Город С.Петербург и наше общество готовятся к запрету абортов.
Анна Темкина
Город С.Петербург и наше общество готовятся к запрету абортов.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 10 сентября 2012. Депутаты петербургского ЗакСа 19 сентября рассмотрят законопроект парламентария Виталия Милонова "О наделении эмбрионов правами человека". Об этом сообщает "Комсомольская правда". Вероятно, городские парламентарии направят его в Госдуму.
Эта позиция близка многим религиозным сообществам, и к данной позиции я отношусь с уважением, пока она распространяется ими на себя, а не на светское общество в целом. Я не буду перечислять аргументы врачей, демографов, социологов, вспоминать о том, что запрет на аборты был символом сталинской эпохи и тоталитарного режима. Это постепенно становится все менее важным для равнодушного большинства. А других аргументов у меня нет. И общество пока спокойно. Нам кажется, что нас это не касается и не коснется. Я не знаю, какие новые аргументы могут быть убедительными, и просто расскажу о двух анти-утопиях. Они всего лишь доводят до крайности те позиции, которые все чаще звучат в последнее время - женщины должны рожать несмотря ни на что. Иначе….
По-существу, обе анти-утопии они рассказывают об одном и том же - о ненужных и бесполезных женщинах (и отчасти о столь же ненужных мужчинах) и том, как они могут стать полезными и нужными обществу. Оставлю в стороне детали и покажу общую логику историй. «Полезной» (социально и юридически) признается та женщина, которая состоит в браке первый и единственный раз (как и ее муж), у которой есть дети, в которой нуждается супруг, партнер, ребенок, или, в крайнем случае, престарелые родители. Если у женщины нет детей, если она разводилась, если разводился ее муж, если ее никто не любит, кроме преданной собаки, то она обществу не нужна. Не нужна до такой степени, что можно и нужно распоряжаться ее жизнью и ее телом. Именно таким образом можно и нужно дать ей шанс стать полезной. Таков новый общественный контракт, который формировался через референдум и политическую волю в первом случае, через государственный переворот и приход к власти христианских фундаменталистов, во втором. Роман Н. Хольмквист «Вечернее платье должно быть сексуальным» (2006) дает женщине шанс до 50 лет (мужчине - до 60). После этого, если они не замужем и не имеет детей (и ее никто не любит, собака не в счет), она поможет другим людям, отдав один за другим свои органы. В центре трансплантологии до конца она будет находиться в комфортабельных условиях, она даже может заниматься сексом и даже полюбить мужчину (такого же бесполезного и также постепенно и гуманно расчленяемого на органы). Но это уже другая история. В романе «Рассказ служанки» М.Этвуд (1985) молодая женщина лишается возможности быть матерью собственному ребенку, поскольку в биографии ее семьи был развод. Теперь она служанка в «правильной семье» новой элиты, где, однако нет детей. Ее полезность - беременеть и рожать детей от хозяина дома. Бесполезные женщины уничтожаются за малейшие оплошности, врачей, которые еще рискуют делать аборты, показательно вешают на крюках на городской стене. Ну чем не идеальная картина мира? Читать без содрогания невозможно, но социологически чтение очень полезное. Да и политически. Конечно, есть много разных анти-утопий, но не многие из них столько концентрировано гендерные и столь пронзительно актуальные. Итак, проследим, как создается идеальное общество и идеальный гендерный порядок?
Шаг первый по его достижению. Установление системы жестких предписаний и запретов (отставим в стороне способы контроля в целом, хорошо известные тоталитарному обществу), система вовлечения и подчинения всех и каждого, определение место каждого в соответствующей иерархии. Нужно ходить по заданным траекториям (в городе, в центре), нужно отказаться от приватного пространства, от имени, от средств связи и коммуникации, от индивидуального выбора в одежде, пище. От алкоголя и сигарет. От жизненных перспектив и жизненных шансов. В целом получается выразительная иллюстрация для студентов-обществоведов, изучающих «тотальные институты». Но у тотальных институтов есть гендерные особенности. Женская роль и функция в них - преимущественно или исключительно репродуктивная. Если в обществе демографический кризис - женщины должны быть заняты только репродукцией, и общество в лице закона или иной высшей силы может их заставить. Все остальное должно быть отсечено и наказуемо. Это условия выполняется, если все женщины четко разделены на «правильных» и «неправильных», органы и дети последних послужат первым - представителям элиты или многодетным матерям.
Шаг второй. Принятие и разделение большинством этой системы как вынужденной и неизбежной. Постепенно происходит принятие ценностей, полностью или хотя бы частично, подчинение себя этим ценностям. Женское тело живет по новым законам, обеспечивая себе хотя бы минимум безопасности, перед тем как оно будет «расчленено» тем или иным способом. Героини обоих романов помнят свою прошлую иную жизнь, где у них были любимые люди, свобода, выбор (даже выбор прерывания беременности), ну и все такое прочее, За эту жизнь они несут тяжелую расплату, не по собственной воле отдавая свои органы другим, «полезным» людям, пытаясь забеременеть для другой, «правильной семьи». Подчинение новым правилам оказывается не только неизбежным, но и обязательно коллективным. Одна из пронзительных сцен коллективизма в «Служанке» выглядит так: женщины вместе держатся за веревку, что никто не мог ускользнуть от персонального участия в расправе-избавлении-повешении. А затем публично разрывают на части мужчину, которого обвинили в изнасиловании беременной. Мужчина же, возможно, оклеветан, его подлинный грех - в принадлежности к тайной оппозиции.
Шаг третий, параллельный второму. Установление жестких иерархий и расположение в них людей в соответствии с заслугами перед обществом. Главные заслуги женщин - правильная и своевременная детность, ну а если она не осуществлена в надлежащем порядке - отдавай органы тем, кто нужен, у кого с детностью все в порядке, и кому нужно жить для того чтобы кормить и растить детей. Справедливо? Или вступай ежемесячно, в день овуляции, в половую связь с хозяином дома под присмотром и при участии хозяйки с правильной моралью, чтобы родить им ребенка, немедленно изымаемым у матери Справедливо? Исходя из того, что «правильные» женщины имеют детей, а «неправильные» - нет - более чем справедливо. Этот шаг и заканчивается признанием справедливости. Признание, правда, оказывается вполне советским, - порядок гнусен и жесток, но некоторым в нем вполне комфортно, а у иных нет иного выбора. Остается лишь виртуозно осваивать правильные практики и риторику, понимая и ощущая, что иначе выжить невозможно. И не только признать, но и ощутить телом, а ощутив раз - ощущать постоянно, не только в публичном, но в приватном пространстве.
И уже неважно, живет ли женщина-донор органов в комфортных условиях с некоторыми свободами внутри центра, с фитнесом, бассейном и зимним садом, или женщина-служанка подчиняется жесточайшим правилам, согласно которым лицо закрывается, цвет одежды всегда красный, запрещено имеет нож и спички, читать и писать - не женское дело. Однако в первом случае справедливость порядка уже признана. Осуществлен (или почти осуществлен) четвертый шаг - почти готова новая идентичность «полезной» женщины, служащей обществу, в котором не хватает здоровых органов и рождающихся детей. Задача у потенциальных доноров или матерей одна - беречь свое здоровье, оно нужно обществу, оно нужно полезным женщинам и мужчинам. Если такой порядок признан - можно даже быть гуманными по отношению к ненужным людям.
Самое удивительное - все это написано не про нас, более того, даже намека нет ни на Россию, ни на реальное тоталитарное прошлое. Впору даже обидеться. Этот ужас распространяется в Швеции, в Америке. А бегут от него - в Канаду. Читаешь - не веришь. Это кому предостережение? Им? Нам? Читающей российской публике, которая всегда славилась как самая читающая в мире? Или это и не предостережение вовсе? А план действий с вариациями, в зависимости от контекста? «Снафф» и «День опричника» - это уже про нас. И «Нет» - тоже про наше будущее. Вредные книги уничтожаются, как положено в классике анти-утопий. И гореть всем анти-утопиям, как положено, на костре вместе с глянцевыми и порно-журналами, которые, в романе за закрытой дверью почитывает как всегда лицемерная элита, посещая тайно тайный публичный дом (это минимальная польза от самых бесполезных женщин). А бесполезная женщина мечтает всего лишь о креме для рук. Ну и о том, чтобы взглянуть на фотографию отобранной навсегда дочки.
Можно добавить детали - осудить гомосексуализм, запретить аборты, изъять из аптек контрацепцию, признав все это не моральным или вредным для здоровья. Хотя романы этого не требуют. Достаточно стены (лишь отдаленно напоминающую берлинскую), на которой вешают, или которой просто отделяют полезных от бесполезных, предварительно определив их по простому и ясному признаку. Достаточно ясных и почему-то хорошо узнаваемых символов, назойливого красного и белого цвета. Страшно? Да, страшно.
А чем спасаться? Не видеть, не знать, не думать. Жить одним днем. Считать, что тебе это не касается или не коснется. Или, что будет куда убежать, купив поддельный паспорт. В Канаду, например. А когда не удалось, что осталось у наших героинь? Память. Они помнят, копят драгоценные воспоминания об ином. Они помнят и о том, что страшные симптомы поначалу их совсем не пугали, не касались, и казалось - никогда не коснуться. Они жили в свободном обществе, они были свободными женщинами. Их матери были феминистками, а дочери воспринимали их с известной иронией, феминизм стал их повседневной практикой. Теперь осталась память о любимых и о свободе. Но не только
Путь к освобождению или хотя бы к шансу на него - в сфере интимного, того, которое свободно от принуждения, запретов, контроля и иерархий. Ощущения тела, секс, чувства, любовь, беременность. Осталась способность любить, если повезет - беременеть. Даже Пелевинский «Снафф» оставил резиновой женщине шанс любить и избежать предначертанного. Что уж говорить о феминистских авторах. Любопытнейшим образом российские анти-утопии Пелевина («Снафф») и Горалик-Кузнецова («Нет»), где общество будущего - это либеральное анти-общество победившего феминизма и политкорректности, воюющее и насилующее детей, снимая снаффы, совпадают в центральной точке со своей противоположностью. Для западных авторов Хольмквист и Этвуд тоталитарное будущее - это проигравший феминизм. Но и в том, и в другом случае осталось только одно - любовь и чувства. И это все.
Чувства дают шанс на побег Служанке, которую пытается спасти (а возможно и погубить) не вполне законный любовник Женщине-донору, беременной от любимого и уже расчлененного на органы человека, помогает сотрудник центра. В мире Служанки есть некоторые подпольные сети, однако надежда на них невелика, выглядит они достаточно призрачно. Другое дело любовь - она почти материальна в своей телесной и эмоциональной выразительности. «Дамская анти-утопия» - с оттенком презрения сказал читатель в интернете. И этот читатель прав, в известном смысле. У «ненужных» женщин осталась только любовь, и это порождает удобный для нечувствительных граждан регистр «дамского» как неважного и нелогичного. Проблему права распоряжаться своим телом (включая право на аборт) и своими чувствами светским людям удобно перевести в регистр незначительного, на что и внимание-то не стоит обращать. Или в регистр абсурдно-гуманистического, если любовь спасает даже резиновую женщину Пелевина и порнозвезду с зоологическими сексуальными наклонностями Горалик-Кузнецова. Или в регистр неправдоподобного, и опять-таки незначительного.
Любопытны реакции в интернете, а их немало. Произведения эти, пишут блогеры - низко художественные, они неправдоподобны, нелогичны, нереалистичны. В них не сходятся концы с концами, дамские (определение «феминистские» немодно) они, сентиментальные и малозначительные. Чтобы остаться равнодушным приходится прилагать усилия по поддержанию общего регистра -«это ужасные \ мало интересные книги».
Но для многих - все это написано буквально про нас, почти в духе реализма, хотя он и противопоказан анти-утопиям. И законы современные блогеры упоминают, и цитируют, и аналогии проводят и ужасаются. И говорят, что не утопия это вовсе, а буквально ближайшее наше будущее, неважно, что нереалистичное, нелогичное, дамско-незначительное и даже возможно и не очень художественное (с последним я, впрочем, не согласна). И равнодушное большинство выглядит не таким уж и равнодушным, когда в сухом остатке оседает любовь. И больше ничего, и ни на что нет надежды. Это почти как надеется на красоту. Любовь оказывается абсолютной ценностью, тонкой и неуловимой, кажется, что и для расправы, и запрета. Но доводя утопию до логического конца, стоило бы не только расчленять людей на органы и заставлять рожать, но и запретить - а методы найдутся - любовь и литературу, в первую очередь вышеперечисленные книги. Но их можно просто не читать, не замечать, как и последствия многих современных законов. НЕ-ЧИТАЙТЕ - хочется сказать современникам, равнодушным к новым законам, к тому, что именно государство (не религия) все более решает, что делать женщине (заодно и мужчине) со своим телом. Вдруг прочитаете и ужаснетесь, «пока это еще разрешено» (из интернет-аннотации к книге «Рассказ служанки»).
Город С.Петербург и наше общество готовятся к запрету абортов.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 10 сентября 2012. Депутаты петербургского ЗакСа 19 сентября рассмотрят законопроект парламентария Виталия Милонова "О наделении эмбрионов правами человека". Об этом сообщает "Комсомольская правда". Вероятно, городские парламентарии направят его в Госдуму.
Эта позиция близка многим религиозным сообществам, и к данной позиции я отношусь с уважением, пока она распространяется ими на себя, а не на светское общество в целом. Я не буду перечислять аргументы врачей, демографов, социологов, вспоминать о том, что запрет на аборты был символом сталинской эпохи и тоталитарного режима. Это постепенно становится все менее важным для равнодушного большинства. А других аргументов у меня нет. И общество пока спокойно. Нам кажется, что нас это не касается и не коснется. Я не знаю, какие новые аргументы могут быть убедительными, и просто расскажу о двух анти-утопиях. Они всего лишь доводят до крайности те позиции, которые все чаще звучат в последнее время - женщины должны рожать несмотря ни на что. Иначе….
По-существу, обе анти-утопии они рассказывают об одном и том же - о ненужных и бесполезных женщинах (и отчасти о столь же ненужных мужчинах) и том, как они могут стать полезными и нужными обществу. Оставлю в стороне детали и покажу общую логику историй. «Полезной» (социально и юридически) признается та женщина, которая состоит в браке первый и единственный раз (как и ее муж), у которой есть дети, в которой нуждается супруг, партнер, ребенок, или, в крайнем случае, престарелые родители. Если у женщины нет детей, если она разводилась, если разводился ее муж, если ее никто не любит, кроме преданной собаки, то она обществу не нужна. Не нужна до такой степени, что можно и нужно распоряжаться ее жизнью и ее телом. Именно таким образом можно и нужно дать ей шанс стать полезной. Таков новый общественный контракт, который формировался через референдум и политическую волю в первом случае, через государственный переворот и приход к власти христианских фундаменталистов, во втором. Роман Н. Хольмквист «Вечернее платье должно быть сексуальным» (2006) дает женщине шанс до 50 лет (мужчине - до 60). После этого, если они не замужем и не имеет детей (и ее никто не любит, собака не в счет), она поможет другим людям, отдав один за другим свои органы. В центре трансплантологии до конца она будет находиться в комфортабельных условиях, она даже может заниматься сексом и даже полюбить мужчину (такого же бесполезного и также постепенно и гуманно расчленяемого на органы). Но это уже другая история. В романе «Рассказ служанки» М.Этвуд (1985) молодая женщина лишается возможности быть матерью собственному ребенку, поскольку в биографии ее семьи был развод. Теперь она служанка в «правильной семье» новой элиты, где, однако нет детей. Ее полезность - беременеть и рожать детей от хозяина дома. Бесполезные женщины уничтожаются за малейшие оплошности, врачей, которые еще рискуют делать аборты, показательно вешают на крюках на городской стене. Ну чем не идеальная картина мира? Читать без содрогания невозможно, но социологически чтение очень полезное. Да и политически. Конечно, есть много разных анти-утопий, но не многие из них столько концентрировано гендерные и столь пронзительно актуальные. Итак, проследим, как создается идеальное общество и идеальный гендерный порядок?
Шаг первый по его достижению. Установление системы жестких предписаний и запретов (отставим в стороне способы контроля в целом, хорошо известные тоталитарному обществу), система вовлечения и подчинения всех и каждого, определение место каждого в соответствующей иерархии. Нужно ходить по заданным траекториям (в городе, в центре), нужно отказаться от приватного пространства, от имени, от средств связи и коммуникации, от индивидуального выбора в одежде, пище. От алкоголя и сигарет. От жизненных перспектив и жизненных шансов. В целом получается выразительная иллюстрация для студентов-обществоведов, изучающих «тотальные институты». Но у тотальных институтов есть гендерные особенности. Женская роль и функция в них - преимущественно или исключительно репродуктивная. Если в обществе демографический кризис - женщины должны быть заняты только репродукцией, и общество в лице закона или иной высшей силы может их заставить. Все остальное должно быть отсечено и наказуемо. Это условия выполняется, если все женщины четко разделены на «правильных» и «неправильных», органы и дети последних послужат первым - представителям элиты или многодетным матерям.
Шаг второй. Принятие и разделение большинством этой системы как вынужденной и неизбежной. Постепенно происходит принятие ценностей, полностью или хотя бы частично, подчинение себя этим ценностям. Женское тело живет по новым законам, обеспечивая себе хотя бы минимум безопасности, перед тем как оно будет «расчленено» тем или иным способом. Героини обоих романов помнят свою прошлую иную жизнь, где у них были любимые люди, свобода, выбор (даже выбор прерывания беременности), ну и все такое прочее, За эту жизнь они несут тяжелую расплату, не по собственной воле отдавая свои органы другим, «полезным» людям, пытаясь забеременеть для другой, «правильной семьи». Подчинение новым правилам оказывается не только неизбежным, но и обязательно коллективным. Одна из пронзительных сцен коллективизма в «Служанке» выглядит так: женщины вместе держатся за веревку, что никто не мог ускользнуть от персонального участия в расправе-избавлении-повешении. А затем публично разрывают на части мужчину, которого обвинили в изнасиловании беременной. Мужчина же, возможно, оклеветан, его подлинный грех - в принадлежности к тайной оппозиции.
Шаг третий, параллельный второму. Установление жестких иерархий и расположение в них людей в соответствии с заслугами перед обществом. Главные заслуги женщин - правильная и своевременная детность, ну а если она не осуществлена в надлежащем порядке - отдавай органы тем, кто нужен, у кого с детностью все в порядке, и кому нужно жить для того чтобы кормить и растить детей. Справедливо? Или вступай ежемесячно, в день овуляции, в половую связь с хозяином дома под присмотром и при участии хозяйки с правильной моралью, чтобы родить им ребенка, немедленно изымаемым у матери Справедливо? Исходя из того, что «правильные» женщины имеют детей, а «неправильные» - нет - более чем справедливо. Этот шаг и заканчивается признанием справедливости. Признание, правда, оказывается вполне советским, - порядок гнусен и жесток, но некоторым в нем вполне комфортно, а у иных нет иного выбора. Остается лишь виртуозно осваивать правильные практики и риторику, понимая и ощущая, что иначе выжить невозможно. И не только признать, но и ощутить телом, а ощутив раз - ощущать постоянно, не только в публичном, но в приватном пространстве.
И уже неважно, живет ли женщина-донор органов в комфортных условиях с некоторыми свободами внутри центра, с фитнесом, бассейном и зимним садом, или женщина-служанка подчиняется жесточайшим правилам, согласно которым лицо закрывается, цвет одежды всегда красный, запрещено имеет нож и спички, читать и писать - не женское дело. Однако в первом случае справедливость порядка уже признана. Осуществлен (или почти осуществлен) четвертый шаг - почти готова новая идентичность «полезной» женщины, служащей обществу, в котором не хватает здоровых органов и рождающихся детей. Задача у потенциальных доноров или матерей одна - беречь свое здоровье, оно нужно обществу, оно нужно полезным женщинам и мужчинам. Если такой порядок признан - можно даже быть гуманными по отношению к ненужным людям.
Самое удивительное - все это написано не про нас, более того, даже намека нет ни на Россию, ни на реальное тоталитарное прошлое. Впору даже обидеться. Этот ужас распространяется в Швеции, в Америке. А бегут от него - в Канаду. Читаешь - не веришь. Это кому предостережение? Им? Нам? Читающей российской публике, которая всегда славилась как самая читающая в мире? Или это и не предостережение вовсе? А план действий с вариациями, в зависимости от контекста? «Снафф» и «День опричника» - это уже про нас. И «Нет» - тоже про наше будущее. Вредные книги уничтожаются, как положено в классике анти-утопий. И гореть всем анти-утопиям, как положено, на костре вместе с глянцевыми и порно-журналами, которые, в романе за закрытой дверью почитывает как всегда лицемерная элита, посещая тайно тайный публичный дом (это минимальная польза от самых бесполезных женщин). А бесполезная женщина мечтает всего лишь о креме для рук. Ну и о том, чтобы взглянуть на фотографию отобранной навсегда дочки.
Можно добавить детали - осудить гомосексуализм, запретить аборты, изъять из аптек контрацепцию, признав все это не моральным или вредным для здоровья. Хотя романы этого не требуют. Достаточно стены (лишь отдаленно напоминающую берлинскую), на которой вешают, или которой просто отделяют полезных от бесполезных, предварительно определив их по простому и ясному признаку. Достаточно ясных и почему-то хорошо узнаваемых символов, назойливого красного и белого цвета. Страшно? Да, страшно.
А чем спасаться? Не видеть, не знать, не думать. Жить одним днем. Считать, что тебе это не касается или не коснется. Или, что будет куда убежать, купив поддельный паспорт. В Канаду, например. А когда не удалось, что осталось у наших героинь? Память. Они помнят, копят драгоценные воспоминания об ином. Они помнят и о том, что страшные симптомы поначалу их совсем не пугали, не касались, и казалось - никогда не коснуться. Они жили в свободном обществе, они были свободными женщинами. Их матери были феминистками, а дочери воспринимали их с известной иронией, феминизм стал их повседневной практикой. Теперь осталась память о любимых и о свободе. Но не только
Путь к освобождению или хотя бы к шансу на него - в сфере интимного, того, которое свободно от принуждения, запретов, контроля и иерархий. Ощущения тела, секс, чувства, любовь, беременность. Осталась способность любить, если повезет - беременеть. Даже Пелевинский «Снафф» оставил резиновой женщине шанс любить и избежать предначертанного. Что уж говорить о феминистских авторах. Любопытнейшим образом российские анти-утопии Пелевина («Снафф») и Горалик-Кузнецова («Нет»), где общество будущего - это либеральное анти-общество победившего феминизма и политкорректности, воюющее и насилующее детей, снимая снаффы, совпадают в центральной точке со своей противоположностью. Для западных авторов Хольмквист и Этвуд тоталитарное будущее - это проигравший феминизм. Но и в том, и в другом случае осталось только одно - любовь и чувства. И это все.
Чувства дают шанс на побег Служанке, которую пытается спасти (а возможно и погубить) не вполне законный любовник Женщине-донору, беременной от любимого и уже расчлененного на органы человека, помогает сотрудник центра. В мире Служанки есть некоторые подпольные сети, однако надежда на них невелика, выглядит они достаточно призрачно. Другое дело любовь - она почти материальна в своей телесной и эмоциональной выразительности. «Дамская анти-утопия» - с оттенком презрения сказал читатель в интернете. И этот читатель прав, в известном смысле. У «ненужных» женщин осталась только любовь, и это порождает удобный для нечувствительных граждан регистр «дамского» как неважного и нелогичного. Проблему права распоряжаться своим телом (включая право на аборт) и своими чувствами светским людям удобно перевести в регистр незначительного, на что и внимание-то не стоит обращать. Или в регистр абсурдно-гуманистического, если любовь спасает даже резиновую женщину Пелевина и порнозвезду с зоологическими сексуальными наклонностями Горалик-Кузнецова. Или в регистр неправдоподобного, и опять-таки незначительного.
Любопытны реакции в интернете, а их немало. Произведения эти, пишут блогеры - низко художественные, они неправдоподобны, нелогичны, нереалистичны. В них не сходятся концы с концами, дамские (определение «феминистские» немодно) они, сентиментальные и малозначительные. Чтобы остаться равнодушным приходится прилагать усилия по поддержанию общего регистра -«это ужасные \ мало интересные книги».
Но для многих - все это написано буквально про нас, почти в духе реализма, хотя он и противопоказан анти-утопиям. И законы современные блогеры упоминают, и цитируют, и аналогии проводят и ужасаются. И говорят, что не утопия это вовсе, а буквально ближайшее наше будущее, неважно, что нереалистичное, нелогичное, дамско-незначительное и даже возможно и не очень художественное (с последним я, впрочем, не согласна). И равнодушное большинство выглядит не таким уж и равнодушным, когда в сухом остатке оседает любовь. И больше ничего, и ни на что нет надежды. Это почти как надеется на красоту. Любовь оказывается абсолютной ценностью, тонкой и неуловимой, кажется, что и для расправы, и запрета. Но доводя утопию до логического конца, стоило бы не только расчленять людей на органы и заставлять рожать, но и запретить - а методы найдутся - любовь и литературу, в первую очередь вышеперечисленные книги. Но их можно просто не читать, не замечать, как и последствия многих современных законов. НЕ-ЧИТАЙТЕ - хочется сказать современникам, равнодушным к новым законам, к тому, что именно государство (не религия) все более решает, что делать женщине (заодно и мужчине) со своим телом. Вдруг прочитаете и ужаснетесь, «пока это еще разрешено» (из интернет-аннотации к книге «Рассказ служанки»).