Эта мысль Толстого
мне кажется близкой и понятной. Она резонирует во мне, легко отзывается. Но из разговоров с друзьями выяснилось, что не всем она так же близка. Попробую развить и пояснить.
Сначала цитата:
"1 октября. Ясная Поляна. (18)92. Все то же: то же упорство труда, то же медленное движение и то же недовольство собой. Впрочем, немного лучше. Нынче ездил на Козловку, думал в первый раз: как ни страшно это думать и сказать: цель жизни есть так же мало воспроизведение себе подобных, продолжение рода, как и служение людям, так же мало и служение богу. Воспроизводить себе подобных. Зачем? Служить людям. А тем, кому мы будем служить, тем что делать? Служить богу? Разве он не может без нас сделать, что ему нужно. Да ему не может быть ничего нужно. Если он и велит нам служить себе, то только для нашего блага. Жизнь не может иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель - радость - вполне достойна жизни. Отречение, крест, отдать жизнь, все это для радости. И радость есть и может быть ничем ненарушимая и постоянная. И смерть переходит к новой, неизведанной, совсем новой, другой, большей радости. И есть источники радости, никогда не иссякающие: красота природы, животных, людей, никогда не отсутствующая. В тюрьме - красота луча, мухи, звуков. И главный источник: любовь - моя к людям и людей ко мне. Как бы хорошо было, если бы это была правда. Неужели мне открывается новое. Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительная. Я узнал это и бросил. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра. Кажется, что это похоже на правду." /Лев Николаевич Толстой (из дневников)/
Во-первых, выводить смысл жизни рекурсивно, кусать себя за хвост - тупик. То есть, сказать, что жить надо, чтобы растить детей, чтобы оставить себе смену - не сказать ничего. Это то же, что “есть, чтобы жить, и жить, чтобы есть.”. Есть - это средство поддержания жизни, а не смысл её. Ращение детей - то же самое. Разница только в том, что “есть” - поддержание своей личной одиночной жизни, а дети - поддержание жизни в более широком смысле - между поколениями. Дело нужное, но вспомогательное. Служить людям, помогать окружающим, тоже, если задуматься, вспомогательная функция для поддержания жизни. Опять же, очень нужная. Если дети - поддержание жизни, направленное вперёд по времени, то помощь другим - то же, но в ширину, в общество.
Взаимоотношения с Богом - отдельная тема. Тут могут быть вариации. Разные люди придумывают себе разные типы этих взаимоотношений. Толстой считает, что Бог требует от нас служить ему для нашего же блага. Пусть будет так. Как атеист не хочу углубляться в сорта религиозной психотерапии.
И тут Толстой приходит к мысли, что цель жизни - поиск радости. Человек стремится к радостному, к хорошему. Радость приходит от встречи с красотой, от познания нового, от собственных достижений, от открытий, от любви - твоей и к тебе. Всё остальное - вторично. Страдания, лишения, упорный труд - мостики к радости. Это то, что нужно перемочь, перетерпеть, через что прорваться. Но смыслом жизни быть никак не может.
И особенность человеческого восприятия - масштабирование, подстройка чувств под обстановку.
Поднявшегося на вершину горы и увидевшего величественнейшие картины хребтов и ущелий охватывает восхищение. Но и человека, увидевшего игру пылинок в луче света из тюремного окна, может охватить не менее сильное чувство. Другой фокус, другой масштаб обстановки, но масштаб чувств больше зависит от человека и может быть вполне сравним. Он не обнуляется при перемещении человека с горы в тюрьму и не обращается в бесконечность при противоположном перемещении. Человек остаётся человеком.
Далее, что есть источник радости? Наисильнейшая радость - от общения с другими людьми, с людьми, которые тебе нравятся, к которым испытываешь симпатию. Симпатия складывается из внешней привлекательности и комфорта отношений - привлекательности внутренней. Первую Толстой называет красотой, а вторую - добром. Обе важны. Отсутствие любой порождает диссонанс. Внутренняя привлекательность важнее, с ней можно жить, хотя и с “мучительным” ощущением дискомфорта. Внешняя привлекательность без внутренней “отвратительна” - это просто пустышка, обман, а то и западня. Ведь отношения начинаются с внешнего образа. Увидев человека, мы по внешнему виду пытаемся создать его более общий, многомерный портрет, включающий внутренние свойства. Внешняя привлекательность располагает нас к этому человеку, подсказывает нам, что он и внутренне, по-видимому, так же хорош, как снаружи. Нам очень хочется верить в такую гармонию. Именно про это Ницше сказал, что красота - это обещание счастья.
Небольшое отступление. Попалось женское рассуждение на тему этой ницшевской цитаты. Забавно, что женщина рассматривает вариант её прочтения, в котором речь идёт о собственной красоте. То есть, в том смысле, что красивой женщине обещано счастье. Мне такое даже в голову не могло прийти.
Ну так вот. Попытка экстраполировать, продолжить внешнюю красоту на внутренний мир далеко не всегда согласуется с последующим опытом, чревата сюрпризами и разочарованиями. В этом смысле внешняя привлекательность может оказаться западнёй. Об этом ещё одна толстовская цитата, из “Крейцеровой сонаты”:
“Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, а ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.”
Ещё по теме: “Чары” и прочее по метке “красота”. Ах да, и о смысле жизни, как же без него?
Оригинал заметки размещён здесь: https://weiss-edel.dreamwidth.org/106275.html. Можно оставить там комментарий, используя OpenID.
Сначала цитата:
"1 октября. Ясная Поляна. (18)92. Все то же: то же упорство труда, то же медленное движение и то же недовольство собой. Впрочем, немного лучше. Нынче ездил на Козловку, думал в первый раз: как ни страшно это думать и сказать: цель жизни есть так же мало воспроизведение себе подобных, продолжение рода, как и служение людям, так же мало и служение богу. Воспроизводить себе подобных. Зачем? Служить людям. А тем, кому мы будем служить, тем что делать? Служить богу? Разве он не может без нас сделать, что ему нужно. Да ему не может быть ничего нужно. Если он и велит нам служить себе, то только для нашего блага. Жизнь не может иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель - радость - вполне достойна жизни. Отречение, крест, отдать жизнь, все это для радости. И радость есть и может быть ничем ненарушимая и постоянная. И смерть переходит к новой, неизведанной, совсем новой, другой, большей радости. И есть источники радости, никогда не иссякающие: красота природы, животных, людей, никогда не отсутствующая. В тюрьме - красота луча, мухи, звуков. И главный источник: любовь - моя к людям и людей ко мне. Как бы хорошо было, если бы это была правда. Неужели мне открывается новое. Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительная. Я узнал это и бросил. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух и не соединение, а красота, как венец добра. Кажется, что это похоже на правду." /Лев Николаевич Толстой (из дневников)/
Во-первых, выводить смысл жизни рекурсивно, кусать себя за хвост - тупик. То есть, сказать, что жить надо, чтобы растить детей, чтобы оставить себе смену - не сказать ничего. Это то же, что “есть, чтобы жить, и жить, чтобы есть.”. Есть - это средство поддержания жизни, а не смысл её. Ращение детей - то же самое. Разница только в том, что “есть” - поддержание своей личной одиночной жизни, а дети - поддержание жизни в более широком смысле - между поколениями. Дело нужное, но вспомогательное. Служить людям, помогать окружающим, тоже, если задуматься, вспомогательная функция для поддержания жизни. Опять же, очень нужная. Если дети - поддержание жизни, направленное вперёд по времени, то помощь другим - то же, но в ширину, в общество.
Взаимоотношения с Богом - отдельная тема. Тут могут быть вариации. Разные люди придумывают себе разные типы этих взаимоотношений. Толстой считает, что Бог требует от нас служить ему для нашего же блага. Пусть будет так. Как атеист не хочу углубляться в сорта религиозной психотерапии.
И тут Толстой приходит к мысли, что цель жизни - поиск радости. Человек стремится к радостному, к хорошему. Радость приходит от встречи с красотой, от познания нового, от собственных достижений, от открытий, от любви - твоей и к тебе. Всё остальное - вторично. Страдания, лишения, упорный труд - мостики к радости. Это то, что нужно перемочь, перетерпеть, через что прорваться. Но смыслом жизни быть никак не может.
И особенность человеческого восприятия - масштабирование, подстройка чувств под обстановку.
Поднявшегося на вершину горы и увидевшего величественнейшие картины хребтов и ущелий охватывает восхищение. Но и человека, увидевшего игру пылинок в луче света из тюремного окна, может охватить не менее сильное чувство. Другой фокус, другой масштаб обстановки, но масштаб чувств больше зависит от человека и может быть вполне сравним. Он не обнуляется при перемещении человека с горы в тюрьму и не обращается в бесконечность при противоположном перемещении. Человек остаётся человеком.
Далее, что есть источник радости? Наисильнейшая радость - от общения с другими людьми, с людьми, которые тебе нравятся, к которым испытываешь симпатию. Симпатия складывается из внешней привлекательности и комфорта отношений - привлекательности внутренней. Первую Толстой называет красотой, а вторую - добром. Обе важны. Отсутствие любой порождает диссонанс. Внутренняя привлекательность важнее, с ней можно жить, хотя и с “мучительным” ощущением дискомфорта. Внешняя привлекательность без внутренней “отвратительна” - это просто пустышка, обман, а то и западня. Ведь отношения начинаются с внешнего образа. Увидев человека, мы по внешнему виду пытаемся создать его более общий, многомерный портрет, включающий внутренние свойства. Внешняя привлекательность располагает нас к этому человеку, подсказывает нам, что он и внутренне, по-видимому, так же хорош, как снаружи. Нам очень хочется верить в такую гармонию. Именно про это Ницше сказал, что красота - это обещание счастья.
Небольшое отступление. Попалось женское рассуждение на тему этой ницшевской цитаты. Забавно, что женщина рассматривает вариант её прочтения, в котором речь идёт о собственной красоте. То есть, в том смысле, что красивой женщине обещано счастье. Мне такое даже в голову не могло прийти.
Ну так вот. Попытка экстраполировать, продолжить внешнюю красоту на внутренний мир далеко не всегда согласуется с последующим опытом, чревата сюрпризами и разочарованиями. В этом смысле внешняя привлекательность может оказаться западнёй. Об этом ещё одна толстовская цитата, из “Крейцеровой сонаты”:
“Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, а ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.”
Ещё по теме: “Чары” и прочее по метке “красота”. Ах да, и о смысле жизни, как же без него?
Оригинал заметки размещён здесь: https://weiss-edel.dreamwidth.org/106275.html. Можно оставить там комментарий, используя OpenID.