Самосожжения в Мезенском уезде в 1743-1744 гг. - часть 1 (Великопоженский скит)
7 декабря (20 декабря по новому стилю) - одна из трагических дат в истории старообрядчества. В этот день в 1743 году карательная экспедиция в составе премьер-майора архангельского гарнизона Петра Ильищева, прапорщика Родиона Бородина, 55 человек солдат, священника Холмогорского собора Козьмы Шабунина, доносчика Артемия Ванюкова и др. разорила Великопоженский скит на реке Пижме (приток Печоры).
Великопоженский скит был основан Парфеном Клокотовым около 1715 года. После смерти первого наставника скита старца Феофана (выходца с Выга) Клокотов пригласил на его места Ивана Акиндиновича (также выходца с Выга).
Как и большинство карательных экспедиций против старообрядцев, эта экспедиция была инициирована никонианской церковью. В «доношении» архангельского архиепископа Варсонофия в Синод о посылке карательной экспедиции сказано: «потаенно жительствуют скитками из монашескаго и других обоего пола чина людей, также по селам и деревням много раскольщиков, о которых, по просьбе моей, наведовался того же 743 года, в летнее время ходя в помянутых, аще и не всех местах, Мезенского уезда Окладниковой слоботки государственной черносошной крестьянин Артемий Ванюков, который возвратясь об оных раскольниках октября 4 дня того же 743 года своеручным доношением объявил».
Архиеписков Варсонофий на основании доноса Ванюкова направил в Губернскую канцелярию «промеморию» с просьбой послать воинскую команду для «сыску и взятия потаенных раскольщиков». Для разорения скитов была сформирована карательная экспедиция под командой премьер-майора Ильищева.
Ильищев имел секретную инструкцию архангелогородской губернской канцелярией: «всех раскольников, сколько и где их найдется, положа им на ноги колотки, или что может за благо изобретено быть, чтобы в дороге утечки не учинили … отправлять … камвойными … в Губернскую канцелярию». А скиты и часовни «оное все зжечь».
Старообрядцы предпочли огненную смерть за древлецерковное благочестие дабы немощные не отпали от веры под пытками мучителей. Погибло 78 человек.
Несколько солдат под начальством капрала было направлено для разорения скита на реке Колве (приток Печоры). Парфен Клокотов основал этот скит, где был наставником, в 1743 за 6 недель до разорения. Клокотов был задержан где-то возле Ижмы и отправлен под стражей в Холмогоры, откуда бежал с одним из великопоженцев. Дальнейшая его судьба не известна. 10 человек скитян на реке Колва были сысканы и «за необращение» направлены в архиерейский дом. Дальнейшая их судьба не известна.
Великопоженский скит на реке Пижме и приблизительное расположение скита на реке Колве отмечены на карте красным овалом.
Привожу отрывок из Повести о самосожжении в Мезенском уезде, опубликованной выдающимся исследователем древнерусской литературы Владимиром Ивановичем Малышевым в своей книге «Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XX вв.» (стр. 186-189). По-мнению Малышева, Повесть написана историком и киновархом Выговской пустыни Иваном Филипповым. Архивные данные, опубликованные Малышевым в указанной книге, подтверждают высокую достоверность повести.
«В Архангельской губернии, в Мезенском уезде, содеяся
в нынешнем 7252 году
Окладниковой слободки черносошной крестьянин Артемий Ванюков, шед на Холмогоры, зговоряся со архиереем и с новолюбители или сам умысли в сердцы своем злое лукавство, или дияволом научен, нача ходити по пустыням, где староверцы укрываются от никоновых новин. Овые в дальном разстоянии от мирских жителей, по рекам Печоры, Пезы, и на Омы и Вижаси, за Мезенью и вскрай моря, на Зимной стороне, летом близ моря живуще для промысла, кормящееся овые от моря промыслом, а овии - милостынею от разных градов, от христолюбцев, а к зиме отхождаху в горы, в леса, от моря в дальном разстоянии, и зимою не выходя ис келий своих ни друг ко другу, для проследия и сыску от гонителей, по рекам живуще, скоту и оленей и пашни не держащее. А которые по Печоре и на иных реках живуще, в дальном разстоянии, в лесах пустых, также и по Пезы и на Омы и Вижаси реках, кормящеся своими трудами: ово пашнею, а ово промыслами звериными и рыбными, и промыслы продаваху и от того пищу себе обретаху и держаху скот, коров и коней, а овые оленей.
И оной Артемий, лукавым своим вымыслом притворялся, бутто для староверства смотряше себе места к сожитию. И осматривая какия люди, где живут, а сам тайно писаше, роспрашиваше простых людей о согласиях, бутто он испытуя о вере, и в коем месте есть ли записанные куда в волости, в подушной оклад и сколько. И осмотря, выписав себе на роспись, сколько, где и каких людей живет. И на Мезени, ходя по слободам, испытуя, кои люди хранят староверство, хотя исполу, и их испытуя, писаше на роспись.
И пришед на Холмогоры и подаде на всех доношение холмогорскому архиерею, а в доношения написа, бутто признаны от него, по его усмотрению, из шляхетства или из знатнаго московскаго или других городов купечества, или ис подрятчиков, которыя, могут быть, забрав из государственной казны многую сумму, бежали и живут в тех местах, чтоб чим ему властей на гнев подвигнути и посылка бы послать немалая к их разорению.
И архиерей холмогоркой посла доношение к городу Арханьгельскому, в Губернскую, чтоб с его людьми послать афицера и подьячих с камвоем немалое число. И послаша пример-майора с обер-афицером и шестьдесять человек салдат, да с Холмогор, от архиерея, попа и старца и подьячих и приставов, человек з двадесять, всех же бяше осмьдесять человек, и доносителя для показания мест и ради искоренения староверства.
И написаша же против доношения указ, чтоб таких людей, не записных, крыющихся, по лесам живущих, потаенных, сыскивати, а сыскав и оковав их вкрепости и пожитки их отвозить в Губернскую. А жилища их сожещи и разорить до основания. А которыя им в поимку не здадутся или против не допускать к себе вознамерятся, то по них ис фузея палять. А кои запиратися в храмины будут, то запоры их сечь и ломать и никакой к ним милости не показать.
И приехав на Мезень, взяша подводы, а сказываша ехать в Пустозерской городок, чтобы никто сего их умысла не ведал. И не остояся на Мезени нисколько, доколе конная дорога, то на конях, а после коней, взяв оленей, сколько пристойно, и проводников несколько, тайным образом, не объявя никому указу, ни словесно не сказываша, со всею командою с Мезени отправилися до последняго жительства. А все скзываше, что ехати в Пустозерской городок. А последняго жительства мирскаго поворотя на оленях на Печору реку, тамо к живущим.
И стретили на дороге, или туда едучись или назадь, наехали сзади печерских жителей, едущих к Мезени и к городу, с рыбой и с прочим товаром, Парфена с товарищи, которой прежде вышел со своего собрания от Иоанна Акиндинова с прочими, по совету и по слову. А изшед от помянутых отец своих для лучшаго христианскаго распространения и жития богораднаго. И допрося его, повезоша с собою к Мезени.
В то время на Мезени печерских жителей был человек тайно, для караулу или за каким делом прилучился - про то подлинно знать неизвестно. Услыша езду оных посыльщиков, или сам догадался, или от кого добрых людей тайно слышал, побежал прямо ко оным жителем, прямым путем, куда он знал, на лыжах. Прибеже приезду их за два дни и сказа им про все, что едут к нам гости не малыми людьми и с командою.
И оные наскоре, по совету, кия изволиша страдати за Христа, собрашася во уготованую на то храмину, заперлися наготово в верхную жиру, что над столовой поставлена, где братия службу церковную служили. И лествицы разломали, и щиты пред враты окна зделали и запустили, а два окна оставили полы, для разговоров. И уготоваша на зажи¬гание смолье и бересто, которое уже прежде запасено и сохнуло. А овое лишнее, книги я иконы, отнесоша уже перво, а овое уже и по известии, во устроенные тайные в лесех келии. И двух человек отпустиша добрых людей, где могут укрытися, кои сие знали. А сами молящеся господу богу и кающеся слезным чистым покаянием отцем духовным, кия с ними в запоре.
И оные, посланные посыльщики, сперва оставя салдатов подале и подвотчиков и вожатаев, повелеша, оное жилище обступя издали, чтоб никто никуда не убежал, а сами пришед к ним в самый празд¬ник, на Николин день осеннный или каноня Николина дня, малыми небольшими людьми для уговору, что бутто их и всех столько, обступя хоромы, начаша их на уговор звати.
И в запоре седящии просиша у них указу. И они даша им указ архиерейской в окно на веревки. Они же, посмотря указ, отдаша им назадь и прошаша у них указу з Губернской от губернатора, почему вы приехали и от кого вы посланы. И оные посыльщики того указу им не показаша, что в указе жестоко написано про них и команда немалая, дабы оные не ведали. Хотяще их всячески обманути, своим лукавством в руки к себе доставити, начаша уговаривати, еже здайтеся, не бойтеся, отворити запоры.
И послаша к ним мужика знаемаго им, мезенца, у котораго дочь есть ту в запоре. И оной был, уговаривал, и дочь свою уговорил, выпросил, а дочь своеволием и пошла. И после попа к окну на канате подняли, посланнаго из Розряду для уговорки. И с попом довольно о вере говорили, за свое древлецерковное благочестие крепко стояли, а никоновы новины мужественна обличали. И прошали у начальника сроку, на два месяца или на месяц, чтоб им от них отъехать. И хотели они послать в Губернскую челобитчика и давали им в почесть немалое число и дали гостинцы немалые. А стояли близ двои сутки. И оные посланные того сроку дать не изволили и приказали всех салдат и понятых с лесу. И начаша им на другой день жестоко говорити, что здайтеся, сроку вам не дадим, станем добиватися и ломать.
И видя в запоре, старшей Иван Акиндинов с прочими, их несклонное к милости такое жестокое немилосердие и коварные разговоры в руки мучителей вдатися, трепетаху с собранным стадом, с немощною чадию некотории малодушные, боящеся мук, отпадут древлеотеческаго церковнаго благочестия. И пеша молелебны в то время вседенно и нощно с великим слезным умилением и усердием в Троицы славимому Богу и Пречистей Богородицы и святителю Николе и всем святымю И пад на землю пред образами святых, начаша с плачем молитися:
«Виждь, Господи, скорбь и беду нашу, призри с высоты святыя Своея на нас грешных и недостойных раб твоих, собранных во имя Твое святое, за древлецерковное благочестие, хотящих за имя Твое святое страдати. Виждь, Владыко, беду нашу, се бо обыдоша нас сии гонители, яко лютии, неукротимии зверие, ищут нас всех погубити и поглотити, и не вем, что сотворити. Аще попустимся в руки их, на лукавное их уговаривание, свезут нас всех, куда требуют, и тамо на муки вдатися, якоже и прочии клеврети, страдавшии за имя Твое святое. Но мы, бедныя, слабы есмы и немощны, того ради и не смеем им в руки вдатися, боимся их лютаго мучения, чтоб не отпасти древлецерковнаго благочестия.
Ты же, Господи, наш Владыко, Зиждителю и Творче небу и земли и всея твари, сотвори по Своей Всемогущей силе и по воли Своей святей, призри на сие собранное стадо, Тебе, доброму пастырю, последующее, ради имени Твоего, помилуй и спаси, ими же веси судьбами Своими укрепи и утверди и мужественны покажи на огненное сие страдание. Тебе бо ради, Господи, и имени Твоего святаго страждем и предаемся огненному сему стремлению! Вмени, Господи, Человеколюбче, в мученическое страдание, ради немощи нашея, сочетай царствию Своему небесному со всеми святыми, да не порадуется враг наш диявол о нас. Аминь».
Гонители же крепко устремишася со всех стран, дабы возможно было взять живых, умышляюще и обступающе всякими коварствы. Лествицы принесоша, начата присланяти к стене.
И видя в запоре седящии, многоразсдный муж Иоанн с прочими, друг у друга прощахуся со слезами и зажгошася. И загореся храмина, и бысть шум пламенный, яко гром, и пламень огненный в мегновении ока обхвати всю храмину. И гонители скоро от храмины отступиша прочь со своими умыслы. И скоро згореша, понеже уготовлено много поджоги и натоплена храмина горазно.
И тако старейший Иоанн Акиндинов скончася огнем за древлецерковное благочестие и с ним обоего пола, мужескаго и женскаго, числом осмьдесять шесть или осмь душ, лета от мироздания 7252, месяца декабря в 7 день.
Последи осмотреша на огненном пожарищи два тела не згореша: един старец - вериги железныя около его, а другий белец. А как горела храмина и уже стало опадывать, а оной старец все стоял, стоя молился Богу, и поклонися, успе.
Такова убо ревность добропобедных страдальцов, таково по¬стоянство божиих рабов, таково мужество благочестивых исповедник. Лучше изволиша горькою умрети смертию, нежели отступити от древле церковнаго благочестия и жити окаянную жизнь.
А посланныя весь живот, хлеб молоченной и немолоченной, описаша и около, что во отхожих келиях лесовых, книги и иконы, по оговору выходца из них, не за долго время все сыскаша: овое себе взяша, а овое записавши. Ту оставиша караул, салдата и мужиков, скота кормить, а сами выехав на Мезень. А иных послаша по оговору Парфенову к его товарищам. И оных поимаша и животы обраша и келии сожгоша, а иные збегоша, а иных привезоша сперва на Мезень, а посли отдаша архиерею всех на Холмогоры.
Помянутый же Иоанн Акиндиновичь родом с Ростова города, вышед сперва староверства ради, еще млад сый, в нижегородския пустыни, ведущь бе вельми писания и жития постояннаго, и тамо немалое время поживе. И после пришед в Выгорецкое жительство и поживе особь край Выга реки несколько времени. И после съеха на оную Печеру, по званию тамошних печерских жителей, вышеписаннаго Парфена с товарищи, и тамо поживе немалое время. Всего жития его от роду с лишком девяносто лет.
Гонители же множество живота взяша, понеже житие имели издавна, еще до приходу онаго Иванна Акиндиноваа к ним, он после пришед, что пашня и промыслы рыбные и звериные вельми добрые, живуще от Печеры реки в стороны за осмьдесять верст, на Пежмы реки, на великих пожнях. Хлеба молоченого 600 четвертей отмериша, немолоченого, ржи и жита, 30 кучь, 63 книги и икон множество, 12 лошадей, коров дойных с лишком 50, овец 300 и иного живота. Овое нашли охиченого, а иное бросали из запору с окон, занеже с собою ничего не сожгоша, все выбросали на улицу».
Ниже привожу помянник сгоревших в Великопоженском скиту по вышеуказанной книге Малышева (стр. 192):
"Великопоженнаго скита в лето 7252 [1743], 7 числа декабря
Помяни, Господи, душа раб Своих и рабынь, иже огне[м] скончавшихся, благочестия ради.
Раба своего Иоанна [Акиндинова, наставника Великопоженского скита] и иже с ним скончавшихся:
Инока Игнатия, схимоинока Игнатия, Самсона, Василия, Трофима, Храсаньфа, Тимона, Иакиньфа, Дионисия, Иванна, Ануфрия дважды, Петра, Исакия, Моисея дважды, Алексия, Козьмы, Аггея, Ефтропия, Максима, Бориса, Савы, Георгия, Иосифа, Никиты, Афанасия, Василия, Митрофана, Георгия, Фрола, Артемия.
Иноки Александры [наставницы женской половины Великопоженского скита, родной сестры Ивана Акиндинова], иноки Агафии, иноки Анны, Ирины дважды, Агафии, Евфимии, Евгении, Матроны, Дарии девицы, Агрепины, Мелании, Марии девицы дважды, Ксении девицы дважды, Акелины девицы дважды, Марфы девицы, Марии девицы, Гликерии девицы, Татьяны девицы, Елисаветии девицы, Феодоры девицы, Евдокии девицы, Екатерины, Анны дважды, Марии, Акелины девицы, Мавры девицы, Наталии, Ирины девицы, Иустины девицы, Матроны девицы, Евдокии девицы, Дарии, Ирины, Евдокии младенца, иноки Феклы, Евфимии, Веры девицы, Феодоры девицы, Любве девицы, Софии девицы".
Продолжение смотрите здесь:
часть 2 - скит на Езевце - http://mikhail-ar.livejournal.com/6557.html
часть 3 - скит на р. Ома - http://mikhail-ar.livejournal.com/8388.html
часть 4 - Зимний берег Белого моря - http://mikhail-ar.livejournal.com/9529.html
Великопоженский скит был основан Парфеном Клокотовым около 1715 года. После смерти первого наставника скита старца Феофана (выходца с Выга) Клокотов пригласил на его места Ивана Акиндиновича (также выходца с Выга).
Как и большинство карательных экспедиций против старообрядцев, эта экспедиция была инициирована никонианской церковью. В «доношении» архангельского архиепископа Варсонофия в Синод о посылке карательной экспедиции сказано: «потаенно жительствуют скитками из монашескаго и других обоего пола чина людей, также по селам и деревням много раскольщиков, о которых, по просьбе моей, наведовался того же 743 года, в летнее время ходя в помянутых, аще и не всех местах, Мезенского уезда Окладниковой слоботки государственной черносошной крестьянин Артемий Ванюков, который возвратясь об оных раскольниках октября 4 дня того же 743 года своеручным доношением объявил».
Архиеписков Варсонофий на основании доноса Ванюкова направил в Губернскую канцелярию «промеморию» с просьбой послать воинскую команду для «сыску и взятия потаенных раскольщиков». Для разорения скитов была сформирована карательная экспедиция под командой премьер-майора Ильищева.
Ильищев имел секретную инструкцию архангелогородской губернской канцелярией: «всех раскольников, сколько и где их найдется, положа им на ноги колотки, или что может за благо изобретено быть, чтобы в дороге утечки не учинили … отправлять … камвойными … в Губернскую канцелярию». А скиты и часовни «оное все зжечь».
Старообрядцы предпочли огненную смерть за древлецерковное благочестие дабы немощные не отпали от веры под пытками мучителей. Погибло 78 человек.
Несколько солдат под начальством капрала было направлено для разорения скита на реке Колве (приток Печоры). Парфен Клокотов основал этот скит, где был наставником, в 1743 за 6 недель до разорения. Клокотов был задержан где-то возле Ижмы и отправлен под стражей в Холмогоры, откуда бежал с одним из великопоженцев. Дальнейшая его судьба не известна. 10 человек скитян на реке Колва были сысканы и «за необращение» направлены в архиерейский дом. Дальнейшая их судьба не известна.
Великопоженский скит на реке Пижме и приблизительное расположение скита на реке Колве отмечены на карте красным овалом.
Привожу отрывок из Повести о самосожжении в Мезенском уезде, опубликованной выдающимся исследователем древнерусской литературы Владимиром Ивановичем Малышевым в своей книге «Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XX вв.» (стр. 186-189). По-мнению Малышева, Повесть написана историком и киновархом Выговской пустыни Иваном Филипповым. Архивные данные, опубликованные Малышевым в указанной книге, подтверждают высокую достоверность повести.
«В Архангельской губернии, в Мезенском уезде, содеяся
в нынешнем 7252 году
Окладниковой слободки черносошной крестьянин Артемий Ванюков, шед на Холмогоры, зговоряся со архиереем и с новолюбители или сам умысли в сердцы своем злое лукавство, или дияволом научен, нача ходити по пустыням, где староверцы укрываются от никоновых новин. Овые в дальном разстоянии от мирских жителей, по рекам Печоры, Пезы, и на Омы и Вижаси, за Мезенью и вскрай моря, на Зимной стороне, летом близ моря живуще для промысла, кормящееся овые от моря промыслом, а овии - милостынею от разных градов, от христолюбцев, а к зиме отхождаху в горы, в леса, от моря в дальном разстоянии, и зимою не выходя ис келий своих ни друг ко другу, для проследия и сыску от гонителей, по рекам живуще, скоту и оленей и пашни не держащее. А которые по Печоре и на иных реках живуще, в дальном разстоянии, в лесах пустых, также и по Пезы и на Омы и Вижаси реках, кормящеся своими трудами: ово пашнею, а ово промыслами звериными и рыбными, и промыслы продаваху и от того пищу себе обретаху и держаху скот, коров и коней, а овые оленей.
И оной Артемий, лукавым своим вымыслом притворялся, бутто для староверства смотряше себе места к сожитию. И осматривая какия люди, где живут, а сам тайно писаше, роспрашиваше простых людей о согласиях, бутто он испытуя о вере, и в коем месте есть ли записанные куда в волости, в подушной оклад и сколько. И осмотря, выписав себе на роспись, сколько, где и каких людей живет. И на Мезени, ходя по слободам, испытуя, кои люди хранят староверство, хотя исполу, и их испытуя, писаше на роспись.
И пришед на Холмогоры и подаде на всех доношение холмогорскому архиерею, а в доношения написа, бутто признаны от него, по его усмотрению, из шляхетства или из знатнаго московскаго или других городов купечества, или ис подрятчиков, которыя, могут быть, забрав из государственной казны многую сумму, бежали и живут в тех местах, чтоб чим ему властей на гнев подвигнути и посылка бы послать немалая к их разорению.
И архиерей холмогоркой посла доношение к городу Арханьгельскому, в Губернскую, чтоб с его людьми послать афицера и подьячих с камвоем немалое число. И послаша пример-майора с обер-афицером и шестьдесять человек салдат, да с Холмогор, от архиерея, попа и старца и подьячих и приставов, человек з двадесять, всех же бяше осмьдесять человек, и доносителя для показания мест и ради искоренения староверства.
И написаша же против доношения указ, чтоб таких людей, не записных, крыющихся, по лесам живущих, потаенных, сыскивати, а сыскав и оковав их вкрепости и пожитки их отвозить в Губернскую. А жилища их сожещи и разорить до основания. А которыя им в поимку не здадутся или против не допускать к себе вознамерятся, то по них ис фузея палять. А кои запиратися в храмины будут, то запоры их сечь и ломать и никакой к ним милости не показать.
И приехав на Мезень, взяша подводы, а сказываша ехать в Пустозерской городок, чтобы никто сего их умысла не ведал. И не остояся на Мезени нисколько, доколе конная дорога, то на конях, а после коней, взяв оленей, сколько пристойно, и проводников несколько, тайным образом, не объявя никому указу, ни словесно не сказываша, со всею командою с Мезени отправилися до последняго жительства. А все скзываше, что ехати в Пустозерской городок. А последняго жительства мирскаго поворотя на оленях на Печору реку, тамо к живущим.
И стретили на дороге, или туда едучись или назадь, наехали сзади печерских жителей, едущих к Мезени и к городу, с рыбой и с прочим товаром, Парфена с товарищи, которой прежде вышел со своего собрания от Иоанна Акиндинова с прочими, по совету и по слову. А изшед от помянутых отец своих для лучшаго христианскаго распространения и жития богораднаго. И допрося его, повезоша с собою к Мезени.
В то время на Мезени печерских жителей был человек тайно, для караулу или за каким делом прилучился - про то подлинно знать неизвестно. Услыша езду оных посыльщиков, или сам догадался, или от кого добрых людей тайно слышал, побежал прямо ко оным жителем, прямым путем, куда он знал, на лыжах. Прибеже приезду их за два дни и сказа им про все, что едут к нам гости не малыми людьми и с командою.
И оные наскоре, по совету, кия изволиша страдати за Христа, собрашася во уготованую на то храмину, заперлися наготово в верхную жиру, что над столовой поставлена, где братия службу церковную служили. И лествицы разломали, и щиты пред враты окна зделали и запустили, а два окна оставили полы, для разговоров. И уготоваша на зажи¬гание смолье и бересто, которое уже прежде запасено и сохнуло. А овое лишнее, книги я иконы, отнесоша уже перво, а овое уже и по известии, во устроенные тайные в лесех келии. И двух человек отпустиша добрых людей, где могут укрытися, кои сие знали. А сами молящеся господу богу и кающеся слезным чистым покаянием отцем духовным, кия с ними в запоре.
И оные, посланные посыльщики, сперва оставя салдатов подале и подвотчиков и вожатаев, повелеша, оное жилище обступя издали, чтоб никто никуда не убежал, а сами пришед к ним в самый празд¬ник, на Николин день осеннный или каноня Николина дня, малыми небольшими людьми для уговору, что бутто их и всех столько, обступя хоромы, начаша их на уговор звати.
И в запоре седящии просиша у них указу. И они даша им указ архиерейской в окно на веревки. Они же, посмотря указ, отдаша им назадь и прошаша у них указу з Губернской от губернатора, почему вы приехали и от кого вы посланы. И оные посыльщики того указу им не показаша, что в указе жестоко написано про них и команда немалая, дабы оные не ведали. Хотяще их всячески обманути, своим лукавством в руки к себе доставити, начаша уговаривати, еже здайтеся, не бойтеся, отворити запоры.
И послаша к ним мужика знаемаго им, мезенца, у котораго дочь есть ту в запоре. И оной был, уговаривал, и дочь свою уговорил, выпросил, а дочь своеволием и пошла. И после попа к окну на канате подняли, посланнаго из Розряду для уговорки. И с попом довольно о вере говорили, за свое древлецерковное благочестие крепко стояли, а никоновы новины мужественна обличали. И прошали у начальника сроку, на два месяца или на месяц, чтоб им от них отъехать. И хотели они послать в Губернскую челобитчика и давали им в почесть немалое число и дали гостинцы немалые. А стояли близ двои сутки. И оные посланные того сроку дать не изволили и приказали всех салдат и понятых с лесу. И начаша им на другой день жестоко говорити, что здайтеся, сроку вам не дадим, станем добиватися и ломать.
И видя в запоре, старшей Иван Акиндинов с прочими, их несклонное к милости такое жестокое немилосердие и коварные разговоры в руки мучителей вдатися, трепетаху с собранным стадом, с немощною чадию некотории малодушные, боящеся мук, отпадут древлеотеческаго церковнаго благочестия. И пеша молелебны в то время вседенно и нощно с великим слезным умилением и усердием в Троицы славимому Богу и Пречистей Богородицы и святителю Николе и всем святымю И пад на землю пред образами святых, начаша с плачем молитися:
«Виждь, Господи, скорбь и беду нашу, призри с высоты святыя Своея на нас грешных и недостойных раб твоих, собранных во имя Твое святое, за древлецерковное благочестие, хотящих за имя Твое святое страдати. Виждь, Владыко, беду нашу, се бо обыдоша нас сии гонители, яко лютии, неукротимии зверие, ищут нас всех погубити и поглотити, и не вем, что сотворити. Аще попустимся в руки их, на лукавное их уговаривание, свезут нас всех, куда требуют, и тамо на муки вдатися, якоже и прочии клеврети, страдавшии за имя Твое святое. Но мы, бедныя, слабы есмы и немощны, того ради и не смеем им в руки вдатися, боимся их лютаго мучения, чтоб не отпасти древлецерковнаго благочестия.
Ты же, Господи, наш Владыко, Зиждителю и Творче небу и земли и всея твари, сотвори по Своей Всемогущей силе и по воли Своей святей, призри на сие собранное стадо, Тебе, доброму пастырю, последующее, ради имени Твоего, помилуй и спаси, ими же веси судьбами Своими укрепи и утверди и мужественны покажи на огненное сие страдание. Тебе бо ради, Господи, и имени Твоего святаго страждем и предаемся огненному сему стремлению! Вмени, Господи, Человеколюбче, в мученическое страдание, ради немощи нашея, сочетай царствию Своему небесному со всеми святыми, да не порадуется враг наш диявол о нас. Аминь».
Гонители же крепко устремишася со всех стран, дабы возможно было взять живых, умышляюще и обступающе всякими коварствы. Лествицы принесоша, начата присланяти к стене.
И видя в запоре седящии, многоразсдный муж Иоанн с прочими, друг у друга прощахуся со слезами и зажгошася. И загореся храмина, и бысть шум пламенный, яко гром, и пламень огненный в мегновении ока обхвати всю храмину. И гонители скоро от храмины отступиша прочь со своими умыслы. И скоро згореша, понеже уготовлено много поджоги и натоплена храмина горазно.
И тако старейший Иоанн Акиндинов скончася огнем за древлецерковное благочестие и с ним обоего пола, мужескаго и женскаго, числом осмьдесять шесть или осмь душ, лета от мироздания 7252, месяца декабря в 7 день.
Последи осмотреша на огненном пожарищи два тела не згореша: един старец - вериги железныя около его, а другий белец. А как горела храмина и уже стало опадывать, а оной старец все стоял, стоя молился Богу, и поклонися, успе.
Такова убо ревность добропобедных страдальцов, таково по¬стоянство божиих рабов, таково мужество благочестивых исповедник. Лучше изволиша горькою умрети смертию, нежели отступити от древле церковнаго благочестия и жити окаянную жизнь.
А посланныя весь живот, хлеб молоченной и немолоченной, описаша и около, что во отхожих келиях лесовых, книги и иконы, по оговору выходца из них, не за долго время все сыскаша: овое себе взяша, а овое записавши. Ту оставиша караул, салдата и мужиков, скота кормить, а сами выехав на Мезень. А иных послаша по оговору Парфенову к его товарищам. И оных поимаша и животы обраша и келии сожгоша, а иные збегоша, а иных привезоша сперва на Мезень, а посли отдаша архиерею всех на Холмогоры.
Помянутый же Иоанн Акиндиновичь родом с Ростова города, вышед сперва староверства ради, еще млад сый, в нижегородския пустыни, ведущь бе вельми писания и жития постояннаго, и тамо немалое время поживе. И после пришед в Выгорецкое жительство и поживе особь край Выга реки несколько времени. И после съеха на оную Печеру, по званию тамошних печерских жителей, вышеписаннаго Парфена с товарищи, и тамо поживе немалое время. Всего жития его от роду с лишком девяносто лет.
Гонители же множество живота взяша, понеже житие имели издавна, еще до приходу онаго Иванна Акиндиноваа к ним, он после пришед, что пашня и промыслы рыбные и звериные вельми добрые, живуще от Печеры реки в стороны за осмьдесять верст, на Пежмы реки, на великих пожнях. Хлеба молоченого 600 четвертей отмериша, немолоченого, ржи и жита, 30 кучь, 63 книги и икон множество, 12 лошадей, коров дойных с лишком 50, овец 300 и иного живота. Овое нашли охиченого, а иное бросали из запору с окон, занеже с собою ничего не сожгоша, все выбросали на улицу».
Ниже привожу помянник сгоревших в Великопоженском скиту по вышеуказанной книге Малышева (стр. 192):
"Великопоженнаго скита в лето 7252 [1743], 7 числа декабря
Помяни, Господи, душа раб Своих и рабынь, иже огне[м] скончавшихся, благочестия ради.
Раба своего Иоанна [Акиндинова, наставника Великопоженского скита] и иже с ним скончавшихся:
Инока Игнатия, схимоинока Игнатия, Самсона, Василия, Трофима, Храсаньфа, Тимона, Иакиньфа, Дионисия, Иванна, Ануфрия дважды, Петра, Исакия, Моисея дважды, Алексия, Козьмы, Аггея, Ефтропия, Максима, Бориса, Савы, Георгия, Иосифа, Никиты, Афанасия, Василия, Митрофана, Георгия, Фрола, Артемия.
Иноки Александры [наставницы женской половины Великопоженского скита, родной сестры Ивана Акиндинова], иноки Агафии, иноки Анны, Ирины дважды, Агафии, Евфимии, Евгении, Матроны, Дарии девицы, Агрепины, Мелании, Марии девицы дважды, Ксении девицы дважды, Акелины девицы дважды, Марфы девицы, Марии девицы, Гликерии девицы, Татьяны девицы, Елисаветии девицы, Феодоры девицы, Евдокии девицы, Екатерины, Анны дважды, Марии, Акелины девицы, Мавры девицы, Наталии, Ирины девицы, Иустины девицы, Матроны девицы, Евдокии девицы, Дарии, Ирины, Евдокии младенца, иноки Феклы, Евфимии, Веры девицы, Феодоры девицы, Любве девицы, Софии девицы".
Продолжение смотрите здесь:
часть 2 - скит на Езевце - http://mikhail-ar.livejournal.com/6557.html
часть 3 - скит на р. Ома - http://mikhail-ar.livejournal.com/8388.html
часть 4 - Зимний берег Белого моря - http://mikhail-ar.livejournal.com/9529.html