жизнь и не совсем
Наш музей «Ледниковый период» закрыли два года назад, и дальше на веретено этого облома только накручивалась кудель недопониманий, неправильных ходов, неучтенных чужих амбиций. Непруха, одним словом.
Очень грустно нам без ледника - не как средство существования он был, а как дом и семья, чудная такая, дурноватая местами, но родная: экскурсоводы, охранники, директора, косторезы, кассиры, почему-то собравшиеся на этой музейной льдине..
Льдина потонула, мы всплыли, но друг без друга скучали. И без работы тоже, чего уж. И Федора, создателя музея, было жалко ужасно, потому что когда твое дело жизни (ну, ладно, одно из) рушится не из-за землетрясения, войны или кризиса, а из-за несуразной какой-то фигни - это жутко непонятно и больно, наверное.
И вот - новый виток, Федору предлагают участвовать в международном форуме ИНТЕРМУЗЕЙ-2016, в Манеже. Просят мамонта поставить на Манежную площадь. И стенд оформить. И круглый стол провести, и детские интерактивные занятия. А уж устроители, с которыми Федор имел долгую беседу, постараются, чтобы этот мамонт с Федором попался на глаза кому нужно, чтобы судьба музея решилась.
И как-то радовались мы и надеялись на чудо, правда. Хотя и не очень.
ИНТЕРМУЗЕЙ открывается 13-го мая, 10 мая днем я поехала в хранилища готовить материалы для интерактива, и посмотрела заодно на мамонта, которого предстоит поставить на Манежке. Ой-ой-ой, это беда, особенно постамент, кривой и фанерный. Ой-ой-ой, как бы день чаемого триумфа не обернулся полным фиаско. Очень я волновалась, хотела сюда писать прям, чтобы вы нас поддержали морально.
А 10-го вечером на мотоцикле разбился главный заместитель Федора, его правая рука и альтер-эго. В тридцать пять, что ли. Насмерть.
Он Феде был как сын, Сашка-то. Пацаном сбежал из дома в Серднеколымске, выкрав паспорт, сплавлялся на моторке три дня до какого-нибудь аэропорта, куда его отец еще не успел сообщить о побеге. Добрался до Москвы и прибился к Федору как главному ставленнику Сахи в столице. Федор устроил ему учебу где-то на Кипре, а потом Сашка стал у него главным по всей коммерции и управлению «Национальным альянсом Шидловского». А еще Лепорелло, конечно.
Сашка летал и носился на всем - на санках на Колыме, на машинах на Кипре, на роликах по ВДНХ. Страх скорости был ему чужд; на ролики мы его первый раз поставили - и он тут же помчался, даже не выяснив, как тормозить. И тренировался каждый день, пока не освоился почти полностью. А потом отвлекся - начал прыгать с парашютом. За два года больше трехсот раз напрыгал, достиг мастерства неимоверного.
Какие-то скабрезные куплеты цитировал километрами. Откуда брал - не знаю, но очень в тему всегда.
А как-то обиделся, что его в недостатке культуры обвинили, купил себе электропианино и стал учиться играть. И выучился за недолго.
Пил как лошадь. Отмаливал грехи в тренажерке каждое утро. Договаривался с косторезами, таможенниками, китайскими торговцами, чукотскими охотниками, испанскими музейщиками, московскими экскуроводами, федиными женами. Тихий такой, белобрысый, слышишь.
Саня-Саня. Пусть тебе там хорошо летается.
И вот как сейчас поднимать этот интермузей, будь он неладен, это ж надо раздуться до облаков, чтобы всем доказать, что мамонты - это сила, это ж надо, чтобы Федя искрился, как он может, говоря о любимом детище своем, а какой тут музей вообще, нафиг, когда похороны в субботу, как раз когда у нас в Манеже заявлен веселый интерактив.
Или вообще эту тему реинкарнации ледника закрыть, если ее сопровождают такие жертвы.