a place to live / Доктор
Шесть лет назад я приехал в Москву.Учиться и жить. Сначала я не задавал себе вопрос - как я отношусь к этому месту. Не было времени думать об этом.
Как после прыжка в ледяную воду: когда уже окунулся - не думаешь «как же здесь адски холодно!», только барахтаешься, а потом и плывешь, ничего другого не остается. В это премя нет сил и желания думать куда плывешь и зачем. Думать время было раньше, а сейчас надо продолжать движение.
В определенный момент, чем бы ты ни занимался, нет никаких «ради», «отчего» и «во имя…», потому что нет нужды оценивать свой выбор, если ты уже сделал его.
Вода кусает твою кожу и хочет съесть её тепло целиком, так что - плыви. Время оценок придет потом, когда удостоверишься, что не утонул.
Когда мне показалось что это время пришло, я пытался выражать недовольство. Недосып, невозможность понять, где же твой дом, и существует ли для тебя место с таким названием и статусом сейчас, повышенная плотность населения и тяжесть взглядов людей, холод и пустота шумных незнакомых улиц, непривычная яркость электричества витрин.
И конечно изумление и ужас мыслей «ЭТОТ университет? ЭТА специальность? Это Я?»
Человеческое недовольство своим выбором стремится переходить в недовольство собой, и упускает факт - редко человек может до конца знать что он выбирает. Как правило, он знает только то, почему его достало то, как он сейчас живет.
Потом началось веселье. Потому что в первую очередь быть студентом значит веселиться, а уже потом стоит думать и писать об этом всё остальное, что может выскочить из подкорки мозга.
И много всего было потом. Нащупывание - медленное - контакта с новым местом жизни. Попытки упрочить связь со старым. Фоном - смутные догадки о том, что скорое возвращение домой мне не грозит. Почему - написано выше.
Итак, время было веселоё, потом совсем весёлое, и случалось разное, а потом случилось странное. Возможно, дело в том, что это Место очередной раз показало мне, насколько иначе, чем в моем родном городе здесь приходится жить.
«Здесь неуютно», подумал я. «Стало неуютно» - уточнила вторая мысль. И по теплоте последней, отголоску навязчивой людской идеи «А как было…», я понял, что я полюбил. Полюбил Москву.
Да, шум. Да, Москва как толпа мальчишек-задир из твоего первого двора постоянно подбивает тебя что-то доказывать себе и Другим, метро бывает ужасным, окраины могут навевать тоску, а центр нелеп в своей яркости.
И вообще, это не город - Москва. Это просто такое Место. Пространство. Болезнь. Навязчивая мелодия. Проживешь больше года и не свалишь - диагноз. Теперь ты тоже Другой, как становятся Другими в сериале LOST.
Будешь злиться на это место, вскрывать его и смотреть на потоки рабочих жидкостей внутри его тела, или строить вокруг него свою религию и стиль жизни, а может - бегать по нему как по лабиринту, где нити Ариадны легко спутать с паутиной каких-то сонных злобных пауков и наоборот. Примешь в себя часть болезни по имени Москва, частицу её ядра, как ядра программы или ореха, её мелодию, запах, прикосновение, которые в гамме чувств могли бы быть неотличимы от маленького оргазма, вот тогда ты понимаешь что хочешь быть её частью и что ты её любишь.
Часы пик, пробки, духота и проблески духа, раздражение и дрожь предвкушения удачи. Злость и маята, и тихий спокойный отсек пространства над Патриаршим прудом. Издевательски узкий тротуар на Покровке, по которому тебя всё равно потянет пройти на выходных. Чистые пруды и черно-белые лица готов, тусующихся там. Красно-синие - «панков». И причудливые животные на стене дома в конце Чистопрудного бульвара смотрят на них через голову великого казахского поэта и мыслителя, непонятно как тут очутившегося и от удивления застывшего в камне. Плеск вёсел в прудах в Кузьминках и звон битого стекла и невнятные голоса хулиганов неподалёку.
Кипяченые фанаты с кричалками и действительно стрёмными девушками, хлопая в ритм, чеканя слова, едут на эскалаторе вниз. А на соседнем - представители самой и ритмичной и танцующей, наверное, расы Земли с белыми глазами удивления на шоколадных лицах - вверх.
Каждый день недели можно застать в каком-то месте лихорадку субботнего вечера или молчание ягнят - на выбор и удачу. Смотря в какой переулок повернёшь, какую последовательность цифр кинешь в телефонную сеть, на чей звонок успеешь ответить, за что случайно зацепишься взглядом.
Водоворот, московский лабиринт, бетонный пылесос, он примет всё кроме равнодушия, потому что ему здесь нет места, Москва его не терпит.
Да, Доктор, вы совершенно правы - ужасный воздух стресс, могила здоровья и крематорий психики. Уехать? Обязательно! Когда? Ох, подождите, у меня вторая линия и кажется это надолго… Да, говорят надо срочно быть в другом районе, я сам вам перезвоню - завтра. Или нет, через неделю, возможно. Или месяц. Всё, мой вагон уже почти в тоннеле, помехи, совсем вас не слышу, доктор, до скорого!
Как после прыжка в ледяную воду: когда уже окунулся - не думаешь «как же здесь адски холодно!», только барахтаешься, а потом и плывешь, ничего другого не остается. В это премя нет сил и желания думать куда плывешь и зачем. Думать время было раньше, а сейчас надо продолжать движение.
В определенный момент, чем бы ты ни занимался, нет никаких «ради», «отчего» и «во имя…», потому что нет нужды оценивать свой выбор, если ты уже сделал его.
Вода кусает твою кожу и хочет съесть её тепло целиком, так что - плыви. Время оценок придет потом, когда удостоверишься, что не утонул.
Когда мне показалось что это время пришло, я пытался выражать недовольство. Недосып, невозможность понять, где же твой дом, и существует ли для тебя место с таким названием и статусом сейчас, повышенная плотность населения и тяжесть взглядов людей, холод и пустота шумных незнакомых улиц, непривычная яркость электричества витрин.
И конечно изумление и ужас мыслей «ЭТОТ университет? ЭТА специальность? Это Я?»
Человеческое недовольство своим выбором стремится переходить в недовольство собой, и упускает факт - редко человек может до конца знать что он выбирает. Как правило, он знает только то, почему его достало то, как он сейчас живет.
Потом началось веселье. Потому что в первую очередь быть студентом значит веселиться, а уже потом стоит думать и писать об этом всё остальное, что может выскочить из подкорки мозга.
И много всего было потом. Нащупывание - медленное - контакта с новым местом жизни. Попытки упрочить связь со старым. Фоном - смутные догадки о том, что скорое возвращение домой мне не грозит. Почему - написано выше.
Итак, время было веселоё, потом совсем весёлое, и случалось разное, а потом случилось странное. Возможно, дело в том, что это Место очередной раз показало мне, насколько иначе, чем в моем родном городе здесь приходится жить.
«Здесь неуютно», подумал я. «Стало неуютно» - уточнила вторая мысль. И по теплоте последней, отголоску навязчивой людской идеи «А как было…», я понял, что я полюбил. Полюбил Москву.
Да, шум. Да, Москва как толпа мальчишек-задир из твоего первого двора постоянно подбивает тебя что-то доказывать себе и Другим, метро бывает ужасным, окраины могут навевать тоску, а центр нелеп в своей яркости.
И вообще, это не город - Москва. Это просто такое Место. Пространство. Болезнь. Навязчивая мелодия. Проживешь больше года и не свалишь - диагноз. Теперь ты тоже Другой, как становятся Другими в сериале LOST.
Будешь злиться на это место, вскрывать его и смотреть на потоки рабочих жидкостей внутри его тела, или строить вокруг него свою религию и стиль жизни, а может - бегать по нему как по лабиринту, где нити Ариадны легко спутать с паутиной каких-то сонных злобных пауков и наоборот. Примешь в себя часть болезни по имени Москва, частицу её ядра, как ядра программы или ореха, её мелодию, запах, прикосновение, которые в гамме чувств могли бы быть неотличимы от маленького оргазма, вот тогда ты понимаешь что хочешь быть её частью и что ты её любишь.
Часы пик, пробки, духота и проблески духа, раздражение и дрожь предвкушения удачи. Злость и маята, и тихий спокойный отсек пространства над Патриаршим прудом. Издевательски узкий тротуар на Покровке, по которому тебя всё равно потянет пройти на выходных. Чистые пруды и черно-белые лица готов, тусующихся там. Красно-синие - «панков». И причудливые животные на стене дома в конце Чистопрудного бульвара смотрят на них через голову великого казахского поэта и мыслителя, непонятно как тут очутившегося и от удивления застывшего в камне. Плеск вёсел в прудах в Кузьминках и звон битого стекла и невнятные голоса хулиганов неподалёку.
Кипяченые фанаты с кричалками и действительно стрёмными девушками, хлопая в ритм, чеканя слова, едут на эскалаторе вниз. А на соседнем - представители самой и ритмичной и танцующей, наверное, расы Земли с белыми глазами удивления на шоколадных лицах - вверх.
Каждый день недели можно застать в каком-то месте лихорадку субботнего вечера или молчание ягнят - на выбор и удачу. Смотря в какой переулок повернёшь, какую последовательность цифр кинешь в телефонную сеть, на чей звонок успеешь ответить, за что случайно зацепишься взглядом.
Водоворот, московский лабиринт, бетонный пылесос, он примет всё кроме равнодушия, потому что ему здесь нет места, Москва его не терпит.
Да, Доктор, вы совершенно правы - ужасный воздух стресс, могила здоровья и крематорий психики. Уехать? Обязательно! Когда? Ох, подождите, у меня вторая линия и кажется это надолго… Да, говорят надо срочно быть в другом районе, я сам вам перезвоню - завтра. Или нет, через неделю, возможно. Или месяц. Всё, мой вагон уже почти в тоннеле, помехи, совсем вас не слышу, доктор, до скорого!