Памяти Волошина... // Memore al Voloŝino
ru:
11 августа 1932-го года скончался Максимилиан Волошин, замечательный поэт и ещё более великий Человек. После недавнего посещения волошинской Киммерии не могу не посвятить его памяти как минимум запись в блоге. Ещё в декабре 2017 года я опубликовал перевод выдающегося произведения Волошина «Дом поэта»; см. запись с оригиналом, переводом и моим предисловием; перевод был опубликован в весьма престижном в эсперанто-мире периодическом издании «Beletra Almanako». В этой записи опубликую мои комментарии к этому стихотворению (пусть они послужат дополнением к моей записи от 2017 года). Комментарии исходно писались на эсперанто и для международной аудитории; мой перевод не всегда и не вполне соответствует эсперантскому оригиналу.
Светлая память Волошину, великому поэту и Настоящему Человеку!
eo:
La 11-an de aŭgusto 1932 forpasis Maksimiliano Voloŝino, mirinda rusa poeto kaj eĉ pli granda Homo. Post la antaŭnelonga vizito en la voloŝinan Cimerion mi ne povas ne fari omaĝon al lia memoro per almenaŭ unu blogero. Jam decembre 2017 mi publikigis en la blogo mian tradukon de la elstara voloŝina versaĵo «La domo de l’ poeto»; vd. la blogeron kun la originalaĵo, traduko kaj mia antaŭparolo; la traduko estis publikigita en BA-29. Ĉi-blogere mi publikigos miajn komentojn al la versaĵo (ili servu kiel aldonaĵo por la blogero de la jaro 2017). La komentoj estis verkitaj originale en E; miaj ruslingvaj tradukoj ne ĉiam kaj ne plene laŭas la originalon.
Bonan memoron al Voloŝino, granda poeto kaj Vera Homo!
Данную запись следует считать дополнением к моему переводу волошинского стихотворения «Дом поэта» (опубликован тут: https://mevamevo.livejournal.com/494804.html).
Ĉi blogero estu konsiderata kiel aldono al mia traduko de la voloŝina versaĵo «La domo de l’ poeto» (publikigita laŭ la adreso https://mevamevo.livejournal.com/494804.html).
Dezertigitas ĉiu holm-dekliv’
La aŭtoro priskribas la naturon de la sud-orienta Krimeo, speciale - la ĉirkaŭaĵojn de Koktebelo, kie li loĝis en la infaneco kaj ekde la jaro 1917 ĝis la morto. La regiono havas relative malriĉajn fraŭron kaj faŭnon, sed kompense estas riĉa je geografiaj detaloj (kiel montetoj, holmoj, ravinoj, kaboj kaj krekoj). Окрестные холмы вызорены
Автор описывает природу юго-восточного Крыма, в частности - окрестности Коктебеля, где он проживал в детстве и с 1917 года до самой смерти. Этот регион обладает относительно скудной флорой и фауной, но зато богат географическими деталями (такими как невысокие горы, холмы, овраги, мысы и бухты).
Jen - junt’ inter Kaŭkazo kaj Balkan’
La iama graveco de Krimeo kiel siaspeca kultura ponto inter Eŭropo kaj Azio, Nordo kaj Sudo estas akcentata de multaj historiistoj. Eĉ preter tiuj konceptoj la Krimea montaro (kies orienta ekstremaĵo estas la montoj kaj montetoj apud Koktebelo) geografie estas parto de la t.n. Alpa/Mediteranea falta mont-sistemo, al kiu apartenas kaj Balkano, kaj Kaŭkazo. Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан
Былая значимость Крыма как своеобразного культурного моста между Европой и Азией, между Севером и Югом подчёркивается многими историками. Но даже вне этих концепций заметим, что Крымские горы (чьей восточной оконечностью являются горы и холмы вблизи Коктебеля) географически являются частью так называемого Средиземноморского складчатого горного пояса, к которому принадлежат и Балканские горы, и Кавказ.
De l’ praaj tagoj, kiam la vulkan’
Temas pri la masivo Karadago, kiu estas restaĵo de mezĵurasia vulkanismo kaj apudas Koktebelon de okcidento. Por Voloŝino la bizaraj rokoj de Karadago estis gravega fonto de inspiro por poezio kaj akvareloj. Nuntempe la masivo estas gardata kiel naturrezervejo. С первоначальных дней, когда вулкан
Речь идёт о массиве Карадаг, который является последом средне-юрского вулканизма и соседствует с Коктебелем с запада. Для Волошина причудливые скалы Карадага были важнейшим источником вдохновения для поэзии и акварелей. В настоящее время массив охраняется как природный заповедник.
Kiu bildigas vizaĝegon ian
Estas vero, ke unu el la rokoj de la Karadaga masivo rigardate el la centro de Koktebelo reliefe tre similas la profilon de Voloŝino. Krom ĉi tie li mem menciis tiun fakton almenaŭ en unu plia sia versaĵo (la laŭvorta traduko de ties linioj tekstas «Kaj sur la roko, kiu limis la hulon de la golfo, mia profilo estas skulptita de la sorto kaj ventoj»). Запечатлевшим некое подобье
Действительно, одна из скал Карадагского массива, если смотреть на неё из центра Коктебеля, своим рельефом очень похожа на профиль Волошина. Вопреки нередкому мнению о том, что этот «профиль» проявился лишь после Крымского землетрясения 1927 года, Волошин упоминает о нём ещё как минимум раз: в стихотворении, написанном ещё в 1918 году («И на скале, замкнувшей зыбь залива, судьбой и ветрами изваян профиль мой!»).
Kaj prema cimeria nokt-nebul’
Cimerio laŭ la mondpercepto de helenoj estis la norda limo de la konata al ili teritorio (nordaj bordoj de la Nigra maro). Homero en «Odiseado» priskribis Cimerion kiel la landon, «ĉiam kovritan de nebulo kaj nuboj». En la uzo de Voloŝino (en siaj verkoj li uzis tiun nomon multfoje) Cimerio estas la nocio, historie kaj kulture/arte referencanta al la sud-orienta Krimeo. И киммерийская глухая мгла
Киммерия по представлениям древних греков была северной границей известных им территорий (северные берега Чёрного моря). Гомер в «Одиссее» описал Киммерию как страну, «вечно покрытой туманом и тучами». Сам Волошин в своих произведениях (он упоминал это название многократно) под Киммерией понимал юго-восточный Крым в культурном и художественном контексте (в отличие от Тавриды - так Волошин именовал западную часть Крымского полуострова).
La fundoj de plej eta akvo-fend’
En la subaj linioj Voloŝino aludas la riĉan historion de Krimeo, kie loĝis kaj sinsekve ŝanĝis sin plej multaj kaj diversaj gentoj kaj civilizoj. Наносы рек на сажень глубины
В последующих строках Волошин даёт отсылки на богатую историю Крыма, где проживали и последовательно сменялись самые разнообразные народы и цивилизации.
Blazon’ Olbia, bronza skita sag’
Olbio (helene - Óλβια) estis antikva helena kolonio sur la nordaj bordoj de la Nigra maro (nord-okcidente de Krimeo). Ольвийский герб, слезница из стекла
Ольвия (др.-греч. Óλβια) - древнегреческая колония на северных берегах Чёрного моря (к северо-западу от Крыма).
L’ ven’ Katerina kaŭzis la fortreton
Temas pri la anekso de Krimeo fare de la Rusia Imperio en la jaro 1783 sub la regado de imperiestrino Katerino la Dua (la Granda). Tiutempe la plimulton de la krimea loĝantaro konsistigis tjurkoj (krime-tataroj); post la anekso ilia relativa kvanto en Krimeo ĉiam malgrandiĝis jen pro ilia elmigrado en Turkion, jen pro la stalinisma reprezalia deportado de la krime-tatara popolo en la Mez-Aziajn sovetiajn respublikojn (en la jaro 1944). За полтораста лет, с Екатерины
Речь идёт об аннексии Крыма Российской империей в 1783 году при правлении императрицы Екатерины Второй (Великой). В то время большинство крымского населения составляли тюрки (крымские татары); после аннексии их относительное число в Крыму постоянно уменьшалось: как из-за их эмиграции в Турцию, так и из-за сталинской депортации крымскотатарского народа (1944 год) в советские республики Средней Азии.
Dum l’ jaroj nelgaj, draste tragediaj
Voloŝino aludas la krimeajn okazaĵojn de la Rusia Interna milito (1917-1923) kaj la «ruĝan teroron», kiu sekvis ĝin. В недавние трагические годы
Волошин упоминает крымские события Гражданской войны (1917-1923) и «красный террор», который последовал за ней.
Forkovre templis en la vivo-vant’
Dum la Interna milito (kies batal-kampo estis ankaŭ Krimeo) Voloŝino, laŭ liaj propraj vortoj, penis resti «ekster» la batalo, helpante kaj al tiuj, kaj al la aliaj kontraŭbatalantoj (multajn li kaŝis en sia domo kaj multajn sukcesis savi dank’ al sia aŭtoritato kaj anim-firmeco). Pri la malfacileco de la tiama situacio atestas la jena citaĵo el la taglibro de Voloŝino: «Ĉiutage la demando iĝas pli kaj pli akra: kiu pendumos min pli frue - ĉu la ruĝuloj pro tio, ke mi estas blanka, aŭ la blankuloj pro tio, ke mi estas ruĝa?» La «ruĝuloj» estis subtenantoj de bolŝevismo, la «blankuloj» - tiuj de la cara reĝimo. Хранил права убежища, как храм
Во время Гражданской войны, чьей ареной был и Крым, Волошин, по его собственных словам, старался держать себя «над схваткой», помогая представителям как одной, так и другой противоборствующей стороны (многих он скрывал в своём доме и многих сумел спасти благодаря своему авторитету и силе духа). О сложности тогдашней ситуации свидетельствует следующая цитата из дневника Волошина: «С каждым разом этот вопрос становится всё более и более остро: кто меня повесит раньше: красные - за то, что я белый, или белые - за то, что я красный?»
Mi faris ja plejĉion por l’ evit’
Fine de la jaro 1920, kiam la Ruĝa Armeo reokupis Krimeon, sur la duoninsulo eksplodis la «ruĝa teroro», dum kiu laŭ la averaĝaj pritaksoj estis ekzekutitaj ĉ. 50 miloj da «klasaj malamikoj» kaj suspektatoj pri lojaleco al la cara reĝimo. Voloŝino aktive penis malhelpi la mortigon de senkulpuloj: li persone komunikiĝis kun la membroj de la Teodozia «pafmurdista komitato», sendis multajn telegramojn al Maksim Gorkij (rusa verkisto, kiu dum sovetia tempo estis aŭtoritata kultura aganto) kaj Anatolij Lunaĉarskij (ministro pri klerigo). Foje li trovis en la listo de murdotoj eĉ sian nomon, sed oni «donacis» al li la rajton forstreki el tiu listo certan kvanton da personoj. Laŭ la ne tro fidindaj atestoj Voloŝino interrilatis eĉ kun la ĉeforganizanto de la teroro, hungara bolŝevisto Kun Béla (1886-1938), kiu, onidire, eĉ loĝis dum ioma tempo en lia domo kaj havis multajn interparolojn kun la poeto. Я ж делал всё, чтоб братьям помешать
В конце 1920 года, когда Красная Армия заняла Крым, на полуострове разразился «красный террор», в результате которого по средним оценкам были казнены около 50 тысяч «классовых врагов» и подозреваемых в лояльности царскому режиму. Волошин активно старался помешать убийствам невиновных: он лично общался с членами феодосийского «расстрельного комитета», отправлял множество телеграмм Максиму Горькому и Анатолию Луначарскому. Как-то раз он обнаружил в списке лиц, подлежащих расстрелу, своё собственное имя, но ему «даровали» право вычеркнуть из этого списка некоторое количество имён. По не вполне надёжным свидетельствам Волошин общался даже с главным организатором этого террора, венгерским большевиком по имени Бела Кун (как это обычно и бывало, товарищ Кун был расстрелян в 1938 году в рамках «больших чисток»), который якобы даже проживал некоторое время в доме Волошина и много общался с ним.
Kaj daŭre fluas brua hom-torent’
En la 1920-aj jaroj Voloŝino faris sian koktebelan domon senpaga gastejo, kiun vizitis multaj elstaraj reprezentantoj de la rusa kulturo. Sian domon li testamentis al la Unuiĝo de la sovetiaj verkistoj. Dank’ al la penoj de lia dua edzino, Maria Zabolockaja, oni sukcesis konservi la domon, ĝian etoson kaj multajn ĝiajn havaĵojn. Maria Zabolockaja mortis en 1976 kaj estis enterigita apud sia edzo. Nuntempe en la domo funkcias muzeo de Voloŝino, en kiu ofte okazas diversaj kulturaj kaj poeziaj aranĝoj. И снова человеческий поток
В 1920-х годах Волошин превратил своё коктебельское пристанище в бесплатный гостеприимный дом, который посещали многие выдающиеся представители русской культуры. Свой дом он завещал Союзу советских писателей. Благодаря усилиям его второй жены, Марии Заболоцкой, даже в годы Великой Отечественной войны удалось сохранить и дом, и его дух, и многие материальные объекты, связанные с Волошиным. Мария Заболоцкая скончалась в 1976 году и была захоронена рядом со своим мужем. Сейчас в доме Волошина работает музей, в котором часто проводятся различные культурные и поэтические мероприятия.
L’ vizaĝo granda de carin’ Tajaĥ’
Temas pri la skulpta portreto de la edzino de faraono Amenhotepo la Tria. Ŝian nomon oni diversmaniere transskribas kiel Tije, Teje aŭ Taia (vivojaroj, proksimume, 1398-1338 a.K.), tamen Voloŝino uzis la formon Taiaĥ (ruse - Таиах, kun la lasta silabo akcentita; ni preferis esperantigi tiun formon per Tajaĥo). La poeto unuafoje vidis la skulptaĵon de Tajaĥo junie 1904 en la muzeo de Guimet en Parizo (la art-historiistoj ĝis nun dubas, ĉu tiu skulptaĵo vere prezentas Tajaĥon; eble temas pri iu misatribuo). Printempe 1905 en Berlino Voloŝino aĉetis la muld-kopion de tiu skulptaĵo. En sia domo li aranĝis por ĝi apartan «kajuton» (angulon), la figuro de Tajaĥo servis por li kiel granda inspir-fonto, li kelkfoje menciis ŝin en diversaj versaĵoj. La diskutoj pri la arta senco kaj graveco de tiu figuro en la kreado de Voloŝino daŭras inter literaturologoj ĝis nun. Interalie oni mencias la similecon de la skulptaĵo al la vizaĝo de la unua edzino de Voloŝino, Margarita Sabaŝnikova; krome ekzistas hipotezoj, ke la tuta Tajaĥo-historio estis nur unu el multaj artaj mistifikoj de Voloŝino. Огромный лик царицы Таиах
Речь идёт о скульптурном портрете жены фараона Аменхотепа Третьего. Её имя транслитерируется по-разному, Волошин использовал форму Таиáх (для перевода на эсперанто мы приняли форму Tajaĥo). Поэт впервые увидел эту скульптуру в июне 1904 года в парижском музее Гиме (историки до сих пор не уверены, идёт ли речь о настоящем изображении царицы; возможно, речь идёт об ошибочном приписывании данной скульптуры какому-то другому персонажу). Весной 1905 года Волошин купил в Берлине копию этой скульптуры. В своём коктебельском доме он создал для неё отдельную «каюту» (уголок в своей мастерской); образ Таиах служил Волошину важным источником вдохновения, он несколько раз упоминал её в разных стихотворениях. Литературоведы до сих пор спорят о художественном смысле этого образа в творчестве Волошина. Среди прочего упоминаются версии о сходстве данной скульптуры с лицом первой жены Волошина, Маргариты Сабашниковой; есть и гипотезы о том, что вся эта история с Таиах была лишь одной из многих художественных мистификаций Волошина.
Nek de l’ murmur’ de morna Pont’ Eŭksena
Eŭksena Ponto (helene - Πόντος Εὔξενος) estas helena nomo de la Nigra maro. Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
Эвксинский Понт (др.-греч. Πόντος Εὔξενος) - древнегреческое название Чёрного моря.
Sed mia voĉ’ jam velkis en kviet’
Malgraŭ la fakto, ke Voloŝino subtenis la Oktobran Revolucion, en la 1920-aj jaroj li estis deklarita «dekadenca poeto» kaj de tiam ĝuis neniom da subteno flanke de la potenculoj (liaj versaĵoj en Sovetio ne estis eldonataj de 1923 ĝis 1976; pli-malpli aktive oni komencis publikigi ilin nur ekde Perestrojko). Tio kaŭzis lian iom-post-ioman malaktiviĝon. Мои ж уста давно замкнуты… Пусть!
Несмотря на то, что Волошин поддержал Октябрьскую революцию, в 1920-х годах он был объявлен «декадентским поэтом» и с тех пор не получал никакого одобрения или поддержки со стороны властей (его стихотворения не публиковались в СССР с 1923 до 1976; более-менее широко его стали публиковать лишь с началом Перестройки). Это привело к постепенному угасанию активности поэта.
«Vizitis l’ mondon en minut’ fatala»
Voloŝino klare aludas la liniojn el la versaĵo «Cicerono» de la fama rusa poeto Fjodor Tjutĉev (1803-1873). La ĉefa temo de tiu versaĵo estas la rolo kaj misio de la homo dum kritaj historiaj momentoj. La aludata fragmento estas fama citaĵo en la rusa lingvo; en la proza traduko ĝi signifas «Beata estas tiu, kiu vizitis ĉi mondon en ties fatalaj minutoj». «Мир посетить в минуты роковые»
Волошин явно обыгрывает строки стихотворения «Цицерон» знаменитого русского поэта Фёдора Тютчева (1803-1873). Основная тема этого стихотворения - роль и миссия человека в критические исторические моменты. Несколько изменённая цитата отсылает к тютчевским строкам «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!».
La enkonduko kaj la komentoj estis verkitaj de Paŭlo Moĵajevo, la tradukinto. Vd. la tradukon ĉi-tie.Введение и комментарии были написаны Павлом Можаевым, автором перевода стихотворения. См. перевод.