Заметки на гальке. Часть 2
Михайловна и Владимировна были подругами. Приехали вместе. Вместе работали. Вместе гуляли, вместе решали ситуации, вместе спали. Такие - не разлей вода. Я каждый день благодарила вселенную за этих девочек, за то, что именно они ждали меня в ту ночь в этом странном доме, а не какие-нибудь хабалистые неадекватки. Мы подружились практически сразу. Мне было удивительно, после долгого времени проведенного в тщательно охраняемом одиночестве, оказаться в замкнутом пространстве с кем-то еще, делить быт. За все время у нас не было ни одной конфликтной ситуации, хотя, временами мы жили в каких-то адских условиях. Мы друг друга дополняли. Если одна уходила в пике, две другие стучали ей по голове и говорили - все будет хорошо, съешь конфетку. И становилось хорошо, прыщи проходили, пятна отстирывались и жизнь в целом как-то налаживалась. Мы доверяли друг другу. Наверное местами от безысходности, потому как доверять больше никому нельзя, а мы как трое воинов стояли в этом поле спина к спине, подстраховывая и поддерживая друг друга.
Меня определили официантом. На пляж. А это означало, что я буду постоянно общаться с людьми, постоянно под палящим солнцем, постоянно с подносом, но одновременно с этим - море и солнце. По началу мне было очень сложно адаптироваться к манере общения коллег и гостей, к тому, что мне 32, я обворожительные два метра редкой в этих краях блондинки, которой нужно бороздить океан на серфе, чередуя с собственной тридцати двух метровой яхтой, а я официант на пляже, которого все пытаются гонять, а потом начинают склочничать и орать, когда не выходит.
Находясь на свежем воздухе по 14 часов в сутки, я перестала париться, что всего лишь какая-то там официантка, вспомнила, что рулила проектами, художник, что у меня дофига планов, что именно мне в феврале ехать на бал в Нью Йорк, а в Москве ждут новые знакомства, потрясающая работа, друзья и барбидомик с бесперебойной подачей горячей воды и хлопковыми простынями, а вот все эти люди здесь сейчас, и даже когда я уеду, они здесь останутся. В этот момент я расслабилась и стала воспринимать свою странную и неожиданную работу, как родной дом, куда ко мне приходят гости. Стало намного легче жить. В разы.
Музыка становится громче, начинают собираться гости. К горлу резко подкатывает паника. Я никогда этого всего не делала. Рассеянней меня человека найти сложно. Записывать не успеваю, а встроенная лень мешает запомнить. Диваны низкие, я два метра, музыка гремит - подсаживаюсь к гостям, что бы хоть что-то слышать. Ловлю на себе удивленные взгляды. У меня первый заказ и номера телефонов на салфетках, цветы. Все выкидываю. Коктейли на поднос. Иду. Сама холодею от ужаса и неудобного вопроса в голове - да как я вообще до этого докатилась?
В следующий момент спотыкаюсь и ловлю падающий коктейль у ног гостьи в белом платье. Она вскрикивает. Извиняюсь.
Главное накосячить сразу же. Это расслабляет. Дальше все идет как в тумане, но без прецедентов.
За столиком трое. Русские. Один смотрит мимо меня.
- Юля, давай обменяемся номерами, будем дружить.
- Такие хитренькие - проносится в голове - ребята, простите, у меня нет на это времени - это уже вслух.
Желающих дружить с каждым столиком все больше. Но мне некогда, нужно бежать. Нас трое на 300, наверное, человек.
С водой и электричеством была вечная засада. Настоящий пиздец, иначе не скажешь. Едва стоило пойти дождю, или случись гроза, Сухум оказывался не готов, а вы, коли хотите помыть руки или искупаться, то добро пожаловать в ближайшую лужу. С лужами проблем нет, здесь молодцы.
Первые два месяца я постоянно ныла, скучала по своей квартире, по ванной, горячей воде, удобной постели и бесконечный список по чему еще. Сна на полиэтиленовых простынях в 40 градусов жары ни в одном глазу, досыпала на шезлонгах в подсобке, если работать. Или заливалась кофе по самые глаза, если выходной. Комнатушка, которая мне досталась, не считая стеклопакета, выходящего на чудесный вид кухни, окон не имела. Зато была лохматая мерзость, которая невероятно хотела со мной спать и очень обижалась, когда я гнала ее в шею. Похожа она была на лохматую сколопендру, только размером со спичечный коробок. Вот так придешь с работы, на часах 2 ночи, воды в кране нет, окна в комнате нет, зато в постели ждет такая мягкая и взъерошенная со сна хреновина о сорока ногах. Мечта.
Ночь. Синоп. Я стою по колено в море, держа в руках подол длинной юбки. Теплый ветер облизывает мокрые коленки. Передо мной темнота, неба и воды не видно. Туман. Я как во сне. Хочется лечь. Веки весят по пять килограмм. У меня был долгий день, мясорубка на работе. Ноги гудят. В голове мед. Четвертый день в Абхазии.
- Отвези меня домой - Завтра первый выходной.
- а где ты живешь? - отвечаю.
- я не знаю где это.
- я тоже.
Как попасть домой, в городе, в котором ни разу не была, когда из дома забирают и довозят обратно на рабочей машине? Где наша не пропадала. Домой попадаю на рассвете. В темное время суток в Сухуме я не ориентируюсь до сих пор.
Я приехала с работы далеко за полночь. Вода из крана уже не шла. Не буду рассказывать о состоянии тела после 14 часов беготни по пляжу. Хочется пить. В холодильнике только вино. Утром бегу к крану - волосы назад. Воды нет. Плетусь с пригорка вниз, в магазин, на улице жара градусов 40, а я в пижамных штанах. Так ноги не слипаются. Пятилитровых бутылок больше нет, их забрали мои соседки, которые встают раньше и соображают быстрее, зато есть полторашки с газировкой, прошу дать не из холодильника. Сразу упаковку. Смыть гель для душа газировкой невозможно, зато чувствую себя почему-то египетской королевой, заворачиваясь в простынь после, язык не поворачивается написать иначе, омовения.
Я должна была перебраться в Новый Афон, девочки уезжали на выходные в Ростов, а вернувшись должны были заехать в новое жилище, посмотреть все, и уже после начинался мой выход - переезд со всеми манатками на новое место.
- Выйдите, пожалуйста, из машины, мне очень нужна ваша помощь - в ответ на приветственные - Юля, где ты взяла такие ноги - прошу водителя.
- у меня грыжа в трех местах, мне нельзя тяжести таскать - это уже анамнез бравого ловеласа-джигита.
- а мне еще нужно будет родить очень много детей - убедительный аргумент сработал, и чемоданы полетели в машину.
- Викторовна, мы никуда не едем! У нас есть день, что бы найти новый дом. Там капец - это Михайловна мне в трубку срывающимся на фальцет голосом говорит, когда я уже закинула последний чемодан в такси.
Разгружаемся.
Водители такси в Абхазии всемогущи. У них есть все возможные контакты и даже больше. Бровастый джигит везет меня смотреть жилье. Пусть сезон полумертвый, но жилье космически дорогое и такое же убогое. Пекло. В итоге мы переезжаем в аварийный сарай на одной из центральных улиц. С обеих сторон болото заброшенных участков. В доме полчища озверевши комаров. В комнатах вечная вонь костра от тлеющих спиралей, которые сбивают этим визжащим скотам зрение, укутывая нас в дыму и давая немного поспать хоть в чаду, но уже не обескровленными.
- Я сюда стописят вложил! И только писят вытянул! - будет орать мне в трубку хозяин через месяц.
- Видимо стописят рублей - отвечу ему и положу трубку.
Опять переезд.
Я еще жила на Лакоба, когда в гости пришел знакомый, который работал в крутом отеле-ресторане и вечно таскал нам какие-нибудь ништяки. Обладая еле дышащей электрической плиткой на 2 конфорки, мы чаще всего питались подножным кормом в виде овсянки и печенек с чаем или таскались по ресторанам. Потому мы очень ценили этот конфетно-рыбо-мясной пир, который нам устраивал Арик. Я только приехала с работы и закрыла ворота, как зарядил дождь. Мы сидели и болтали, попивая коньячок с конфетами.
- туши свет! - это Арик орет.
Смотрю на пол - вода! Наступает. Смотрю в окно, на улице воды набралось уже по колено. Свет гаснет сам. Арик сбрасывает шлепки, закатывает джинсы до колен и бросается вверх по лестнице. Встаю на табурет, хватаю второй и начинаю идти. Во двор. Санузел. Забираюсь по ступенькам. Воды по щиколотку. Унитаз одиноко торчит из воды, рядом должна быть импровизированная ванная, но она скрылась под водой. Тазы плавают. Сгребаю баночки с шампунями, чищу зубы остатками воды из крана. У лестници табуреты тонут. Дома начинается настоящее приключение. Комары озверели и пикируют, втыкаясь сразу в артерии. У них кураж! Они чувствуют наш адреналин, они его едят, у них сносит крыши. Безудержное веселье. Спать невозможно, несмотря на дождь, дома духота и клубы дыма антикомариных спиралей. Электричества, естественно нет. Ополоумевший Арик постоянно кому-то звонит, потом звонят ему, потом снова он. Мимо дома проплывают машины, ребята с веслами на банане. Воды по пояс. 5 утра. Спать невозможно, мы готовы друг друга сожрать и соревнуемся кто кого перержет. Завтра на работу.
Щели в полах и санузел в огороде нас уже не пугали. Кризисный холодильник, который я организовала под струей воды из колонки во дворе кто-то выключил. Молоко скисло, масло убежало в канализацию. Девочки весь день пытались оттереть двор от глины и веток, которые намело потопом. Близость к центру радовала, а жуки с катушку ниток со временем перестали напрягать. Однажды, валяясь на сдвинутых кроватях девчонок, мы хихикая обсуждали очередную Санта-Барбару вереницы случайных знакомых.
- мать моя женщина! - выдыхаю и оказываюсь в противоположном углу комнаты, следом девочки синхронно визжа прыгают пятками в изголовье кровати. Паук размером с сигаретную пачку какой-нибудь явы Xl вальяжно спускается с потолка. Кровать в щепки. Район проснулся. Паук в шоке, он не ожидал такого приема, а мы не ожидали оказаться в какой-нибудь там Австралии, а не в сарае в центре Сухума.
Бровастый таксист купил лаваш. Его никто не просил, но он торжественно внес его к нам на кухню. Надо сказать, что лаваш здесь - флешбек из детства. Он очень похож на афганский, правда только запахом. Афганский вне конкуренции. Родители рассказывали мне и регулярно продолжают рассказывать, что кусок еще горячего хлеба, намазанный маслом заменил бы мне всю еду и именовался мной не иначе не иначе как "пирожное". Здесь запах детства поймал меня в первый раз в аптеке.
- где вы взяли то, что у вас в пакете - рядом стоит женщина, а из пакета в ее руках пышит жаром и ароматом горка лавашей.
Здесь лаваш, как багет во Франции. Так себе сравнение, конечно, но только в Париже я видела сопоставимую картину: мужчина с букетом багетов. Здесь равноценный вид можно наблюдать регулярно. Лаваши покупают стопками, если тебе нужен только один - на тебя смотрят как на психопатку.
- Юля пойдем к тебе - это таксист мне говорит. - кофе мне сваришь.
Надо ли говорить, что молодой человек уносил ноги, не дослушав мой ответ.
- Привет, я Рома. - Молодой человек приветливо улыбается. Падаю на стул рядом, прошу чаю. - это моя лепешечная. Я из Ростова.
Рома очень информативен.
- Привет, Рома - Выдавливаю ответ.
Я очень устала. Весь день бегаю в поисках жилья, пока девочки на работе. Я жду Хасика, который сдает комнату, укладывающуюся в наш бюджет. Мне сказали, что в одном из магазинчиков рядом ему наливают коньячок, потому с большей вероятностью его можно поймать именно здесь. Как выглядит Хасик я не знаю.
Чай крепкий и сладкий. На улице жара, здесь ничего нового. Я даже не помню как меня затянуло в эту воронку событий, но я не успела допить чай, как оказалась на кухне у стекольщика с голосом Левитана. Передо мной на столе как разорвало рог изобилия, а в руке оказался стакан вина. А напротив Кристина.
- Юля, давайте к нам! Мне так не хватает женской компании. - говорит она передавая мне молоток. Выкинуть косточку от кураги мне не позволяет религия.
Я уже захмелела. Кристина ведет меня в нашу новую комнату. Двуспальная кровать, в углу, окруженная почти панорамными окнами, детская кроватка для меня. Кондиционер, стиралка - наконец-то мы будем стирать не руками, душевая со сливом прямо в пол. На кухне колонки, и слезы стекольщика, спадающие по стене из речного камня
На первом этаже жили узбеки. Это такие вежливые люди, которые живут стайками, ароматно готовят и хмелеют, кажется, от одного слова "алкоголь". Я иду с работы. На кухне горит свет. Заворачиваю.
- у вас вечеринка, товарищи? - накрыта поляна, стекольщик доволен, все стоят.
Сын стекольщика говорит тост на абхазском. Я вижу конфеты и присоединяюсь к этому празднику жизни. Завтра на работу, дожевывая сотую конфету, расшаркиваюсь и плетусь к себе в скворечник. Пить нельзя. По утрам в моем закутке из-за панорамных окон и несправляющегося кондиционера сауна, а пластиковые простыни заставляют меня таять, и даже с небольшим похмельем в таких условиях не выжить. Открываю окно. Укладываюсь.
- Эй, длинный сестра - открываю глаза - тебе не скучно одной
- откуда этот чертов голос?!
- я сейчас приду - начинаю искать в потемках свой ремень с увесистой пряжкой - хоть какое-то средство самообороны. Встречаюсь глазами с Михайловной.
- я закрыла дверь - шепчет Михайловна, сдерживая хохот.
Беззвучно ржем.
Узбек выпил и из недостроенного домика напротив сладкоречиво рассказывает мне о внезапно вспыхнувших чувствах. Всю ночь он стонет и рычит.
Мы сидим втроем на заднем сидении девятки, которой гордо правит наш товарищ, я, Михайловна и Владимировна. Нам тесно, но весело. На улице темно. Мы устали, потому что весь день ныряли с заброшенного причала, а я любовалась губами-пельменями друга Михайловны. Ничего личного, ничего лишнего. Машина останавливается, пассажи на переднем сидении открывает дверь и говорит кому-то невидимому
- садись брат.
Мы молча переглядываемся в глазах бегущая строка "куда садись?! Какой еще брат?!"
На переднее пассажирское садится незнакомый молодой человек. Дальше едем уже вшестером.
Раз в несколько дней в ресторане закупка продуктов. Сегодня мы заехали на склад на окраине Сухума. Вокруг еда: зелень, хлеб, огромный лосось. Всегда думаю, что если мороженая рыба растает и оживет? Можно будет нехило отхватить. Я сижу среди коробок с алкоголем на одном полупопии. Локтем подпираю картонные стенки ящиков, в которых приятно позвякивает и булькает.
На улице градусов 40 жары, хотя еще только 11 утра. Мне трудно дышать. Доехали.
- Юля, давай вынимай уже свои ноги быстрее - это повар кричит, взрослая женщина с копной смоляных волос, забранных в хвост, всегда в платьях, даже в плохом настроении шутит, я ее люблю, но почему-то огрызаюсь.
- что это со мной? - собираю платье в руку и выпадаю из спринтера. Мне жарко, на грудь давит. Тру глаза. Иду на пляж. Машу рукой рыжей - это мое для нее доброе утро. Снимаю платье и падаю в море. Море, кажется, шипит. Начинает тошнить. Выхожу, поливаю себя из ледяного душа: кто-то залез прямо передо мной, и вода еще не успела нагреться. Перед глазами все плывет.
Разношу подушки. Салонки. Гостей нет.
- пойду лягу, мне нехорошо - машу рукой бармену Ананасику и покачиваясь иду в шатер подсобки.
Просыпаюсь от того, что чувствую на спине чей-то взгляд. Это Рита. Администратор.
- Юля, что с тобой? - Я как под водой. Ощущение, что на груди лежит что-то тяжелое. Из глаз текут слезы. Мне страшно. Страшно вызывать скорую, которая, по всей видимости, мне сейчас очень нужна.
- По-моему я отравилась - смахиваю соль и слюни с лица - ну и красотка я должно быть сейчас.
Плетусь в избушку. Солнце такое ласковое обычно, обдает кипятком.
- да что со мной? - бармен тянет лед завернутый в полотенце. На лоб. 5 вечера.
- езжай домой. - к горлу подкатывает.
У меня тепловой удар.
Я ходила, не чувствуя ног, оборачивалась на фантомные голоса. Гости требовали громкой музыки, а я прилагала все усилия, что бы не рычать. Краем глаза, среди несуществующих силуэтов, я видела как бармен приносит тарелки с заказами. От запаха еды мутит.
- Юля! - резкий голос - пойди туда! - рыжая орет.
Подхожу
- у нас все в порядке, спасибо.
Возвращаюсь и с улыбкой говорю рыжей
- Еще слово, и я тебя убью.
Фыркает. Уходит. Позже бармен расскажет, как она нервно курила повторяя мою фразу.
Перед закрытием пришел хозяин заведения - человек-ураган.
- Продолжаем наливать!
- Мне нехорошо, я ничего не могу
- Ничего страшного, я тебя заменю - говорит он
Сижу, закутанная в плед. На улице градусов 30, а меня колотит озноб. Наконец домой. Ананасик ведет меня под руку. 4 дня я проведу в бреду. Придет Алексеевна, принесет лекарств и заставит их пить. Иду на поправку. Люблю Алексеевну и Ананасика. Остальных нет.
Лежим на гальке прикрытой моим шарфом, в попу, спину и лопатки впиваются камушки. Мы слушаем Пятницу из еле дышащего айфона. Мне грустно и хорошо одновременно. Михайловна уезжает сегодня, и я составляю ей компанию в отлове последних солнечных лучей. Мы только что купили ей обалденный купальник. Еще шляпу и черные очки -"кошачий глаз" и гальке станет стыдно, что она не мелкий белый песочек, а Сухум немедленно замечтает стать Каннами.
Море холодное, нам было лень идти далеко, и мы упали на первое попавшееся место, рядом с ледяной речкой. По колено в море копошатся мальчики с сачком и собака. Надеваю ласты и стремительно гребу в Турцию. Там море теплее. Я бы устала, если бы каждый мой день был таким как этот, начала бы ныть и маяться, но сегодня для меня подарок. Я на море уже три месяца. Каждый из последующих дней смертельно скучаю по Михайловне.
Портрет кавказских мужчин у меня в голове похож на картину Босха "7 смертных грехов". Вместе с тем, они для меня пример мужественности. Чаще всего невысокие и довольно субтильные. Но иногда встречаются такие джигиты, что даже я начинаю стыдливо прятать глаза и буксовать с ответами. Овалы лица мягкие, неяркие скулы, но цепкие орлиные глаза. Эта энергетика завораживает. В глаза я больше никому не смотрю. Такой взгляд расценивается, как призыв к действию. Действий никаких мне не нужно. Смотрю в переносицу, когда нужно поставить на место или в солнечное сплетение, когда разговариваю со старшими. Я из страны мужчин, которых калечат женщины в большинстве случаев. Здесь же женщины за мужчинами ухаживают, а воспитанием мальчиков занимаются мужчины. Семей мама-бабушка много, после войны многие отцы не вернулись, но те, кто вернулся, воспитали своих сыновей и чужих, как своих. Никого не бросают. Вообще, вопрос размножения здесь - больная и вместе с тем почти святая тема.
- Юль, роди мне сына - говорит сосед. Таращу глаза - Представляешь какой он будет? Я даже позволю тебе его видеть иногда.
Я уже знаю как абхазы шутят и смеюсь.
- Я серьезно. - Перестаю смеяться
- нет.
Аджика это фантастика. По вкусу она похожа на бастурму, которую я очень люблю, но не ем, потому что это мясо. В аджике мяса нет. Приношу с рынка пакет граммов на 200 и съедаю его руками в один присест. С утра чувствую холодок на месте желудка.
- Кажется, есть мне больше некуда. - сообщаю Алексеевне, которая в ответ крутит у виска.
Вечеринка, я работаю одна. У Михайловны день рождения. Девочки приходят с ребятами. Ко мне подходит выходной сегодня бармен, сменщик Ананасика, и просит, что бы я отнесла побратскую выпивку за столик к каким-то очередным жертвам его обаяния. Вежливо посылаю его самостоятельно решить этот вопрос. Сама аккуратно отползаю в избушку и закуриваю сигаретку.
По ощущениям у меня вместо внутренних органов сейчас горка тающих леденцов от кашля, обдаваемая сквозняком. Потом мне расскажут, что бармен послал меня на три буквы, отвернувшись в сторону, к нему мигом подошел знакомый и рассказал, не вдаваясь в детали, что произойдет, если такая грубость в мой адрес повторится. С этого дня бармен стал шелковый.
Настал момент, когда после каждого похода по улицам мне хочется принять душ, а лучше сходить в баню и соскрести с себя все эти взгляды. Сезон заканчивается, на улицах все меньше туристов, а главное туристок. У меня в ушах все время наушники, ко мне привыкли и больше вроде не пристают, но иногда я чувствую за спиной чье-то навязчивое присутствие.
- ора, отстань от нее - слышу крик, когда песня в голове сменяются другой. Это своеобразная защита, меня считают местной.
Я не привыкла к такому проявлению внимания, и мне не нравится. Я привыкла сама выбирать себе компанию и принимать решение для чего она мне нужна уже в процессе диалога. Здесь компания хватает тебя, как одну из ста, для статистики: сто скажет "отвали", а сто первая пойдет на контакт.
Люблю бродить одна, скрываясь за музыкой, очками и мыслями от всех. Каждый мой день здесь - кадр из фильма про меня. Я еще не определилась с жанром.
Стою в подсобке избушки с баром на пляже. У меня красное лицо. Ноги в упоре. Я не помню почему ору на бармена-армянина. Руки шарят в поисках бутылки или ножа. Я в состоянии аффекта. Если он скажет еще слово - я на него кинусь. Кто победит в такие моменты мне все равно. Обещания о том, что меня не найдут, если я одержу победу на территории аффекта не действуют. На крик влетает моя Алексеевна. Бывших мастеров спорта не бывает. Она меня хватает под мышки и оттаскивает в противоположный угол. Дает воды. Я начинаю реветь. Всегда плачу, когда сильный стресс. Через неделю подошел - я был уверен, что ты мне вломишь.
Не смотря, что я всего лишь загнанная официантка с дулькой на голове, гости меня воспринимают как хозяйку заведения. Мне смешно. Я кайфую от этой странной и неожиданной работы. Мне классно ходить по доскам босяком, забивая на все вот это "надо" и "должна", ухаживать за моими гостями. Мне нравится падать в море и плыть плавными нырками к буйкам, когда все достанет или станет невмоготу жарко. От вида моря и солнца глаза поменяли цвет, а волосы побелели. В выходные я бесцельно брожу по городу и покупаю себе платья в секретных местах, на которые у меня нюх. Мне нравится, что в платье за 500 рублей я чувствую себя королевой. Я люблю доставать вешалки с нарядами с рейла и отдавать своим подругам со словами "на, тебе точно пойдет", и ей идет. Я часто прихожу на набережную, что бы поболтать со своими новыми знакомыми.
Стелла обиделась. Я только что в красках и не стесняясь выражений рассказывала, что человек без царя в голове чуть не сломал мне руку, ударив зеркалом автомобиля. Светофор уже меня красный на зеленый, и я не успевала добежать, объяснить ему, что он нюх потерял и получить свой заряд в колено. Я понимаю, что такие дебилы есть везде. Все это понимают. Сажусь к Стелле, обнимаю. Улыбается
- ты же мне как дочь, Юленька.
Чувствую укол в сердце: как же сильно я скучаю по маме.
Я хохочу. Разъезжаются ноги. В купальнике галька. Я пытаюсь встать на водные лыжи и одновременно остаться в трусах. Никто толком не знает как это сделать. Инструктаж минимальный. Групируйся. Стартует - вставай. Стартует так, что из рук вылетает палка с тросом, а фаланги пальцев из суставов.
Колоритный капитан старенького катера в белой фуражке хохочет, не вынимая папироски изо рта:
- вставай Ульзана! Поправь косы и вставай, жена Чунгачкука! - выруливает.
Ребенок рядом с ним подтягивает трос и кидает мне
- ты молодец, вставай.
С берега бежит, бросив свою подружку, поджарый отдыхающий
- Дайте попробовать, я занимался!
Я гребу к берегу, толкая лыжи перед собой, в рот заливается соленая вода. Вспоминаю серф-инструктора Джерри - don't drink ocean water.
Говорят, что из воды вставать тяжелее всего. 2 недели я буду мазать блины синяков на ляжках траумелем. В этом сезоне никто на водные лыжи так и не встанет.
В море я купалась только на работе. Корчась и матерясь от впивающейся в пятки гальки, заходила, доплывала до буйка
- Давай кролем! - это мой знакомый кричит. Я его не заметила, заходя в воду.
Вот и все купание.
Сухум. У знакомого был катер, иногда он брал меня с собой за пару бутылок колы. На катере обычно ехал ром, а знакомый был недалекого ума и памяти, что бы захватить колу самостоятельно, избавив себя от моего присутствия. Меня это волнует мало. Меня волнует только открытое море. Стою в длиннющем белом платье на причале, жду пока ребята пришвартуется. Искренне не понимаю каким образом нормальных людей свела судьба с этим вот человеком, не знающим берегов. Отходим. За катером носятся дельфины. Прыгаю рыбкой, пока голова не начинает кружится. Домой. Через час приходит сообщение: "ты сегодня со мной?"
Я еще живу на Лакоба. Приезжаю с работы еще светло. Весь день на пляже шел дождь. Гостей не было, я замерзла. Взглядом оглядываю свои хоромы: проходная комната, огромный довоенный платяной шкаф, визжащий каждый раз, при попытке открыть дверь, две кроватки родом из советского союза, одна моя. Я собирала ее как конструктор, тщательно осматривая матрацы, оставив только один тоненький. И итоге сплю на досках. Целиком я в кроватку не помещаюсь, потому, под матрацем в ногах подушка. Так ноги не отекают, а я не упираюсь пятками в спинку. На бесхозной кроватке мы организовали стихийный шкаф, гладильную доску и диван. На ней лежат мои отглаженные и сложенные вещи, сверху стопочка трусишек. Стиральной машины у нас нет. Моя нычка рассекречена, все постирано и отглажено. Из комнаты выходит Михайловна, встречает мой растерянный взгляд:
- Да, Юлия Викторовна, я выйду за тебя замуж.
В один прекрасный момент понимаю, что ем исключительно углеводы.
- мне срочно нужен протеин! - сообщаю я, победно влетая на балкон нашего сарая.
Девочки во дворе, поднимают на меня удивленные глаза.
- где ты его здесь возьмешь?
- я еду в Сочи! - разворачиваюсь на пятках и залетаю обратно в комнату.
Они уходят на работу, а я лечу в душ.
Автобусная остановка. Мне нужно на вокзал. Из крайнего левого в потоке выруливает порш. Здесь почти все ездят на каких-то заоблачных тачках.
- Кажется, это за вами - женщина на остановке говорит
- Юль, повезу тебя, садись. - это знакомый девочек, я его не помню. За несколько месяцев здесь я поняла, что никто ко мне не притронется, да и в сезон дефицита дичи нет, потому, у местных мужчин глаза разбегаются. Для всех готовы общие фразы-завлекалочки.
Он довозит меня до вокзала. Падаю в автобус. Еду на границу. Проезжая по Гумистинскому мосту, над рекой я вижу парящий в лучах солнца кукурузник. Меня захлестывает чувство восторга.
3 часа стою в очереди к окошку, теребя паспорт и сохраняя спокойствие. Прохожу границу. После духоты помещений улица обманчиво обдает прохладой.
- Я выхожу замуж вот за этого человека! - стряхивая с себя таксистов и навязчивых женихов - он меня везде отвезет! - цепляясь за водителя автобуса, почти кричу.
- Ох как хорошо, по пути как раз ЗАГС - водитель открывает дверь, и я плюхаюсь на сиденье. В автобусе кондиционер. Цивилизация.
Адлер и Сочи полны машин. Я отвыкла от траффика. У меня на руках заснувший ребенок. Выхожу, чувствую как все тело затекло. Я пыталась сделать удобно этой девочке в ущерб собственному комфорту. Руки, попа и обе ноги покрываются белым шумом.
У меня есть пара часов, что бы найти протеин и посмотреть, что здесь вообще дают. Вижу Джагганат. Ем свекольные котлетки, кекс с куркумой и изюмом и имбирный чай.
Сочи застрял в совке, в магазинах пытаются хамить, но вокруг уже модно одетые люди и лица, от которых я уже успела отвыкнуть.
На минуту я перестаю даже чувствовать себя в своей тарелке от такой роскоши. Хорошо, что сразу не в Москву. Хотя, там я даже, придерживая на жопе треники с вытянутыми коленками чувствую себя как рыба в воде. В руках банка протеина, во рту протеиновый батончик, еще парочка по карманам.
Еду назад. Чудом успеваю на последнюю маршрутку с границы. Водитель везет нас 3 часа, вместо 1,5, останавливаясь в кажом городе что-то выгружая, забирая и с кем-то разговаривая.
- Как мы будем добираться до дома от вокзала?! - когда в маршрутке остаются одни девочки, поднимается гвалт. Вокзал находится у черта на куличах.
- Довезу до рынка - водитель недоволен, но просить, что бы вцарапали глаза обратно ему хочется еще меньше.
Мы лежим на гигантской таблетке для катания туристов на причале яхт-клуба. Над нами ночь. Город вот, а в небо все равно улетаешь. Нас трое. Я и два моих московских товарища. Для меня, почти одичавшей здесь, они привезли московский воздух, музыку и творчество. Я слушаю как ребята обсуждают покупку катамарана следующим летом.
- Смотри вот какая! 2 каюты и палуба - показывает фото. Катамаран выглядит как две торпеды, скрепленные кубриком и сетка-гамак посередине. Вся эта красота сверкает белизной и солнцем на фото. - Возьмем с собой мешок риса, пару стюардесс будем ловить и готовить рыбу - говорит Майкл - очень практично.
- Возьмите меня с собой, я так люблю рыбу. - хихикаю.
Мне нравится, что Майкл называет своих подружек стюардессами. У нас бутылка вина, полно планов.
- Юля, что ты вообще паришься? Твори! - говорит Майкл. Это я опять залипла от тщетности своего бытия и рефлексии за работу официантом
- Правда, что это я? - Отпиваю вино и улетаю в небо под обсуждение красоты предстоящих маршрутов и скорости получения шенгенских виз.
Я сижу на носу двенадцати метровой белоснежной яхты. Ребята пришли на ней из Хорватии и катают туристов. Она капитан. Коренастая и загорелая как головешка. Белокожая я всегда завидую таким. Я как Майкл Джексон только наоборот в вечной погоне за карамельным оттенком кожи. Мне скидка. Я, как и все в Абхазии, обросла связями. Уходим в открытое море, рычу на туристов, которые крадутся ко мне и пытаются согнать с носа - здесь сильнее всего качает и ощущение, что летишь над волнами, пусть и с доской под задом. Просто так я такое счастье не отдаю.
- иди прыгай оттуда - он показывает мне на нос яхты - там повыше.
Мы уже в открытом море. Вряд ли я расшибусь о какого-нибудь незадачливого дельфина-зеваку. Прыгаю рыбкой. Сказочное счастье. Волны поднимаются. Плавать мне нравится меньше, чем отталкиваться от борта и лететь в глубину.
- Вам помощник не нужен? - я не могу сойти на берег, мне нужно обратно в море. Уже стемнело.
- Нужен, кстати. Приходи завтра. Вот номер. - Мне выдают визитку. Зарплату обещают больше, чем я получаю в ресторане.
- Мне завтра на работу, я могу прийти через три дня.
- Приходи!
Они не дождались. Надо сказать, что это и к лучшему. На палящем солнце я бы не дожила до конца сезона.
- Мне немедленно нужны оба два эти платья - я пританцовываю у кассы в турецком магазине нижнего белья, купальников и одежды для дома в обнимку с монохромными нарядами.
На дворе середина августа. В кошельке ветер. Все свои деньги я истратила на шоколадки и черт его знает что еще. Откладываю платья до сентября. Это Абхазия, детка, возможно все. Продавцы видят, что я очень мотивирована. Прихожу на работу
- Юля, мне нужна ваша картина. Деньги перевел. Когда можно забрать? - это московский меценат пишет. Я ликую.
На следующее утро мы с Ананасиком - моим любимым товарищем-барменом идем в магазин. Я попросила его составить мне компанию и выдать трезвую оценку, так как вполне возможно, что я сошла с ума и собираюсь бегать по городу в ночнушках. Все деньги у меня на карте. Ананасик тянет мне пятитысячную купюру
- На, они оба потрясающие. - на меня накатывает такое приятное и отдаленно знакомое чувство, когда мужчина хочет что-то мне купить.
- Я сама куплю! Мне нужен был мужской взгляд - довольная танцую на кассу.
Ананасик покупает мне билет на троллейбус до вокзала - 5 рублей - и платит водителю маршрутки до Афона целых 70. Назад он эти деньги не принимает. Приходится покупать ему шоколадки, от шоколада он никогда не отказывается. Всю дорогу я обнимаюсь с розовым пакетом, в котором лежат мои наряды. Алексеевна заставляет надеть черное:
- Тебе нужные чаевые?!
На пляже наступает апогей напряжения.
- Девушка, вы замужем? - от этого вопроса у меня болит голова.
- Замужем! - перекрикивая музыку сообщаю джигиту ниже меня на голову, по дороге к бару отвечаю тоже самое глазастому подростку, следом высоченный бородач. На обратном пути сообщаю, что да за местным - это дает гарантию, что они отстанут. Никому не охота делить девицу с братом, другом семьи или каким-нибудь еще родственником. На третий проход по маршруту выдумываю имя и фамилию: Астик, Масик, Хасик, Бесик, Ролик - эти имена можно прокричать в людном месте, в толпе обязательно найдется штук 10, а то и больше представителей из перечисленных. Носителей фамилии Агрба в Абхазии около 5 тысяч, потому, можно смело составить комбинацию и быть защищенной от предложений выпить кофе. Вообще, мне дико, что такие потрясающие имена как Алхас, Астамур, Беслан или Бессарион превращаются в какие-то совершенно непривлекательные погоняла. Своих знакомых я называю полными именами. Эти сочетания букв приятно произносить.
Ананасик и Алексеевна - мои любимые товарищи. Мои коллеги. Он, как и я, оказался здесь случайно, а Алексеевну занесло в Абхазию несколько лет назад, видимо, попутным ветром из Сочи. Для душевного равновесия мне нужен хотя бы один из них. Алексеевна младше меня на несколько лет. Она, кажется, может все. Если нас с ней выкинут на необитаемый остров, то заживем однозначно. К нам еще и туристы потянутся.
Ананасик - отдельная история. Его "подтянули колготки, девочки", "по стандарту: по шее и по почкам" и моя любимая "конечная станция" стали притчей во языцах и используются мной уже чаще, чем такое родное и волшебное "по братски". Иногда, когда под вечер у меня начинает подтекать крыша, он сообщает мне секретное место, где спрятан капитан, но чаще заказывает санкционную пиццульку в нашем ресторане и делится. Моя задача простая - я занимаюсь бесперебойной поставкой шоколада.
- Какие два мужика сидят?! - я стою за избушкой на работе и кричу в трубку Владимировне.
В квартире, куда мы въезжаем уже кто-то живет. В первый раз жилье ищу не я.
- Они опасны? Пристают? Владимировна! - волосы на моей голове шевелятся с такой силой, что лопнула резинка.
- Все норм, разберусь. - отрезает Владимировна. Конец связи. Мне смешно.
Ночь. Нас развозят по домам.
- Ну, что джентельмен удачи, куда тебя везти? - это водитель перекрикивает музыку в моих наушниках. Все в спринтере замолчали, выжидая ответ.
- Синоп! Теперь я живу на пляже. - отшучиваюсь, а сама понимаю, что даже не представляю где мой новый дом.
Сажусь на ступеньки разрушенного ДК. Озираюсь и считаю деньги. Заработанного сегодня хватит на номер в отеле, если я не смогу попасть домой. Айфон почти сел. Звонок. Иду по темному переулку. На пороге света силуэт высокого молодого человека
- Привет - протягивает руку.
- Привет - тяну свою.
После 3х месяцев скитания по сараям, квартира мне представляется дворцом.
- Юлек, мы допили твой ром - улыбаясь встречает меня Владимировна.
- Все в порядке - проносится в голове. Начинаю кружиться босая по паркету и хлопать в ладоши
- Здесь паркет! - скачу мимо. В ванной зеркало - какое крутое у меня платье!
- Юля, присаживайся уже - мои новые знакомые вежливо меня останавливают. Угощают кофе, вижу часть надписи на чашке "bitch". Мне смешно.
На работе стало скучно. Особенно в первой половине дня. Часто дождило. Все уволились, нас осталось двое. Я и девочка-абхазка с нереальным лицом и не менее нереальным 3х летним сыном. Мы работали по очереди. Три через три. Зарплаты перестало хватать на походы по рестикам и бесконечные платья, потому пришлось ужиматься. Благо, что жилье мне оплачивал ресторан. Иногда в конец обнаглев я валялась в подсобке досыпая на шезлонгах или лазая в интернете и создавая иллюзию потрясающей реальности, которая, честно признаться, у меня была, пусть и не всегда. Стремительно холодало. Пляж оставалось только охранять. Гостей было мало в сезон, а к сентябрю количество народа убавилось в разы. В некоторые дни я приезжала, ругалась с администратором из-за луж на столах и беспрерывно нарастающему дождю и уезжала домой. У меня начиналась легкая паника. Настала пора подумать о том, что бы сменить работу.