ДРУЗСКИЙ УРОК
Следствие еще не закончено, и окончательная версия еще не обнародована. Тем не менее уже опубликованные факты, даже если они не во всем точны и не достаточно полны, слишком уж типичны и симптоматичны, чтобы об этом не поговорить.
Итак, наконуне шаббата в Иерусалиме, на площади перед Котелем (Стены Плача) погиб человек. Обстоятельства таковы: некий Дорон Бен-Шалош, по документам житель Хадеры, стал кричать "Аллах Акбар!", запустил руку в карман, явно что-то оттуда собираясь вытащить, и тогда находящийся рядом охранник разрядил в него обойму, убив наповал.
Теперь более подробно. Этот Дорон Бен-Шлуш был одним из многих нищих юродивых, околачивающихся возле Котеля и вымогающих милостыню у посетителей. Его там уже знали. Один из постоянных посетителей рассказывает, что он был не совсем нормальным, с непредсказуемыми порывами настроений: иногда вполне спокойный, а иногда мог вспылить ни с того, ни с сего и наговорить гадостей и оскорблений. Обитался он в одном из кафе поблизости, где его подкармливали из жалости и давали ночлег ( у него в сумке нашли надувной матрас, на котором он, видимо, спал по ночам). Он разносил еду и напитки между молящимися, стараясь быть полезным. В целом впечатление от отзывов о нем, что это был обычный безвредный сумасшедший, на которого не стоит обращать особого внимания, его глупости стоит пропускать мимо ушей и иметь жалость не обижать понапрасну. Рассказывают, что недавно он сказал, что стал мусульманином. Относиться к этому серьезно не стоило бы, но, видимо, эта идея имела над ним власть последние дни. Кем он был раньше, как дошел до жизни такой, пока не писали, но нам это пока и не надо. Мужик, кстати, был весьма импозантный, аккуратно одетый, наверно, на первый взгляд и не видно было, что он с приличным "приветом".
Второй персонаж - охранник. Ади Каблан, друз, житель деревни Бейт-Джан, что в Верхней Галлилее. Он был направлен туда временно, и появился возле Котеля совсем недавно. Тамошних завсегдатаев еще не знал и кто там на какую сторону ненормальный, еще не выучил. Часть охранников возле Котеля носят форму, а часть - в штатском, видимо, чтобы количество охраны не так бросалось в глаза. Охранников все знали, это ни для кого не было секретом. Естественно, через некоторое время все знакомились друг с другом и завязывали отношения. Этот охранник был новым и потому был вне всего этого, ничего не знал и все принимал за чистую монету.
Рассказывают, что непосредственно перед инциндентом между Ади Кабланом и Бен-Шлушем имела место ссора. Бен-Шлуш кричал на него, что друзы захватили весь Котель, никому не дают прохода, и их надо гнать оттуда в три шеи. Ади Каблан, неизвестно, понял ли, что имеет дело с сумасшедшем, или нет, но обратился к командиру и рассказал про крики Бен-Шлуша. Командир его выслушал, но ничего не предпринял. И вот после всего этого произошло то, что произошло: Бен-Шлуш крикнул ему "Аллах Акбар!" и сделал вид, будто сейчас выхватит пистолет из кармана, а доведенный до точки кипения друз всадил в него в упор десять пуль. Друза, понятно, немедленно арестовали по обвинению в убийстве, поскольку, даже если бы речь шла о настоящей попытке теракта, достаточно было одного-двух выстрелов в ноги или руки - обученные охранники знают, как, - но не целой обоймы в грудь, и налицо как минимум превышение всего мыслимого. Но мы поговорим о другом...
Во-первых, что бросается в глаза, это безалаберность. Котель - место достаточно напряженное с точки зрения террористической угрозы и весьма политически чувствительное. Подобного типа "фашлы" тут могут стоить очень дорого в самом разном плане: от человеческих жертв, то политического резонана. Посылать туда на работу охранника без серьезнейшего инструктажа и подробного изнакомления с обстановкой, да еще и сразу давать ему оружие с боекомплектом - верх разгильдяйства. То, что он не знал, что Бен-Шлуш сумасшедший - не его вина, а вина тех, кто его не проинструктировал. Знал бы - может быть, не стрелял бы. Но не знал. А раз не знал, спрашивается, какие с него взятки, - он "предотвращал теракт"!
Во-вторых, старая песня: "любовь" к полицейским-друзам. Здесь сходится очень многое: и их исполнительность, и отсутствие всяких проблемных еврейских заморочек, когда лучше чужой, чем свой. Возле Котеля приходится усмирять то арабов, то евреев, то харедим, то "женщин стены". Еврей волей-неволей не может быть объективным, а входить в душу каждого и сортировать, кого куда посылать, некогда и незачем. Проще взять друза, равноудаленного от всех участников потенцианых стычек. Плюс у друзов любовь и привычка решать проблемы руками в среднем, наверно, тоже выше, чем у евреев, часами тыкающих друг другу "А ты кто такой?!" Ну, и наконец, надо же чем-то занять друзское население, не всем ведь канавы рыть и автомобили починять, а дипломов у них не так-то много. В результате оказывается выгодно и практично отдавать главную площадь страны на откуп галлилейскому мальчишке-друзу, именно потому, что он тут чужой, ни с кем и ни с чем не повязан. Вот и результат...
В-третьих, чертова муча дерьма в головах. Разумеется, Бен-Шлуш сумасшедший, и относиться к его словам всерьез не стоит. Но сумасшедший на то и сумасшедший, чтобы не вырабатывать собственные глубокомысленные умозаключения, а орать вслух то, что тихо думают другие, "нормальные". Ясно, что мысль о том, что "друзы захватили Котель", это не его мысль, а была подхвачена им из разговоров по углам. Откуда эта мысль, догадаться нетрудно. Мы не будем здесь особо останавливаться на вопросе, почему харедим считают себя "хозяевами" Котеля и насколько они правы в своих притязаниях. Отметим только, что низведение главной святыни страны до чьей-то вотчины смогло произойти по той же причине, по которой проще нанимать друзов на охрану общественного порядка: стремление найти простые временные решения сложных проблем, не вникая в их глубь. Харедим хотят - так пусть так и будет. Харедим делают проблемы - послать друзов. Друзы делают проблемы - заплатить друзам. Киббуцники базарят, что друзы воруют, - пообещать киббуцникам. Арабы хулиганят - дать, что просят. Турки требуют - извиниться перед турками. Военные обижаются - похвалить военных, какие они молодцы. И так далее. Моя бабушка говорила: "Если тебя хватают за полу - отрежь ее и иди дальше. Опшнай ди-полэ". Выходит, подобное пренебрежительно-безысходное отношение к трудностям имеет четкое галутное происхождение. Ты не хозяин положения, ты не можешь что-то заранее продумать, спланировать и осуществить. Всегда есть кто-то сильный, властный, настоящий хозяин судьбы, кто разрушит твои планы и навяжет своё. Так, не стоит и стараться глубоко задумываться и далеко просчитывать. Отрежь, что мешает и все. И весь Израиль так и построен, весь Израиль так и живет. Со дня на день, из года в год, от войны до войны.
Но поверх всего этого из происшедшего вырастает вопрос совсем, впрочем, не новый, но совершенно забытый за суетой дней. И этот вопрос сумел воскресить друзский мальчишка, случайно оказавшийся не в то время не в том месте. Вопрос о чести. Молодой друз расправился с обидчиком, оскорбившим честь его и его народа. Он не посмотрел ни на личность обидчика, ни на обстоятельства, ни на неминуемое суровое наказание, ни на резонанс и иные возможные последствия для него, его семьи. Честь превыше всего.
Но перед тем, как завершить ссору кровавой расправой, он всеже обратился к своему командиру, и легко предположить, с чем, зная, что за тем последовало. Он, наверняка, сказал, что это уже слишком, что за себя не ручается, а командир ответил ему, что, мол, успокойся, это все глупости, не обращай внимания. Иными словами, позиция командира охраны Котеля означала, что личные обиды и национальная честь есть детский лепет, не достойный взрослого и ответственного человека на работе. Что управлять человеком должно чувство долга и ответственности, и он обязан думать о последствиях своих поступков, а не о справедливости, правоте и чести. А чувства надо усмирять силой воли, успокоительной таблеткой или невыплатой премии. Знакомая позиция, не правда ли?
Что нам предлагает наша высокоразвитая гуманистическая цивилизация? Вот, допустим, человеку захотелось кушать. В его распоряжении сеть супермаркетов, оборудованная кухня, холодильник, плита с грилем и микрогаль и куча всяких наворотов. Не хочется готовить, - есть кафе, рестораны. У вас нет времени или не охота возиться - есть вполне приличный фаст-фуд. Во всяком случае вам не грозит голодная смерть бомбейского нищего на пыльной обочине дорог.
Или же хочется пить. В вашем распоряжении вода водопроводная и фильтрованная, минеральная в бутылках или по заказу, газировка, соки, Кока-Кола, пиво и масса разных напитков. Или же вам жарко или холодно - есть печки и мазганы, подогреватели и охлаждатели, одежда теплая и прохладная, мода по сезону и даже такое изысканное извращение, как закаливание.
У вас есть еще потребности? Ах, да! "Естественные"! Ну, тут вас ждет сверкающий санузел, полный благоухания жасмина или морской волны, нежнейшая туалетная бумага, - выходить не хочется! Что-нибудь еще? Ну, да, не хотелось говорить, но из песни секса не выкинешь. У вас есть пара - к вашим услугам секс-шопы, чтоб не просто так, а с интересом, вкусом и фантазией. Нет пары - есть ночные клубы, где всегда есть пара. Вы нерешительны - можно позвонить по телефону. У вас плохо с деньгами или вы стеснительны, - ну, что ж, есть интернет, а там!..
Ну, да, человек существо нравственное, интеллектуальное и общественное. Для этих дел есть книги, фильмы, театры, путешествия, клубы по интересам, социальные сети и даже общественно полезная деятельность. Есть даже работа, которая бывает иногда интересной, захватывающей и наполняющей жизнь подобием смысла. Еще бы, вот прожил человек жизнь и прожил не зря: после него остались новые печки и мазганы, новые классные наряды, новый освежитель воздуха и более быстрый интернет. Для этого стоит жить и стоит даже рожать и воспитывать детей, чтобы они, когда вырастут, ели, пили и производили новые мазганы и дезодоранты.
А что нам предлагает цивилизация ради удовлетворения такой нашей потребности, как самоуважение и уважение других? Вот, к примеру, вас оскорбили. Нет, не ударили, не нанесли увечья, не дай Б-г! Для этого есть полиция, развитая система судопроизводства, а также порядок денежных и прочих компенсаций, что вас должно вполне удовлетворить, если кто-то взял и нарочно разбил вам лицо или выбил зубы, или пырнул ножом, упаси и помилуй! Но и в этом случае, хоть бесплатно вылечили и заплатили, не чувствуете ли вы, что с вашим самоуважением что-то не то? А если ударили не вас, а вашу жену? Или дочь, или маму? А если не ударили, а сказали гадость? А если оскорбили память ваших близких? А если ваш народ, вашу страну? - Что наша развитая цивилизация говорит на сей счет?
У цивилизации есть для этого целый свод законов и инструментов под грифом "Защита Чести и Достоинства Граждан". Он подразумевает, что обиженный человек может восстановить свое попранное уважение, если обратится куда следует в нужной форме, возбудит необходимый процедуральный процесс, посредством которого государственные органы заставят обидчика извиниться, вернуть слова обратно, объяснить, что его вырвало из контекста и, конечно, заплатить за моральный ущерб. Конечно, без материальной компенсации никакое извинение не извинение, сила оскорбления имеет свой четкий денежный эквивалент, и если человек сумеет содрать куш за оскорбление, его ждет уважение и самоуважение. "Порядочная женщина - это проститутка, которая очень дорого стоит" - не правда ли?
Но самое главное здесь это даже не то, пожалуй, что за оскорбленную честь прелагают заплатить, а то, что человеку предлагают ее защищать с помощью государственных механизмов. Механизмы у нас повсюду, нам не привыкать. Мы не выращиваем пшеницу и не печем хлеб, мы покупаем готовое на зарплату за то, что мы умеем делать. Мы сами не охраняем свою безопасность, мы платим налоги на полицию и армию, и нас защищает тот, кто умеет это делать лучше нас, но не умеет то, что умеем мы. Мы уже научились рожать с помощью пробирок и профессиональных "суррогаток", кормить не грудью, а "Матерной", любить по фейсбуку и дружить по твиттеру. Мы и уважать себя и других можем научиться не физически, а виртуально, не опускаясь до таких первобытных средств, как дуэль, драка или месть. Мы можем так воспитывать себя, своих детей и внуков и совсем-совсем перестроить цивилизацию таким образом, что никто уже не будет иначе думать и даже чувствовать. Никто. Почти никто. За редкими, может быть, исключениями. И таких людей, которые исключение, мы будем называть преступниками и уголовниками, с ними бороться и по возможности дистанцироваться от них с помощью опять же механизмов. А они будут все появляться и появляться, составлять нижний класс, жить если не среди нас, то, во всяком случае в пределах обоюдной досягаемости, ездить по одним с нами дорогам и ходить по одним с нами тротуарам. И толкать наших жен... И тогда все наши искусственные способы сохранения собственного достоинства разобьются о каменную морду примитивного жлоба, потому что против него они не действуют. Как не действуют они на женское сердце. Как не действуют они, конечно, вообще ни на одно живое человеческое сердце, его не купишь и не продашь и не предашь за тридцать сребренников "компенсации морального ущерба".
И весь этот утонченный мир оказывается неработающей машиной, вернее, машиной, работающей наоборот. Система защиты чести на самом деле утверждает низость, а человеческое достоинство подвергается поруганию. Что может быть более низким, чем обращение в полицию в ответ на оскорбление собственного достоинства! Что может быть более противоположным чести, чем обнародование оскорбления и судебная тяжба! А ведь это и только это предлагается нам нашим лощеным миром правосудия и справедливости. Да что там "предлагается"! - Навязывается всей своей мощью. Того, кто решится на свой страх поступить иначе, кто посмеет удовлетворить чувство собственного достоинства самостоятельно, не воспользовавшист услугами системы, цивилизация раздавливает всей своей тяжестью. Она мстит ему за ее собственное оскорбление жестоко и совершенно не цивилизованно.
Загруженность судов и полиции привела к тому, что система фактически отказывается заниматься делами о чести и достоинстве и берется рассматривать только случаи физического или материального ущерба. Сложилась практика, при которой если оскорбление не сопровождалось насилием, разрушением или грабежом, то оно вообще остается не только безнаказанным, но даже вообще неподсудным. Однако и в этом случае система оставляет за собой монополию на установление справделивости, не позволяя никому "брать закон в свои руки". Тот, кто, будучи оскорбленным, попытается собственными силами наказать обидчика и не дай Б-г нанести ему хоть какой-то урон, подвергается судебному преследованию за нанесение физического ущерба, причем нанесение ему оскорбления в расчет не берется вовсе. В лучшем случае оно может стать смягчающим остоятельством, но суд рассматривает его как "состояние аффекта" или, того хуже, "психическую неуравновешенность" и даже "неадекватность". Иными словами, человек, вздумавший постоять за свои честь или за достоинство своих близких, остается с разрушенной судьбой, оболганный и униженный системой, а его позор - всеобщим достоянием. Над ним глумятся на всех перекрестках, не берут на работу, его покидает жена, его стыдятся дети. Все вокруг доказывают свое превосходство над ним, смеясь над его "дон-кихотством", и тем самым утверждают общественный "цивилизованный" стандарт бесчестия. И это в случае, если ему действительно удалось хоть как-то наказать обидчика. Но если нет, то тогда все те же последствия будут иметь место даже и без того, чтобы обидчик был наказан. И тогда обидчик открыто похваляется своей победой, справляя свое торжество. И общество поневоле участвует в этом празднике. "Сильный" и "решительный" нахал или подлец становится образцом для подражания и даже лидером. Теперь новые оскорбления не заставят себя ждать, а наученные чужим примером люди будут молча терпеть обиды и унижения, работая на него и топча тех, кто попробует поднять голову.
Но такой порядок выработался не только на личном уровне, но и на уровне общественном, когда речь идет о стране и народе. Точно так же, как можно безнаказанно унижать человека, можно безнаказанно унижать народ и страну, и никто в мире не готов признать за цивилизованным обществом права защищать честь и достоинство государства или нации. Пока мы жили в лагерно-пионерлагерном Союзе, где о цивилизованных прибамбасах Запада ходили лишь диковинные слухи, и любой милиционер прекрасно понимал, кто кому и за что врезал, было где-то даже проще. Мы могли "разобраться", "выйти поговорить" и просто врезать за оскорбление свое или близкой женщины и даже за "жида". Последнее вызывало особое уважение и даже одобрение: "Ты знаешь, а я начал вас уважать".
Но нас дома воспитывали, что "еврейскому ребенку"драться не к лицу, а надо пожаловаться директору или милиционеру, причем не потому, что лично меня обидели, а чтобы предупредить об опасности для окружающих исключительно из беспокойства за общество и коллектив. Насколько такое поведение способствовало утверждению собственного достоинства и как это сказывалось на нашей национальной чести, известно. Безусловно, далеко не все из нас так воспитывались, особенно в Союзе. Но слишком многие. И, когда мы приехали сюда, то именно эти "слишком многие" нашли здесь себе единомышленников, приехавших из стран Запада и привезших с собой эти сказочные культурные "прибамбасы". Мы здесь цивилизованной народ, государство западного типа, и еврейский мальчик, жалующийся куда следует, есть форма поведения, соответствующая государственному стандарту. "Русский", бьющий по морде, или "марокканец", дающий в челюсть в ответ на оскорбление, настоящее или кажущееся, здесь ходят в дикарях и в париях, а культурные люди, пытающиеся высудить компенсацию или с помощью хитрой интриги подставить исподтишка, самыми достойными и уважаемыми. Бояться стоит не кулака, а тайной грязной мести, не личной схватки с обидчиком, а прихода полицейских, ареста и письма об увольнении.
Кстати, возможно, здесь кроется природа русского мата в интеллигентской и русско-израильской среде. Матершина как бы приписывает человека к понятиям русского простонародья, далекого от "цивилизаванных" способов защиты чести. Если человек, будь он трижды образованным и интеллигентным, не стесняется применять эти слова, значит он не побоится дать в морду обидчику, а не побежит на него жаловаться. Этот человек честнее, на него можно положиться. Тот же, кто этих слов не применяет, наверняка из тех "еврейских сыночков", которых с детства воспитали не ругаться, не драться, а делать гадости исподтишка, и потому они вызывают отвращение. Эти предубеждения уже глубоко укоренились, от них людям трудно избавиться, проще начать матерится, чем пытаться перевоспитать всех вокруг, - и вот мы видим, как люди и даже женщины, которые никогда не матерились в Союзе, начинают усиленно обучаться этому здесь, чтобы не быть заподозренными в непрямоте, неискренности, нечестности и нерешительности. Хотя такое послушное следование общему тренду свидетельствует как раз об обратном.
Разумеется, страдают все, даже те, кто совсем себя уверил, что "культурные" способы восстановления своего реноме его вполне устраивают. Наша еврейско-интеллигентская культура утверждает, что лучший способ оградить себя от оскорблений и наветов это внутренняя уверенность в своей правоте, внутреннее чувство собственного достоинства, внутренняя чистота и стерильность. И что якобы все эти качества излучаются аурой вокруг человека, делая его защщищенным и неуязвимым, и ни у одного подонка не хватит духа переступить через явно ощущаемую внутреннюю святость. Но, во-первых, далеко не все люди способны вот так явно выражать эти вещи, чтоб они были заметны даже идущему навстречу незнакомому жлобу. Во-вторых, нет ни одного стерильного человека, а тогда уверенность в своей чистоте есть не столько отражение действительной святости, сколько внутренняя уверенность в ней, а, скорее, самоуверенность и самодовольство. Недовольство собой и угрызения совести не добавляют этой внешней самоуверенности, хотя они куда лучшие человеческие качества, чем чувство непогрешимости. А в-третьих, человек может таким образом защищать только себя, но не своих близких, которые могут быть не идеальны и давать вполне оправданные поводы для оскорбления. Ваша жена имела когда-то "сложный" период в жизни, ваша дочь сейчас пропадает черт-те где, - ваше собственное достоинство способно защитить только вас, но не их. Но еще более это так, когда речь идет о вещах, от вас напрямую вообще не зависящих, но чье оскорбление вас сильно уязвляет, - о народе и стране. Наш народ на протяжение всей истории вел себя совсем не идеально, не идеален он и сегодня, а наша страна под руководством наших правителей отнюдь не всегда ведет себя достойно. Насмешки и издевки, ненависть и оскорбления, проклятья и унижения - это то, что вынужден сегодня сносить еврей-израильтянин за все то, в чем он лично, в принципе, не повинен, и внутренняя личная уверенность в своей правоте, хоть и может многое, но далеко, далеко не все.
Итак, наконуне шаббата в Иерусалиме, на площади перед Котелем (Стены Плача) погиб человек. Обстоятельства таковы: некий Дорон Бен-Шалош, по документам житель Хадеры, стал кричать "Аллах Акбар!", запустил руку в карман, явно что-то оттуда собираясь вытащить, и тогда находящийся рядом охранник разрядил в него обойму, убив наповал.
Теперь более подробно. Этот Дорон Бен-Шлуш был одним из многих нищих юродивых, околачивающихся возле Котеля и вымогающих милостыню у посетителей. Его там уже знали. Один из постоянных посетителей рассказывает, что он был не совсем нормальным, с непредсказуемыми порывами настроений: иногда вполне спокойный, а иногда мог вспылить ни с того, ни с сего и наговорить гадостей и оскорблений. Обитался он в одном из кафе поблизости, где его подкармливали из жалости и давали ночлег ( у него в сумке нашли надувной матрас, на котором он, видимо, спал по ночам). Он разносил еду и напитки между молящимися, стараясь быть полезным. В целом впечатление от отзывов о нем, что это был обычный безвредный сумасшедший, на которого не стоит обращать особого внимания, его глупости стоит пропускать мимо ушей и иметь жалость не обижать понапрасну. Рассказывают, что недавно он сказал, что стал мусульманином. Относиться к этому серьезно не стоило бы, но, видимо, эта идея имела над ним власть последние дни. Кем он был раньше, как дошел до жизни такой, пока не писали, но нам это пока и не надо. Мужик, кстати, был весьма импозантный, аккуратно одетый, наверно, на первый взгляд и не видно было, что он с приличным "приветом".
Второй персонаж - охранник. Ади Каблан, друз, житель деревни Бейт-Джан, что в Верхней Галлилее. Он был направлен туда временно, и появился возле Котеля совсем недавно. Тамошних завсегдатаев еще не знал и кто там на какую сторону ненормальный, еще не выучил. Часть охранников возле Котеля носят форму, а часть - в штатском, видимо, чтобы количество охраны не так бросалось в глаза. Охранников все знали, это ни для кого не было секретом. Естественно, через некоторое время все знакомились друг с другом и завязывали отношения. Этот охранник был новым и потому был вне всего этого, ничего не знал и все принимал за чистую монету.
Рассказывают, что непосредственно перед инциндентом между Ади Кабланом и Бен-Шлушем имела место ссора. Бен-Шлуш кричал на него, что друзы захватили весь Котель, никому не дают прохода, и их надо гнать оттуда в три шеи. Ади Каблан, неизвестно, понял ли, что имеет дело с сумасшедшем, или нет, но обратился к командиру и рассказал про крики Бен-Шлуша. Командир его выслушал, но ничего не предпринял. И вот после всего этого произошло то, что произошло: Бен-Шлуш крикнул ему "Аллах Акбар!" и сделал вид, будто сейчас выхватит пистолет из кармана, а доведенный до точки кипения друз всадил в него в упор десять пуль. Друза, понятно, немедленно арестовали по обвинению в убийстве, поскольку, даже если бы речь шла о настоящей попытке теракта, достаточно было одного-двух выстрелов в ноги или руки - обученные охранники знают, как, - но не целой обоймы в грудь, и налицо как минимум превышение всего мыслимого. Но мы поговорим о другом...
Во-первых, что бросается в глаза, это безалаберность. Котель - место достаточно напряженное с точки зрения террористической угрозы и весьма политически чувствительное. Подобного типа "фашлы" тут могут стоить очень дорого в самом разном плане: от человеческих жертв, то политического резонана. Посылать туда на работу охранника без серьезнейшего инструктажа и подробного изнакомления с обстановкой, да еще и сразу давать ему оружие с боекомплектом - верх разгильдяйства. То, что он не знал, что Бен-Шлуш сумасшедший - не его вина, а вина тех, кто его не проинструктировал. Знал бы - может быть, не стрелял бы. Но не знал. А раз не знал, спрашивается, какие с него взятки, - он "предотвращал теракт"!
Во-вторых, старая песня: "любовь" к полицейским-друзам. Здесь сходится очень многое: и их исполнительность, и отсутствие всяких проблемных еврейских заморочек, когда лучше чужой, чем свой. Возле Котеля приходится усмирять то арабов, то евреев, то харедим, то "женщин стены". Еврей волей-неволей не может быть объективным, а входить в душу каждого и сортировать, кого куда посылать, некогда и незачем. Проще взять друза, равноудаленного от всех участников потенцианых стычек. Плюс у друзов любовь и привычка решать проблемы руками в среднем, наверно, тоже выше, чем у евреев, часами тыкающих друг другу "А ты кто такой?!" Ну, и наконец, надо же чем-то занять друзское население, не всем ведь канавы рыть и автомобили починять, а дипломов у них не так-то много. В результате оказывается выгодно и практично отдавать главную площадь страны на откуп галлилейскому мальчишке-друзу, именно потому, что он тут чужой, ни с кем и ни с чем не повязан. Вот и результат...
В-третьих, чертова муча дерьма в головах. Разумеется, Бен-Шлуш сумасшедший, и относиться к его словам всерьез не стоит. Но сумасшедший на то и сумасшедший, чтобы не вырабатывать собственные глубокомысленные умозаключения, а орать вслух то, что тихо думают другие, "нормальные". Ясно, что мысль о том, что "друзы захватили Котель", это не его мысль, а была подхвачена им из разговоров по углам. Откуда эта мысль, догадаться нетрудно. Мы не будем здесь особо останавливаться на вопросе, почему харедим считают себя "хозяевами" Котеля и насколько они правы в своих притязаниях. Отметим только, что низведение главной святыни страны до чьей-то вотчины смогло произойти по той же причине, по которой проще нанимать друзов на охрану общественного порядка: стремление найти простые временные решения сложных проблем, не вникая в их глубь. Харедим хотят - так пусть так и будет. Харедим делают проблемы - послать друзов. Друзы делают проблемы - заплатить друзам. Киббуцники базарят, что друзы воруют, - пообещать киббуцникам. Арабы хулиганят - дать, что просят. Турки требуют - извиниться перед турками. Военные обижаются - похвалить военных, какие они молодцы. И так далее. Моя бабушка говорила: "Если тебя хватают за полу - отрежь ее и иди дальше. Опшнай ди-полэ". Выходит, подобное пренебрежительно-безысходное отношение к трудностям имеет четкое галутное происхождение. Ты не хозяин положения, ты не можешь что-то заранее продумать, спланировать и осуществить. Всегда есть кто-то сильный, властный, настоящий хозяин судьбы, кто разрушит твои планы и навяжет своё. Так, не стоит и стараться глубоко задумываться и далеко просчитывать. Отрежь, что мешает и все. И весь Израиль так и построен, весь Израиль так и живет. Со дня на день, из года в год, от войны до войны.
Но поверх всего этого из происшедшего вырастает вопрос совсем, впрочем, не новый, но совершенно забытый за суетой дней. И этот вопрос сумел воскресить друзский мальчишка, случайно оказавшийся не в то время не в том месте. Вопрос о чести. Молодой друз расправился с обидчиком, оскорбившим честь его и его народа. Он не посмотрел ни на личность обидчика, ни на обстоятельства, ни на неминуемое суровое наказание, ни на резонанс и иные возможные последствия для него, его семьи. Честь превыше всего.
Но перед тем, как завершить ссору кровавой расправой, он всеже обратился к своему командиру, и легко предположить, с чем, зная, что за тем последовало. Он, наверняка, сказал, что это уже слишком, что за себя не ручается, а командир ответил ему, что, мол, успокойся, это все глупости, не обращай внимания. Иными словами, позиция командира охраны Котеля означала, что личные обиды и национальная честь есть детский лепет, не достойный взрослого и ответственного человека на работе. Что управлять человеком должно чувство долга и ответственности, и он обязан думать о последствиях своих поступков, а не о справедливости, правоте и чести. А чувства надо усмирять силой воли, успокоительной таблеткой или невыплатой премии. Знакомая позиция, не правда ли?
Что нам предлагает наша высокоразвитая гуманистическая цивилизация? Вот, допустим, человеку захотелось кушать. В его распоряжении сеть супермаркетов, оборудованная кухня, холодильник, плита с грилем и микрогаль и куча всяких наворотов. Не хочется готовить, - есть кафе, рестораны. У вас нет времени или не охота возиться - есть вполне приличный фаст-фуд. Во всяком случае вам не грозит голодная смерть бомбейского нищего на пыльной обочине дорог.
Или же хочется пить. В вашем распоряжении вода водопроводная и фильтрованная, минеральная в бутылках или по заказу, газировка, соки, Кока-Кола, пиво и масса разных напитков. Или же вам жарко или холодно - есть печки и мазганы, подогреватели и охлаждатели, одежда теплая и прохладная, мода по сезону и даже такое изысканное извращение, как закаливание.
У вас есть еще потребности? Ах, да! "Естественные"! Ну, тут вас ждет сверкающий санузел, полный благоухания жасмина или морской волны, нежнейшая туалетная бумага, - выходить не хочется! Что-нибудь еще? Ну, да, не хотелось говорить, но из песни секса не выкинешь. У вас есть пара - к вашим услугам секс-шопы, чтоб не просто так, а с интересом, вкусом и фантазией. Нет пары - есть ночные клубы, где всегда есть пара. Вы нерешительны - можно позвонить по телефону. У вас плохо с деньгами или вы стеснительны, - ну, что ж, есть интернет, а там!..
Ну, да, человек существо нравственное, интеллектуальное и общественное. Для этих дел есть книги, фильмы, театры, путешествия, клубы по интересам, социальные сети и даже общественно полезная деятельность. Есть даже работа, которая бывает иногда интересной, захватывающей и наполняющей жизнь подобием смысла. Еще бы, вот прожил человек жизнь и прожил не зря: после него остались новые печки и мазганы, новые классные наряды, новый освежитель воздуха и более быстрый интернет. Для этого стоит жить и стоит даже рожать и воспитывать детей, чтобы они, когда вырастут, ели, пили и производили новые мазганы и дезодоранты.
А что нам предлагает цивилизация ради удовлетворения такой нашей потребности, как самоуважение и уважение других? Вот, к примеру, вас оскорбили. Нет, не ударили, не нанесли увечья, не дай Б-г! Для этого есть полиция, развитая система судопроизводства, а также порядок денежных и прочих компенсаций, что вас должно вполне удовлетворить, если кто-то взял и нарочно разбил вам лицо или выбил зубы, или пырнул ножом, упаси и помилуй! Но и в этом случае, хоть бесплатно вылечили и заплатили, не чувствуете ли вы, что с вашим самоуважением что-то не то? А если ударили не вас, а вашу жену? Или дочь, или маму? А если не ударили, а сказали гадость? А если оскорбили память ваших близких? А если ваш народ, вашу страну? - Что наша развитая цивилизация говорит на сей счет?
У цивилизации есть для этого целый свод законов и инструментов под грифом "Защита Чести и Достоинства Граждан". Он подразумевает, что обиженный человек может восстановить свое попранное уважение, если обратится куда следует в нужной форме, возбудит необходимый процедуральный процесс, посредством которого государственные органы заставят обидчика извиниться, вернуть слова обратно, объяснить, что его вырвало из контекста и, конечно, заплатить за моральный ущерб. Конечно, без материальной компенсации никакое извинение не извинение, сила оскорбления имеет свой четкий денежный эквивалент, и если человек сумеет содрать куш за оскорбление, его ждет уважение и самоуважение. "Порядочная женщина - это проститутка, которая очень дорого стоит" - не правда ли?
Но самое главное здесь это даже не то, пожалуй, что за оскорбленную честь прелагают заплатить, а то, что человеку предлагают ее защищать с помощью государственных механизмов. Механизмы у нас повсюду, нам не привыкать. Мы не выращиваем пшеницу и не печем хлеб, мы покупаем готовое на зарплату за то, что мы умеем делать. Мы сами не охраняем свою безопасность, мы платим налоги на полицию и армию, и нас защищает тот, кто умеет это делать лучше нас, но не умеет то, что умеем мы. Мы уже научились рожать с помощью пробирок и профессиональных "суррогаток", кормить не грудью, а "Матерной", любить по фейсбуку и дружить по твиттеру. Мы и уважать себя и других можем научиться не физически, а виртуально, не опускаясь до таких первобытных средств, как дуэль, драка или месть. Мы можем так воспитывать себя, своих детей и внуков и совсем-совсем перестроить цивилизацию таким образом, что никто уже не будет иначе думать и даже чувствовать. Никто. Почти никто. За редкими, может быть, исключениями. И таких людей, которые исключение, мы будем называть преступниками и уголовниками, с ними бороться и по возможности дистанцироваться от них с помощью опять же механизмов. А они будут все появляться и появляться, составлять нижний класс, жить если не среди нас, то, во всяком случае в пределах обоюдной досягаемости, ездить по одним с нами дорогам и ходить по одним с нами тротуарам. И толкать наших жен... И тогда все наши искусственные способы сохранения собственного достоинства разобьются о каменную морду примитивного жлоба, потому что против него они не действуют. Как не действуют они на женское сердце. Как не действуют они, конечно, вообще ни на одно живое человеческое сердце, его не купишь и не продашь и не предашь за тридцать сребренников "компенсации морального ущерба".
И весь этот утонченный мир оказывается неработающей машиной, вернее, машиной, работающей наоборот. Система защиты чести на самом деле утверждает низость, а человеческое достоинство подвергается поруганию. Что может быть более низким, чем обращение в полицию в ответ на оскорбление собственного достоинства! Что может быть более противоположным чести, чем обнародование оскорбления и судебная тяжба! А ведь это и только это предлагается нам нашим лощеным миром правосудия и справедливости. Да что там "предлагается"! - Навязывается всей своей мощью. Того, кто решится на свой страх поступить иначе, кто посмеет удовлетворить чувство собственного достоинства самостоятельно, не воспользовавшист услугами системы, цивилизация раздавливает всей своей тяжестью. Она мстит ему за ее собственное оскорбление жестоко и совершенно не цивилизованно.
Загруженность судов и полиции привела к тому, что система фактически отказывается заниматься делами о чести и достоинстве и берется рассматривать только случаи физического или материального ущерба. Сложилась практика, при которой если оскорбление не сопровождалось насилием, разрушением или грабежом, то оно вообще остается не только безнаказанным, но даже вообще неподсудным. Однако и в этом случае система оставляет за собой монополию на установление справделивости, не позволяя никому "брать закон в свои руки". Тот, кто, будучи оскорбленным, попытается собственными силами наказать обидчика и не дай Б-г нанести ему хоть какой-то урон, подвергается судебному преследованию за нанесение физического ущерба, причем нанесение ему оскорбления в расчет не берется вовсе. В лучшем случае оно может стать смягчающим остоятельством, но суд рассматривает его как "состояние аффекта" или, того хуже, "психическую неуравновешенность" и даже "неадекватность". Иными словами, человек, вздумавший постоять за свои честь или за достоинство своих близких, остается с разрушенной судьбой, оболганный и униженный системой, а его позор - всеобщим достоянием. Над ним глумятся на всех перекрестках, не берут на работу, его покидает жена, его стыдятся дети. Все вокруг доказывают свое превосходство над ним, смеясь над его "дон-кихотством", и тем самым утверждают общественный "цивилизованный" стандарт бесчестия. И это в случае, если ему действительно удалось хоть как-то наказать обидчика. Но если нет, то тогда все те же последствия будут иметь место даже и без того, чтобы обидчик был наказан. И тогда обидчик открыто похваляется своей победой, справляя свое торжество. И общество поневоле участвует в этом празднике. "Сильный" и "решительный" нахал или подлец становится образцом для подражания и даже лидером. Теперь новые оскорбления не заставят себя ждать, а наученные чужим примером люди будут молча терпеть обиды и унижения, работая на него и топча тех, кто попробует поднять голову.
Но такой порядок выработался не только на личном уровне, но и на уровне общественном, когда речь идет о стране и народе. Точно так же, как можно безнаказанно унижать человека, можно безнаказанно унижать народ и страну, и никто в мире не готов признать за цивилизованным обществом права защищать честь и достоинство государства или нации. Пока мы жили в лагерно-пионерлагерном Союзе, где о цивилизованных прибамбасах Запада ходили лишь диковинные слухи, и любой милиционер прекрасно понимал, кто кому и за что врезал, было где-то даже проще. Мы могли "разобраться", "выйти поговорить" и просто врезать за оскорбление свое или близкой женщины и даже за "жида". Последнее вызывало особое уважение и даже одобрение: "Ты знаешь, а я начал вас уважать".
Но нас дома воспитывали, что "еврейскому ребенку"драться не к лицу, а надо пожаловаться директору или милиционеру, причем не потому, что лично меня обидели, а чтобы предупредить об опасности для окружающих исключительно из беспокойства за общество и коллектив. Насколько такое поведение способствовало утверждению собственного достоинства и как это сказывалось на нашей национальной чести, известно. Безусловно, далеко не все из нас так воспитывались, особенно в Союзе. Но слишком многие. И, когда мы приехали сюда, то именно эти "слишком многие" нашли здесь себе единомышленников, приехавших из стран Запада и привезших с собой эти сказочные культурные "прибамбасы". Мы здесь цивилизованной народ, государство западного типа, и еврейский мальчик, жалующийся куда следует, есть форма поведения, соответствующая государственному стандарту. "Русский", бьющий по морде, или "марокканец", дающий в челюсть в ответ на оскорбление, настоящее или кажущееся, здесь ходят в дикарях и в париях, а культурные люди, пытающиеся высудить компенсацию или с помощью хитрой интриги подставить исподтишка, самыми достойными и уважаемыми. Бояться стоит не кулака, а тайной грязной мести, не личной схватки с обидчиком, а прихода полицейских, ареста и письма об увольнении.
Кстати, возможно, здесь кроется природа русского мата в интеллигентской и русско-израильской среде. Матершина как бы приписывает человека к понятиям русского простонародья, далекого от "цивилизаванных" способов защиты чести. Если человек, будь он трижды образованным и интеллигентным, не стесняется применять эти слова, значит он не побоится дать в морду обидчику, а не побежит на него жаловаться. Этот человек честнее, на него можно положиться. Тот же, кто этих слов не применяет, наверняка из тех "еврейских сыночков", которых с детства воспитали не ругаться, не драться, а делать гадости исподтишка, и потому они вызывают отвращение. Эти предубеждения уже глубоко укоренились, от них людям трудно избавиться, проще начать матерится, чем пытаться перевоспитать всех вокруг, - и вот мы видим, как люди и даже женщины, которые никогда не матерились в Союзе, начинают усиленно обучаться этому здесь, чтобы не быть заподозренными в непрямоте, неискренности, нечестности и нерешительности. Хотя такое послушное следование общему тренду свидетельствует как раз об обратном.
Разумеется, страдают все, даже те, кто совсем себя уверил, что "культурные" способы восстановления своего реноме его вполне устраивают. Наша еврейско-интеллигентская культура утверждает, что лучший способ оградить себя от оскорблений и наветов это внутренняя уверенность в своей правоте, внутреннее чувство собственного достоинства, внутренняя чистота и стерильность. И что якобы все эти качества излучаются аурой вокруг человека, делая его защщищенным и неуязвимым, и ни у одного подонка не хватит духа переступить через явно ощущаемую внутреннюю святость. Но, во-первых, далеко не все люди способны вот так явно выражать эти вещи, чтоб они были заметны даже идущему навстречу незнакомому жлобу. Во-вторых, нет ни одного стерильного человека, а тогда уверенность в своей чистоте есть не столько отражение действительной святости, сколько внутренняя уверенность в ней, а, скорее, самоуверенность и самодовольство. Недовольство собой и угрызения совести не добавляют этой внешней самоуверенности, хотя они куда лучшие человеческие качества, чем чувство непогрешимости. А в-третьих, человек может таким образом защищать только себя, но не своих близких, которые могут быть не идеальны и давать вполне оправданные поводы для оскорбления. Ваша жена имела когда-то "сложный" период в жизни, ваша дочь сейчас пропадает черт-те где, - ваше собственное достоинство способно защитить только вас, но не их. Но еще более это так, когда речь идет о вещах, от вас напрямую вообще не зависящих, но чье оскорбление вас сильно уязвляет, - о народе и стране. Наш народ на протяжение всей истории вел себя совсем не идеально, не идеален он и сегодня, а наша страна под руководством наших правителей отнюдь не всегда ведет себя достойно. Насмешки и издевки, ненависть и оскорбления, проклятья и унижения - это то, что вынужден сегодня сносить еврей-израильтянин за все то, в чем он лично, в принципе, не повинен, и внутренняя личная уверенность в своей правоте, хоть и может многое, но далеко, далеко не все.