Потопление "Роны" - часть 2
Следующие две главы, заключительные будут завтра.
Атака “Грифов”
Пилот штаба II./KG 40 гауптман Ханс Дохтерманн позднее вспоминал, что в ночь с 25 на 26 ноября он не сомневался, что на следующий день поступит приказ на боевой вылет и ожидания его не обманули. Дохтерманн был очень опытным летчиком бомбардировочной авиации, поступившим на службу в люфтваффе в 1934 году. Он воевал в Испании, на Западном фронте, участвовал в Битве за Британию на “хейнкеле-111”, затем ему доверили “Фокке-Вульф 200”, всё в той же KG 40. Неудивительно, что в июле 1942 года он был отобран в состав новой группы дальних бомбардировщиков I./FKG 50 Fernkampfgeschwader 50, которая должна была отработать эксплуатацию и боевое применение Хейнкеля-177. “Отрабатывать эксплуатацию” правда сначала пришлось на полётах с грузами в Сталинградский котёл, что конечно добавило немцам опыта, но поднятию боевого духа такие миссии конечно не способствовали.
Много лет спустя Дохтерманна не один раз спрашивали, о чём он думал перед этим взлётом, на что немец неизменно отвечал, что профессиональный пилот бомбардировщика всегда думает об одном и том же: какие будут погодные условия в районе цели и противодействие вражеских истребителей. Оперативным офицерам люфтваффе хватило менее двух часов, чтобы организовать атаку конвоя всеми доступными авиационными подразделениями. KMF 26 был обнаружен разведчиком в полдень 26 ноября, а уже в 13.55 “гриф” Дохтерманна шёл на взлёт с аэродрома Бордо-Мериньяк. Взлетали 22 “хейнкеля”, весь наличный боеготовый состав группы во главе с командиром II./KG 40 майором Рудольфом Монсом и уже на взлёте произошла первая потеря. У самолёта фельдфебеля Альфреда Наафа оборвался коленчатый вал двигателя, “гриф” упал и сгорел, 4 из 7 членов экипажа погибли. Несмотря на это, бомбардировщики собрались в формацию на высоте 3500 метров и на крейсерской скорости 360 км/ч устремились к конвою. Вместе с ними в атаку на KMF 26 шли 18 “хейнкелей-111” из II./KG 26 и 15 “юнкерсов-88” из III./KG 26. По расчёту времени немцы должны были атаковать конвой в районе залива Бужи около 16.30.-17.00, в сгущающихся сумерках.
На этом расчёте времени необходимо остановиться подробнее, так как его последствия трудно оценить однозначно. С одной стороны немцы сознательно выходили на время, когда по ним смогут бить прицельно и зенитки кораблей охранения и дневные истребители. С другой стороны “грифам” (для которых это была первая операция над Средиземным морем) необходима была приемлемая видимость для наведения управляемых бомб. Судя по всему, операторы люфтваффе посчитали, что бомбардировщики 26-й эскадры смогут подавить корабли охранения и отвлечь истребители, дав тем самым “грифам” возможность спокойно отработать. Но контрольное время 17.00, для конца ноября, означало, что в воздухе уже могут быть и ночные истребители Союзников и немцы рисковали попасть в “окно”, когда истребительное прикрытие в районе конвоя будет максимально мощным - что почти и произошло в реальности. В то же время, как вспоминал один из английских “ночников”, флайт-лейтенант Роберт Чарльз, разведка RAF вскрыла подготовку удара по конвою, однако англичане рассчитывали, что немцы атакуют с наступлением темноты, в 18.30. По его словам, ошибка в готовности на 2 часа, привела к тому, что очень мощная группа ночных истребителей RAF прибыла к месту боя, когда уже всё закончилось.
Уже в 16.30 корабли конвоя засекли радиопереговоры приближающихся ударных групп с разведчиками, в которых недвусмысленно прозвучало “конвой впереди, справа от нас” и была объявлена боевая тревога. Все торговые суда увеличили ход до максимального и перешли на зигзаг, корабли охранения выстроились в ордер ПВО и приготовились к открытию огня. К конвою немедленно вылетело подкрепление из 7 французских “спитфайров” “Прованса” и 6 “бофайтеров” 414-й эскадрильи ночных истребителей США с авиабазы Кальяри, Сицилия (довольно редкий случай, когда американцы позаимствовали на вооружение английскую матчасть) - это были последствия расчёта времени и это уже не предвещало немцам ничего хорошего. Спустя какие-то минуты над конвоем разверзся ад. Детально восстановить подробности схватки, в которой участвовало порядка 80 самолётов и десятки стволов зенитной артиллерии невозможно (тем более, что большинство авиационных командиров погибло в этом бою), но можно констатировать одно: немцы столкнулись с целью, которая была им явно не по зубам. Бомбардировщики выходили на конвой под атаками истребителей и шли на стену зенитного огня. По словам очевидцев, корабли охранения развили такой огонь, что “казалось они были объяты пожаром”. Дохтерманн мрачно подтверждает, что “небо покрылось чёрным ковром от разрывов”, он лично видел гибель нескольких атакующих бомбардировщиков, при этом понять, сбиты они кораблями или истребителями было невозможно. Его коллеги из 26-й эскадры, атаковавшие первой волной, не смогли добиться даже близких разрывов, бомбы падали не ближе 30 метров, атака обошлась им в два сбитых “хейнкеля” и два “юнкерса”. Но у них по крайней мере был один скоростной заход на пологом пикировании, а вот “Грифам” пришлось хуже всех, огромные машины с управляемым бомбами были ограничены и в манёврах и в скорости, чтобы операторы могли управлять сброшенными Hs-293. Решительности и умения немцам было не занимать - “грифы” сбросили первые бомбы и упрямо наводили их на цель. Крейсер ПВО “Коломбо” повернул прямо на приближающуюся Hs-293 и избежал попадания, судно коммодора конвоя “Ранчи” едва избежало прямого попадания Hs-293, взорвавшейся рядом в воде. Опытный бомбардир Дохтерманна, унтер-офицер Ханс-Георг Зутер, выбрал самое крупное судно конвоя “Орион” (23371 брт), но ему не повезло - управляемая бомба снесла грузовую стрелу транспорта, убив одного человека, и разорвалась в воде. После этого промаха, Дохтерманн принял решение оторваться от своей ударной группы и резко отвернуть на юг от конвоя, для следующего захода.
Этот рискованный манёвр, привёл в итоге как к гибели “Роны” так и вполне вероятно спас Дохтерманна, который положился на свой собственный опыт и мастерство своих членов экипажа. Бой происходил совсем недалеко от побережья и отколовшийся “хейнкель” влетел прямо в зону ПВО порта Бужи. По словам Дохтерманна он напоролся на “авианосец, стоявший на якоре, который его обстрелял из всех стволов”, однако английский зенитчик Джон Рурк, служивший в батарее, прикрывавшей Бужи, описывает этот эпизод по другому. “Это был “хейнкель” почему-то оторвавшийся от своей группы. Мы держали его на прицеле и уже готовились открыть огонь, но поступил приказ не стрелять: - “За ним идут “Спитфайры”, они его убьют, парни!”, передали нам с командного пункта.
Это было легче сказать, чем сделать. Пара французских “Спитфайров” действительно преследовала Дохтерманна, который пересёк береговую линию и почти достиг горного хребта Кабилия. Французы никогда прежде не видели “Хе-177”, из-за размеров они принимали его за “Фокке-Вульф-200” “Кондор”, невзирая на то что “кондор” был четырёхмоторным, а “гриф” имел две мотогондолы со спаренными двигателями. Немцы яростно отстреливались, и французы отстали, Дохтерманн об этом эпизоде боя выразился очень кратко: “они получили сполна”. Отбившись от “спитфайров”, “гриф” немедленно развернулся на север и снова пошёл на конвой. Уже порядком разъярённый ходом боя гауптман, приказал Зутеру готовить к пуску вторую Hs-293.
Бой над KMF 26 продолжался, время на часах было примерно 17.05, когда “гриф” снова вышел на конвой. Всего предусматривалось 3 тактических варианта атаки с управляемыми бомбами. Первый, когда бомбардировщик заходит с кормовых углов конвоя, выпускает Hs-293, на пологом пикировании и плавно выходит из атаки по курсу конвоя. Второй, когда бомбардировщик заходит с кормовых углов, выпускает бомбу с минимальной дистанции и сразу уходит влево или вправо, перпендикулярно курсу конвоя.
Дохтерманн выбрал третий вариант: бомбардировщик обгоняет конвой, совершает разворот, так чтобы курсовой угол на цель в момент сброса бомбы составлял примерно 30 градусов и уходит на большом вираже, времени которого (пока бомбардировщик разворачивается снова по курсу конвоя) хватало для наведения бомбы до попадания в цель.
Выбор этот сложился из мгновенной оценки обстановки опытного пилота. Зона сильного зенитного огня над конвоем отсекала от него истребителей, к тому же он заметил полоску облачности, которая могла помочь проскользнуть в голову конвоя. Выйдя на эшелон 2500 метров (наиболее оптимальный для наведения) Дохтерманн выполнил заход в голову конвоя, хотя и был “обстрелян эсминцем” (вероятно эскортным миноносцем “Атерстон”). Резкий разворот и Зутер сбросил бомбу, одновременно Дохтерманн включил секундомер, закреплённый на штурвале. Они видели как Hs-293 пролетела 100 метров вниз, после чего включился её двигатель. Обер-ефрейтор Зутер полностью сосредоточился на управлении бомбой, с помощью “кнюппеля” (джойстика). Ему было приказано выбирать самую крупную цель (всё тот же “Орион”), и до сих пор нет однозначного мнения, целился ли он в “Рону” с самого начала или попадание произошло в результате промаха по “Ориону”. Определять тоннаж целей в KG 40 учили по количеству спасательных шлюпок: одна шлюпка -1000 тонн, две - 2000 тонн и так далее. Но скорее всего Зутер изначально целился в “Рону”, находившуюся в самой удобной позиции - “гробовом углу”. Когда истекли 60 секунд (стандартное время наведения) Дохтерманн, который не наблюдал цель и был занят пилотированием самолёта, внутренне приготовился к очередному промаху. Когда стрелка секундомера отмерила максимальные 90 секунд, надежды у него уже не было. Но на 92-й секунде эфир взорвался криками Volltreffer mittschiffs! - прямое попадание в центр судна! Кричал не только Зутер, но и наблюдатели с 5 “грифов”, которые ещё находились около конвоя. “Вот сейчас то капитан этого корыта вынул изо рта свою трубку!”, - проорал хвостовой стрелок ефрейтор Август Варнеке, после чего достал губную гармошку и начал наигрывать песенку “Мы уходим в плавание против Англии”. Играть ему пришлось буквально секунды, в хвост “грифу” уже заходила пара истребителей. На этот раз Дохтерманн бросил “хейнкель” в крутое пике, к самой поверхности моря. По его словам он разогнал огромную машину до 550 км/ч, при этом напором воздуха выбило одну из панелей носового остекления кабины, после чего в бомбардировщике воцарился бедлам. Тем не менее ему удалось выровнять бомбардировщик над самыми волнами, но истребители не отставали, а корабли охранения начали стрелять прямой наводкой с упреждением, надеясь, что немцы врежутся в один из столбов воды от разрывов снарядов. (Примечание: один коллега Дохтерманна также применил этот манёвр и потерял законцовки крыльев) В этот момент Дохтерманн снова заметил на севере, на расстоянии примерно 10 километров, небольшую полоску тумана или низкой облачности, которую посчитал чудом во спасение. Он смог дотянуть до этой дымки, а когда они выскочили из неё, вокруг уже не было истребителей противника. В приподнятом настроении гауптман Ханс Дохтерманн взял курс на Бордо-Мериньяк. Он ещё не знал, чего стоил этот бой его авиагруппе и какая “награда” за победу его ждёт от командования.
Гибель “Роны”
Как это нередко бывает, огромная трагедия начиналась с фарса. Капитан “Роны” Ти Джей Мёрфи в момент объявления тревоги принимал душ, готовясь к традиционному английскому “файв-о-клоку”, вечернему чаепитию в 17.00. Опоясавшись широким полотенцем, он с громкими проклятиями искал свой стальной шлем, пока перепуганный слуга не прибежал из кухни с огромной супницей. Именно в таком виде, с супницей на голове, в кителе и полотенце бравый капитан Ти Джей Мёрфи и вбежал на мостик “Роны”, чтобы командовать лайнером в ходе отражения атаки. Этот факт вспоминали очень многие выжившие с “Роны” и при этом признавали, что ситуация была хоть и дико смешной, но открытого веселья почему-то не вызвала. Лейтенант ВВС США Форрест Дил, когда заревели сирены тревоги лежал на операционном столе с дикой болью в животе и два хирурга как раз собирались ему сделать аппендоэктомию (удалить аппендикс). Вооружившись личным оружием, врачи немедленно бросились наверх. Вероятно от выброса адреналина, у лейтенанта мгновенно прошла вся боль и симптомы аппендицита, он выбрался на палубу и мог лицезреть, как хирурги в диком восторге палили из своих кольтов 45-го калибра по атакующим бомбардировщикам. Длительная скука сыграла свою роль, и налёт немцев был воспринят подавляющим большинством американцев, как долгожданное шоу. Остаётся добавить, что аппендикс выжившему лейтенанту Дилу был удалён только в 1948 году, на авиабазе в Европе, и никто ему так и не объяснил этот медицинский казус.
Капитан каждого транспорта в конвое сам определял действия перевозимых пассажиров в случае атаки. Некоторые капитаны KMF 26, исходя из своего опыта, распорядились открыть все межпалубные переходы и разрешили личному составу максимально заполнить верхнюю палубу. Это конечно повышало риск жертв при обстреле с воздуха и мешало военным командам, но и увеличивало шансы на спасение при катастрофическом поражении судна. Мёрфи наоборот приказал всем оставаться внизу и задраить все переборки и межпалубные переходы. Однако этот приказ был выполнен далеко не везде, солдаты кулаками и угрозами просто сметали со своего пути матросов-ласкаров, пытавшихся перекрыть им путь на верхнюю палубу. Некоторые американцы в случившемся увидели долгожданный шанс наесться досыта - обнаружив, что камбуз пуст, они взломали кладовую и лакомились консервированными персиками. Эти персики, для тех из них кто выжил, так и остались самым ярким воспоминанием о катастрофе. На палубе тем временем стоял оглушительный рёв, всё падающее с неба воспринималось как сбитые немецкие самолёты, включая и Hs-293, которые принимали за горящие немецкие истребители. В 17.00, когда казалось, что немцы отступили, капитан Мёрфи вдобавок к своему живописному виду… закурил трубку, демонстрируя полную уверенность в себе. Хвостовой стрелок Дохтерманна Август Варнеке из Штеттина, оказался прав на 100%, английский капитан действительно курил трубку в момент атаки на его лайнер. Всё внимание на борту “Роны” было сперва приковано к одинокому “хейнкелю”, который описывал широкий круг над головой конвоя и по которому безуспешно всаживал залп за залпом, эскортный миноносец “Атерстон”. До сих пор нет единогласного мнения о точном времени поражения “Роны”, некоторые исследователи осторожно пишут про “около 17.00”, но общий консенсус сходится на приблизительно около 17.15. Управляемая бомба была замечена приближающейся с левого борта, примерно за минуту до попадания. Самые сметливые сразу догадались, что это и есть та самая “воздушная торпеда” немцев, о которых было так много слухов. Мёрфи находился как раз на левом крыле мостика и так резко сорвал с себя пресловутую супницу, что поранил голову. Hs-293 на первый взгляд летела довольно хаотично и вихляла прямо над поверхностью моря, некоторые посчитали, что она непременно врежется в волны, но более прозорливые уже бросились бежать к правому борту.
Hs-293 ударила “Рону” в левый борт, под углом 45 градусов, на высоте примерно 5 метров от ватерлинии, немного в корму от дымовой трубы и взорвалась прямо в машинном отделении. “Рона” одновременно лишилась и хода и электроэнергии и работы водоотливных средств, к тому же была разрушена 4-я основная поперечная переборка корпуса. Сила взрыва была такова, что ударная волна разрушила корпус по правому борту, правую часть надстройки лайнера и вырвалась через верхнюю палубу, убивая и калеча всех, кто там находился. По некоторым оценкам в результате взрыва сразу погибло около 300 человек и более 100 было ранено. Лайнер был пробит взрывом насквозь, нижний край огромной пробоины в правом борту был на уровне ватерлинии, в уничтоженном машинном отделении начался сильный пожар, с проходящего мимо транспорта “Арундел Касл” видели огромные языки пламени вырывающиеся из палубы “Роны”.
Солдаты находившиеся на нижних палубах разумеется ринулись наверх, возникла давка, в результате некоторые переходы оказались заблокированы и люди в них задохнулись от дыма. Никакого командования и руководства действиями экипажа и военнослужащих практически не осуществлялось. Капитан Мёрфи впал в прострацию, как и большинство его подчинённых. Никаких шлюпочных учений и тренировок по спасению до этого не проводилось ни экипажем “Роны”, ни с пассажирами и всё это вылилось в панику, над гибнущим лайнером витал девиз “спасайся кто может и как может”. 6 спасательных шлюпок из 22 были уничтожены взрывом, многие шлюпбалки получили повреждения или их блоки были намертво закрашены краской. Всего удалось спустить 8 шлюпок - все они перевернулись или затонули, из-за перегрузки и по причине того, что их корпуса были прогнившими. По показаниям выживших, одна группа матросов-ласкаров просто сгрудилась на палубе и впала в какой-то религиозный транс, готовясь принять судьбу. Солдаты прыгали за борт и тонули, некоторые не умели плавать, ломали шеи при входе в воду или камнем шли на дно, прихватив за пазуху всё своё имущество. Многие погибли от сброшенных им на голову спасательных плотов. Некоторые плоты также оказались так прочно прикреплены к палубным конструкциям, что отчаявшиеся солдаты начали отламывать и бросать в воду доски палубных люков. Как пользоваться надувными жилетами и правильно надевать их мало кто помнил, кроме того идущие в комплекте баллончики с углекислым газом, многие американцы использовали для всяких армейских шуточек. Теперь им не хватало сил надуть их или они тонули вниз головой завязав их слишком низко, около талии. Британские капковые жилеты в этой ситуации выгодно отличались от американских.
Корабли конвоя восприняли взрыв “Роны”, как сигнал того, что атака продолжается и промчались мимо на полном ходу. Точного времени, когда коммодор конвоя и командир эскорта отправили помощь “Роне” неизвестно, но скорее всего это произошло около 18.00, когда радиолокаторы обнаружения воздушных целей подтвердили, что вражеских самолётов над конвоем больше нет. В спасатели были назначен американский тральщик “Пионер”, транспорт “Клан Кэмпбелл” и прикрывающий их эскортный миноносец “Атерстон”. Когда они шли на помощь погибающим, ориентиром им в наступившей темноте служил всё ещё полыхающий пожар на “Роне”. Агония лайнера продолжалась примерно 1,5 часа, около 18.30., с громким грохотом не выдержавших переборок, “Рона” начала уходить в воду кормой, высоко задрав нос. К этому времени на “Роне” остались только Мёрфи, его старший помощник, 2-й и 3-й офицеры, врач и несколько американских солдат. Они сбросили в воду последние плоты и спаслись, при этом Мёрфи спасал и опекал 3-й офицер, сам капитан “Роны” по его показаниям “не помнил как оказался в воде и что с ним происходило”.
Включив прожектора, корабли приступили к спасению. Самый мелкосидящий в воде “Пионер” поставил рекорд, подняв 602 человека. С дикой перегрузкой в 45 тонн, благо волнение моря было всего 4 балла, маленький тральщик ушёл в Филиппвилль, куда было приказано доставить спасённых. Высокобортному (9 метров от моря до палубы) “Клан Кэмпбелл” пришлось выбросить грузовые сети, за которые хватались и взбирались те, кому это позволяли силы. Он спас примерно 110 человек, ещё 70 поднял из воды “Атерстон”. Несколько человек спас буксир “Майндфул” из Бужи, которому было приказано отбуксировать в порт “Рону”. Известно, что некоторые потерпевшие добрались на плотах до берега самостоятельно, а кого-то спасли другие корабли, находившиеся в этом районе, например английский корвет “Холкомб”, но это были буквально единицы. Спасательная операция продолжалась до 02.15. ночи, после чего была прекращена. Всего в Филипвилле, в 66-м и 100-м английских госпиталях, собрались 819 выживших и очень быстро военному министерству США стало ясно, что произошла крупнейшая, за весь период воинских перевозок, катастрофа, которая разумеется была сразу засекречена. Поиски тел погибших, опознание и составление списков продолжались до середины декабря и вскоре были готовы предварительные итоги: погибли 1015 американских солдат и офицеров, 121 человек из экипажа “Роны”, 1 военный артиллерист и 1 санитар Красного креста, всего 1138 человек. Из числа спасённых американцев, 35 человек умерли от ран уже на берегу.
Несоответствие заявленного количества пассажиров и количества погибших и выживших, видно невооруженным взглядом, но к этому вопросу мы ещё вернёмся в заключении, а пока необходимо разобрать итоги авиационной составляющей сражения над KMF 26.
Атака “Грифов”
Пилот штаба II./KG 40 гауптман Ханс Дохтерманн позднее вспоминал, что в ночь с 25 на 26 ноября он не сомневался, что на следующий день поступит приказ на боевой вылет и ожидания его не обманули. Дохтерманн был очень опытным летчиком бомбардировочной авиации, поступившим на службу в люфтваффе в 1934 году. Он воевал в Испании, на Западном фронте, участвовал в Битве за Британию на “хейнкеле-111”, затем ему доверили “Фокке-Вульф 200”, всё в той же KG 40. Неудивительно, что в июле 1942 года он был отобран в состав новой группы дальних бомбардировщиков I./FKG 50 Fernkampfgeschwader 50, которая должна была отработать эксплуатацию и боевое применение Хейнкеля-177. “Отрабатывать эксплуатацию” правда сначала пришлось на полётах с грузами в Сталинградский котёл, что конечно добавило немцам опыта, но поднятию боевого духа такие миссии конечно не способствовали.
Много лет спустя Дохтерманна не один раз спрашивали, о чём он думал перед этим взлётом, на что немец неизменно отвечал, что профессиональный пилот бомбардировщика всегда думает об одном и том же: какие будут погодные условия в районе цели и противодействие вражеских истребителей. Оперативным офицерам люфтваффе хватило менее двух часов, чтобы организовать атаку конвоя всеми доступными авиационными подразделениями. KMF 26 был обнаружен разведчиком в полдень 26 ноября, а уже в 13.55 “гриф” Дохтерманна шёл на взлёт с аэродрома Бордо-Мериньяк. Взлетали 22 “хейнкеля”, весь наличный боеготовый состав группы во главе с командиром II./KG 40 майором Рудольфом Монсом и уже на взлёте произошла первая потеря. У самолёта фельдфебеля Альфреда Наафа оборвался коленчатый вал двигателя, “гриф” упал и сгорел, 4 из 7 членов экипажа погибли. Несмотря на это, бомбардировщики собрались в формацию на высоте 3500 метров и на крейсерской скорости 360 км/ч устремились к конвою. Вместе с ними в атаку на KMF 26 шли 18 “хейнкелей-111” из II./KG 26 и 15 “юнкерсов-88” из III./KG 26. По расчёту времени немцы должны были атаковать конвой в районе залива Бужи около 16.30.-17.00, в сгущающихся сумерках.
На этом расчёте времени необходимо остановиться подробнее, так как его последствия трудно оценить однозначно. С одной стороны немцы сознательно выходили на время, когда по ним смогут бить прицельно и зенитки кораблей охранения и дневные истребители. С другой стороны “грифам” (для которых это была первая операция над Средиземным морем) необходима была приемлемая видимость для наведения управляемых бомб. Судя по всему, операторы люфтваффе посчитали, что бомбардировщики 26-й эскадры смогут подавить корабли охранения и отвлечь истребители, дав тем самым “грифам” возможность спокойно отработать. Но контрольное время 17.00, для конца ноября, означало, что в воздухе уже могут быть и ночные истребители Союзников и немцы рисковали попасть в “окно”, когда истребительное прикрытие в районе конвоя будет максимально мощным - что почти и произошло в реальности. В то же время, как вспоминал один из английских “ночников”, флайт-лейтенант Роберт Чарльз, разведка RAF вскрыла подготовку удара по конвою, однако англичане рассчитывали, что немцы атакуют с наступлением темноты, в 18.30. По его словам, ошибка в готовности на 2 часа, привела к тому, что очень мощная группа ночных истребителей RAF прибыла к месту боя, когда уже всё закончилось.
Уже в 16.30 корабли конвоя засекли радиопереговоры приближающихся ударных групп с разведчиками, в которых недвусмысленно прозвучало “конвой впереди, справа от нас” и была объявлена боевая тревога. Все торговые суда увеличили ход до максимального и перешли на зигзаг, корабли охранения выстроились в ордер ПВО и приготовились к открытию огня. К конвою немедленно вылетело подкрепление из 7 французских “спитфайров” “Прованса” и 6 “бофайтеров” 414-й эскадрильи ночных истребителей США с авиабазы Кальяри, Сицилия (довольно редкий случай, когда американцы позаимствовали на вооружение английскую матчасть) - это были последствия расчёта времени и это уже не предвещало немцам ничего хорошего. Спустя какие-то минуты над конвоем разверзся ад. Детально восстановить подробности схватки, в которой участвовало порядка 80 самолётов и десятки стволов зенитной артиллерии невозможно (тем более, что большинство авиационных командиров погибло в этом бою), но можно констатировать одно: немцы столкнулись с целью, которая была им явно не по зубам. Бомбардировщики выходили на конвой под атаками истребителей и шли на стену зенитного огня. По словам очевидцев, корабли охранения развили такой огонь, что “казалось они были объяты пожаром”. Дохтерманн мрачно подтверждает, что “небо покрылось чёрным ковром от разрывов”, он лично видел гибель нескольких атакующих бомбардировщиков, при этом понять, сбиты они кораблями или истребителями было невозможно. Его коллеги из 26-й эскадры, атаковавшие первой волной, не смогли добиться даже близких разрывов, бомбы падали не ближе 30 метров, атака обошлась им в два сбитых “хейнкеля” и два “юнкерса”. Но у них по крайней мере был один скоростной заход на пологом пикировании, а вот “Грифам” пришлось хуже всех, огромные машины с управляемым бомбами были ограничены и в манёврах и в скорости, чтобы операторы могли управлять сброшенными Hs-293. Решительности и умения немцам было не занимать - “грифы” сбросили первые бомбы и упрямо наводили их на цель. Крейсер ПВО “Коломбо” повернул прямо на приближающуюся Hs-293 и избежал попадания, судно коммодора конвоя “Ранчи” едва избежало прямого попадания Hs-293, взорвавшейся рядом в воде. Опытный бомбардир Дохтерманна, унтер-офицер Ханс-Георг Зутер, выбрал самое крупное судно конвоя “Орион” (23371 брт), но ему не повезло - управляемая бомба снесла грузовую стрелу транспорта, убив одного человека, и разорвалась в воде. После этого промаха, Дохтерманн принял решение оторваться от своей ударной группы и резко отвернуть на юг от конвоя, для следующего захода.
Этот рискованный манёвр, привёл в итоге как к гибели “Роны” так и вполне вероятно спас Дохтерманна, который положился на свой собственный опыт и мастерство своих членов экипажа. Бой происходил совсем недалеко от побережья и отколовшийся “хейнкель” влетел прямо в зону ПВО порта Бужи. По словам Дохтерманна он напоролся на “авианосец, стоявший на якоре, который его обстрелял из всех стволов”, однако английский зенитчик Джон Рурк, служивший в батарее, прикрывавшей Бужи, описывает этот эпизод по другому. “Это был “хейнкель” почему-то оторвавшийся от своей группы. Мы держали его на прицеле и уже готовились открыть огонь, но поступил приказ не стрелять: - “За ним идут “Спитфайры”, они его убьют, парни!”, передали нам с командного пункта.
Это было легче сказать, чем сделать. Пара французских “Спитфайров” действительно преследовала Дохтерманна, который пересёк береговую линию и почти достиг горного хребта Кабилия. Французы никогда прежде не видели “Хе-177”, из-за размеров они принимали его за “Фокке-Вульф-200” “Кондор”, невзирая на то что “кондор” был четырёхмоторным, а “гриф” имел две мотогондолы со спаренными двигателями. Немцы яростно отстреливались, и французы отстали, Дохтерманн об этом эпизоде боя выразился очень кратко: “они получили сполна”. Отбившись от “спитфайров”, “гриф” немедленно развернулся на север и снова пошёл на конвой. Уже порядком разъярённый ходом боя гауптман, приказал Зутеру готовить к пуску вторую Hs-293.
Бой над KMF 26 продолжался, время на часах было примерно 17.05, когда “гриф” снова вышел на конвой. Всего предусматривалось 3 тактических варианта атаки с управляемыми бомбами. Первый, когда бомбардировщик заходит с кормовых углов конвоя, выпускает Hs-293, на пологом пикировании и плавно выходит из атаки по курсу конвоя. Второй, когда бомбардировщик заходит с кормовых углов, выпускает бомбу с минимальной дистанции и сразу уходит влево или вправо, перпендикулярно курсу конвоя.
Дохтерманн выбрал третий вариант: бомбардировщик обгоняет конвой, совершает разворот, так чтобы курсовой угол на цель в момент сброса бомбы составлял примерно 30 градусов и уходит на большом вираже, времени которого (пока бомбардировщик разворачивается снова по курсу конвоя) хватало для наведения бомбы до попадания в цель.
Выбор этот сложился из мгновенной оценки обстановки опытного пилота. Зона сильного зенитного огня над конвоем отсекала от него истребителей, к тому же он заметил полоску облачности, которая могла помочь проскользнуть в голову конвоя. Выйдя на эшелон 2500 метров (наиболее оптимальный для наведения) Дохтерманн выполнил заход в голову конвоя, хотя и был “обстрелян эсминцем” (вероятно эскортным миноносцем “Атерстон”). Резкий разворот и Зутер сбросил бомбу, одновременно Дохтерманн включил секундомер, закреплённый на штурвале. Они видели как Hs-293 пролетела 100 метров вниз, после чего включился её двигатель. Обер-ефрейтор Зутер полностью сосредоточился на управлении бомбой, с помощью “кнюппеля” (джойстика). Ему было приказано выбирать самую крупную цель (всё тот же “Орион”), и до сих пор нет однозначного мнения, целился ли он в “Рону” с самого начала или попадание произошло в результате промаха по “Ориону”. Определять тоннаж целей в KG 40 учили по количеству спасательных шлюпок: одна шлюпка -1000 тонн, две - 2000 тонн и так далее. Но скорее всего Зутер изначально целился в “Рону”, находившуюся в самой удобной позиции - “гробовом углу”. Когда истекли 60 секунд (стандартное время наведения) Дохтерманн, который не наблюдал цель и был занят пилотированием самолёта, внутренне приготовился к очередному промаху. Когда стрелка секундомера отмерила максимальные 90 секунд, надежды у него уже не было. Но на 92-й секунде эфир взорвался криками Volltreffer mittschiffs! - прямое попадание в центр судна! Кричал не только Зутер, но и наблюдатели с 5 “грифов”, которые ещё находились около конвоя. “Вот сейчас то капитан этого корыта вынул изо рта свою трубку!”, - проорал хвостовой стрелок ефрейтор Август Варнеке, после чего достал губную гармошку и начал наигрывать песенку “Мы уходим в плавание против Англии”. Играть ему пришлось буквально секунды, в хвост “грифу” уже заходила пара истребителей. На этот раз Дохтерманн бросил “хейнкель” в крутое пике, к самой поверхности моря. По его словам он разогнал огромную машину до 550 км/ч, при этом напором воздуха выбило одну из панелей носового остекления кабины, после чего в бомбардировщике воцарился бедлам. Тем не менее ему удалось выровнять бомбардировщик над самыми волнами, но истребители не отставали, а корабли охранения начали стрелять прямой наводкой с упреждением, надеясь, что немцы врежутся в один из столбов воды от разрывов снарядов. (Примечание: один коллега Дохтерманна также применил этот манёвр и потерял законцовки крыльев) В этот момент Дохтерманн снова заметил на севере, на расстоянии примерно 10 километров, небольшую полоску тумана или низкой облачности, которую посчитал чудом во спасение. Он смог дотянуть до этой дымки, а когда они выскочили из неё, вокруг уже не было истребителей противника. В приподнятом настроении гауптман Ханс Дохтерманн взял курс на Бордо-Мериньяк. Он ещё не знал, чего стоил этот бой его авиагруппе и какая “награда” за победу его ждёт от командования.
Гибель “Роны”
Как это нередко бывает, огромная трагедия начиналась с фарса. Капитан “Роны” Ти Джей Мёрфи в момент объявления тревоги принимал душ, готовясь к традиционному английскому “файв-о-клоку”, вечернему чаепитию в 17.00. Опоясавшись широким полотенцем, он с громкими проклятиями искал свой стальной шлем, пока перепуганный слуга не прибежал из кухни с огромной супницей. Именно в таком виде, с супницей на голове, в кителе и полотенце бравый капитан Ти Джей Мёрфи и вбежал на мостик “Роны”, чтобы командовать лайнером в ходе отражения атаки. Этот факт вспоминали очень многие выжившие с “Роны” и при этом признавали, что ситуация была хоть и дико смешной, но открытого веселья почему-то не вызвала. Лейтенант ВВС США Форрест Дил, когда заревели сирены тревоги лежал на операционном столе с дикой болью в животе и два хирурга как раз собирались ему сделать аппендоэктомию (удалить аппендикс). Вооружившись личным оружием, врачи немедленно бросились наверх. Вероятно от выброса адреналина, у лейтенанта мгновенно прошла вся боль и симптомы аппендицита, он выбрался на палубу и мог лицезреть, как хирурги в диком восторге палили из своих кольтов 45-го калибра по атакующим бомбардировщикам. Длительная скука сыграла свою роль, и налёт немцев был воспринят подавляющим большинством американцев, как долгожданное шоу. Остаётся добавить, что аппендикс выжившему лейтенанту Дилу был удалён только в 1948 году, на авиабазе в Европе, и никто ему так и не объяснил этот медицинский казус.
Капитан каждого транспорта в конвое сам определял действия перевозимых пассажиров в случае атаки. Некоторые капитаны KMF 26, исходя из своего опыта, распорядились открыть все межпалубные переходы и разрешили личному составу максимально заполнить верхнюю палубу. Это конечно повышало риск жертв при обстреле с воздуха и мешало военным командам, но и увеличивало шансы на спасение при катастрофическом поражении судна. Мёрфи наоборот приказал всем оставаться внизу и задраить все переборки и межпалубные переходы. Однако этот приказ был выполнен далеко не везде, солдаты кулаками и угрозами просто сметали со своего пути матросов-ласкаров, пытавшихся перекрыть им путь на верхнюю палубу. Некоторые американцы в случившемся увидели долгожданный шанс наесться досыта - обнаружив, что камбуз пуст, они взломали кладовую и лакомились консервированными персиками. Эти персики, для тех из них кто выжил, так и остались самым ярким воспоминанием о катастрофе. На палубе тем временем стоял оглушительный рёв, всё падающее с неба воспринималось как сбитые немецкие самолёты, включая и Hs-293, которые принимали за горящие немецкие истребители. В 17.00, когда казалось, что немцы отступили, капитан Мёрфи вдобавок к своему живописному виду… закурил трубку, демонстрируя полную уверенность в себе. Хвостовой стрелок Дохтерманна Август Варнеке из Штеттина, оказался прав на 100%, английский капитан действительно курил трубку в момент атаки на его лайнер. Всё внимание на борту “Роны” было сперва приковано к одинокому “хейнкелю”, который описывал широкий круг над головой конвоя и по которому безуспешно всаживал залп за залпом, эскортный миноносец “Атерстон”. До сих пор нет единогласного мнения о точном времени поражения “Роны”, некоторые исследователи осторожно пишут про “около 17.00”, но общий консенсус сходится на приблизительно около 17.15. Управляемая бомба была замечена приближающейся с левого борта, примерно за минуту до попадания. Самые сметливые сразу догадались, что это и есть та самая “воздушная торпеда” немцев, о которых было так много слухов. Мёрфи находился как раз на левом крыле мостика и так резко сорвал с себя пресловутую супницу, что поранил голову. Hs-293 на первый взгляд летела довольно хаотично и вихляла прямо над поверхностью моря, некоторые посчитали, что она непременно врежется в волны, но более прозорливые уже бросились бежать к правому борту.
Hs-293 ударила “Рону” в левый борт, под углом 45 градусов, на высоте примерно 5 метров от ватерлинии, немного в корму от дымовой трубы и взорвалась прямо в машинном отделении. “Рона” одновременно лишилась и хода и электроэнергии и работы водоотливных средств, к тому же была разрушена 4-я основная поперечная переборка корпуса. Сила взрыва была такова, что ударная волна разрушила корпус по правому борту, правую часть надстройки лайнера и вырвалась через верхнюю палубу, убивая и калеча всех, кто там находился. По некоторым оценкам в результате взрыва сразу погибло около 300 человек и более 100 было ранено. Лайнер был пробит взрывом насквозь, нижний край огромной пробоины в правом борту был на уровне ватерлинии, в уничтоженном машинном отделении начался сильный пожар, с проходящего мимо транспорта “Арундел Касл” видели огромные языки пламени вырывающиеся из палубы “Роны”.
Солдаты находившиеся на нижних палубах разумеется ринулись наверх, возникла давка, в результате некоторые переходы оказались заблокированы и люди в них задохнулись от дыма. Никакого командования и руководства действиями экипажа и военнослужащих практически не осуществлялось. Капитан Мёрфи впал в прострацию, как и большинство его подчинённых. Никаких шлюпочных учений и тренировок по спасению до этого не проводилось ни экипажем “Роны”, ни с пассажирами и всё это вылилось в панику, над гибнущим лайнером витал девиз “спасайся кто может и как может”. 6 спасательных шлюпок из 22 были уничтожены взрывом, многие шлюпбалки получили повреждения или их блоки были намертво закрашены краской. Всего удалось спустить 8 шлюпок - все они перевернулись или затонули, из-за перегрузки и по причине того, что их корпуса были прогнившими. По показаниям выживших, одна группа матросов-ласкаров просто сгрудилась на палубе и впала в какой-то религиозный транс, готовясь принять судьбу. Солдаты прыгали за борт и тонули, некоторые не умели плавать, ломали шеи при входе в воду или камнем шли на дно, прихватив за пазуху всё своё имущество. Многие погибли от сброшенных им на голову спасательных плотов. Некоторые плоты также оказались так прочно прикреплены к палубным конструкциям, что отчаявшиеся солдаты начали отламывать и бросать в воду доски палубных люков. Как пользоваться надувными жилетами и правильно надевать их мало кто помнил, кроме того идущие в комплекте баллончики с углекислым газом, многие американцы использовали для всяких армейских шуточек. Теперь им не хватало сил надуть их или они тонули вниз головой завязав их слишком низко, около талии. Британские капковые жилеты в этой ситуации выгодно отличались от американских.
Корабли конвоя восприняли взрыв “Роны”, как сигнал того, что атака продолжается и промчались мимо на полном ходу. Точного времени, когда коммодор конвоя и командир эскорта отправили помощь “Роне” неизвестно, но скорее всего это произошло около 18.00, когда радиолокаторы обнаружения воздушных целей подтвердили, что вражеских самолётов над конвоем больше нет. В спасатели были назначен американский тральщик “Пионер”, транспорт “Клан Кэмпбелл” и прикрывающий их эскортный миноносец “Атерстон”. Когда они шли на помощь погибающим, ориентиром им в наступившей темноте служил всё ещё полыхающий пожар на “Роне”. Агония лайнера продолжалась примерно 1,5 часа, около 18.30., с громким грохотом не выдержавших переборок, “Рона” начала уходить в воду кормой, высоко задрав нос. К этому времени на “Роне” остались только Мёрфи, его старший помощник, 2-й и 3-й офицеры, врач и несколько американских солдат. Они сбросили в воду последние плоты и спаслись, при этом Мёрфи спасал и опекал 3-й офицер, сам капитан “Роны” по его показаниям “не помнил как оказался в воде и что с ним происходило”.
Включив прожектора, корабли приступили к спасению. Самый мелкосидящий в воде “Пионер” поставил рекорд, подняв 602 человека. С дикой перегрузкой в 45 тонн, благо волнение моря было всего 4 балла, маленький тральщик ушёл в Филиппвилль, куда было приказано доставить спасённых. Высокобортному (9 метров от моря до палубы) “Клан Кэмпбелл” пришлось выбросить грузовые сети, за которые хватались и взбирались те, кому это позволяли силы. Он спас примерно 110 человек, ещё 70 поднял из воды “Атерстон”. Несколько человек спас буксир “Майндфул” из Бужи, которому было приказано отбуксировать в порт “Рону”. Известно, что некоторые потерпевшие добрались на плотах до берега самостоятельно, а кого-то спасли другие корабли, находившиеся в этом районе, например английский корвет “Холкомб”, но это были буквально единицы. Спасательная операция продолжалась до 02.15. ночи, после чего была прекращена. Всего в Филипвилле, в 66-м и 100-м английских госпиталях, собрались 819 выживших и очень быстро военному министерству США стало ясно, что произошла крупнейшая, за весь период воинских перевозок, катастрофа, которая разумеется была сразу засекречена. Поиски тел погибших, опознание и составление списков продолжались до середины декабря и вскоре были готовы предварительные итоги: погибли 1015 американских солдат и офицеров, 121 человек из экипажа “Роны”, 1 военный артиллерист и 1 санитар Красного креста, всего 1138 человек. Из числа спасённых американцев, 35 человек умерли от ран уже на берегу.
Несоответствие заявленного количества пассажиров и количества погибших и выживших, видно невооруженным взглядом, но к этому вопросу мы ещё вернёмся в заключении, а пока необходимо разобрать итоги авиационной составляющей сражения над KMF 26.