именно об этом думала она, когда ее приятель писал письмо.
- Я нашел вам людей, - сказал капитан, заглянувший в каюту.
- Хорошо.
- Подожди, Габриэль. Я тоже хочу написать письмо Ла Венди. Можно сделать приписку на твоем листе?
Он придвинул к ней бумагу.
Ирэн села, закусив кончик пера и пытаясь собраться с мыслями. У нее не было времени ни на раздумывания. Слова она должна была передать такие, которые заставили бы Ла Венди отправиться в путь. Ей нужно было передать очередную "просьбу" от лица "Морского Дьявола", и назначить новое место встречи.
Она обмакнула перо в чернильницу и стала писать.
Габриэль, которому было любопытно, глянул ей через плечо и ухмыльнулся.
- Ты ещё отпечаток губ ему на память о себе оставь.
- Не могу, - капризно произнесла Ирэн, дописывая послание. - У меня нет ни красной охры, ни альканы для припудривания… Габриэль, ужас! Мне нечем накрасить губы.
- Доплывем до большого порта, будет тебе... что там тебе надо… Ты закончила? Давай письмо, я его отнесу.
Ирэн слегка присыпала письмо песком, потрясла его в воздухе и передала Габриэлю. Тот свернул его и спрятал под плащ, чтобы чернила не намокли.
"Зачем я наврала Франсуа про свою любовь? - думала Ирэн, вспоминая свои слова из письма. - Ещё и таким ужасным слогом, словно бы меня никогда не обучали изящной словесности? Но другой стороны, кому я вообще не говорила этой фразы? Вдруг он… поверит? Какая разница, что именно вынудит мужчину пройти от Манхэттена в сторону Индийского океана: обещание любви или суеверный страх перед хозяином морской Преисподней? Но если он меня догонит, что я тогда ему скажу? Впрочем, какая разница, если он это сделает? А я как-нибудь выкручусь. Не первый раз. К тому же данное мной новое задание по сложности сравнимо с тем, чтобы... достать звезду с неба. Достойное во всех отношениях. И меня, и Морского Дьявола."
Она подошла к окну. Дождь уже шел на убыль, и на западе показался просвет, в который пробивались веером солнечные лучи.
На палубе произошло оживление. Это вернулся Габриэль с "Канальи"
- Капитан, командуйте отход, - услышала она с палубы его слова. - И вот еще... Со мной матрос. Зовут - Юстас. Он плывет с нами. Работёнка ему, надеюсь, найдется?
Бертолини недоуменно кивнул.
- Слово даю, он очень хороший матрос. Вы только… к штурвалу его не ставьте.
- Точно хороший? Какая-то сомнительная характеристика у этого вашего... Юстаса, -- усмехнулся капитан,
- Не пожалеете! Главное, не ставить его к штурвалу! С остальными работами справится отлично!
Двери распахнулись. В каюту зашел мокрый с ног до головы, но абсолютно счастливый Ришар.
- Мне кажется, что нам снова… пора? - спросил он весело
Она взглянула в его голубые, с бешеным огнем азарта глаза и поняла, что он только что ограбил «Каналью», стащив оттуда золотой штурвал. При это он не чувствует никаких угрызений совести.
- Всё вынес?
- Нет. Я честно оставил им золотую пушку. Золота в ней все-таки раза в два больше, -- рассмеялся он. - Поделят как-нибудь.
Женщина тоже не чувствовала никаких угрызений совести. В конце концов, когда она сказала Иберу координаты Иль-де-Сабле, он обещал ей долю найденных сокровищ. И она привела их всех к этому золоту.
С палубы раздавались голоса матросов и обрывки команд. Захлопали паруса. Палуба качнулась.
Корабли редко уходят вечером, рискуя нарваться на темные берега и мели залива. Но в условиях бегства вечер был им на руку. До глубокой темноты они могли пройти если не весь залив, то самую узкую его часть, где было опаснее всего. А дальше только безбрежный океан, в котором их уже никто не найдет поутру.
Что им помогло: непогода, полученное заранее капитаном разрешение на отход корабля или редкая удача в тот вечер, было неизвестно. Но флейт спокойно вышел из зоны обстрела пушек порта, и устремился в сторону Атлантики.
- Как называется это судно? - спросила женщина Бертолини, когда вышла на палубу, чтобы взглянуть, как тают в сумерках вечерние огни далекого Нью-Амстердама.
- «Молниеносный».
Ирэн поежилась и посмотрела в небо. Обернувшись к приятелю, спросила:
- Будешь переименовывать?
- Зачем? - улыбнулся Габриэль. - хорошее название… у моего… корабля.
Он улыбнулся. Наверное, сам не понимал, как всё невероятно, фантастически удачно сложилось для него в этот вече
Рафаэль ушел знакомить Юстаса с командой, и Ирэн с Ришаром снова остались вдвоем. Оба молчали, глядя как проплывают и по бокам черные берега залива. Холодная, сырая ночь окутывала их всё сильнее.
Внезапно итальянка вспомнила, как они вдвоем с Габриэлем стояли на палубе "Канальи", и как она в попытке применения и для закрепления Сделки подарила ему перстень с мерцающими искрами звёзд внутри.
«Море нас с тобой и свяжет,» - эти слова стали пророческими.
Судьба их крепко связана бегством на том самом голландском флейте, за который она так ненавидела Габриэля всё это время.
Море ревниво отделило их от всех тех, с кем они шли к Манхэттену, как одна команда.
Ирэн не знала, плохо это или хорошо. Не было для нее человека ближе, чем Габриэль, и не было человека, которого она боялась сильнее, чем его.