Защиты первого уровня
О том, как мы обычно защищаемся, оправдывая свои действия или бездействия, мы иногда догадываемся.
Кстати, а вам приходило в голову, что за зверь такой модный «позитивное мышление»? Это что ни на есть рационализация, «все, что происходит - к лучшему». Иногда это звучит как «на все воля Божья», «Бог дал - Бог взял», как некоторое постоянное обобщение, позволяющее переложить ответственность за принятие решений на более сильного, могущественного. (В этом месте обязательно оговорюсь. Верующий человек знает, что все по воле Божьей. Знает, а не хочет верить. А это не одно и то же. Но вера явление столь редкое, что сейчас не место и не время об этом.) Иногда все гораздо конкретней: «маленькие женщины рождены для любви, большие для работы» - если нет партнера, «я создана для счастья, а не для того, чтоб мыть посуду» - аргумент нерадивой невестки при перманентном скандале со свекровью и проч.проч. Продолжать можно долго, у каждого найдется пример из собственного опыта, а более скрытные могут подыскать пример из жизни окружающих. Эти защиты имеют одно общее - они опираются на рассуждения, т.е. используют сознание, мышление.
Примитивные защиты в словах не нуждаются. Самый яркий пример реакции избегания у взрослого мужчины можно проиллюстрировать сценой из фильма «Лунный папа» Бахтиера Худойназарова (1999г.). Помните, где герой Николая Фоменко засыпает и падает со шкафа, когда понимает, что не может избежать направленного на него оружия? Смешно, но это не выдумка сценариста, это очень глубинная и примитивнейшая защита, срабатывающая тогда, когда мышление не способно принять положительное решение для выхода из ситуации, связанной с угрозой жизни - и подсознание просто «выключает» сознание. У маленьких детей это варьируется от закрывания ладошками глаз - «я в домике, меня нет» - до такого же глубокого сна. Многие взрослые, чаще мужчины, много спят по причине неспособности к принятию решения. «Утро вечера мудренее» отчасти по той же причине. В более легкой форме избегание проявляется в прямом пространственном отдалении себя от источника угрозы, если это практически возможно. Я встречаюсь с таким механизмом в реальной жизни достаточно часто.
Менее глубокой, но не более осознаваемой я назвала бы замену - не засыпаешь внезапно, но смотришь телевизор, принимаешь алкоголь/наркотики/куришь/переедаешь/играешь в стрелялки и т.п. вместо того, чтобы посмотреть проблеме в глаза, принять решение и действовать. Т.е. вместо того, чтобы решать задачу, «делаешь вид», что ее нет, и занимаешься чем-то привычным, не имеющим отношения к делу. У женщин замена часто выражается в повышенной чистоплотности - для снятия тревоги хозяйки начинают мытье окон во всем доме, по три раза в день моют полы, затевают внеочередную стирку. А поскольку от такой замены большая польза окружающим, то вроде и нет невроза, просто такая хозяйственная женщина. Заметным это становится позднее, тогда, когда замена переходит в компульсивный синдром - бесконечное мытье рук, например. Замена настолько привычна, что мы как будто и не замечаем, что она также связана с проблемой выживания, только угроза более растянута во времени, не стоит так остро, как при реакции избегания. На самом деле здесь нет актерства, нет творчества, просто любящее подсознание помогает не замечать насущной проблемы, и мы с благодарностью избегаем осознавания, принимая помощь заботливого механизма, как малое дитя позволяет мамочке отвлечь себя от боли разбитой коленки красивой игрушкой.
Еще один удивительный механизм, вызывающий у меня подлинное восхищение - механизм вытеснения нежелательной информации. Поначалу я не верила, что такое возможно - не замечать и не помнить особо важную, значимую информацию. Опять приведу нейтральный пример из книги. В романе Андрея Платонова «Чевенгур» машинист паровоза ведет состав сквозь красные сигналы семафоров, видя зеленый свет! Должен быть зеленый - и он видит зеленый, вытесняя реальность и создавая свою. Он не придумывает, он реально, «собственными глазами» видит то, что должно быть, без всякого лукавства. Он готов поклясться чем угодно, что свет действительно зеленый, несмотря на то, что на самом деле горит запрещающий красный.
Конечно, это крайний вариант вытеснения, но сам по себе механизм вытеснения, пожалуй, наиболее часто используется в обычной жизни обычного человека. Любая новая информация, требующая от человека конкретных действий за т.н. зоной комфорта, вытесняется с бешеной скоростью. Любая информация, способная увести самооценку в (-), будет вытеснена настолько быстро, насколько это возможно, вплоть до полного игнорирования - как будто ее просто не было и нет. Какой только ненужной, никогда не требующейся в практической жизни белибердой мы забиваем свою память - но информация, вызывающая тревогу и требующая непривычных действий, будет вытеснена из оперативной памяти на задворки сознания в самые кратчайшие сроки. Почему прошлое часто нам кажется лучше, чем настоящее? Да, именно - все плохое вытеснилось, забылось, память сохранила нам только приятные воспоминания.
Старушка, сетующая на то, что раньше все было вкусное, вспоминает ржаной кисель - ах, вот была еда в молодости! Натуральная, полезная, здоровая, а главное - вкуснятина! Ну, говорю, давай приготовь, ты же умеешь, сама всегда варила. Готовит. Ест. Какая гадость! Но нет, не потому, что это действительно не так вкусно, как казалось, а от того, что «нынче и рожь не та». Не помнит она подлинного вкуса, но прошлое милее потому, что плохое в нем не помнится, а хорошее, соответственно, приобретает гипертрофированную положительную окраску.
Вот о чем совсем вкратце я хотела напомнить всем нам. Личность на протяжении веков социализации выработала потрясающие, восхитительные автоматизмы, позволяющие оставаться живыми и действующими, с живой психикой в условиях постоянного пребывания в травмирующих условиях. Если бы неокрепшая детская психика всякий раз оставалась восприимчивой, большинство детей просто не выживало бы (сердце могло не выдержать, сознание могло помутиться) под ударами, обрушивающимися на обнаженную, непосредственно реагирующую эмоциональную сферу ребенка. Сложность заключается в том, что, выработав однажды небольшой набор защит, мы и во взрослом состоянии пользуемся ими совершенно незаметно для себя. Утратив возможность непосредственных реакций на травмирующие события, мы перестаем воспринимать реальность как таковую. Мы разучиваемся реагировать и на радость, и на боль, мы способны двигаться в очень узком диапазоне чувств и поступков, применяя построения типа « я к этому не готов(а)», хотя, будучи зрелыми и окрепшими, возможно, и справились бы с бОльшей болью, получив в награду бОльшую радость.
Кстати, а вам приходило в голову, что за зверь такой модный «позитивное мышление»? Это что ни на есть рационализация, «все, что происходит - к лучшему». Иногда это звучит как «на все воля Божья», «Бог дал - Бог взял», как некоторое постоянное обобщение, позволяющее переложить ответственность за принятие решений на более сильного, могущественного. (В этом месте обязательно оговорюсь. Верующий человек знает, что все по воле Божьей. Знает, а не хочет верить. А это не одно и то же. Но вера явление столь редкое, что сейчас не место и не время об этом.) Иногда все гораздо конкретней: «маленькие женщины рождены для любви, большие для работы» - если нет партнера, «я создана для счастья, а не для того, чтоб мыть посуду» - аргумент нерадивой невестки при перманентном скандале со свекровью и проч.проч. Продолжать можно долго, у каждого найдется пример из собственного опыта, а более скрытные могут подыскать пример из жизни окружающих. Эти защиты имеют одно общее - они опираются на рассуждения, т.е. используют сознание, мышление.
Примитивные защиты в словах не нуждаются. Самый яркий пример реакции избегания у взрослого мужчины можно проиллюстрировать сценой из фильма «Лунный папа» Бахтиера Худойназарова (1999г.). Помните, где герой Николая Фоменко засыпает и падает со шкафа, когда понимает, что не может избежать направленного на него оружия? Смешно, но это не выдумка сценариста, это очень глубинная и примитивнейшая защита, срабатывающая тогда, когда мышление не способно принять положительное решение для выхода из ситуации, связанной с угрозой жизни - и подсознание просто «выключает» сознание. У маленьких детей это варьируется от закрывания ладошками глаз - «я в домике, меня нет» - до такого же глубокого сна. Многие взрослые, чаще мужчины, много спят по причине неспособности к принятию решения. «Утро вечера мудренее» отчасти по той же причине. В более легкой форме избегание проявляется в прямом пространственном отдалении себя от источника угрозы, если это практически возможно. Я встречаюсь с таким механизмом в реальной жизни достаточно часто.
Менее глубокой, но не более осознаваемой я назвала бы замену - не засыпаешь внезапно, но смотришь телевизор, принимаешь алкоголь/наркотики/куришь/переедаешь/играешь в стрелялки и т.п. вместо того, чтобы посмотреть проблеме в глаза, принять решение и действовать. Т.е. вместо того, чтобы решать задачу, «делаешь вид», что ее нет, и занимаешься чем-то привычным, не имеющим отношения к делу. У женщин замена часто выражается в повышенной чистоплотности - для снятия тревоги хозяйки начинают мытье окон во всем доме, по три раза в день моют полы, затевают внеочередную стирку. А поскольку от такой замены большая польза окружающим, то вроде и нет невроза, просто такая хозяйственная женщина. Заметным это становится позднее, тогда, когда замена переходит в компульсивный синдром - бесконечное мытье рук, например. Замена настолько привычна, что мы как будто и не замечаем, что она также связана с проблемой выживания, только угроза более растянута во времени, не стоит так остро, как при реакции избегания. На самом деле здесь нет актерства, нет творчества, просто любящее подсознание помогает не замечать насущной проблемы, и мы с благодарностью избегаем осознавания, принимая помощь заботливого механизма, как малое дитя позволяет мамочке отвлечь себя от боли разбитой коленки красивой игрушкой.
Еще один удивительный механизм, вызывающий у меня подлинное восхищение - механизм вытеснения нежелательной информации. Поначалу я не верила, что такое возможно - не замечать и не помнить особо важную, значимую информацию. Опять приведу нейтральный пример из книги. В романе Андрея Платонова «Чевенгур» машинист паровоза ведет состав сквозь красные сигналы семафоров, видя зеленый свет! Должен быть зеленый - и он видит зеленый, вытесняя реальность и создавая свою. Он не придумывает, он реально, «собственными глазами» видит то, что должно быть, без всякого лукавства. Он готов поклясться чем угодно, что свет действительно зеленый, несмотря на то, что на самом деле горит запрещающий красный.
Конечно, это крайний вариант вытеснения, но сам по себе механизм вытеснения, пожалуй, наиболее часто используется в обычной жизни обычного человека. Любая новая информация, требующая от человека конкретных действий за т.н. зоной комфорта, вытесняется с бешеной скоростью. Любая информация, способная увести самооценку в (-), будет вытеснена настолько быстро, насколько это возможно, вплоть до полного игнорирования - как будто ее просто не было и нет. Какой только ненужной, никогда не требующейся в практической жизни белибердой мы забиваем свою память - но информация, вызывающая тревогу и требующая непривычных действий, будет вытеснена из оперативной памяти на задворки сознания в самые кратчайшие сроки. Почему прошлое часто нам кажется лучше, чем настоящее? Да, именно - все плохое вытеснилось, забылось, память сохранила нам только приятные воспоминания.
Старушка, сетующая на то, что раньше все было вкусное, вспоминает ржаной кисель - ах, вот была еда в молодости! Натуральная, полезная, здоровая, а главное - вкуснятина! Ну, говорю, давай приготовь, ты же умеешь, сама всегда варила. Готовит. Ест. Какая гадость! Но нет, не потому, что это действительно не так вкусно, как казалось, а от того, что «нынче и рожь не та». Не помнит она подлинного вкуса, но прошлое милее потому, что плохое в нем не помнится, а хорошее, соответственно, приобретает гипертрофированную положительную окраску.
Вот о чем совсем вкратце я хотела напомнить всем нам. Личность на протяжении веков социализации выработала потрясающие, восхитительные автоматизмы, позволяющие оставаться живыми и действующими, с живой психикой в условиях постоянного пребывания в травмирующих условиях. Если бы неокрепшая детская психика всякий раз оставалась восприимчивой, большинство детей просто не выживало бы (сердце могло не выдержать, сознание могло помутиться) под ударами, обрушивающимися на обнаженную, непосредственно реагирующую эмоциональную сферу ребенка. Сложность заключается в том, что, выработав однажды небольшой набор защит, мы и во взрослом состоянии пользуемся ими совершенно незаметно для себя. Утратив возможность непосредственных реакций на травмирующие события, мы перестаем воспринимать реальность как таковую. Мы разучиваемся реагировать и на радость, и на боль, мы способны двигаться в очень узком диапазоне чувств и поступков, применяя построения типа « я к этому не готов(а)», хотя, будучи зрелыми и окрепшими, возможно, и справились бы с бОльшей болью, получив в награду бОльшую радость.