По просьбе моего хорошего друга
Отчет наблюдателя в УИК 411 Вульфа Марковича Слободкина. (Фотографии теперь на месте.)
Что я видел.
Я прибыл на участок 411 в 7.15 и предъявил направление наблюдателя от Яблока.
Помещение УИК - длинный прямоугольник. В середине одной длинной стены дверь для входа избирателей. Вдоль этой стены слева от входа - линейка столов с табличками с адресами избирателей. Стулья членов комиссии между этими столами и упомянутой стеной. С другой стороны столов стулья для приходящих избирателей. Вдоль левой (от входа) короткой стены короткая линейка столов для председателя, зам. председателя и секретаря. За их спинами в этой короткой стене дверь кабинета для членов УИК. Слева от стола председателя проход в пространство, сообщающееся с туалетом и буфетом. Напротив столов членов УИК скамейка для наблюдателей. От скамейки наблюдателей до столов членов комиссии метров 8-10. Скамейка начинается напротив входа и заканчивается немного не доходя до прохода к буфету и туалету. Расстояние от входа до кабинета УИК метров 15-20.
Смотрим от входа направо. Сначала у стены стоит довольно массивная тумба - кабина для тайного нанесения пометок в бюллетень. Она массивна потому, что рассчитана на работу четырёх наблюдателей одновременно. Тайность обеспечивается тремя перегородками меду отсеками и спинами самих избирателей За этой тумбой-кабиной кресло с надписью «Для полиции». Дальше правая короткая стена. От левой короткой с одной дверью она отличается тем, что в ней уже две двери. Ближайшая к креслу - в коморку где полицейские «перекусывают». Чуть дальше дверь в комнатку, где свои пальто вешают члены УИК и наблюдатели. Прямо перед этими дверями две стационарных урны. Прорези в них параллельны короткой стене с двумя дверями.
Вдоль (у) длинной стены противоположной входу, вдоль которой слева от входа стоит скамейка наблюдателей, в правой части стоят две тумбы - кабины. Поближе к наблюдателям - такая же, как уже описанная, а вторая поближе к урнам огромная круглая из-за того, что над ней круглая рейка, позволяющая задёргивать за вошедшим избирателем шторы. Между этой частью длинной стены и короткой с двумя дверями проход к выходу.
Там, перед выходам сидят люди в форме, которые должны объяснять, что вход совсем не здесь. Здесь только выход. Да.
7.45 начинаем осмотр и опечатывание урн. Заканчиваем к без нескольких минут восемь, и я вспоминаю, что осмотр и опечатывание надо было заканчивать в присутствии первых избирателей. Но я всё видел. И не я один. Всё было пусто и чисто.
Отношения при осмотре самые доброжелательные.
Входят первые избиратели. Усаживаются перед столами членов УИК. Улыбки. Бюллетени получены. Избиратели подходят к кабинам и направляются к урнам. Я встаю со своей скамейки и направляюсь за ними. За мной идёт кто-то из комиссии и ласково предлагает вернуться. Я «мешаю» тем, кто идёт к урнам. (Ну, когда наплыв будет больше) и «могу подсмотреть, кто там и за кого» Этого нельзя. Это тайна. Это будет нечестно.
Возвращаюсь на скамейку наблюдателей и вижу, что с неё ближайшая к выходу урна вовсе не видна. Сначала подхожу к председателю УИК и обращаю его внимание на то, что урна не видна. Хорошо бы урны и кабины поменять местами. Понимания не встречаю. Сажусь писать жалобу. Подаю жалобу. Трачу время на уговоры поставить подпись на копию. Получаю подпись - жалоба зарегистрирована. Занимаясь всем этим, я прерываю подсчёт входящих избирателей. И перестаю следить за урнами. Переговоры за председательским столом вообще приходится вести, отвернувшись от урн.
Возобновляю счёт избирателей и попытки понять сколько опускают в урны. Очень трудно увидеть, хоть что-нибудь. «Но мне же обещали жалобу очень быстро рассмотреть и принять меры. И улыбались доброжелательно. Подожди. Нельзя же подозревать всё и всех» говорю я себе.
Время идёт. Вот мне показалось, что со стороны выхода к урне кто-то подошёл и, заслонив её собою, что-то сделал. Я в это время далеко. «Ладно. Может я просто не видел его получающим бюллетень. И я же не один, в конце концов! И не могу я оглашать только подозрения. И бессмысленно это»
К этому времени я ознакомился с ситуацией на скамье наблюдателей, а кое с кем и познакомился. Двое - парень и девушка (девочка) - наблюдатели от КПРФ. Андрей и София. Высокий господин лет 50ти, Сергей - «Пресса» и, кажется, тоже Яблоко. Ещё один яблочник молодой, лицо умное, красивое. Борис. Далее два парня. Молчуны. С места не встают. По табличкам на груди вижу, что дружинники. (?) В руках рации. (!) Неподвижный крупный суровый безмолвный молодой, но значительного вида наблюдатель от «Патриоты России». Дальше немолодая, но и совсем не старая наблюдатель от …. ЕдР’а.
Рядом с ней наблюдатель СправоРосс. Эти двое тихонько мирно беседуют.
Представитель прессы Сергей всё время ведёт наблюдение за урнами, но с расстояния метров 10. Ему видны только спины тех, кто опускает бюллетени. Борис ведёт общее наблюдение и подсчёт числа приходящих наблюдателей.
В 12-20 получаю решение УИК, состоящее из двух пунктов. Смысл первого - расположение урн не мешает наблюдателю наблюдать за выдачей (!) бюллетеней, а второго - более близкое приближение наблюдателя к урнам может нарушить тайность голосования. В 12-45 подаю вторую жалобу на невозможность наблюдения за количеством бюллетеней, опускаемых одним избирателем. В 14 часов два члена УИК переставили, но не урны. Поменяли местами кабины для голосования - самая большая кабина передвинута к противоположной стене (теперь она затрудняет наблюдение за другой урной уже из-за стола членов УИК, но их это не волнует.) Мне об этом рассказывают с самыми весёлыми и доброжелательными улыбками. На мои разъяснения, что всё равно избиратель заслоняет невольно своим телом урну, когда подходит к ней, заместитель меня «успокаивает» вопросом: «Ну, зачем Вы всех подозреваете?». Где-то часа в 3 дня приезжает представитель ТИК. Он не поддерживает моих просьб, обосновывая это тем, что он не знает, не станет ли кто-нибудь из других наблюдателей возражать, если он выполнит мою просьбу. «И, вообще всё идёт очень хорошо.» На этом он прощается. Ответ на вторую жалобу мне вручён в 23-20.
Ещё одна важная деталь. Ещё довольно рано утром у меня запросили письменную просьбу разрешить мне фотографирование. Разрешение было дано тоже в письменном виде. Позже, когда стало ясно, что фотографирование - единственное, что остаётся, один из членов УИК с торжеством зачитал мне самое существенное: «Разрешить наблюдателю Слободкину В. М. проведение фото- и видео съёмки в помещении для голосования в отведённом месте»
Итак, подсчёт избирателей ведут две группы по два человека. Непрерывность обеспечивается тем, что внутри группы считающие в случаях необходимости меняют друг друга. Я должен понять, могу ли я доверять их подсчётам. Для этого у меня есть две возможности. Сравнить их результаты,
и проконтролировать их. Для контроля, я несколько раз тоже вёл подсчёт в течение получаса, или часа всякий раз запрашивая у моих коллег количества, которые у них получались к началу и к концу моих периодов. Эти сопоставления укрепили мою уверенность в том, что я могу спокойно доверять итоговым результатам моих коллег. Этот результат по нашему общему мнению совсем немного превышал 1200 и ни в коем случае не был больше, чем 1300.
Приблизительно за час до окончания голосования к нам прибыл ещё один представитель прессы. УИК пыталась не допустить его на участок, но под напором его знаний и логики сдалась.
В двадцать часов двери были закрыты. УИК начал работу с книгами регистрации. Немедленно посыпался град возгласов со стороны УИК, что внимание наблюдателей мешает работе с книгами. Что наблюдатели «слишком» близко. Оба представителя прессы и часть наблюдателей стали ссылаться на Закон и зачитывать соответственные пункты и статьи Закона.
Наконец, «первый стол» пошёл с книгой регистрации к заместителю председателя УИК и что-то ему показал и доложил. Наблюдатели попросили, чтобы результаты «обработки» первой книги Зам. Председателя огласил. Он отказался. Ему напомнили о его обязанностях. Он сказал, что ему мешают работать. Наблюдатели стали повторять требования закона и фотографировать. Стали пытаться вручить жалобу, секретарь отказалась эту жалобу даже зарегистрировать. На возмущение наблюдателей другие члены УИК стали восклицать: «Да вы, что же не видите, что ей плохо?!»
Признаюсь, что после восьми я почувствовал себя усталым и в споре о необходимости оглашения результатов о явке «покнижно» не участвовал. Но услыхав, что женщине плохо, я стал призывать членов УИК немедленно вызвать врача. И в этом тоже было отказано. Председатель и его заместитель удалились в свою комнату и вскоре вышли с бумагой в руках. Попросили внимания и зачитали проект решения УИК об удалении двух журналистов с участка. Голосование было 14 «За» и 1 против. Последовала процедура уточнения формулировок решения и фиксации времени его принятия. Офицер милиции вёл себя бесстрастно. Два наблюдателя - журналиста были удалены. Это произошло приблизительно в 21-30.
Приблизительно в это время, «не говоря никому дурного слова», ушёл наблюдатель Патриот России. (Дружинники ушли, кажется, в 20) Очень скоро объявила о своём намерении уйти и наблюдательница Единоросска, но не ушла. Я спросил её, видит ли она, что происходит. Она очень печально ответила, что да, видит, что происходят нарушения. На вопрос, поддержит ли она наш протест, она с горькой усмешкой воскликнула: «Конечно, нет!»
Отдельно хочу отметить мужественную принципиальную позицию члена УИК с правом решающего голоса Игоря Данилова. К тому моменту, когда я пишу этот текст, я прочитал уже несколько весьма нелестных отзывов о поведении наблюдателей от КПРФ на нескольких других участках.
Поведение Игоря и его товарищей (наблюдателей от КПРФ Андрея и Софии), их серьёзность, честность, внимательность и старательность, несмотря на очень большие расхождения в убеждениях, вызвали у меня в мои 75 искренние уважение и симпатию к этим двадцатилетним.
Итак, наших товарищей удалили, и Заместитель Председателя (далее, для краткости - «ЗП») объявил нам, что он должен проверить регистрационные книги более внимательно. Результаты обработки книг будут объявлены только после этого. И нас даже ознакомят с самими книгами, но, правда, наблюдатели не должны «иметь доступа»(?), «знакомиться»(?) с личными данными избирателей. Он собрал все книги, усадил рядом с собой второго секретаря и стал пролистывать книги и делать какие-то пометки. Тут произошло нечто забавное.
Увидев в руках ЗП карандаш, или авторучку, наблюдатели подошли поближе. Немедленно начались повторения знакомой фразы «Вы нам мешаете! Отойдите! Мы вас удалим!» Мы решили не доводить дела до конфликта. (Жалобы не принимают. 14 членов УИК, не задумавшись, проштампуют любое желание ЗП, а нам стоит поприсутствовать при вскрытии урн и получить копии протоколов) Мы отошли, и тогда почти все члены УИК мгновенно образовали плотную шеренгу у стола председателя, совершенно исключив наблюдение. Это очень напоминало «стенку» во время штрафного удара в футболе. Только, вместо того, чтобы стоять к нам лицом, сложив руки на тех местах, которые прикрывают в таких случаях футболисты, члены УИК демонстрировали нам … спины.
Проверка продолжалась почти до двух часов ночи. Это было так подозрительно, что у меня вырвалось вслух: «Суверенную демократию мы видели, сейчас нам продемонстрируют суверенную математику.»
Наконец, без чего-то два нам сообщили: Явка на нашем участке превысила 80%. Т. е. пришло приблизительно 1800 человек. При этом в домах, которые учитывались книгой, за которую отвечал Данилов, было 47%.
Покажите нам книги - попросили мы. Я подошёл к столу первым. Я не умею описать того, что произошло, достойным образом. Книгу мне в руки не дали. ЗП приоткрыл её и начал листать с такой скоростью, что могу только повторить то, что у меня вырвалось: «Вы, что делаете?! - показываете регистрационную книгу на избирательном участке, или сдаёте карты в притоне?!» Но, боюсь, что меня даже не все услышали. Раздался громкий голос ЗП: «Книга показана! Показываю следующую книгу!» Все книги были приоткрыты и захлопнуты, и невзирая на протесты наблюдателей, одни членыУИК начали сдвигать столы, а другие стали подносить и вскрывать урны «для голосования вне участка». Урны вскрыли. Под наш ропот, о том, что нам не дали ознакомиться с книгами бюллетени голосовавших дома пересчитали. Тут на сцене появился сам Председатель, почему-то сильно покрасневший, - до этого главную роль исполнял ЗП, - и громко и чётко пересчитал все бюллетени из переносных урн. Что-то около шестидесяти. Дальше инициатива снова перешла к ЗП. Он распорядился поместить бюллетени из переносных урн в стационарные. Это немедленно было выполнено, За это время были расставлены семь стульев, к спинкам которых прикрепили названия семи партий, и стационарные урны поднесли к столу.
Стационарные урны вскрыли и содержимое высыпали на стол.
Несмотря на то, что образовалась довольно большая гора, такая, что некоторые бюллетени стали падать на пол, все отчётливо видели несколько пачек. Члены УИК стали их расхватывать и разъединять. Наблюдатели к бюллетеням не прикасались. Две пачки достались Данилову и он прижал их ладонями к столу около себя.
Кто-то из членов комиссии потребовал, чтобы он не стоял просто так, а участвовал в разборке кучи. Как только он поднял одну руку, чтобы выполнять свою обязанность, пачка, находившаяся под его ладонью исчезла. Очень скоро к нему стремительно подскочил молодой член УИК и грубо выдернул вторую пачку из под другой руки. Но пачек оказалось достаточно. По мере уменьшения горы стали проступать другие пачки. Данилов схватил новую и прижал её ладонью. Через минуту я увидел, как к Данилову подскочил сам ЗП и дёрнул эту прижатую пачку, но на этот раз пачка была прижата прочно, а я схватил ЗП за руку выше локтя двумя руками (ЗП выше меня на голову, широкоплеч, молод) и закричал: «Зови милицию! Пока я жив, ты эту пачку не получишь!» Он отпустил пачку, я - его руку, он возвратился к разборке остававшихся на столе бюллетеней, а я начал фотографировать пачку и прижимающую ладонь Данилова.
Когда стол опустел (пачки попадались ещё, но немедленно разбрасывались) Данилов стал разворачивать свою единственную, чтобы все видели, за кого пометки на ней. Это было трудно - всё немедленно расхватывалось. Я видел не менее полутора десятков за ЕДРо и одну за ЛДПР(!) - Хитрая маскировка - подумал я. Предложение зафиксировать увиденное каким-нибудь актом члены УИКа встретили выражениями непонимания и торжествующими улыбками.
Подсчёт голосов за партии, который следует осуществлять последовательно, партия за партией, сопровождая демонстрацию каждого бюллетеня и громким произнесением числа, нарастающего на единицу с каждым следующим бюллетенем, производился параллельно и сопровождался гудением семи невнятных голосов, а о демонстрации нам того, что посчитанный голос действительно подан за данную партию не было даже и речи. Я подошёл к полицейскому, и призвал его предотвратить нарушение Закона, но он сказал, что его задача - порядок, «а с этим Вы сами разбирайтесь»
Состоялось подписание протокола. Данилов добавил к нему «особое мнение»
Копии протоколов мы получили почти без затруднений.
Вот, что добавил к моему повествованию упоминавшийся в моём повествовании представитель прессы Сергей. Это добавление и короче и точнее.
Вульф Маркович, со всем изложенным в письме согласен
Но я бы еще усилил претензии к УИК и ТИК по вопросу обеспечения возможности наблюдения:
1. Нами, практически, с самого утра была подана жалоба на неудачное, с точки зрения наблюдения, расположение урн.
2. Рассмотрение жалобы всячески затягивалось
3. Телефон ТИК "Сокол", вывешенный в помещении УИК 411 не отвечал до 09.30, причем по нему не могли дозвониться не только наблюдатели, но Председатель УИК 411 по нашим неоднократным просьбам
4. В 9.30, наконец-то удалось дозвониться в ТИК. Была озвучена жалоба на необеспечение возможности полноценного наблюдения. Получен ответ, что Председатель ТИК вскоре выедет на наш участок, чтобы разобраться на месте.
5. Решение УИК по жалобе, которое по Закону должно было быть принято "немедленно" было озвучено только через 3.5 часа после подачи жалобы, а копия его была предоставлена еще через 2 часа.
6. В удовлетворении жалобы было отказано с аргументами, не соответствующими действительности
7. В 11.30 вновь позвонили в ТИК, чтобы выяснить, когда же на участок приедет Председатель ТИК.Ответ: "Он уже объезжает участки, скоро будет у Вас"
8. В 14.25 вновь позвонили в ТИК. Получен ответ: "Председатель объехал всего 6 участков из 16 (или 17), по-видимому, до УИК 411 еще не доехал". На вопрос, нужен ли приезд представителя ТИК для решения проблемы, возникшей еще до начала голосования, если он приедет после его окончания, был ответ: "Ждите"
9. Через некоторое время Заместитель Председателя ТИК Валерий Владимирович наконец-то прибыл на УИК 411. На просьбу переставить урны в такое место, где наблюдатели смогут следить за процессом, не поднимаясь с отведенных им мест (с расстояния больше 10м), был получен ответ: "Это сделать нельзя, т.к. прошло уже более половины времени, отведенного на голосование, и избиратели могут подать жалобу на это перемещение. (а что мешало сделать это до начала голосования или в первый час, когда была подана жалоба в УИК?).
10. На просьбу хотя бы развернуть урны на 90 градусов, не передвигая их с места, получен ответ, что он не видит разницы, как она стоит, поэтому ничего переставляться и передвигаться не будет.
11. На вопрос, коль нет никакой разницы, как стоят урны, можно ли все-таки их развернуть, тем самым хоть что-то сделать для улучшения обзора наблюдателям, был получен отрицательный ответ
...
Что я видел.
Я прибыл на участок 411 в 7.15 и предъявил направление наблюдателя от Яблока.
Помещение УИК - длинный прямоугольник. В середине одной длинной стены дверь для входа избирателей. Вдоль этой стены слева от входа - линейка столов с табличками с адресами избирателей. Стулья членов комиссии между этими столами и упомянутой стеной. С другой стороны столов стулья для приходящих избирателей. Вдоль левой (от входа) короткой стены короткая линейка столов для председателя, зам. председателя и секретаря. За их спинами в этой короткой стене дверь кабинета для членов УИК. Слева от стола председателя проход в пространство, сообщающееся с туалетом и буфетом. Напротив столов членов УИК скамейка для наблюдателей. От скамейки наблюдателей до столов членов комиссии метров 8-10. Скамейка начинается напротив входа и заканчивается немного не доходя до прохода к буфету и туалету. Расстояние от входа до кабинета УИК метров 15-20.
Смотрим от входа направо. Сначала у стены стоит довольно массивная тумба - кабина для тайного нанесения пометок в бюллетень. Она массивна потому, что рассчитана на работу четырёх наблюдателей одновременно. Тайность обеспечивается тремя перегородками меду отсеками и спинами самих избирателей За этой тумбой-кабиной кресло с надписью «Для полиции». Дальше правая короткая стена. От левой короткой с одной дверью она отличается тем, что в ней уже две двери. Ближайшая к креслу - в коморку где полицейские «перекусывают». Чуть дальше дверь в комнатку, где свои пальто вешают члены УИК и наблюдатели. Прямо перед этими дверями две стационарных урны. Прорези в них параллельны короткой стене с двумя дверями.
Вдоль (у) длинной стены противоположной входу, вдоль которой слева от входа стоит скамейка наблюдателей, в правой части стоят две тумбы - кабины. Поближе к наблюдателям - такая же, как уже описанная, а вторая поближе к урнам огромная круглая из-за того, что над ней круглая рейка, позволяющая задёргивать за вошедшим избирателем шторы. Между этой частью длинной стены и короткой с двумя дверями проход к выходу.
Там, перед выходам сидят люди в форме, которые должны объяснять, что вход совсем не здесь. Здесь только выход. Да.
7.45 начинаем осмотр и опечатывание урн. Заканчиваем к без нескольких минут восемь, и я вспоминаю, что осмотр и опечатывание надо было заканчивать в присутствии первых избирателей. Но я всё видел. И не я один. Всё было пусто и чисто.
Отношения при осмотре самые доброжелательные.
Входят первые избиратели. Усаживаются перед столами членов УИК. Улыбки. Бюллетени получены. Избиратели подходят к кабинам и направляются к урнам. Я встаю со своей скамейки и направляюсь за ними. За мной идёт кто-то из комиссии и ласково предлагает вернуться. Я «мешаю» тем, кто идёт к урнам. (Ну, когда наплыв будет больше) и «могу подсмотреть, кто там и за кого» Этого нельзя. Это тайна. Это будет нечестно.
Возвращаюсь на скамейку наблюдателей и вижу, что с неё ближайшая к выходу урна вовсе не видна. Сначала подхожу к председателю УИК и обращаю его внимание на то, что урна не видна. Хорошо бы урны и кабины поменять местами. Понимания не встречаю. Сажусь писать жалобу. Подаю жалобу. Трачу время на уговоры поставить подпись на копию. Получаю подпись - жалоба зарегистрирована. Занимаясь всем этим, я прерываю подсчёт входящих избирателей. И перестаю следить за урнами. Переговоры за председательским столом вообще приходится вести, отвернувшись от урн.
Возобновляю счёт избирателей и попытки понять сколько опускают в урны. Очень трудно увидеть, хоть что-нибудь. «Но мне же обещали жалобу очень быстро рассмотреть и принять меры. И улыбались доброжелательно. Подожди. Нельзя же подозревать всё и всех» говорю я себе.
Время идёт. Вот мне показалось, что со стороны выхода к урне кто-то подошёл и, заслонив её собою, что-то сделал. Я в это время далеко. «Ладно. Может я просто не видел его получающим бюллетень. И я же не один, в конце концов! И не могу я оглашать только подозрения. И бессмысленно это»
К этому времени я ознакомился с ситуацией на скамье наблюдателей, а кое с кем и познакомился. Двое - парень и девушка (девочка) - наблюдатели от КПРФ. Андрей и София. Высокий господин лет 50ти, Сергей - «Пресса» и, кажется, тоже Яблоко. Ещё один яблочник молодой, лицо умное, красивое. Борис. Далее два парня. Молчуны. С места не встают. По табличкам на груди вижу, что дружинники. (?) В руках рации. (!) Неподвижный крупный суровый безмолвный молодой, но значительного вида наблюдатель от «Патриоты России». Дальше немолодая, но и совсем не старая наблюдатель от …. ЕдР’а.
Рядом с ней наблюдатель СправоРосс. Эти двое тихонько мирно беседуют.
Представитель прессы Сергей всё время ведёт наблюдение за урнами, но с расстояния метров 10. Ему видны только спины тех, кто опускает бюллетени. Борис ведёт общее наблюдение и подсчёт числа приходящих наблюдателей.
В 12-20 получаю решение УИК, состоящее из двух пунктов. Смысл первого - расположение урн не мешает наблюдателю наблюдать за выдачей (!) бюллетеней, а второго - более близкое приближение наблюдателя к урнам может нарушить тайность голосования. В 12-45 подаю вторую жалобу на невозможность наблюдения за количеством бюллетеней, опускаемых одним избирателем. В 14 часов два члена УИК переставили, но не урны. Поменяли местами кабины для голосования - самая большая кабина передвинута к противоположной стене (теперь она затрудняет наблюдение за другой урной уже из-за стола членов УИК, но их это не волнует.) Мне об этом рассказывают с самыми весёлыми и доброжелательными улыбками. На мои разъяснения, что всё равно избиратель заслоняет невольно своим телом урну, когда подходит к ней, заместитель меня «успокаивает» вопросом: «Ну, зачем Вы всех подозреваете?». Где-то часа в 3 дня приезжает представитель ТИК. Он не поддерживает моих просьб, обосновывая это тем, что он не знает, не станет ли кто-нибудь из других наблюдателей возражать, если он выполнит мою просьбу. «И, вообще всё идёт очень хорошо.» На этом он прощается. Ответ на вторую жалобу мне вручён в 23-20.
Ещё одна важная деталь. Ещё довольно рано утром у меня запросили письменную просьбу разрешить мне фотографирование. Разрешение было дано тоже в письменном виде. Позже, когда стало ясно, что фотографирование - единственное, что остаётся, один из членов УИК с торжеством зачитал мне самое существенное: «Разрешить наблюдателю Слободкину В. М. проведение фото- и видео съёмки в помещении для голосования в отведённом месте»
Итак, подсчёт избирателей ведут две группы по два человека. Непрерывность обеспечивается тем, что внутри группы считающие в случаях необходимости меняют друг друга. Я должен понять, могу ли я доверять их подсчётам. Для этого у меня есть две возможности. Сравнить их результаты,
и проконтролировать их. Для контроля, я несколько раз тоже вёл подсчёт в течение получаса, или часа всякий раз запрашивая у моих коллег количества, которые у них получались к началу и к концу моих периодов. Эти сопоставления укрепили мою уверенность в том, что я могу спокойно доверять итоговым результатам моих коллег. Этот результат по нашему общему мнению совсем немного превышал 1200 и ни в коем случае не был больше, чем 1300.
Приблизительно за час до окончания голосования к нам прибыл ещё один представитель прессы. УИК пыталась не допустить его на участок, но под напором его знаний и логики сдалась.
В двадцать часов двери были закрыты. УИК начал работу с книгами регистрации. Немедленно посыпался град возгласов со стороны УИК, что внимание наблюдателей мешает работе с книгами. Что наблюдатели «слишком» близко. Оба представителя прессы и часть наблюдателей стали ссылаться на Закон и зачитывать соответственные пункты и статьи Закона.
Наконец, «первый стол» пошёл с книгой регистрации к заместителю председателя УИК и что-то ему показал и доложил. Наблюдатели попросили, чтобы результаты «обработки» первой книги Зам. Председателя огласил. Он отказался. Ему напомнили о его обязанностях. Он сказал, что ему мешают работать. Наблюдатели стали повторять требования закона и фотографировать. Стали пытаться вручить жалобу, секретарь отказалась эту жалобу даже зарегистрировать. На возмущение наблюдателей другие члены УИК стали восклицать: «Да вы, что же не видите, что ей плохо?!»
Признаюсь, что после восьми я почувствовал себя усталым и в споре о необходимости оглашения результатов о явке «покнижно» не участвовал. Но услыхав, что женщине плохо, я стал призывать членов УИК немедленно вызвать врача. И в этом тоже было отказано. Председатель и его заместитель удалились в свою комнату и вскоре вышли с бумагой в руках. Попросили внимания и зачитали проект решения УИК об удалении двух журналистов с участка. Голосование было 14 «За» и 1 против. Последовала процедура уточнения формулировок решения и фиксации времени его принятия. Офицер милиции вёл себя бесстрастно. Два наблюдателя - журналиста были удалены. Это произошло приблизительно в 21-30.
Приблизительно в это время, «не говоря никому дурного слова», ушёл наблюдатель Патриот России. (Дружинники ушли, кажется, в 20) Очень скоро объявила о своём намерении уйти и наблюдательница Единоросска, но не ушла. Я спросил её, видит ли она, что происходит. Она очень печально ответила, что да, видит, что происходят нарушения. На вопрос, поддержит ли она наш протест, она с горькой усмешкой воскликнула: «Конечно, нет!»
Отдельно хочу отметить мужественную принципиальную позицию члена УИК с правом решающего голоса Игоря Данилова. К тому моменту, когда я пишу этот текст, я прочитал уже несколько весьма нелестных отзывов о поведении наблюдателей от КПРФ на нескольких других участках.
Поведение Игоря и его товарищей (наблюдателей от КПРФ Андрея и Софии), их серьёзность, честность, внимательность и старательность, несмотря на очень большие расхождения в убеждениях, вызвали у меня в мои 75 искренние уважение и симпатию к этим двадцатилетним.
Итак, наших товарищей удалили, и Заместитель Председателя (далее, для краткости - «ЗП») объявил нам, что он должен проверить регистрационные книги более внимательно. Результаты обработки книг будут объявлены только после этого. И нас даже ознакомят с самими книгами, но, правда, наблюдатели не должны «иметь доступа»(?), «знакомиться»(?) с личными данными избирателей. Он собрал все книги, усадил рядом с собой второго секретаря и стал пролистывать книги и делать какие-то пометки. Тут произошло нечто забавное.
Увидев в руках ЗП карандаш, или авторучку, наблюдатели подошли поближе. Немедленно начались повторения знакомой фразы «Вы нам мешаете! Отойдите! Мы вас удалим!» Мы решили не доводить дела до конфликта. (Жалобы не принимают. 14 членов УИК, не задумавшись, проштампуют любое желание ЗП, а нам стоит поприсутствовать при вскрытии урн и получить копии протоколов) Мы отошли, и тогда почти все члены УИК мгновенно образовали плотную шеренгу у стола председателя, совершенно исключив наблюдение. Это очень напоминало «стенку» во время штрафного удара в футболе. Только, вместо того, чтобы стоять к нам лицом, сложив руки на тех местах, которые прикрывают в таких случаях футболисты, члены УИК демонстрировали нам … спины.
Проверка продолжалась почти до двух часов ночи. Это было так подозрительно, что у меня вырвалось вслух: «Суверенную демократию мы видели, сейчас нам продемонстрируют суверенную математику.»
Наконец, без чего-то два нам сообщили: Явка на нашем участке превысила 80%. Т. е. пришло приблизительно 1800 человек. При этом в домах, которые учитывались книгой, за которую отвечал Данилов, было 47%.
Покажите нам книги - попросили мы. Я подошёл к столу первым. Я не умею описать того, что произошло, достойным образом. Книгу мне в руки не дали. ЗП приоткрыл её и начал листать с такой скоростью, что могу только повторить то, что у меня вырвалось: «Вы, что делаете?! - показываете регистрационную книгу на избирательном участке, или сдаёте карты в притоне?!» Но, боюсь, что меня даже не все услышали. Раздался громкий голос ЗП: «Книга показана! Показываю следующую книгу!» Все книги были приоткрыты и захлопнуты, и невзирая на протесты наблюдателей, одни членыУИК начали сдвигать столы, а другие стали подносить и вскрывать урны «для голосования вне участка». Урны вскрыли. Под наш ропот, о том, что нам не дали ознакомиться с книгами бюллетени голосовавших дома пересчитали. Тут на сцене появился сам Председатель, почему-то сильно покрасневший, - до этого главную роль исполнял ЗП, - и громко и чётко пересчитал все бюллетени из переносных урн. Что-то около шестидесяти. Дальше инициатива снова перешла к ЗП. Он распорядился поместить бюллетени из переносных урн в стационарные. Это немедленно было выполнено, За это время были расставлены семь стульев, к спинкам которых прикрепили названия семи партий, и стационарные урны поднесли к столу.
Стационарные урны вскрыли и содержимое высыпали на стол.
Несмотря на то, что образовалась довольно большая гора, такая, что некоторые бюллетени стали падать на пол, все отчётливо видели несколько пачек. Члены УИК стали их расхватывать и разъединять. Наблюдатели к бюллетеням не прикасались. Две пачки достались Данилову и он прижал их ладонями к столу около себя.
Кто-то из членов комиссии потребовал, чтобы он не стоял просто так, а участвовал в разборке кучи. Как только он поднял одну руку, чтобы выполнять свою обязанность, пачка, находившаяся под его ладонью исчезла. Очень скоро к нему стремительно подскочил молодой член УИК и грубо выдернул вторую пачку из под другой руки. Но пачек оказалось достаточно. По мере уменьшения горы стали проступать другие пачки. Данилов схватил новую и прижал её ладонью. Через минуту я увидел, как к Данилову подскочил сам ЗП и дёрнул эту прижатую пачку, но на этот раз пачка была прижата прочно, а я схватил ЗП за руку выше локтя двумя руками (ЗП выше меня на голову, широкоплеч, молод) и закричал: «Зови милицию! Пока я жив, ты эту пачку не получишь!» Он отпустил пачку, я - его руку, он возвратился к разборке остававшихся на столе бюллетеней, а я начал фотографировать пачку и прижимающую ладонь Данилова.
Когда стол опустел (пачки попадались ещё, но немедленно разбрасывались) Данилов стал разворачивать свою единственную, чтобы все видели, за кого пометки на ней. Это было трудно - всё немедленно расхватывалось. Я видел не менее полутора десятков за ЕДРо и одну за ЛДПР(!) - Хитрая маскировка - подумал я. Предложение зафиксировать увиденное каким-нибудь актом члены УИКа встретили выражениями непонимания и торжествующими улыбками.
Подсчёт голосов за партии, который следует осуществлять последовательно, партия за партией, сопровождая демонстрацию каждого бюллетеня и громким произнесением числа, нарастающего на единицу с каждым следующим бюллетенем, производился параллельно и сопровождался гудением семи невнятных голосов, а о демонстрации нам того, что посчитанный голос действительно подан за данную партию не было даже и речи. Я подошёл к полицейскому, и призвал его предотвратить нарушение Закона, но он сказал, что его задача - порядок, «а с этим Вы сами разбирайтесь»
Состоялось подписание протокола. Данилов добавил к нему «особое мнение»
Копии протоколов мы получили почти без затруднений.
Вот, что добавил к моему повествованию упоминавшийся в моём повествовании представитель прессы Сергей. Это добавление и короче и точнее.
Вульф Маркович, со всем изложенным в письме согласен
Но я бы еще усилил претензии к УИК и ТИК по вопросу обеспечения возможности наблюдения:
1. Нами, практически, с самого утра была подана жалоба на неудачное, с точки зрения наблюдения, расположение урн.
2. Рассмотрение жалобы всячески затягивалось
3. Телефон ТИК "Сокол", вывешенный в помещении УИК 411 не отвечал до 09.30, причем по нему не могли дозвониться не только наблюдатели, но Председатель УИК 411 по нашим неоднократным просьбам
4. В 9.30, наконец-то удалось дозвониться в ТИК. Была озвучена жалоба на необеспечение возможности полноценного наблюдения. Получен ответ, что Председатель ТИК вскоре выедет на наш участок, чтобы разобраться на месте.
5. Решение УИК по жалобе, которое по Закону должно было быть принято "немедленно" было озвучено только через 3.5 часа после подачи жалобы, а копия его была предоставлена еще через 2 часа.
6. В удовлетворении жалобы было отказано с аргументами, не соответствующими действительности
7. В 11.30 вновь позвонили в ТИК, чтобы выяснить, когда же на участок приедет Председатель ТИК.Ответ: "Он уже объезжает участки, скоро будет у Вас"
8. В 14.25 вновь позвонили в ТИК. Получен ответ: "Председатель объехал всего 6 участков из 16 (или 17), по-видимому, до УИК 411 еще не доехал". На вопрос, нужен ли приезд представителя ТИК для решения проблемы, возникшей еще до начала голосования, если он приедет после его окончания, был ответ: "Ждите"
9. Через некоторое время Заместитель Председателя ТИК Валерий Владимирович наконец-то прибыл на УИК 411. На просьбу переставить урны в такое место, где наблюдатели смогут следить за процессом, не поднимаясь с отведенных им мест (с расстояния больше 10м), был получен ответ: "Это сделать нельзя, т.к. прошло уже более половины времени, отведенного на голосование, и избиратели могут подать жалобу на это перемещение. (а что мешало сделать это до начала голосования или в первый час, когда была подана жалоба в УИК?).
10. На просьбу хотя бы развернуть урны на 90 градусов, не передвигая их с места, получен ответ, что он не видит разницы, как она стоит, поэтому ничего переставляться и передвигаться не будет.
11. На вопрос, коль нет никакой разницы, как стоят урны, можно ли все-таки их развернуть, тем самым хоть что-то сделать для улучшения обзора наблюдателям, был получен отрицательный ответ
...