Однажды в маленькой кубинской деревушке
Воспоминание по полигонной ролевой игре "Мафия. Viva Cuba!"
23 июня 1957 года. Мне снилось, что я умерла. Кажется, во сне меня сильной волной ударило о скалу… Еще и разряд молнии… Что-то было про рай… Почему-то он был тут, на Кубе в этой деревне Эстрада-Пальме. Не помню, что снилось, бред какой-то. Видимо, следствие сотрясения мозга… Или того, что местный курорт называется «Эль Параисо», что с испанского переводится как рай… Во сне все перепутывается в голове…
Все тело болит… но не во сне, а наяву… Не уверена, что все ребра целы…
Очнулась на дороге… Слава Богу, камера цела. Спасибо партизанами… Вторую я бы не нашла на что купить. Парни дали еще шесть мятых песо… все, что нашлось у них по карманам… Документов нет… Я успела их скинуть в воду, иначе это повлекло бы неприятности. А то, что в тюрьме били… Все равно не доказали ничего…
Какой я путь проделала, когда мы расстались с партизанами? Даже не знаю… Уснула так же, уйдя с дороги. При пробуждении нашла в руках цветок. Высушенный bucaneve, как будто бы вынутый из гербария. По другому этот цветок называют галантусом Элвиса. Их любил папа, мы собирали их в феврале.
Откуда на Кубе подснежник? Тут и снега-то не бывает. Впрочем, скорее всего, что-то похожее. Не может быть, чтобы тут водились подснежники. Почему-то цветок заставляет улыбаться… Хоть какая-то радость… Мне кажется, я, глядя на него, просто нахожу в себе силы идти… и просто - жить. Убрала его в чехол камеры, чтобы не сломать. Он хрупкий и нежный…
Еще шаг… И еще сто метров… И еще пятьсот… И еще километр… Голова кружится и подташнивает. Надо дойти до людей. Если сотрясение - надо лежать. Но без людей я просто умру. Камера тяжелая… Нет, ее не брошу…
Эх, нелегка ты, доля телерепортера. И за свободу слова тут, на Кубе, бьют и пытают…
Куба... Деревня Эстрада-Пальме… Я была тут три недели назад…
Где-то есть отель «Петербург». Он ближе маяка, а до маяка я просто не дойду…
Зашла в отель. Рухнула на скамью, выгребла мятые песо, все что было…
-- Мне нужен номер. На ночь…
Подскочил местный мальчишка… Кажется, его зовут Поль. Попытался помочь мне подняться…
Как больно… Лишь бы переломов не было…
Участливо спрашивают, не нужен ли мне врач. Нет, не нужен… А то еще полицию вызовут, будут делать в Гавану запросы… Не надо никаких запросов в Гавану… Отлежусь. На все вопросы о самочувствии отвечаю, что упала со скалы…
- Там, в заливе стоит корабль… Чей?
- Американцы это. «Лулу» вроде бы…
«Лулу». Это чудо, дошли… Место встречи изменить нельзя. Я почти дома… Только отлежусь… и дойду до них…
Молодые служащие отеля предлагают отвести в санаторий «Эль Параисо»… Увы. Я знаю, что мне нечем платить. К тому же это санаторий для военных, а вот вопросов с их стороны мне не надо. Хватило. Отлежусь, сама дойду. Там, в «Эль Параисо», Ивен Клер, я ее туда помогала оформить…
Или встречу кого-нибудь из экспедиции…
Все надо делать тихо, не привлекая внимания. Я не партизан, я репортер, но кому тут что докажешь, когда вся Куба взбудоражена революционными событиями?
… Наверное, у меня закружилась голова и я упала…
Я не помню, как я оказалась в санатории… Кажется, мальчишки из «Петербурга» меня туда довели или утащили.
- Камера? Камера моя где? Это ценная, очень ценная аппаратура.
- Здесь. Мы ее у входа поставили.
Я вижу Ивен и Эмилию в процедурной. Все в порядке… Он тоже меня видят и узнают.
- Привяжите к ней кубинский подорожник, - со знанием дела говорит Ивен. - Кубинский подорожник лечит всё!
Меня подхватывает Эмилия, укладывает на кушетку. Тихо спрашивает, что со мной. Спасибо, Эмилия, все хорошо. Только слишком много посторонних рядом, поэтому приходится врать:
- Снимала закат, когда ехала из Гаваны сюда. Я засмотрелась на закат, упала со скалы…
Она знает, куда она меня направляла, и пароли все она мне передавала. Ей не надо объяснять. К тому же характер моих повреждений слишком красноречиво говорит о том, что со мной произошло.
Хорошо, что не пришел доктор, не завели медицинскую карту. Не нужно это. Эмилия и Ивен никому не расскажут, и никто не будет заводить дела.
После перевязки прошу Ивен проводить меня в отель. Она несет камеру. Ивен лишнего не надо знать. Никому не надо.
По дороге встречаю Мелиссу Сандерс.
- Мисс Хьюстон? Что с вами?
Вежливо отвечаю на расспросы, что упала со скалы, снимая закат по дороге из Гаваны. И что приливной волной унесло все документы… Мисс Сандерс делает вид, что верит. Неожиданно говорит мне, что видела ночью во сне женщину в индийском сари в таком же платке, как у меня.
- Везет вам. Мне вот ничего не снилось. А если снилось, то не помню, - у меня кружится голова. Кажется, все-таки сотрясение мозга.
В отеле отлеживаюсь какое-то время, пока не проходит боль и головокружение. Надо сходить на маяк к дону Рикардо. Может быть он нашел мой пистолет?
Но там, в отеле, есть то, что меня интересует - икона, которая привлекла мое внимание. Я не на работе… но работа все-таки дает о себе знать.
Знакомлюсь с хозяином отеля - Генрихом Унгерном. В прошлый раз, когда я была в Эстрада-Пальме, его тут не было… На всякий случай пишу с ним интервью, так как он коллекционер русского искусства. Если что, теперь он у меня в личной картотеке. Не знаю даже зачем.
Почему когда я не на работе, я все равно на работе? Камера - лучше всего помогает собирать информацию. Я сейчас не в состоянии анализировать?
Его благородие, как и я, из семьи русских эмигрантов. Внезапно проникнулась симпатией. Так удивительно встретить земляка из дворянского рода.
- Я родился уже во Франции. Но мой двоюродный дядя бил красных на Дальнем Востоке, - признался мне барон.
- Мой отец тоже бил большевиков… А вообще мой род тесно связан с русской службой на Кавказе. Про Дальний Восток почти не знаю.
- А я не силен в знаниях Кавказской войны, - признается барон.
- Это было давно… У родителей и других старших родственников. У нас своя война за плечами. Я не про гражданскую. Про Вторую Мировую.
- Война, сударыня, всех меняет, - барон становится немногословным, разговор дальше не клеится.
Долгая пауза… Франция в годы Второй Мировой под режимом Виши. Интересно, чем занимался этот человек? Но думать мне не хочется вообще. Сотрясение мозга дает о себе знать, потому что постоянное головокружение.
- Вы назвали свой отель «Петербургом» в память об исторической родине? - спрашиваю я.
- Да. Знаете, у меня сеть отелей по миру. И я все называю «Петербургами».
- Зачем? Пытаетесь «Петербургом» захватить мир?
- Именно. В любой стране мира должен быть свой «Петербург». И я добьюсь своей цели. Есть у меня «Петербурги» в Европе, в Аргентине, в Уругвае и Боливии.
Тут уже я не выдерживаю.
- В Боливии?! Там же центр Четвертого Интернационала сейчас. Барон, вы - троцкист?!
- Я ненавижу Советскую Власть.
- Но в Боливии у власти троцкисты и коммунисты. Как вам удалось там основать ваш «Петербург?»
- С трудом, - загадочно ухмыльнулся мне барон.
К сожалению, я не могу нормально думать, но барон фигура любопытная. Когда-нибудь, когда в голове прояснится, я подумаю о нем уже серьезнее.
Его отвлекает какая-то женщина, и судя по всему, у нее с бароном общие дети. Возможно, она его сожительница или жена. Я свободна от светской беседы.
Прошу Ивен сопроводить меня до стоянки, где находится экспедиция с «Лулу». Я же официально - член экспедиции. В Атлантиду я не верю, но я теперь тесно связана с этим кораблем, благодаря милейшему главе Полицейского Департамента штата Миссури. Он в феврале был очень любезен в ответ на предоставленные пленки с уликами преступлений.
По дороге Ивен, чуть ли не рыдая, просит увести её из этой деревни, потому что она умирает от скуки. И куда я ее дену, если она проходит по программе защиты свидетелей? Конечно, можно с нами на Канары искать эту дурацкую Атлантиду. Флинн ее возьмет на борт, но главное, чтобы Мелисса Сандерс в своей кристальной искренности не доложила об этом своей помощнице Феличе, которая связана родственными узами с итальянской мафией. Еще она жалуется, что у нее не получается получить у барона коллекцию ювелирных украшений ее пра-пра-пра-пра-прабабушки. Той самой, с чьей коллекцией гравюр мы возились в феврале
Но я ни о чем не хочу думать сама. Я не в том состоянии, чтобы думать вообще. Меня мучают головокружения. Советую Ивен поговорить самой с капитаном.
Кстати, профессор, которого мы арестовали при выходе из Сент-Луиса за убийство студентки, утверждал, что следы Атлантов могут быть у берегов Кубы. Поэтому Мелисса Сандерс была настроена отправить водолазов исследовать побережье вокруг лагеря.
Но не тут-то было. У экспедиции неизвестные злоумышленники стащили акваланги… Кому в этой дыре нужны акваланги?!
Нет, я не на работе… Да и думать мне с сотрясением сложно. Но кража аквалангов - уголовка чистой воды. К сожалению, мозги сейчас отказываются работать и сопоставлять факты. Таскаться с камерой и просто снимать я могу, но распутать хотя бы какое-то дело, подключив мозги, у меня не получится.
Хочу поговорить с капитаном Мёрфи, но наш пассажир Ренцо Ромини подсаживается ближе к месту разговора… У меня все признаки сотрясения мозга, но все же не отупения. Я не хочу ничего говорить при посторонних.
Громко жалуюсь, что потеряла документы и мне не покинуть Кубу.
- Капитан, вы же меня вывезете? Я не могу тут оставаться. Я - репортер, - обращаюсь я к Мёрфи.
- А не могу вывести вас без документов! - разводит руками капитан. - Придется вам их восстанавливать. Мы - американские граждане. Куба - другое государство. Вам надо связаться с американским посольством в Гаване.
- Позвольте мне объяснить ситуацию.
- Идемте, мисс Хьюстон, - ворчит он. - Мне надо в отель. По дороге расскажете.
За такой беседой мы уходим от посторонних и можем, наконец, поговорить наедине.
- Прости, я не привезла тебе автограф.
- Я по твоему виду понял. Кто тебя бил? - глаза Флинна серьезные.
- А кто тут власть?
- Барон что ли? - капитан нахмурился.
- При чем тут барон? Я про Батисту и его псов. Ты же знаешь, я хотела взять интервью у Фиделя… Чем я хуже корреспондента "Нью-Йорк Таймс»? Он уже опубликовал интервью, а я еще нет. Я должна была быть первой с телерепортажем. Мне не повезло пробиться в Сьерра-Маэстро. Я скинула все документы, а с ним и удостоверения, чтобы никто не узнал, что я с «Лулу». Никто ничего не знает, можешь не волноваться… Я не сказала. Камеру партизаны отбили обратно. А вот выехать с Кубы мне проблема сейчас. Ни документов, ни денег, ни оружия…
Он задумался, остановился.
- Тут есть полицейский - не то капрал, не то сержант Коломбо. Она - женщина, обратись к ней. Как мне кажется, она тут на многое сквозь пальцы смотрит. Тебе какой-то временный документ, чтобы выехать с Кубы. Нас итак задержали из-за военных учений… Я, конечно, вывезу тебя… Но лучше все же с документами…
Флинн - тактичен и мягок. Но спиной он ко мне все-таки предпочитает больше не поворачиваться. Даже когда у меня сотрясение. Хорошо учится на своих ошибках.
- Хорошо… Попробую решить вопрос… когда встречу местную полицию… Хотя мне не хотелось бы лишних вопросов с ее стороны.
У отеля расходимся. Флинн к барону, я иду на маяк проведать дона Рикардо. Ивен помогает тащить камеру.
На маяке куча незнакомого народа и висит стойкий аромат кофе.
- А где дон Рикардо?
- Пять дней назад как похоронили, - бойко отвечает мне молодая женщина в военной форме.
- Похоронили?!
- Да. Так бывает. Иногда люди умирают, - рапортует она.
- Что с ним стало?
- Он был старый. Он умер, - спокойно сообщила мне незнакомка.
Я молча отхожу в сторону. Да, я знаю, что старый смотритель маяка дон Рикардо и в самом деле был очень стар. Три недели назад я заночевала у него на маяке, когда у него был сердечный приступ. Все же я - фельдшер, мой долг тогда был остаться. Тогда-то я и потеряла пистолет где-то на маяке в ту ночь. Но старика я не подозревала. Не тот это был человек, чтобы стащить оружие. Он ходил-то уже с трудом.
Так мы с Эмлией и не нашли тогда пистолет. Признаться, я заподозрила ее в краже, но она казалась надежным товарищем. Может быть я сама его где-то обронила… А может быть кто-то в ту ночь подслушивал. Не зря же меня преследовали несчастья… Как обидно не взять интервью…
Возвращаюсь в санаторий на перевязку. И ворот сталкиваюсь с нашим комиссаром полиции Сент-Луиса Эммой Мур.
- Мисс Хьюстон? Что с вами? - восклицает она.
Снова рассказываю про коварный обрыв, с которого я упала. Поскольку я имею дело с профессиональным следователем, понимаю, что она не поверит мне, перевожу разговор на нее:
- А что вы тут делаете?
- Я же уволилась из полиции Сент-Луиса и перешла в Морскую полицию, - стала рассказывать мисс Мур. - Приехала отдохнуть на Кубу со своим напарником Роналдом, и тут попала в передрягу. Моему напарнику выстрелили в спину, и мне пришлось вытаскивать его с горящего поля… Мы теперь оба с ожогами проходим лечение в этом санатории.
- В вашего напарника стреляли?
- Да. До сих пор не знаю, кто это сделал и кто и зачем поджог поле сахарного тростника.
- Вы кого-то подозреваете?
- Ничего не знаю пока… Тут много странного происходит. Рано утром на пороге отеля «Петербург» нашли труп с прострелянной головой… поле подожгли… моему напарнику в спину стреляли… Не знаю, за что и браться… Я отдохнуть приехала, а оказалось, тут полно работы…
Тут появилась Эмилия и строго сказала:
- Мисс Мур, где ваш напарник? Ему и вам надо подойти на перевязку.
Эмма вздохнула и пошла за ней…
(продолжение следует)