2021 Book&Cinema challenge. Британская самоирония и итальянский экзистенциализм
Два дня здорового смеха подарил мне британский сериал, настоящий продукт своего, то есть нашего, времени, большая часть которого снята с помощью Zoom конференций. Заодно приобщилась к мировой культуре, прочитав упоминаемую в нем пьесу, которой в этом году ровно сто лет.
СЕРИАЛ: "Staged" / "Постановка" (2020-2021, Великобритания)
2021 Book&Cinema challenge: 19. Герой комедиант
Не так много актеров я помню по именам и узнаю в лицо (как и обычных людей, впрочем, муахаха), но британцы Дэвид Тенант и Майкл Шин мне, к счастью, неплохо знакомы - например, по Broadchurch и Masters of Sex соответственно. "Благие знамения", где они играли вместе, я еще только собираюсь посмотреть. А в этом уникальном сериале они играют самих себя во время локдауна, в процессе то дружеского трёпа, то попыток репетировать онлайн пьесу Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора", постановка которой сорвалась из-за пандемии. В кадре постоянно появляются и их вторые половины, тоже играющие сами себя, и ряд других актеров, кто камео, кто в роли.
В итоге получились невероятно смешные и очень искренние шесть двадцатиминутных серий первого сезона, и тут же последовал второй. На этот раз продюсеры хотят сделать американский римейк сериала, но с другими актерами в главных ролях, что эти очаровательно эмоциональные шотландец и валлиец не могут принять без боя. Первый сезон просто лучший, но и второй очень даже, органично развивает ситуацию. И смотрится все на одном дыхании и с широчайшей улыбкой :)
https://www.kinopoisk.ru/series/1384808/
***
ПЬЕСА: Luigi Pirandello "Sei personaggi in cerca d'autore" / "Six Characters in Search of an Author" / Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора" (1921)
Посмотрев первую серию, где упоминается эта пьеса, решила ее загуглить, да и прочла (текст тут). Луиджи Пиранделло - итальянский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1934 года «за творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». Для создания представления об авторе и пьесе можно прочесть вот эту, например, статью.
В принципе, для понимания сериала знакомство с пьесой не обязательно, но надо сказать, что многое оттуда в нем обыгрывают. В пьесе во время репетиции в театре появляются шесть персонажей, придуманных каким-то автором, но брошенных до воплощения на бумаге, и просят выслушать их историю и воплотить ее. Они разыгрывают свою историю на глазах у труппы, которой предстоит их сыграть на сцене, и поднимается вопрос о том, кто реальнее - люди или персонажи, придуманные ими. В сериале же актеры играют самих себя в процессе репетиции и обычной жизни, а во втором сезоне градус абсурда поднимается до того, что им приходится консультировать и выслушивать других актеров, которые репетируют роли их самих. Все это позволяет поразмыслить о реальности и ирреальности происходящего, сути театра, смыслах, ролях и играх, в которые играют люди, и всяком таком. Очень интересно.
Цитаты из пьесы:
Директор. Это что, шутка?
Отец. Вовсе нет. Напротив, мы принесли вам очень тяжелую драму.
Падчерица. И она принесет вам настоящий успех!
Директор. Ах вот как!.. Ну, а пока доставьте мне удовольствие: убирайтесь отсюда вон!.. Мы не можем терять время на сумасшедших…
Отец (оскорбленный в своих лучших чувствах, но тем не менее медоточивым голосом). Ах, господин директор! Вы же знаете не хуже меня, что жизнь полна таких несуразностей, которые вовсе не нуждаются в правдоподобии. А знаете почему, господин директор? Потому что эти несуразности и есть правда!
Директор. Что вы такое плетете?
Отец. Я хочу сказать, господин директор, что пытаться делать как раз обратное, то есть создавать иллюзию правды, - это чистое сумасшествие. И это сумасшествие, разрешите вам заметить, составляет весь смысл вашей профессии.
Актеры дружно протестуют.
Директор (подымается с кресла и смотрит на него в упор). Ах вот как! Так наша профессия кажется вам ремеслом сумасшедших?
Отец. Ну, конечно! Судите сами! Придавать подобие правды тому, что не является правдой, и при этом без всякой нужды, просто так, ради игры… А разве ваша профессия не заключается в том, чтобы оживлять на сцене выдуманные персонажи?
***
Падчерица (с вызывающей улыбкой приближаясь к Директору). Поверьте, господин директор, что перед вами действительно шесть самых необычных и интересных персонажей… хотя и сбившихся с пути!
Отец (отстраняя ее). Да, если хотите, сбившихся с пути… (Директору.) И вот в каком смысле: автор, который дал нам жизнь, потом раздумал или не смог возвести нас в ранг искусства… Это было настоящим преступлением, потому что кому выпало счастье породить хоть один настоящий живой персонаж, тот может смеяться даже над смертью. Он не умрет! Умрет человек, писатель, орудие творения, но само творение не умрет никогда! И заметьте, что для жизни в веках это творение не нуждается ни в каких-то особых качествах, ни в необходимости совершать чудеса. Кто такой Санчо Панса? Кто такой дон Аббондио? И тем не менее они вечны, потому что им посчастливилось найти благодатную почву, найти фантазию, которая сумела взрастить и выпестовать их, наделить бессмертием!
Директор. Все это прекрасно… Но что вам нужно в театре?
Отец. Мы хотим жить, господин директор!
Директор (с иронией). В веках?
Отец. Нет, господин директор, хотя бы одно мгновение - в вас.
Премьер. Скажи пожалуйста!
Премьерша. Они хотят жить в нас!
Молодой актер. С удовольствием! (Показывая на Падчерицу.) А я с ней!
Отец. Обождите, пьесу еще надо сделать. (Директору.) Если вы и ваши актеры согласны - мы мигом примемся за дело!
Директор (сухо). За какое дело? Здесь этим не занимаются! Мы только исполняем драмы и комедии!
Отец. Правильно… Вот почему мы и пришли сюда…
Директор. Где ваш текст?
Отец. Он внутри нас.
Актеры смеются.
Драма заключена в нас; мы сами - драма, и мы сгораем от нетерпения представить ее так, как нам подсказывают бушующие в нас страсти!
***
Но ведь если все зло отсюда! В словах-то именно все зло и есть! В каждом из нас - целый мир, и в каждом - этот мир свой, особенный. Как же мы можем понять друг друга, господа, если в свои слова я вкладываю только то, что заключено во мне, а собеседник мой улавливает в них лишь то, что согласно с его собственным миром? Мы только думаем, что друг друга понимаем, а на деле нам никогда не столковаться!
***
Для меня смысл всей этой драмы в том, что каждый из нас напрасно воображает себя «одним», неизменно единым, цельным, в то время как в нас «сто», «тысяча» и больше видимостей… словом, столько, сколько их в нас заложено. В каждом из нас сидит способность с одним быть одним, с другим - другим! А при этом мы тешим себя иллюзией, что остаемся одними и теми же для всех, что сохраняем свое «единое нутро» во всех наших проявлениях! Совершеннейшая чепуха! Мы сами подчас ловим себя на том, как вдруг, в каком-то нашем акте, мы словно оказываемся подвешенными на крючок; и только тогда понимаем, что в этом акте выразилась отнюдь не вся наша суть и что было бы вопиющей несправедливостью судить о нас лишь по нему… в этот момент нам кажется, будто нас выставили у позорного столба пожизненно, будто вся наша жизнь выразилась в одном этом мгновении!
***
Директор. Однако у вас, должно быть, много мужества, если вы так вот прямо решились явиться сюда на сцену…
Отец. Господин директор поймет и извинит нас: люди, подобные нам, рожденные для сцены…
Директор. Вы актеры-любители?
Отец. Нет, я просто говорю, что мы рождены для сцены, потому что…
Директор. Оставьте, вы же играли!
Отец. Да нет, сударь: лишь в той мере, в какой каждый из нас играет отведенную ему в жизни роль… или роль, которую ему отводят другие… Все дело в страсти, и, как всякая страсть - стоит ей воспламениться, - она принимает театральный характер!..
***
Падчерица. Честное слово, я не хотела вас обидеть! Просто мне показалось забавным увидеть себя в вашем исполнении, вот и все. Не знаю, но… вы ведь на меня совсем не похожи!
Отец. Вот, вот… Послушайте, господин директор: наша индивидуальность…
Директор. Какая там к черту индивидуальность! Вы воображаете, что как персонажи представляете собой какую-то индивидуальность? Чепуха!
Отец. Как? Вы серьезно думаете, что у нас нет своего лица?
Директор. Конечно, нет! Ваша индивидуальность, ваше лицо, возникнет здесь, на сцене, когда актеры облекут вас с «помощью жестов, голоса и пластики в живую плоть. Мои актеры способны дать жизнь персонажам и почище вашего! Пока - вы еще мертвы; на сцене вы заживете только благодаря актерам.
Отец. Не смею спорить, господин директор, но подумайте только, как нестерпимо будет нам - таким, как мы есть, - видеть себя…
***
Отец. Понятно, господин директор; теперь я начинаю догадываться, почему автор, видевший нас такими, какие мы в жизни, не пожелал вывести нас на сцену. Я не хочу обидеть ваших актеров. Боже меня сохрани! Но когда я думаю, что мне придется увидеть себя в исполнении… уж не знаю, в чьем…
Премьер (величественно выступает вперед под смешки молодых актрис). С вашего позволения - в моем!
Отец (подобострастно, вкрадчивым голосом). Я счастлив, сударь. (Отвешивает ему поклон.) Одним словом, когда я думаю, что, каково бы ни было доброе намерение и искусство актера, который собирается, так сказать, меня «впитать»… (Старается подыскать нужное слово.)
Премьер. Гм! Гм!
Актеры смеются.
Отец…Образ, который он может воссоздать, даже прибегнув к гриму… фигура…
Актеры хохочут.
Вряд ли будет походить на то, каков я есть в действительности. Но даже отбросив вопрос о внешнем сходстве, актер сможет выразить свое личное представление обо мне, свое личное восприятие, - если только оно у него есть вообще, - а вовсе не то, что я представляю собой на самом деле, и не так, как я воспринимаю себя сам. И мне сдается, что люди, призванные нас судить, должны с этим считаться.
***
Дверь открывается, и появляется Премьер. У него развязный, самоуверенный вид старого ловеласа. Исполнение этой сцены актерами с первых же реплик будет совершенно отличным от того, что мы только что видели, но без малейшего намека на пародию. Все гораздо приглаженнее, внешне красивее. Как и следовало ожидать, Падчерица и Отец совершенно неузнаваемы в исполнении Премьера и Премьерши; и, хотя оба они произносят те же самые слова, слова эти звучат иначе, сопровождаются другими жестами, другими улыбками, другим удивлением и другим страданием.
***
Отец. Хорошо, но неужели вы думаете всерьез, что мы (показывает на себя и на пятерых своих спутников-персонажей) такие, какие есть, не имеем никакой другой реальности, кроме этой вашей иллюзии?
Директор (сбитый с толку, смотрит на растерявшихся актеров). Что вы хотите сказать?
Отец (некоторое время молча, едва заметно улыбаясь, смотрит на Директора). Именно так, господа! Какая другая реальность? То, что для вас является игрой, поводом для создания иллюзии, для нас является единственной нашей реальностью. (Короткая пауза. Сделав несколько шагов в сторону Директора.) И не только для нас, подумайте об этом! Подумайте хорошенько! (Смотрит Директору прямо в глаза.) Вы можете сказать, кто вы такой? (Ждет ответа, не убирая вытянутой руки с указующим перстом.)
Директор (смущенно, с какой-то кислой полуулыбкой). Как - кто я такой? Я - это я!
Отец. А если я скажу, что это неправда, что вы - это я?
Директор. Я отвечу, что вы сумасшедший!
Актеры хохочут.
Отец. Они правы, что смеются: ведь здесь все собрались для игры. (Директору.) Вы можете сказать мне, что с помощью простой игры этот господин (показывает на Премьера), являясь «самим собой», должен стать «мной» и что «я» - это, собственно, не я, а «он»! Видите, я поймал вас в ловушку!
Актеры смеются.
Директор (которому явно надоели все эти препирательства). Об этом вы уже говорили! Неужели опять сначала?
Отец. Нет, нет! Я вовсе не то хотел сказать. Напротив, я призываю вас забыть на время эту игру… (Смотрит на Премьершу и как бы спешит ее предупредить.) …художественную игру, к которой вы привыкли на сцене со своими актерами, - и еще раз спрашиваю вас: кто вы такой?
Директор (поворачиваясь к актерам, сердито и одновременно растерянно). Хорош шутник! Сам выдает себя за театральный персонаж, а туда же, спрашивает, кто я такой!
Отец (с достоинством, но без высокомерия). Персонаж, господин директор, всегда имеет право спросить у человека, кто он такой. Потому что персонаж и в самом деле всегда имеет свою собственную жизнь, отмеченную характерными, ему одному присущими чертами… Персонаж всегда есть «кто-то»: Между тем человек - разумеется, не вы, сударь, - человек вообще часто может быть и «никем».
Директор. Но зачем вы меня-то об этом спрашиваете? Ведь я же и директор, и режиссер! Понятно вам?
Отец (тихо, вкрадчиво). Я спрашивал, господин директор, чтобы узнать… как вы… такой, какой вы есть сейчас… ощущаете ли вы себя сейчас таким, каким вы были когда-то, много лет назад, со всеми иллюзиями, которые вы тогда питали… видите ли вы вещи так, как видели тогда и какими они и в самом деле тогда были… Так вот, господин директор! Раздумывая над прошлыми иллюзиями, которых у вас нет теперь, над тем, что сегодня уже не кажется вам таким, каким казалось прежде, - разве не чувствуете вы, как колеблются под вашими ногами не только доски этой сцены, но уходит из-под ног сама земля?… Разве не даете вы себе отчета в том, что ваше нынешнее самочувствие, вся ваша сегодняшняя реальность завтра вам покажется пустой иллюзией?
Директор (ничего не понял; хитроумная аргументация собеседника окончательно запутала его). Я не возьму в толк, куда вы клоните?
Отец. Да никуда, господин директор! Я просто старался пояснить, что если мы (тут он снова показывает на себя и на своих пятерых спутников) являемся иллюзией, а не реальностью, то и вам тоже следует опасаться, как бы ваша собственная реальность, которой вы живете сегодня, завтра не улетучилась и не превратилась, как всякий вчерашний день, в иллюзию.
Директор (решив обратить все в шутку). Допустим. Ну а скажите, вы сами, с этой комедией, которую вы пришли показывать сюда, вы сами - реальнее меня?
Отец (совершенно серьезно). О, безусловно, господин директор!
Директор. Вы полагаете?
Отец. Я думал, что вы это сразу поняли.
Директор. Вы - реальнее меня?
Отец. Естественно, поскольку ваша реальность может меняться с каждым днем.
Директор. Но ведь все же знают, что она меняется! Она непрерывно меняется. Уж такова общая наша участь!
Отец (переходя почти на крик). А наша не меняется, господин директор! Вот в чем разница! Мы не меняемся, мы не можем измениться, стать «другими»; мы такие, какие есть (это страшно, не правда ли, господин директор?). И всегда такими останемся! Вам, наверное, жутко даже приближаться к нам!
***
This entry was originally posted at https://meladan.dreamwidth.org/716400.html. Please comment there using OpenID.
СЕРИАЛ: "Staged" / "Постановка" (2020-2021, Великобритания)
2021 Book&Cinema challenge: 19. Герой комедиант
Не так много актеров я помню по именам и узнаю в лицо (как и обычных людей, впрочем, муахаха), но британцы Дэвид Тенант и Майкл Шин мне, к счастью, неплохо знакомы - например, по Broadchurch и Masters of Sex соответственно. "Благие знамения", где они играли вместе, я еще только собираюсь посмотреть. А в этом уникальном сериале они играют самих себя во время локдауна, в процессе то дружеского трёпа, то попыток репетировать онлайн пьесу Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора", постановка которой сорвалась из-за пандемии. В кадре постоянно появляются и их вторые половины, тоже играющие сами себя, и ряд других актеров, кто камео, кто в роли.
В итоге получились невероятно смешные и очень искренние шесть двадцатиминутных серий первого сезона, и тут же последовал второй. На этот раз продюсеры хотят сделать американский римейк сериала, но с другими актерами в главных ролях, что эти очаровательно эмоциональные шотландец и валлиец не могут принять без боя. Первый сезон просто лучший, но и второй очень даже, органично развивает ситуацию. И смотрится все на одном дыхании и с широчайшей улыбкой :)
https://www.kinopoisk.ru/series/1384808/
***
ПЬЕСА: Luigi Pirandello "Sei personaggi in cerca d'autore" / "Six Characters in Search of an Author" / Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора" (1921)
Посмотрев первую серию, где упоминается эта пьеса, решила ее загуглить, да и прочла (текст тут). Луиджи Пиранделло - итальянский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1934 года «за творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». Для создания представления об авторе и пьесе можно прочесть вот эту, например, статью.
В принципе, для понимания сериала знакомство с пьесой не обязательно, но надо сказать, что многое оттуда в нем обыгрывают. В пьесе во время репетиции в театре появляются шесть персонажей, придуманных каким-то автором, но брошенных до воплощения на бумаге, и просят выслушать их историю и воплотить ее. Они разыгрывают свою историю на глазах у труппы, которой предстоит их сыграть на сцене, и поднимается вопрос о том, кто реальнее - люди или персонажи, придуманные ими. В сериале же актеры играют самих себя в процессе репетиции и обычной жизни, а во втором сезоне градус абсурда поднимается до того, что им приходится консультировать и выслушивать других актеров, которые репетируют роли их самих. Все это позволяет поразмыслить о реальности и ирреальности происходящего, сути театра, смыслах, ролях и играх, в которые играют люди, и всяком таком. Очень интересно.
Цитаты из пьесы:
Директор. Это что, шутка?
Отец. Вовсе нет. Напротив, мы принесли вам очень тяжелую драму.
Падчерица. И она принесет вам настоящий успех!
Директор. Ах вот как!.. Ну, а пока доставьте мне удовольствие: убирайтесь отсюда вон!.. Мы не можем терять время на сумасшедших…
Отец (оскорбленный в своих лучших чувствах, но тем не менее медоточивым голосом). Ах, господин директор! Вы же знаете не хуже меня, что жизнь полна таких несуразностей, которые вовсе не нуждаются в правдоподобии. А знаете почему, господин директор? Потому что эти несуразности и есть правда!
Директор. Что вы такое плетете?
Отец. Я хочу сказать, господин директор, что пытаться делать как раз обратное, то есть создавать иллюзию правды, - это чистое сумасшествие. И это сумасшествие, разрешите вам заметить, составляет весь смысл вашей профессии.
Актеры дружно протестуют.
Директор (подымается с кресла и смотрит на него в упор). Ах вот как! Так наша профессия кажется вам ремеслом сумасшедших?
Отец. Ну, конечно! Судите сами! Придавать подобие правды тому, что не является правдой, и при этом без всякой нужды, просто так, ради игры… А разве ваша профессия не заключается в том, чтобы оживлять на сцене выдуманные персонажи?
***
Падчерица (с вызывающей улыбкой приближаясь к Директору). Поверьте, господин директор, что перед вами действительно шесть самых необычных и интересных персонажей… хотя и сбившихся с пути!
Отец (отстраняя ее). Да, если хотите, сбившихся с пути… (Директору.) И вот в каком смысле: автор, который дал нам жизнь, потом раздумал или не смог возвести нас в ранг искусства… Это было настоящим преступлением, потому что кому выпало счастье породить хоть один настоящий живой персонаж, тот может смеяться даже над смертью. Он не умрет! Умрет человек, писатель, орудие творения, но само творение не умрет никогда! И заметьте, что для жизни в веках это творение не нуждается ни в каких-то особых качествах, ни в необходимости совершать чудеса. Кто такой Санчо Панса? Кто такой дон Аббондио? И тем не менее они вечны, потому что им посчастливилось найти благодатную почву, найти фантазию, которая сумела взрастить и выпестовать их, наделить бессмертием!
Директор. Все это прекрасно… Но что вам нужно в театре?
Отец. Мы хотим жить, господин директор!
Директор (с иронией). В веках?
Отец. Нет, господин директор, хотя бы одно мгновение - в вас.
Премьер. Скажи пожалуйста!
Премьерша. Они хотят жить в нас!
Молодой актер. С удовольствием! (Показывая на Падчерицу.) А я с ней!
Отец. Обождите, пьесу еще надо сделать. (Директору.) Если вы и ваши актеры согласны - мы мигом примемся за дело!
Директор (сухо). За какое дело? Здесь этим не занимаются! Мы только исполняем драмы и комедии!
Отец. Правильно… Вот почему мы и пришли сюда…
Директор. Где ваш текст?
Отец. Он внутри нас.
Актеры смеются.
Драма заключена в нас; мы сами - драма, и мы сгораем от нетерпения представить ее так, как нам подсказывают бушующие в нас страсти!
***
Но ведь если все зло отсюда! В словах-то именно все зло и есть! В каждом из нас - целый мир, и в каждом - этот мир свой, особенный. Как же мы можем понять друг друга, господа, если в свои слова я вкладываю только то, что заключено во мне, а собеседник мой улавливает в них лишь то, что согласно с его собственным миром? Мы только думаем, что друг друга понимаем, а на деле нам никогда не столковаться!
***
Для меня смысл всей этой драмы в том, что каждый из нас напрасно воображает себя «одним», неизменно единым, цельным, в то время как в нас «сто», «тысяча» и больше видимостей… словом, столько, сколько их в нас заложено. В каждом из нас сидит способность с одним быть одним, с другим - другим! А при этом мы тешим себя иллюзией, что остаемся одними и теми же для всех, что сохраняем свое «единое нутро» во всех наших проявлениях! Совершеннейшая чепуха! Мы сами подчас ловим себя на том, как вдруг, в каком-то нашем акте, мы словно оказываемся подвешенными на крючок; и только тогда понимаем, что в этом акте выразилась отнюдь не вся наша суть и что было бы вопиющей несправедливостью судить о нас лишь по нему… в этот момент нам кажется, будто нас выставили у позорного столба пожизненно, будто вся наша жизнь выразилась в одном этом мгновении!
***
Директор. Однако у вас, должно быть, много мужества, если вы так вот прямо решились явиться сюда на сцену…
Отец. Господин директор поймет и извинит нас: люди, подобные нам, рожденные для сцены…
Директор. Вы актеры-любители?
Отец. Нет, я просто говорю, что мы рождены для сцены, потому что…
Директор. Оставьте, вы же играли!
Отец. Да нет, сударь: лишь в той мере, в какой каждый из нас играет отведенную ему в жизни роль… или роль, которую ему отводят другие… Все дело в страсти, и, как всякая страсть - стоит ей воспламениться, - она принимает театральный характер!..
***
Падчерица. Честное слово, я не хотела вас обидеть! Просто мне показалось забавным увидеть себя в вашем исполнении, вот и все. Не знаю, но… вы ведь на меня совсем не похожи!
Отец. Вот, вот… Послушайте, господин директор: наша индивидуальность…
Директор. Какая там к черту индивидуальность! Вы воображаете, что как персонажи представляете собой какую-то индивидуальность? Чепуха!
Отец. Как? Вы серьезно думаете, что у нас нет своего лица?
Директор. Конечно, нет! Ваша индивидуальность, ваше лицо, возникнет здесь, на сцене, когда актеры облекут вас с «помощью жестов, голоса и пластики в живую плоть. Мои актеры способны дать жизнь персонажам и почище вашего! Пока - вы еще мертвы; на сцене вы заживете только благодаря актерам.
Отец. Не смею спорить, господин директор, но подумайте только, как нестерпимо будет нам - таким, как мы есть, - видеть себя…
***
Отец. Понятно, господин директор; теперь я начинаю догадываться, почему автор, видевший нас такими, какие мы в жизни, не пожелал вывести нас на сцену. Я не хочу обидеть ваших актеров. Боже меня сохрани! Но когда я думаю, что мне придется увидеть себя в исполнении… уж не знаю, в чьем…
Премьер (величественно выступает вперед под смешки молодых актрис). С вашего позволения - в моем!
Отец (подобострастно, вкрадчивым голосом). Я счастлив, сударь. (Отвешивает ему поклон.) Одним словом, когда я думаю, что, каково бы ни было доброе намерение и искусство актера, который собирается, так сказать, меня «впитать»… (Старается подыскать нужное слово.)
Премьер. Гм! Гм!
Актеры смеются.
Отец…Образ, который он может воссоздать, даже прибегнув к гриму… фигура…
Актеры хохочут.
Вряд ли будет походить на то, каков я есть в действительности. Но даже отбросив вопрос о внешнем сходстве, актер сможет выразить свое личное представление обо мне, свое личное восприятие, - если только оно у него есть вообще, - а вовсе не то, что я представляю собой на самом деле, и не так, как я воспринимаю себя сам. И мне сдается, что люди, призванные нас судить, должны с этим считаться.
***
Дверь открывается, и появляется Премьер. У него развязный, самоуверенный вид старого ловеласа. Исполнение этой сцены актерами с первых же реплик будет совершенно отличным от того, что мы только что видели, но без малейшего намека на пародию. Все гораздо приглаженнее, внешне красивее. Как и следовало ожидать, Падчерица и Отец совершенно неузнаваемы в исполнении Премьера и Премьерши; и, хотя оба они произносят те же самые слова, слова эти звучат иначе, сопровождаются другими жестами, другими улыбками, другим удивлением и другим страданием.
***
Отец. Хорошо, но неужели вы думаете всерьез, что мы (показывает на себя и на пятерых своих спутников-персонажей) такие, какие есть, не имеем никакой другой реальности, кроме этой вашей иллюзии?
Директор (сбитый с толку, смотрит на растерявшихся актеров). Что вы хотите сказать?
Отец (некоторое время молча, едва заметно улыбаясь, смотрит на Директора). Именно так, господа! Какая другая реальность? То, что для вас является игрой, поводом для создания иллюзии, для нас является единственной нашей реальностью. (Короткая пауза. Сделав несколько шагов в сторону Директора.) И не только для нас, подумайте об этом! Подумайте хорошенько! (Смотрит Директору прямо в глаза.) Вы можете сказать, кто вы такой? (Ждет ответа, не убирая вытянутой руки с указующим перстом.)
Директор (смущенно, с какой-то кислой полуулыбкой). Как - кто я такой? Я - это я!
Отец. А если я скажу, что это неправда, что вы - это я?
Директор. Я отвечу, что вы сумасшедший!
Актеры хохочут.
Отец. Они правы, что смеются: ведь здесь все собрались для игры. (Директору.) Вы можете сказать мне, что с помощью простой игры этот господин (показывает на Премьера), являясь «самим собой», должен стать «мной» и что «я» - это, собственно, не я, а «он»! Видите, я поймал вас в ловушку!
Актеры смеются.
Директор (которому явно надоели все эти препирательства). Об этом вы уже говорили! Неужели опять сначала?
Отец. Нет, нет! Я вовсе не то хотел сказать. Напротив, я призываю вас забыть на время эту игру… (Смотрит на Премьершу и как бы спешит ее предупредить.) …художественную игру, к которой вы привыкли на сцене со своими актерами, - и еще раз спрашиваю вас: кто вы такой?
Директор (поворачиваясь к актерам, сердито и одновременно растерянно). Хорош шутник! Сам выдает себя за театральный персонаж, а туда же, спрашивает, кто я такой!
Отец (с достоинством, но без высокомерия). Персонаж, господин директор, всегда имеет право спросить у человека, кто он такой. Потому что персонаж и в самом деле всегда имеет свою собственную жизнь, отмеченную характерными, ему одному присущими чертами… Персонаж всегда есть «кто-то»: Между тем человек - разумеется, не вы, сударь, - человек вообще часто может быть и «никем».
Директор. Но зачем вы меня-то об этом спрашиваете? Ведь я же и директор, и режиссер! Понятно вам?
Отец (тихо, вкрадчиво). Я спрашивал, господин директор, чтобы узнать… как вы… такой, какой вы есть сейчас… ощущаете ли вы себя сейчас таким, каким вы были когда-то, много лет назад, со всеми иллюзиями, которые вы тогда питали… видите ли вы вещи так, как видели тогда и какими они и в самом деле тогда были… Так вот, господин директор! Раздумывая над прошлыми иллюзиями, которых у вас нет теперь, над тем, что сегодня уже не кажется вам таким, каким казалось прежде, - разве не чувствуете вы, как колеблются под вашими ногами не только доски этой сцены, но уходит из-под ног сама земля?… Разве не даете вы себе отчета в том, что ваше нынешнее самочувствие, вся ваша сегодняшняя реальность завтра вам покажется пустой иллюзией?
Директор (ничего не понял; хитроумная аргументация собеседника окончательно запутала его). Я не возьму в толк, куда вы клоните?
Отец. Да никуда, господин директор! Я просто старался пояснить, что если мы (тут он снова показывает на себя и на своих пятерых спутников) являемся иллюзией, а не реальностью, то и вам тоже следует опасаться, как бы ваша собственная реальность, которой вы живете сегодня, завтра не улетучилась и не превратилась, как всякий вчерашний день, в иллюзию.
Директор (решив обратить все в шутку). Допустим. Ну а скажите, вы сами, с этой комедией, которую вы пришли показывать сюда, вы сами - реальнее меня?
Отец (совершенно серьезно). О, безусловно, господин директор!
Директор. Вы полагаете?
Отец. Я думал, что вы это сразу поняли.
Директор. Вы - реальнее меня?
Отец. Естественно, поскольку ваша реальность может меняться с каждым днем.
Директор. Но ведь все же знают, что она меняется! Она непрерывно меняется. Уж такова общая наша участь!
Отец (переходя почти на крик). А наша не меняется, господин директор! Вот в чем разница! Мы не меняемся, мы не можем измениться, стать «другими»; мы такие, какие есть (это страшно, не правда ли, господин директор?). И всегда такими останемся! Вам, наверное, жутко даже приближаться к нам!
***
This entry was originally posted at https://meladan.dreamwidth.org/716400.html. Please comment there using OpenID.